ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
10 страница. Хартли, на которой, когда она открывала дверь, было что-то синее, возможно хозяйственный халат, теперь предстала передо мной в желтом ситцевом платье с узкимХартли, на которой, когда она открывала дверь, было что-то синее, возможно хозяйственный халат, теперь предстала передо мной в желтом ситцевом платье с узким лифом и широкой юбкой. Она засуетилась, отводя от меня глаза. — Ой, надо открыть окно, до чего же здесь душно. Да ты присядь. Я опустился, вернее, вдавился в тесное и низенькое мягкое кресло. Хартли сказала Фичу: — Может быть, доедим здесь? Он ответил: — Ну что ж. Хартли ушла на кухню и вернулась с двумя тарелками, а Фич оттащил от стены раздвижной столик и кое-как установил его на толстом ковре. Хартли передала тарелки Фичу, и он подержал их, пока она суетливо разыскивала круглые подставки. Затем тарелки, каждую со своим ножом и вилкой, поставили на место, принесли тарелку с хлебом, подтащили по упирающемуся ковру два жестких стула, и Хартли с Фичем уселись, повернув стулья вполоборота ко мне. На тарелках были начатые порции ветчины с салатом, но теперь сразу стало ясно, что аппетит у хозяев пропал. Хартли обратилась ко мне: — Поесть хочешь? — О нет, благодарю, ведь я на минутку. Мне так неловко, что я прервал ваш... — Ничего, ничего. Фич молчал, только смотрел на меня своими узкими темными глазами, широко раздувая ноздри. В покое его большой рот выглядел страшновато. Удивление, а возможно, некоторая растерянность и досада словно лишили их дара речи, так что я поспешил начать хотя бы подобие разговора. Я уже решил, что уйду, как только состоится обмен необходимыми вежливыми фразами. — Какой от вас отсюда красивый вид! — Да, замечательный, мы и дом-то купили из-за вида. — Из моего дома видны только скалы и море. Зато для купания удобно. Вы как, купаться ходите? — Нет, Бен и плавать не умеет. — И окно у вас такое широкое, видно во все стороны. — Да, хорошо, правда? — И добавила: — Мы о таком доме давно мечтали. — А электричество у вас есть? — спросил Фич, до этого не сказавший ни слова. Я расценил этот вопрос как верх дружелюбия. — Нет. У вас-то, я вижу, есть, это великое дело. Я обхожусь керосиновыми лампами и баллонным газом. — А машина есть? — Нет, а у вас? — Нет. Вы почему поселились в этих краях? — Да никакой особой причины не было, мне рассказала про это место одна знакомая, она здесь выросла, а мне хотелось, когда уйду на покой, пожить у моря, и дома здесь дешевле, чем... — Не больно-то они дешевые, — сказал Фич. Все это время, после того как я привык к освещению,окружавшие меня предметы отпечатывались у меня в сознании с фотографической четкостью. Я ощущал свои неуклюже вытянутые вперед ноги, свое лицо, с которого еще не схлынула краска, учащенное биение своего сердца, душный запах роз, которого открытое окно словно бы и не развеяло, и свою невыигрышную позицию в этом низком кресле. Я запомнил желтый с коричневым узор ковра, песочного цвета обои, блестящие желтые плитки перед встроенным в стену электрическим камином. По обе стороны его висели бронзовые барельефы — изображения церквей. Смешной растрепанный коврик, брошенный поверх большого ковра, создавал дополнительные неудобства для одной из ножек стола. Огромный телевизор, и на нем — тоже розы. Книг нет. В комнате очень чисто и прибрано; возможно, здесь только смотрят телевизор, а остальная жизнь протекает в кухне. О том, что комната обитаема, свидетельствовал лишь толстый прейскурант в глянцевой обложке, лежащий на одном из стульев, а рядом с ним — пепельница с погасшей трубкой. За столом Хартли и Фич сидели очень прямо, в напряженных позах, как супружеская пара на картине художника-примитивиста. Особенно примитивны были четкие контуры и поверхности, образующие своеобразное и в общем-то скорее приятное лицо Фича. Лицо Хартли, может быть, потому, что я лишь урывками робко на него поглядывал, было более расплывчатым, беспокойным — мягкое белое пятно, на котором глаза едва угадывались. Я мог смотреть только на ее пышное желтое платье вроде ночной рубашки, с круглым вырезом и рисунком из мелких коричневых цветочков. На Фиче был поношенный синий костюм в узкую коричневую полоску. Из-под незастегнутого пиджака, надетого, очевидно, когда ему сообщили о моем приходе, виднелись подтяжки. Голубая рубашка была чистая. Хартли то приглаживала, то взбивала волны своих седых волос. Я изнемогал от замешательства, от стыда, от желания поскорее уйти и разобраться в том, как все это на меня действует. — И давно вы здесь живете? — Два года, — сказал Фич. — Еще не совсем обжились, — сказала Хартли. — Мы вас смотрели по телевизору, — сказал Фич. — Мэри обрадовалась не знаю как, она вас вспомнила. — Ну конечно, она меня запомнила со школьных лет, конечно. — Мы ни с какими знаменитостями не знакомы, то-то ей было лестно, а? Чтобы покончить с этой ненавистной темой, я спросил: — А сын ваш еще в школе? — Сын? — спросил Фич. — Нет, он не в школе, — сказала Хартли. — Он ведь у нас приемный, — сказал Фич. До этого они еще время от времени брались за вилки, словно собираясь поесть, теперь же совсем о них забыли. Они смотрели не на меня, а на ковер у моих ног. Фич раза два бросил на меня быстрый взгляд. Я решил, что пора уходить. — Ну, спасибо вам за гостеприимство. Мне надо бежать. Еще раз простите, что прервал ваш... ваше чаепитие. Очень надеюсь в ближайшее время видеть вас у себя. У вас телефон есть? — Есть, — сказал Фич, — только он что-то не работает. Хартли поспешно поднялась с места. Я тоже встал и споткнулся о растрепанный коврик. — Какой коврик симпатичный. — Да, — сказала Хартли. — Он из лоскутков. — Из чего? — Из лоскутков. Бен их сам делает. — И открыла дверь. Фич поднялся медленно, и теперь, когда он посторонился, чтобы дать мне дорогу, я заметил, что он хромает. — Вы идите вперед, — сказал он. — У меня нога барахлит. Военная рана. Я сказал, пробираясь полутемной прихожей на слепящий овал окошка: — Ну, будем знакомы, я очень, очень надеюсь, что вы ко мне заглянете, и мы выпьем по стаканчику, и я покажу вам мой забавный дом, и... Хартли распахнула парадную дверь. — До свидания, спасибо, что зашли, — сказал Фич.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru Оставить отзыв о книге Все книги автора [1] Гилберт Уайт (1720-1793) – английский священник, почти всю жизнь проживший в своем родном городке Селборн, в графстве Хэмпшир, где написал книги «Естественная история и древности Селборна», «Календарь натуралиста» и др. В 1885 г. в память его было основано Селборнское общество охраны птиц и растений. – Здесь и далее примеч. пер.
[2] «Ветер в ветлах» – роман для детей (1908) английского писателя Кеннет Грэма, одно время пользовавшийся огромной популярностью.
[3] Высокое искусство кулинарии (фр).
[4] Хайберский проход – ущелье длиной 53 км в Сулеймановых горах в Афганистане. По его дну протекает река Кабул. Во время многочисленных попыток Британской империи проникнуть в Афганистан путь английских войск проходил по этому ущелью.
[5] Кладбище для моряков (фр.). Слова эти даны по французски по ассоциации с поэмой Поля Валери «Морское кладбище».
[6] Временное пристанище (фр.).
[7] Дева Мэриан – возлюбленная Робина Гуда в старинных английских балладах.
[8] Первый среди равных (лат.)
[9] Родство – опасное соседство (фр.)
[10] «Удалой молодец – гордость Запада» – пьеса ирландского драматурга Дж. М. Синга (1907).
[11] Онор Клейн – героиня романа Айрис Мердок «Отсеченная голова», который автор в сотрудничестве с Дж. Пристли позднее переделала в пьесу.
[12] Ревность рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с ней умирает (фр.).
[13] У нее всего один недостаток, она невыносима (фр.).
[14] Любят всего один раз, самый первый (фр.).
[15] Приятного аппетита (фр.).
[16] Намек на легендарного африканского царя Кофетуа, который полюбил нищенку и женился на ней.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|