Но ты знаешь, что это не так.

Ага.

Он вздохнул:

Это еще не все. — И голос у него был по-настоящему несчастный.

Я села попрямее возле спинки, заставив Натэниела подвинуться.

Кажется, ты хочешь мне сказать по-настоящему плохую новость, Зебровски.

Я просто не хочу, чтобы мне одновременно надо было воевать с тобой, с Дольфом и с начальством.

Что случилось, Зебровски? С чего ты решил, что я на тебя напущусь?

Ты помнишь, Анита, что Дольф до последнего момента был главным?

Зебровски, не тяни.

У меня засосало под ложечкой, будто я боялась услышать то, что он скажет.

На месте первого изнасилования была записка.

Я ее не видела.

У задней двери. Дольф не дал тебе возможности увидеть. Я тоже о ней до последнего времени не знал.

И что там было, Зебровски?

У меня в голове закопошилась целая свалка мыслей. Записка для меня или обо мне?

Первая записка была такая: «Эту мы тоже пригвоздили».

Я подумала, потом поняла — или подумала, что поняла. Первое убийство, человек, прибитый гвоздями к стене гостиной. Ничего не связывало эту смерть с убийствами, которые совершал оборотень. Кроме разве что этого странного послания.

Ты думаешь о том первом, в Вайлдвуде, — сказала я. — Эта записка может значить что угодно, Зебровски.

Так мы думали до второго изнасилования — того, на которое Дольф не разрешил нам тебя звать.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: