Дом не должен пережить человека

Интересно, что и пирамиды, и дома майя были квадратными, и даже иероглифы располагались прямыми рядами, образуя в итоге фигуру прямоугольника, хотя и со скругленными углами. Но планировка городов у народов майя отсутствовала, не было никакого подобия привычных нам улиц – все строения стояли вразнобой.

Дома простых индейцев, хотя часто и строились на каменном фундаменте, в основном состояли из сплетенных прутьев или из дерева, крыши же покрывали пальмовыми листьями. В горах, где был избыток камня, дома складывали из грубо отесанных блоков, а крыши покрывали травой. Крыши везде были остроконечными, чтобы во время тропических ливней по ним лучше стекала вода.

Из дома не делали культа – это было лишь временное пристанище, и никто не ожидал, что дом может пережить человека. Женившись, индеец селился во дворе тестя, где для него с молодой женой сооружали небольшую хижину. Отработав на семью жены несколько лет, молодые перебирались в собственный дом, возводить который помогала им вся община. Некоторые племена хоронили умерших прямо в домах, под полом, и когда предки умирали, то их дом оставляли, превращая его во что-то типа святилища.

Дом разделялся циновкой на две половины, в одной из которых спали, а в другой находилась кухня с очагом, дым из которого выходил прямо сквозь крышу. Спали майя на циновках, положенных на деревянные каркасы (современные индейцы заменили подобные кровати гамаками).

На кухне стоял деревянный стол, на котором хранились припасы и на котором готовили, а сидели индейцы на деревянных табуретках.

Дверей у майя не было, и их заменяли повешенные в проемах одеяла, а также веревка с колокольчиком, звон которого предупреждал о приходе гостя. Уже из этого можно сделать вывод, что жизнь была общинной, и личному места в ней почти не находилось. Но это было, по всей видимости, и не нужно.

«Земля кормит нас, а мы должны кормить ее»

День индейцев майя начинался задолго до рассвета: первой вставала женщина и, разведя в очаге огонь, если тот потух, начинала готовить завтрак. Дело это было долгое: надо было размолоть какао-бобы. Затем почистить от плотной кожуры зерна маиса, которые всю ночь отмокали в известковом растворе, смолоть их, и лишь затем можно было приступать непосредственно к готовке. Пока длился этот нелегкий процесс, вставал хозяин дома, брал из очага несколько угольков и, выйдя с ними во двор и бросив в них благовония, поворачивался лицом на восток и начинал молитву, прося у богов то, что ему было нужно в новый день.

Затем он завтракал и отправлялся на работу или на охоту. Днем, в самый жаркий период, все отдыхали. Жена относила мужу еду на поле или туда, где он находился. Около пяти часов глава семейства возвращался домой, и к этому времени женщина готовила ему ужин и теплую ванну в деревянном чане. Вода разогревалась на огне в глиняных мисках. В больших городах мужчина чередовал мытье дома с помывкой в общественных банях, где он мог пообщаться с друзьями.

Пятичасовой прием пищи был основным – утренние бобы здесь заменяли мясом или рыбой, а на десерт подавались фрукты или сладости. После ужина мужчина или общался с друзьями, или занимался домашними делами, что-то ремонтируя или изготавливая, а женщина занималась ремонтом и пошивом одежды, изготовлением тканей.

Как уже было сказано, майя, жившие в равнинных областях, практиковали методы подсечно-огневого земледелия. До сих пор, правда, так и неясно, каким образом индейцы рубили деревья, так как медные топоры появились у них лишь во время постклассического периода. Некоторые исследователи предполагают, что майя просто делали на деревьях засечки, оставляя их засыхать. Диего де Ланда утверждал, что поля майя находились в общинной собственности и их совместно обрабатывали группы из 20 человек.

Индейцы выращивали тыкву, перец чили, маис, фасоль, хлопок, а также культивировались различные сорта фруктовых деревьев. Но все-таки основной культурой был маис, без которого не обходилось, да и сегодня не обходится практически ни одно блюдо национальной кухни майя. Маис майя считали не только даром белых бородатых богов, но и сам маис почитали как бога, ощущая с ним некую родственную связь и отождествляя себя с этим растением.

В земледелии, как и вообще в хозяйстве, не использовался тягловый скот, все делалось вручную. Это не так тяжело, как может показаться: сплошной вспашки поля майя, в отличие от жителей Европы, не практиковали. На огне закалялось острие «сажального кола», и в проделанные им отверстия в земле бросались семена. Поля тщательно огораживали, стараясь уберечь их от разорения дикими животными, также большой урон наносили птицы, а большую часть урожая, как это часто и бывает в тропиках, уничтожали насекомые. Но, однако, хороший климат, дающий высокую урожайность, позволял забыть об этих проблемах. По подсчетам специалистов, работа в поле отнимала у индейца в среднем 48 дней в году. Не так уж и много.

Не были чужды майя и агрономические ухищрения: они знали, что пепел, оставшийся от сожженного леса, хорошо влияет на рост растений. Использовались и органические удобрения, правда, несколько своеобразно: индейцы хоронили своих мертвецов на полях, говоря: «Земля кормит нас, а мы должны кормить ее».

Урожай начинали собирать в ноябре и собирали весь сухой сезон, по мере созревания культур, до апреля. Собранный урожай хранили в приподнятых над землей деревянных амбарах, а также, как пишут очевидцы, в «прекрасных подземных помещениях». Речь идет, возможно, об искусственных пещерах, происхождение которых по сию пору вызывает некоторые вопросы.

Как уже говорилось, основным продуктом питания майя являлся маис. Из него готовили и плоские лепешки-тортиллас; и «атоле» – кашу, сваренную из зерен, в которую полагалось добавлять перец чили; и «посол» – напиток, изготовляемый на кислой закваске, который обычно брали с собой в поле для поддержания сил…

Маис требовал непростой обработки: сначала лущили, потом отваривали, чтобы легче отделялась шкурка семян. И лишь после этого его мололи. Тортиллас изготавливали из муки, размешивая ее с водой, а затем поджаривая на глиняных подносах, установленных на три камня. Тортиллас использовались и в качестве хлеба, и, одновременно, в качестве ложки – свернутой в трубочку лепешкой ели кашу.

Важную роль в питании майя играли бобы, сладкий картофель и тыква, которую ели вареной, а ее высушенную твердую оболочку использовали для изготовления и тары для хранения, и детских погремушек, и в качестве столовой посуды…

Любимым напитком майя был шоколад: какао-бобы обжаривали, размалывали и смешивали с кукурузной мукой. Напиток этот весьма ценился, и какао-бобы некоторое время даже использовали в качестве денег. Есть даже рассказ о том, что купцы майя, каноэ которых столкнулось у побережья Гондураса с каравеллой Колумба, были настолько озабочены сохранностью своих «сокровищ», что кидались за любым из упавших на дно каноэ бобов с такой поспешностью, словно это «были не бобы, а их собственные глаза».

В садах выращивали авокадо, папайю, гуаву, а также ряд культур, использующихся как специи, в основном, конечно, красный перец. В лесу майя собирали ваниль, кориандр и другие ароматные растения.

С мясом также перебоев не было. На охоте майя добывали оленей, пекари (диких свиней) и агути (вид грызунов). Не брезговали они и броненосцами с ламантинами, а мясо черепах и игуан и вовсе считалось деликатесом. На небольших реках сооружали запруды и высыпали в воду наркотик, собирая с поверхности всплывшую вверх брюхом одуревшую рыбу.

Из прирученных животных майя держали только собак двух видов. Один вид использовался для охоты и охраны, другой, без шерсти, содержался взаперти – это была «мясная» порода. Самцов кастрировали и раскармливали зерном, используя потом или в пищу, или для религиозных жертв. Также в большом количестве разводились индейки, ценились утки, которые, кроме мяса, давали еще и пух и перо, а также некоторые виды голубей, которых разводили в клетках.

В большой чести был мед, который использовали как для того, чтобы подсластить блюда, так и для изготовления браги, в которой мед перемешивался с корой определенных деревьев. Кстати, пчелы, разводимые майя, не имели жала.

Важную роль играли технические культуры. Во многих районах майя выращивался хлопок, а Юкатан славился своими тканями, которые вывозились далеко за его пределы.

Ремесла

Помимо тканей Юкатан поставлял по всей Месоамерике соль. Солевые пласты тянулись вдоль всего побережья Кампече и вдоль лагун, расположенных на северной стороне полуострова. Диего де Ланда описывал здешнюю соль как «самую лучшую из всех, которую мне доводилось пробовать за всю свою жизнь».

Соль собирали в конце сухого сезона, и это была монополия владык Майяпана. Соляные копи были и в глубине материка, но лучшей считалась все-таки соль из прибрежных районов. Другими статьями экспорта были мед и накидки из хлопчатой ткани.

Одним из важных ремесел майя было гончарное. Занимались этим женщины, а так как гончарных кругов здесь не было, то посуда создавалась с помощью укладывания по кругу длинных полосок влажной глины, а когда получалась необходимая форма, то неровности сглаживали черепком. До нас дошло весьма много гончарных изделий древних майя, и мы можем оценить эту область их творчества во всей красе. Помимо кухонной посуды из глины изготавливали дренажные трубы, сосуды для благовоний, даже урны для праха кремированной знати.

Примерно к этой же области можно отнести и работу с гипсом, из которого изготовлялись барельефы, украшавшие некоторые пирамиды от основания до вершины. Качество этих барельефов, как и настенной росписи, было весьма высоким и во многих местах сохранилось до сих пор.

В создание произведений искусства вкладывалось много кропотливого труда. Представьте, например, сколько нужно терпения, чтобы обработать нефритовый камушек сначала с помощью песка, затем нанести на него узор, используя стебли растений и проводя ими по выбранному месту бессчетное количество раз. Но, наверное, это того стоило: нефрит ценился очень высоко и имел для майя почти такое же значение, как для испанцев – золото.

Еще одна статья экспорта майя, весьма немаловажная, – рабы. После прихода конкистадоров, в 1530 году, рабство индейцев было формально отменено, но с этим еще долго никто не считался. Так, например, во время завоевания Юкатана у конкистадоров было столько рабов, что они ввиду недостатка денег платили торговцам за товары рабами. В 1543 году королевское правительство ввело систему энкомьенды («поручения»), согласно которой индейцы объявлялись свободными, а испанцы – лишь «опекунами» приписанных к ним индейских общин. Испанские помещики должны были приобщать «опекаемых» индейцев к благам цивилизации и христианства, а те, в благодарность за это, должны были содержать своих опекунов. На практике помещик-энкомендеро получал право и на сбор дани, и на безграничную эксплуатацию труда индейцев.

Уже из этого, весьма короткого, перечисления понятно, что на майянских рынках можно было отыскать что угодно: и бобы какао, и перья птицы кетцаль, которые завозились из Алта-Верапаз, и кремни, и кремнистый сланец, добывавшийся из залежей в центральной области, и обсидиан из горных районов, и разноцветные раковины. Весьма ценился нефрит и прочие камни зеленого цвета, большую часть которых доставляли из месторождений, расположенных в бассейне реки Мотагуа. Существовал даже антикварный сегмент рынка: товар для него похищали из старых захоронений.

Позже почти каждый испанец, берущийся за перо, считал своим долгом описать индейский рынок. Ничего подобного по величине и богатству выбора в Европе не было. Но все-таки это относится, в основном, к горным областям. О рынках равнинных территорий упоминают крайне редко. Там уровень жизни был весьма высок, всего доставало, и необходимости заниматься добычей средств к существованию, пытаясь наладить товарообмен в весьма однородных по своей культуре регионах, не было.

Любовь…

Жизнь каждого майя начиналась с того, что новорожденного младенца обмывали, укладывали в колыбель, и тут же ему на голову прикрепляли специальные дощечки, которые через два дня уже можно было снять: голова начинала расти в «правильном» направлении. Затем задумывались об имени, которое давалось после консультации со жрецом и которое предстояло носить до официального наречения.

Испанцы были весьма изумлены, когда узнали, что у индейцев существует ритуал, похожий на крещение. Когда в поселении набиралось достаточное количество мальчиков и девочек в возрасте от трех до двенадцати лет, то в доме старейшины, в присутствии родителей, которые должны были по такому случаю соблюдать пост, жрец благословлял детей ароматическими курениями и освященной водой. С этого момента считалось, что старшие по возрасту девочки готовы выйти замуж.

Мальчики и молодые мужчины майя жили отдельно от родителей, в специальных мужских домах, где их обучали воинскому искусству, а также другим вещам, которые необходимо знать взрослым мужчинам. Ланда пишет, что эти дома посещались проститутками.

Юношескими забавами служили разнообразные азартные игры и игра в мяч.

Девочки майя воспитывались своими матерями в строгости и целомудрии.

Браки между родственниками по отцовской линии находились под строгим запретом. Так как на момент прихода испанцев у майя было только 250 родов, носивших имена по отцовской линии, подыскать ребенку достойную пару было сложно. Супружеская измена каралась смертью, но важные персоны могли позволить себе иметь несколько жен.

Татуировки и декоративные шрамы и мужчины, и женщины могли наносить лишь после свадьбы. Но мужчине, чтобы жениться, необходимо было еще пройти обряд посвящения и привести пленных, захваченных в бою.

В брак мальчики вступали до восемнадцати лет, девочки до четырнадцати. Перед свадьбой и сами новобрачные, и их родственники выдерживали трехдневный пост и сексуальное воздержание. Церемония, по разным данным, происходила или во дворе храма, или во дворе отца жениха. На ковер из листьев садились четверо старейшин, держа веревку, натянутую квадратом. Молодые входили в огороженное пространство, где уже сидел жрец с жаровней углей и благовониями. Начинался обряд. Жених и невеста по очереди подходили к жрецу, взяв пригоршню маисовой муки, и бросали ее на угли. Затем молодые исповедовались в своих грехах, а старейшины наставляли их, как вести взрослую жизнь. Затем жрец окроплял брачующихся святой водой, снимал с них детские амулеты, и брак считался состоявшимся. Жаровню относили на край села, где из нее должны были уйти изгнанные из молодых детские демоны. Затем выметали листья и раскладывали циновку, на тот случай, если кто-то из демонов решит вернуться (чтобы он не узнал этого места).

Жених поселялся на территории дома невесты и работал на ее семью. Когда майянка беременела, то она на каноэ отправлялась на остров Козумел, находящийся в двадцати милях от восточного побережья Юкатана, где находился храм богини Луны Ис Чель, покровительницы беременности. Там она приносила жертвы и молилась об успешных родах.

Археолог Эрик Томпсон приводит цитату из летописи XVIII века с описанием майянского ритуала при рождении ребенка: «Под звуки молитв о здоровье и благополучии ребенка его пуповину, подготовленным специально для этого случая ножом из обсидиана (который после совершения обряда бросали в реку), обрезали над выкрашенным в разные цвета початком маиса. Окровавленный початок коптили, в положенное время из него извлекали зерна и сажали их якобы от имени ребенка. Собранный урожай высаживали вновь, а полученный после этого увеличившийся урожай, часть которого отдавали жрецу, служил для поддержания ребенка, пока тот, повзрослев, не сможет сажать самостоятельно. Считалось, что таким образом он добывал себе пищу не только в поте лица своего, но и проливая кровь».

Уже через несколько дней после рождения ребенку дают в руки орудия, которыми он будет воевать или трудиться, чтобы тот потихонечку привыкал ими пользоваться.

Уже в младенчестве ребенку прокалывали уши, губы и нос, чтобы позже вставить украшения. Затем происходила церемония наречения. У каждого майя было четыре имени: одно, данное при наречении, второе, обозначающее род по отцу, третье – род по матери (но, скорее, тут было сочетание из родовых имен матери и отца), и четвертое – прозвище, под которым его и знали все окружающие. Нареченное же имя не разглашалось, так как считалось, что оно сохраняет силу, данную человеку богами от рождения. Это имя знали только несколько человек, и обращались по нему весьма редко, в каких-то особых случаях.

Мужские имена начинались с «ах», женские – с «иш». При вступлении в брак майя получали новое имя, состоящее из отдельных частей имен мужа и жены.

Епископ де Ланда так описывал отношения майя в браке: «…они разводятся более легко, так как женятся без любви, не зная брачной жизни и обязанностей супругов. Если отцы не могли их уговорить возвратиться к женам, то они искали им новых и новых. С такой же легкостью бросают своих жен мужчины, имеющие детей, не боясь, что другие возьмут их в жены или что они позднее возвратятся к ним. При всем этом они очень ревнивы и не переносят спокойно, когда их жены неверны. Сейчас, когда они видели испанцев, убивающих за это своих (жен), они начали грубо обращаться (с женами) и даже убивать их. Если дети еще маленькие, когда они разводятся, они их оставляют матерям; если большие, то юноши (идут) с отцами, а девушки с матерями.

Хотя развод был вещью столь общей и обычной, старики и те, кто держался лучших обычаев, считали его дурным. Многие никогда не имели больше одной жены, которую никогда не брали того же имени со стороны отца. Это было у них делом очень бесчестным. …Вдовы и вдовцы вступают в брак без праздника и торжеств. Достаточно вдовцу прийти в дом вдовы, быть принятым и получить еду, чтобы брак считался совершенным. Это приводит к тому, что они расходятся с такой же легкостью, как сходятся».

Интересны и личные отношения майя. Еще раз процитируем епископа: «Они (женщины) имели обычай поворачиваться спиной к мужчинам, когда их встречали в каком-либо месте, и уступать дорогу, чтобы дать им пройти; то же самое, когда они давали им пить, пока они не оканчивали пить. Они обучают тому, что знают, своих дочерей и воспитывают их хорошо по своему способу, ибо бранят их, наставляют и заставляют работать, а если они виноваты, наказывают, щипая их за уши и за руки. Если они видят их поднимающими глаза, они их сильно бранят и смазывают им глаза перцем, что очень больно; если они не скромны, они их бьют и натирают перцем другое место в наказание и стыд. Они говорят как большой упрек и тяжелое порицание непослушным девушкам, что они напоминают женщин, воспитанных без матери.

Они очень ревнивы, некоторые настолько, что налагали руки на тех, кто вызвал ревность, и столь гневны и раздражительны, хотя (вообще) достаточно кротки, что некоторые имели обыкновение драть за волосы мужей, делая это, впрочем, с ними изредка».

И Смерть

Смерть отнюдь не означала автоматического перехода в лучший мир, по ту сторону жизни было множество адов и раев, и майя не знал, где он именно окажется. Лишения или праведная жизнь не давали никакой надежды на хорошее обустройство на том свете. Крестьянин там продолжал так же работать, воин – воевать, богатый человек пребывать в неге, а раб оставался рабом.

Епископ де Ланда писал, что у майя существует «огромный всепоглощающий страх смерти, все их богослужения проводились лишь с единственной целью расположить к себе богов, чтобы те даровали им здоровье и жизнь… Когда кто-то умирал, то днем они проливали слезы, а ночью рыдали в голос». По мнению некоторых специалистов, смерть у индейцев майя считалась неким антиобщественным деянием, чем-то вроде осквернения, поэтому орудия труда умершего или хоронили вместе с ним, или уничтожали. Перед смертью индеец исповедовался жрецу в грехах, надеясь, что это поможет ему преодолеть посмертных демонов и рассеять связанные со смертью злые чары.

В могилу ставилась еда, а если умерший был богат, то и всяческая утварь. Во рты умершим вкладывали еду и нефритовые бусины. Представителей самой высшей знати сжигали, а над урнами с прахом воздвигали погребальные храмы. С просто же знатным человеком, по утверждению де Ланда, поступали вот как: «Остальные знатные люди делали для своих отцов деревянные статуи, у которых оставляли отверстие в затылке; они сжигали какую-нибудь часть тела, клали туда пепел и закрывали его; затем они сдирали у умерших кожу с затылка и прикрепляли ее там, погребая остальное по обычаю. Они сохраняли эти статуи с большим почитанием между своими идолами. У сеньоров древнего рода Коком они отрубали головы, когда они умирали, и, сварив их, очищали от мяса; затем отпиливали заднюю половину темени, оставляя переднюю с челюстями и зубами. У этих половин черепов заменяли недостающее мясо особой смолой и делали их очень похожими (на таких), какими они были (при жизни). Они держали их вместе со статуями с пеплом и все это хранили в молельнях своих домов, со своими идолами, с очень большим почитанием и благоговением. Во все дни их праздников и увеселений они им делали приношения из своих кушаний, чтобы они не испытывали недостатка в них в другой жизни, где, как они думали, покоились их души и пользовались их дарами».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: