Часть первая ПРИБЫТИЕ 2 страница

Колин приблизился к одинокому незнакомцу. По мосту шагали люди – в основном торговцы из Вейе, толкая перед собой тачки с товаром, который не успели распродать за день, да еще несколько влюбленных парочек пытались найти укромное местечко.

Все это не в счет. Можно сказать, что на мосту они были вдвоем.

– Кто там? – внезапно спросил мужчина.

Темнота не позволяла Колину рассмотреть собеседника, но парень и без того прекрасно знал, как тот выглядит: вытянутое костлявое лицо, черные волосы с легкой сединой и поразительно синие глаза.

– Это я, – ответил Колин.

– Подойди поближе.

Колин приблизился на пару шагов и поравнялся с незнакомцем. Несколько студентов из Колледжа Ворожбы приближались к ним, оживленно болтая и хохоча.

– Мне нравится это место, – сказал мужчина. – Я люблю слушать, как на кораблях бьют склянки, смотреть на их огни. Это напоминает мне о море. Ты бывал в море?

«Заткнись! – мысленно заорал Колин. – Нечего со мной болтать!»

Гуляющие студенты взволнованно переговаривались, указывая пальцами на северо-запад, где высились горы.

– Я из Энвила, – сказал парень, не в силах ничего выдумать, а потому вынужденный говорить правду.

– Знаю! Энвил – хороший город. Помню, там есть один кабачок с замечательным темным пивом.

– «Андертоу».

– Точно! – улыбнулся мужчина и повторил: – Мне нравится это место. – Он вздохнул, пригладил ладонью волосы. – Что там говорить… Когда-то у меня было красивое поместье на мысе около залива моря Топал. А еще маленькая лодка с парусом – не для открытого моря, только для прогулок вдоль побережья. – Он махнул рукой. – Но ведь ты приехал сюда не из пустого любопытства, а по делам?

Студенты наконец-то растворились в полумраке – теперь о них напоминали лишь доносящиеся обрывки фраз на непонятном языке.

– Надеюсь, что так, – согласился Колин, нащупывая рукоять ножа.

Человек улыбнулся.

– Ну конечно. По-другому и быть не может. Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что ни изысканная еда, ни дорогое вино, ни поцелуй любимой женщины не могут быть столь прекрасны, как ветер свободы…

– Что? – удивился парень.

– Книга «Асторие», том третий, глава… А что ты там держишь?!

«Как глупо», – подумал Колин, глянув на высунувшийся из складок плаща нож. Лезвие поблескивало в свете звезд. Трудно не заметить…

Их глаза встретились.

Человек понял все.

– Нет! – закричал он, отшатываясь.

Колин ударил его. По крайней мере, попытался ударить. Мужчина заслонился ладонями, удержав запястье убийцы. Парень левой рукой сбил захват и пырнул острием снова. На этот раз клинок вспорол жертве предплечье.

– Не надо, пожалуйста! – задыхаясь, воскликнул мужчина. – Давай поговорим! Погоди!

Нож Колина поднырнул под беспорядочно мечущиеся руки и воткнулся чуть пониже солнечного сплетения. Раненый отшатнулся, навалившись на перила, и с ужасом уставился на пронзившее его плоть оружие.

– За что? – только и сумел выдохнуть он, сползая на настил моста.

Парень шагнул к нему.

– Не надо… – прохрипел мужчина.

– Я должен, – ответил Колин.

Он оттолкнул теряющие силу руки и перерезал горло.

Труп застыл в сидячем положении. Колин опустился рядом, поглядывая в том направлении, куда ушли студенты и откуда все еще доносились их голоса. Он не вполне осознал, что же случилось.

Со стороны города к нему быстрым шагом приближались двое. Колин обнял еще теплого мертвеца за плечи, словно подгулявшего товарища, чтобы случайные прохожие не заподозрили неладного. И лишь потом понял, что поторопился. Он знал этих ночных прохожих. Один – высокий, лысый и немного нескладный человек, а второй – светлый, почти белый каджит. Их звали Аркус и Кэша.

– Труп в воду, – сказал Аркус.

– Сейчас, сэр. Только отдышусь, сэр.

– Я все видел. Выполнено из рук вон плохо… Кажется, тебя просили разрезать ему горло вдоль?

– Да, но… Он… Он сопротивлялся!

– Ты сработал очень небрежно.

– В первый раз всегда так, Аркус, – вступился за парня Кэша, шевеля бакенбардами и нетерпеливо подергивая хвостом. – Вспомни себя. Давайте избавимся от трупа и пойдем отсюда.

– Хорошо, – кивнул лысый. – Вставай, инспектор!

Колин не двигался. Аркус потряс его за плечо.

– Эй!

– Сэр?! – удивился парень. – Сэр, вы обращаетесь ко мне?

– К тебе, к тебе… Да, дело сделано не блестяще, но ведь сделано. Значит, ты теперь один из нас.

Не помня себя от радости, Колин вскочил, схватил мертвеца за ноги, в то время как лысый взялся за плечи. Вместе они перевалили труп через перила – тот плюхнулся в воду, однако не утонул, а медленно поплыл, не сводя пустого взгляда с Колина. Но парню было все равно.

Инспектор! Три года он ждал, когда же его так назовут. И что теперь? Все просто и обыденно. Пустой звук.

– Накинь это. – Кэша протянул ему свернутый плащ. – Ты забрызгался кровью, и не надо лишний раз пугать обывателей.

– Хорошо, – безучастно ответил парень.

Все необходимые бумаги ему выправили на следующий день. Их вручил управляющий Маралл – круглолицый потеющий мужчина с короткой жесткой бородой.

– Жить будешь в Телхолле. Все оплачено, – сказал Маралл. – Я думаю, у них уже есть задание для тебя. – Он отложил перо и внимательно посмотрел на Колина. – Эй, сынок! Ты в порядке? Выглядишь измученным.

– Я не спал всю ночь, сэр.

Управляющий кивнул.

– Кем он был, сэр? – Парень наконец-то решился задать давно мучивший его вопрос. – Что он сделал?

– Тебе не нужно это знать, сынок. И я советую тебе не пытаться выяснять.

– Но, сэр…

– Скажи, сынок, это имеет значение? – нахмурился Маралл. – Если я отвечу, что он повинен в похищении и убийстве шестнадцати младенцев, ты испытаешь прилив счастья?

– Нет, сэр.

– А если он отпустил изменническую шутку о бедрах ее императорского величества?

Колин моргнул.

– Не могу вообразить, сэр…

– Правильно. Предполагается изначально, что воображать ты не будешь. Ты не властен над жизнью и смертью. Решения принимаются выше нас. В основном они исходят от императора. Само собой, причина есть всегда. И это хорошо. Но эта причина нас с тобой не касается. Тебе не полагается воображать или размышлять, а полагается лишь выполнять приказы.

– Но ведь меня обучали всяким тонкостям. В конторе меня учили думать.

– Да, учили. И у тебя неплохо получается. Все ваши преподаватели заявляют об этом в один голос. Иначе «Зрящие в корень» не обратили бы на тебя внимания. Ты отлично зарекомендовал себя. Но думать тоже надо с умом. Если тебе приказали найти шпиона, затесавшегося в охрану императорского дворца, ты просто обязан воспользоваться логикой и приложить все усилия разума. Если тебе потребуется доподлинно выяснить, кто из дочерей графа Каросского отравил гостей, опять же ты должен для расследования использовать ум, наблюдательность и умение делать выводы. Но если ты получаешь ясный и четкий приказ похитить что-то, отравить кого-то или зарезать, то думать нужно только о том, как лучше выполнить задание. Ты – надежное и неотразимое орудие Империи.

– Я знаю, сэр!

– По всей видимости, недостаточно хорошо знаешь. Иначе не задал бы всех этих вопросов. – Маралл поднялся, нависая над столом. – Ты из Энвила, насколько я помню? Один из городских гвардейцев рекомендовал тебя, просил взять для испытания.

– Переджин Опренус, сэр.

– Без его рекомендации что бы ты сейчас делал?

– Не знаю, сэр!

Колин не мог даже представить себе, кем бы стал, если бы им не заинтересовались «Зрящие в корень». Его отец умер, мать едва сводила концы с концами – прачка зарабатывает немного. Мальчишкой он выучился читать, но вряд ли сумел бы получить более глубокое образование. А если бы и получил каким-то чудом, то до сих пор мучился бы, придумывая, куда его применить. В лучшем случае он работал бы на судоверфи или нанялся на торговое судно матросом. Приглашение от имперской службы оказалось воплощением детской мечты и могло дать все, чего он желал подростком.

И что совсем немаловажно – заработок. Из нового жалованья, положенного ему как инспектору, он мог посылать деньги матери, чтобы ей не пришлось до самой смерти стирать чужое белье.

– Это была проверка? – спросил парень. – Я имею в виду, не вчера вечером, а сегодня, сейчас.

Управляющий улыбнулся.

– Проверка была и вчера, и сегодня. И это не последние, сынок. Просто дальше тебя будут испытывать не служащие нашей конторы, а сама жизнь. На нашей работе каждый день жизнь бросает новый вызов, подсовывает новые загадки. Если ты не готов к этому, то лучше откажись сразу, пока не поздно.

– Я готов, сэр!

– Очень хорошо, инспектор, очень хорошо. Оставшуюся часть дня можешь отдыхать и заниматься своими делами. Разъяснение по новым обязанностям получишь завтра.

Колин кивнул, попрощался с Мараллом и ушел. Ему не терпелось посмотреть новое жилье.

Глава третья

Когда Аннаиг проснулась, Светло-Глаз еще храпел, растянувшись на полу.

– О… – пробормотала девушка.

Едва она попыталась подняться, как голову сжала тупая ноющая боль, в желудке всколыхнулся противный липкий ком. Сколько же вина они вчера выпили?

Придерживаясь за стену, она медленно направилась в сторону кухни, щурясь всякий раз, когда яркий дневной свет острым ножом резал глаза. С трудом добравшись до печи, развела огонь, а потом открыла дверь в кладовку. Здесь в полумраке висели связки колбас, длинные тушки соленой рыбы-сабли, стояли корзины с мукой, солью, сахаром, рисом, пожухлыми, а потому жалкими овощами. На полочке лежали яйца, еще теплые – значит, Тай-Тай недавно приходил… А еще в кладовке находился обитый кожей сундучок для специй, в котором прятались семьдесят восемь баночек, бутылочек и мешочков со всевозможными семенами и сушеными травами.

Вот они-то ей и нужны.

Вскоре рубленый чеснок и красный перец отправились в разогретое масло; острый и щекочущий ноздри запах распространился по дому, и на кухню явился Светло-Глаз.

– Есть не буду – я совсем больной, – решительно заявил он с порога.

– А придется, – отрезала Аннаиг. – Ничего, тебе понравится! Старый Тенни раньше готовил такое для папы – еще когда мы могли позволить себе держать повара.

– Почему ты всегда готовишь по-разному? – недоверчиво поинтересовался аргонианин. – В прошлый раз я видел на сковородке арахис и солонину, а сейчас – перец и чеснок.

– Солонины я сегодня не нашла. – Девушка пожала плечами. – Понимаешь, состав значения не имеет, компоненты можно менять от случая к случаю. Важно другое – соблюсти баланс сущностей: ароматов, масел, трав…

Болтая с приятелем, Аннаиг пересыпала в горшок специи, которые до того толкла пестиком в каменной ступке: кориандр, кардамон, тмин и имбирь. Добавила две горсти сушеного риса, залила на палец выше кокосовым молоком и поставила томиться в печь. Когда каша разварилась, девушка разлила ее по тарелкам, отрезала по ломтику от оленьего окорока и ветчины, рядом положила соленую арбузную корочку.

– Это выглядит отвратительно. – Светло-Глаз пошевелил ноздрями.

– Не бойся, это будет вкусно и полезно, – Аннаиг разбила в каждую тарелку по яйцу.

– Гусиные? – приободрился ящер и даже облизнулся.

– Угу…

– Может быть, я попробую.

Когда девушка поставила перед ним тарелку, аргонианин осторожно попробовал, подумал и начал уписывать за обе щеки. Аннаиг с улыбкой посмотрела на него и зачерпнула ложкой из своей тарелки.

– Я уже чувствую себя лучше! – воскликнул Светло-Глаз.

– Вот видишь!

– Да-да, лучше!

– Расскажи мне еще об этом парящем городе, – попросила Аннаиг, отправив в рот вторую ложку. – Как ты думаешь, когда он появится здесь, в Лилмоте?

– Изтак говорил, что их корабль опередил его дня на три. Но прежде чем они поймали ветер, чтобы уклониться в сторону, остров ни разу не менял курс. Он идет строго по прямой, а значит, прибудет сюда самое позднее завтра утром.

– Он рассказывал, на что это похоже больше всего?

– На оторванную и перевернутую верхушку горы. Сверху он плоский – моряки заметили постройки. Но команде «Ловящего ветер» остров очень не понравился. Очень! Представь себе, они вошли в порт, высадились на сушу и, не медля ни дня, верхом на лошадях уехали прочь, в глубь материка.

– Что им показалось неправильным?

– По словам Изтака, неправильным показалось все. Ни один из его магиков ничего не почувствовал и не смог дать никаких пояснений. Они сходились лишь в одном: летающий остров вонял смертью.

– И никто из них не пожаловался в «Организм»? – вдруг послышался сзади негромкий вкрадчивый голос. – Никогда не могу понять вашу болтовню, когда вы вдвоем…

Аннаиг обернулась и увидела отца, стоящего в дверях.

– Отлично пахнет, – улыбнулся он. – Осталось хоть чуть-чуть для меня?

– Конечно, Тайг, – ответила девушка и подала ему полную тарелку. – Я приготовила достаточно.

Отец взял ложку, пригубил и блаженно закрыл глаза.

– Это даже вкуснее, чем удавалось Тенитару, – восхищенно проговорил он. – Не зря ты, помнится, все время крутилась на кухне – теперь ты повар не хуже его.

– Ты слышал что-нибудь? – немного нетерпеливо спросила Аннаиг.

Разговаривая с отцом, она всегда испытывала неловкость и беспокойство и при этом знала, что не права, но от этого беспокойство только возрастало. Его дух казался настолько ослабевшим, будто его большая часть потерялась.

– Я не шутил, – ответил Тайг. – Вы очень напоминали детей. Я и услыхал-то всего пару слов…

– Разве я об этом? – Девушка не дала сбить себя с толку. – Я имею в виду несущий смерть город, который, как предполагается, летит к нам. О нем ты слышал что-нибудь?

– Слышал некую историю… – вздохнул Тайг, выбирая кусочки мяса. – Все это идет от Урувена…

– А, этот сумасшедший старый пси-маг, – Аннаиг закатила глаза. – Или священник – они себя по-разному называют.

– Да, – кивнул отец. – Он всем говорил, будто выявил в открытом море некую движущуюся сущность. Он, скорее всего, безумен и подчас несет такую чушь… В «Ан-Зайлиль» недовольны слухами, которые он распускает среди населения. Особенно капитан стражи Кваджалил, которого из-за него уволили со службы. Но когда появились сообщения об угрозе, надвигающейся с моря, «Организм» не остался в стороне. Они отправили несколько судов на разведку.

– И?

– И ничего. Суда все еще не вернулись – по всей видимости, гоняются за призраком. Трудно найти то, чего нет и быть не может.

– Корабль моего кузена вышел из Энвила три недели назад. Его люди не могли видеться и говорить с Урувеном, – вставил Светло-Глаз.

Аннаиг заметила, как напряглось лицо отца – будто бы он пытается что-то скрыть.

– Тайг! – настойчиво сказала она.

– Нет, ничего. – Он потряс головой. – Ничего, о чем стоило бы волноваться. Если что-то будет нам угрожать, «Ан-Зайлиль» отразит угрозу так же решительно и яростно, как изгнала Империю из Чернотопья и данмеров из Морровинда. Что летающий город может сделать с Лилмотом?

– А что говорят Хист? – внезапно спросила Аннаиг.

Ложка дрогнула у самых губ отца, но он быстро взял себя в руки. Неторопливо прожевал, проглотил.

– Тайг!

– Городское дерево сказало, что волноваться не о чем.

Светло-Глаз с присвистом вдохнул, зашипел, прикрывая глаза третьим веком.

– Что ты имеешь в виду? Городское дерево? – настаивала Аннаиг.

Тайг колебался, чувствуя, что сболтнул лишнего.

– Частички Лорхана, Глаз! – воскликнула девушка. – Мы же здесь не гости, в конце концов.

Аргонианин кивнул. Девушке никогда не нравилось поведение друга, если речь заходила о святынях его народа: он становился совсем иным, не похожим на себя.

– Это всего лишь Хист. Я знаю, что они связаны между собой. Общий разум и все такое… Итак, папа, почему ты упомянул городское дерево?

Она пристально посмотрела на Тайга. Тот помялся немного, а потом вздохнул и объяснил:

– Люди «Ан-Зайлиль» в Лилмоте разговаривают только с городским деревом.

– Почему? Светло-Глаз говорил, что все Хист связаны. Значит, тот, кто общается с городским деревом, имеет связь со всеми деревьями.

– А может, и нет… – сказал аргонианин, сохраняя каменно-неподвижное выражение лица.

– Что ты имеешь в виду?

– Аннаиг… – начал отец неуверенным тоном. Голос его дрожал от волнения.

– Что, Тайг? – подбодрила его девушка.

– Я вот подумал… Почему бы тебе не съездить в Лейавин? Ты же давно хотела повидать свою тетю. И я подумал, что не должен препятствовать. Почему бы мне не помочь моей девочке? Я отложил немного денег. Хватит как раз, чтобы оплатить каюту на судне. А тут как раз корабль подвернулся. Выходит завтра утром и следует прямиком до Лейавина.

– Ты меня поражаешь, Тайг. Тут явно что-то не так. Кажется, ты хочешь попросту отослать меня подальше.

– Ты – все, что у меня осталось в этой жизни. Все, что для меня еще важно. – Старик шагнул к ней, раскидывая руки, словно намеревался обнять, но почему-то упорно отводил глаза. – Даже если опасность совсем невелика… – Вдруг его лоб разгладился, он замер на мгновение, а потом проговорил, но уже деловито: – Мне нужно идти. Меня вызывает «Организм». К вечеру я вернусь, и мы еще раз обсудим мое предложение. Ты могла бы тем временем собрать вещи. Я очень рекомендую морское путешествие…

Аннаиг задумалась. Лейавин находился довольно далеко от Лилмота, зато оттуда рукой подать до Имперского города. Даже если придется идти пешком, добраться до столицы не составит труда. Почему бы и нет?

– Светло-Глаз может поехать со мной?

– К сожалению, денег хватит на проезд только одного, – развел руками отец.

– А я и не хочу никуда уезжать! – вмешался ящер.

– Вот и хорошо, – согласился Тайг. – Аннаиг, к обеду меня не жди. Я перекушу у Кокуины. И ужин можешь тоже не готовить. Просто посидим и поговорим.

– Хорошо, – кивнула девушка.

Как только старик скрылся из виду, она решительно нацелила палец в грудь Светло-Глазу.

– Ты сейчас же пойдешь в доки, отыщешь сумасшедшего священника и выяснишь все, что касается летающего города. Как хочешь, так и выспрашивай! Понял? А я иду к Хекуа.

– К Хекуа? Зачем?

– Мне нужно кое-что уточнить в новом рецепте снадобья.

– Ты хочешь сказать, в микстуре для полетов?

– Именно! Заметь, что эта микстура, как ты говоришь, спасла нас.

– Ну, можно сказать и так, – нехотя согласился Светло-Глаз. – Но во имя гнилых омутов! Почему тебя интересует зелье для полетов? Заняться больше нечем?

– А как ты собираешься попасть на летающий остров? Катапультой себя забросить?

– О-о-о… – горестно вздохнул аргонианин. – О нет…

– Посмотри мне в глаза, – приказала Аннаиг.

Медленно, неохотно ящер подчинился.

– Пойми, Глаз, ты – мой старинный друг. Ты очень мне дорог. Я предпочла бы, чтобы в этом рискованном путешествии ты был со мной. Но если не хочешь, ничего страшного, не буду заставлять или уговаривать. Но для себя я уже все решила. Хоп?

Он посмотрел на нее, вздохнул и кивнул:

– Хоп.

– Встречаемся здесь же в полдень.

Спускаясь по улицам Лилмота к узкой бухте, называемой имперцами Олиис, Светло-Глаз необычайно тонко ощущал близость неба, подернутого облаками и низко нависавшего над деревьями, древними каменными стенами, горожанами. Аргонианин размышлял и поэтому освободил разум, позволив мыслям не принимать словесную форму, а существовать в чистом виде.

Мысли, оформленные в слова, – будто заключенные в клетки птицы или прикованные цепями рабы. Джель – язык его предков – был гораздо ближе к мыслям, чем речь любой другой расы. Аннаиг выучила совсем малую часть Джеля, которой не могло хватить для полноценного общения: с одной стороны, человеческое горло не в силах воспроизвести звуки, привычные для ящеров, а с другой стороны, Светло-Глаз не мог перевести в слова очень многие понятия, существующие как мысли и образы.

Сам он порой чувствовал, что в нем уживаются четыре различных существа. Разговаривая на имперском наречии, он был аргонианином Светло-Глазом. Общаясь с матерью или родными братьями – Витилулом Саксхлилом. Когда доводилось беседовать с Саксхлил из большого леса или с представителем «Ан-Зайлиль», он ощущал себя Лукайул, или «подчинившимся», поскольку его семья очень долго жила под властью Империи. А находясь рядом с Аннаиг, он становился кем-то еще. Не таким, как предыдущие, а совсем другим, более простым и понятным существом.

Но даже все вместе наречия, на которых говорили составлявшие его четыре личности, не могли сравниться с истинной, чистой мыслью.

Истинная мысль близка к основе, к источнику.

Деревьев Хист насчитывалось много, и в то же время они являлись одним целым. Их корни, проникая глубоко в жирную почву и мягкие белые скалы Чернотопья, соединялись, связывая всех Саксхлил, всех аргониан. Хист дали им человекоподобный облик и наделили их существование смыслом и целью. Деревья предвидели чужеродный прорыв сквозь Врата Обливиона, подняли всех жителей болот на борьбу с ним, вдохнули силы, чтобы победить армии Мехруна Дагона, а потом сбросить в море Империю и нанести поражение давним врагам в Морровинде.

Все Хист составляли единый разум, но так же, как Светло-Глаз мог ощущать себя четырьмя разными существами, сознание деревьев могло разделяться: одни отгораживались от других. Раньше такое уже случалось, и теперь, похоже, вновь происходило нечто подобное.

Если городское дерево отделило себя и «Ан-Зайлиль»… Что же это означало?

И почему он, Светло-Глаз, выполняет поручение Аннаиг вместо того, чтобы бросить все и попробовать разобраться в причинах такого странного поведения дерева, которому обязан жизнью? Что им движет?

Аргонианин остановился и посмотрел в выпученные глаза каменной статуи Рыбака Зон-Мехла, некогда главного божества Лилмота. Сейчас же от огромной каменной фигуры остались только голова и шея – прочее ушло в ил и мягкую землю, на которой стоял город. Впрочем, ничего удивительного. Большинство старых построек постепенно погружались в грязь, так что желающему посмотреть перепончатые лапы Зон-Мехла пришлось бы основательно перелопатить землю, а потом еще нырять в мутную гнилую воду.

Позади монумента возвышалась величественная пирамида Изтаз-тститил-мехт. Совсем недавно из ила торчала только самая верхушка, но аргониане Лилмота под руководством «Ан-Зайлиль» раскопали ее, комнату за комнатой очистили от грязи и мусора, откачали воду и привлекли магиков, чтобы те наложили заклинания, не пускающие воду обратно. Точно хотели вернуть древнее славное прошлое – что-то тянуло их к седой старине Лилмота.

Светло-Глаз остановился, внезапно осознав, что продолжает шагать, но не туда, куда намеревался изначально. Ноги, послушные неосознанным размышлениям, понесли его в другую сторону. К дереву.

Старшие утверждали, что городскому дереву ни много ни мало – триста лет. Его корни проникали глубоко под Лилмот, пронизывая всю почву тоненькими усиками, но около комля они не уступали по толщине бедру взрослого аргонианина, без труда раскалывая каменные плиты. Светло-Глаз приблизился к стволу и приложил ладонь с перепончатыми пальцами к грубой коре. Чувства обострились. Мир заиграл яркими красками…

Исчезли старые, полуразрушенные имперские склады. Вместо них в небо врезались верхушки грандиозных зиккуратов, возвышались огромные статуи, свидетельства великой славы и древнего безумия. Он чувствовал дрожь земли, обонял анис и корицу, слышал пение на старинных наречиях. Его сердце тревожно забилось при виде двух лун, что поднимались из клубов дыма и тумана, стелющихся по земле, заполняющих улицы и языками стекающих на гладь бухты.

Его разум растворялся во всеобщем разуме.

Светло-Глаз не знал, сколько простоял вот так, прежде чем пришел в сознание, но его ладонь по-прежнему касалась ствола городского дерева. Он шагнул назад, а потом, несколько раз глубоко вдохнув, повернулся и побрел прочь – понурившись, не обращая внимания на остатки строений вокруг. Видения неохотно таяли и отступали, уходили далеко-далеко. Аргонианин чувствовал, что он теперь вне Лилмота, где появился на свет и прожил всю жизнь.

Не понимая еще разумом, он знал на уровне ощущений, что отторгнут «Ан-Зайлиль», что дерево отрезало его от видений, лишило доступа ко всеобщему сознанию его народа. Это внушало беспокойство.

Чайки копошились, словно крысы, на улицах города и вдоль береговой линии. От жадности птицы отупели настолько, что утратили чувство самосохранения и даже не пытались взлететь из-под ног. Они с криками расклевывали дохлую рыбу, крабов, тающих под лучами солнца медуз и гниющие водоросли. Ракушки облепили основание домов. Эта часть города заливалась в прилив так, что море плескалось на улицах, захлестывая нижние этажи.

Доки лениво покачивались на волнах, привязанные к длинному каменному причалу, который пришлось в прошлом году наращивать новым слоем известняка, поскольку старая постройка просела и погрузилась в землю.

С тех пор как «Ан-Зайлиль» запретила иноземным купцам торговать в черте города, здесь, на причалах, возник стихийный рынок, шумный и суетливый. Торговцы горланили у корзин, заполненных рыбой с серебряной чешуей. Под длинной линией навесов, украшенных вывесками коловианских торговцев, продавались безделушки и амулеты, кухонные горшки, ножи и ложки, бутыли с вином и отрезы ткани. Светло-Глаз пару лет назад тоже работал здесь, помогая кузенам по материнской линии продавать тейлул – крепкое вино, сделанное из перегнанной патоки сахарного тростника. На самом деле они начали с торговли тростником, но, так как жили в двадцати милях от города, вскоре поняли, что везти несколько ящиков вина проще, чем плоскодонки, груженные тростником. И гораздо выгоднее.

Молодой аргонианин знал, где разыскать Урувена – на правой стороне причала, поодаль от толпы.

Вопреки обыкновению, пси-маг не вопил, а тихонько сидел, поглядывая поверх людских голов на цветастые паруса спешащих на юг судов, которые столпились у входа в бухту. Его светлая, не знающая загара кожа казалась еще бледнее, чем всегда, но цепкие глаза блестели молодым задором. Он сразу заметил приближающегося Светло-Глаза.

– Ты хочешь познать истину?

Аргонианин несколько мгновений помедлил с ответом: общение с деревом занимало слишком много места в его разуме. Но, сделав над собой усилие, он позволил мыслям облекаться в слова.

– Мой кузен говорил, что видел в открытом море нечто…

– Да! Он приближается! Он почти уже здесь!

– Что приближается?

Старый священник пожал плечами.

– Ты что-нибудь слышал о моем ордене?

– Не слишком много…

– Немудрено, немногие знают о нас. Мы не проповедуем свое учение среди существ, населяющих Тамриэль. Мы только даем советы тем, кто нуждается в них. Мы помогаем.

– Чем помогаете?

– Преображение!

Светло-Глаз непонимающе моргнул.

– Преображение неизбежно! – продолжал вещать Урувен. – Это священное действо! Но оно должно быть управляемым! Я прибыл сюда, чтобы служить проводником преображения. Но «Ан-Зайлиль» и городской совет, называемый здесь, у вас, «Организмом», не желают меня слушать!

– Они слушают городское дерево – Хист.

– Да! Дерево готовит их к изменению, но не тому, которое должно быть, не к истинному преображению! Я говорил им, но меня никто не слушает. Я пытаюсь открыть им истину, но напрасно! Никто не хочет ее знать, но я не отступаю. Каждый день я прихожу сюда и стараюсь убедить…

– Что к нам приближается? – напрямую спросил Светло-Глаз.

– Ты слышал об Артеуме? – пошевелил бровями старик.

– Это остров. Ваш остров, откуда приходят пси-маги.

– Ты знаешь, что однажды он был выброшен из этого мира?

– Нет…

– Так бывает. – Священник покивал, соглашаясь не столько со Светло-Глазом, сколько с самим собой.

– То, что летит к нам, выброшено из нашего мира?

– Нет. – Урувен понизил голос, бросая украдкой взгляды по сторонам. – Нечто было выброшено из чужого мира! И попало в наш!

– Что оно делает?

– Не знаю… Но думаю, явно не добро. Всем нам скоро станет очень плохо…

– Но почему?

– Это слишком сложно, чтобы суметь тебе объяснить. – Старик вздохнул. – Даже если бы ты понял мои слова, то кому это поможет? Знаешь ли ты, что мир Мундуса очень хрупок? Только определенные правила не дают ему разрушиться и обратиться в ничто…

– Ничего не понимаю… – потряс головой аргонианин.

Пси-маг махнул рукой.

– Лодки, которые мы видим в заливе, плывут не сами по себе. У них есть мачты, такелаж, паруса. Парусами управляют люди, которые их поднимают, когда хотят отправиться в путь, поворачивают реи, когда меняется ветер. А когда надвигается шторм, паруса убирают, потому что буря может изорвать их в мелкие клочья… – Он покачал головой. – Я чувствую, что веревки, которыми управляются паруса нашего мира, дрожат от напряжения. Они натянуты, но ловят не тот ветер, не под тем углом, что надо. И это плохо. Именно так было в дни перед тем, как Драконье Пламя все сожгло…

– Вы говорите об Обливионе? Я думал, это не может повториться. Обливион не может снова вторгнуться в наш мир. Ведь император Мартин….

– Да-да… Врата Обливиона закрыты и запечатаны. Но никакая защита не бывает совершенно надежной – всегда найдется лазейка. Особенно если ее старательно искать.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: