Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Глава четырнадцатая 21 страница




– Ждите здесь, – сказал слуга и исчез в доме.

Баллас перевел взгляд на горы, но в ночных сумерках они совершенно сливались с темнотой. На миг Балласу показалось, что они и были ее источником. Тьма исходила из них и расползалась по Друину. Будто бы в конце каждого дня именно они порождали ночь…

Слуга вернулся. Он отпер калитку и жестом пригласил Балласа и Эреш войти внутрь.

– Хозяин согласился принять вас, – сказал он, подзывая одного из охранников. – Позаботься об их лошадях, – приказал человечек. – Они должны быть вычищены, напоены и накормлены.

Кивнув, охранник увел лошадей в глубь двора.

– Вы не должны ничего просить у хозяина, – наставлял слуга, неторопливо идя к дому. – Согласившись принять вас, он проявил великодушие. Помните, что он человек богатый, обладающий властью и влиянием. Хозяин терпеть не может глупцов… Да и вообще он редко терпит любых визитеров. Полагаю, вы его заинтриговали. В конце концов… – Он покосился на Балласа. – Вы один из самых известных людей Друина… на данный момент времени. Чем бы ни кончилась ваша эпопея, вас запомнят. Как злодея, само собой. Возможно, поставят в один ряд с насильником Скарлетом Энфриком, разбойником Мадреном Гальтером даже Галдрином Сентриком…

Они вошли в дом и миновали большой вестибюль, где звуки шагов разносились гулким эхом. Слуга снял с крюка фонарь и повел их по запутанным коридорам.

Пьяный каменотес не преувеличивал. Атреос Лэйк не жаловал роскошь. Полы были покрыты коврами, а стены завешены тканью, но и те, и другие оказались простыми и незамысловатыми. Они служили для сохранения тепла – и не более того. Притом и тепла в доме было немного. Баллас не чувствовал запаха горящих дров, дом был темен, не горели свечи в нишах – фонарь оставался единственным источником света.

Слуга привел их в комнату с голыми стенами. Вторая дверь, напротив той, в которую они вошли, выводила на веранду. Она была распахнута, и в бледном ночном свете Баллас рассмотрел человека в светлой одежде. Тот стоял на веранде, облокотившись о перила, и смотрел на горы. Человек был строен и хорошо сложен. Белые волосы ниспадали ему на плечи.

– Господин, – сказал слуга, – я привел его.

– Хорошо. – Голос был хрипловатым и резким. – Он не один?

– С ним женщина.

– Отошли ее. Она меня не интересует. – Лэйк слегка пошевелился. – Отведи женщину в гостиную и позаботься о ней.

– Как прикажете, господин. – Слуга тронул Эреш за локоть. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Эреш покосилась на Балласа. Тот чуть заметно кивнул, и девушка позволила увести себя из комнаты.

Баллас посмотрел на Атреоса Лэйка. Его плечи облекала простая льняная рубашка, которая едва ли могла обеспечить защиту от ночного холода, но казалось, Лэйку ничуть не зябко.

– Итак, – проговорил он, не отводя взгляда от гор, – тебя послал Джонас Элзефар?

– Он сказал, что ты поможешь мне найти Белтирран.

– Как его драгоценное здоровье? Баллас помолчал.

– Все в порядке. – Он решил, что будет мудрее не рассказывать о печальной судьбе переписчика. И о волках.

– Жаль, – пробормотал Лэйк. – Я встречал его лишь однажды, когда передавал отчет о своем путешествии в горы. Элзефар невероятно талантлив. Он сделал множество копий моей работы и уверил меня, что они разойдутся по всему Друину. У него есть связи, видишь ли… Но вместе с тем у него гнилое сердце. Элзефар считает, что увечье служит оправданием его злому нраву. Полагаю, он по-прежнему оплакивает свою немощь?

– Да.

– И уверяет, что судьба обошлась с ним неласково.

– Думаю, неприятно быть калекой.

– Он сам виноват. – Лэйк пожал плечами. – Он не рассказал тебе, как это произошло?

– Он таким родился.

– А, да… Это его сказочка. – В голосе Лэйка скользнула насмешка. – Он так долго жалел себя, что сам в нее поверил. Но это ложь, Баллас. А правда гораздо менее благозвучна. Если вкратце, история такова: Элзефар задушил шлюху в борделе. Девушка была не из Друина, ее привезли с Востока. Такие шлюхи редки и дорого стоят. Она не знала обычаев, принятых в Друине, не умела притворяться – что требуется от наших девиц. Когда Элзефар снял штаны, она засмеялась. Он разозлился и убил ее. Конечно, хозяин борделя не стерпел этого. В отместку он перерезал Элзефару сухожилия на ногах.

Так на Востоке наказывают тех, кто портит чужое имущество. Почему – не знаю. Восток для меня загадка. – Лэйк положил ладони на перила веранды. – В своей жалости к себе Элзефар позабыл, что сам виноват. Сам навлек на себя это несчастье. Жуткий человек… Самый дурной из всех, кого я когда-либо встречал.

– Я думал, вы были друзьями, – сказал Баллас.

– Деловыми партнерами, – поправил его Лэйк. – Не более. И это было давно.

– Тогда я скажу правду: Элзефар мертв.

– Ты его убил?

– В какой-то мере.

Послышались шаги. Появился слуга, неся винную бутылку и два бокала. Наполнив бокалы, он протянул их Лэйку и Балласу и молча покинул комнату.

– Машаррианское красное, – сказал Лэйк, поставив бокал на перила. – Одно из самых дорогих вин в Друине. Эта бутылка сорокалетней выдержки. Она стоит больше, чем иные дома. Надеюсь, тебе понравится.

Баллас отпил вина. По его мнению, вкус ничем не отличался от келтусканского красного. Впрочем, он понимал, что годы беспрестанного потребления виски притупили его вкус.

– Я живу по-простому, – сказал Лэйк, – и не люблю дурацкой роскоши и показухи. Но иногда бывают особые случаи. Не каждый день мой дом посещают гости вроде тебя. Ты ведь у нас человек с репутацией. Твоя дурная слава гремит по всему Друину. – Он поднес бокал к губам. – Скажи-ка мне, Анхага Баллас, почему ты ищешь Белтирран?

– Если я останусь в Друине, – отвечал Баллас, – меня убьют.

– Верно, – кивнул Лэйк.

– И я не могу уплыть на Восток. Порты закрыты.

– Тоже правда.

– Так какой же у меня выбор?

– У человека всегда есть выбор, – заметил Лэйк. – Ты мог бы спрятаться в отдаленных районах Друина.

– Рано или поздно кто-нибудь меня разыщет. – Перед мысленным взором Балласа предстал лективин. И стражи-оборотни.

– У Церкви есть средства, которые трудно себе даже представить.

– Ты боишься Церкви?

– Я не желаю умирать.

– Это не ответ на мой вопрос, – резко ответил Лэйк. – Ты боишься их?

Стражи и священники не пугали Балласа. Но Дуб Кары и медленная смерть на его ветвях…

– Да, – тихо отозвался он.

– Страх может заставить человека совершать самые странные поступки. Если он находится в горящем здании, то может броситься из самого высокого окна, зная, что разобьется. Убегая от страшного противника на борту корабля, он бросится в море – даже понимая, что не выплывет. Но это бездумные действия, порожденные паникой. Твое решение найти Белтирран – иного сорта. У тебя было время поразмыслить. Не так ли? И Белтирран для тебя – не просто убежище.

– Да.

– Шанс начать новую жизнь. – Баллас пожал плечами.

– Думай как хочешь, – пробормотал он. Лэйк отпил из бокала.

– С чего ты взял, будто Белтирран существует на самом деле? Этот вопрос из уст Лэйка изумил Балласа.

– Я так чувствую, – неуверенно пробормотал он. – И потом, ты же там побывал. Нет?

Лэйк не ответил. Он водил пальцем по краю бокала. Молчание длилось долго.

– Бейран! – вдруг сказал Лэйк. Появился слуга.

– Да, господин?

– В кладовке стоит шкатулка из тиса. Принеси ее мне. Слуга исчез. Лэйк снова обратил взгляд к горам. Но теперь он чуть повернулся, и Баллас увидел его профиль – тонкий с горбинкой нос и гладко выбритую щеку.

– Ты когда-нибудь пытался подняться на Гарсбраки? – спросил Лэйк.

– Никогда.

– В горах есть музыка, – сказал Лэйк. – В ручьях, в подземных источниках. В ветрах, дующих среди скал. В дрожащих ветках и в медленном, равнодушном движении пластов земли. Я люблю горы. Мне довелось посмотреть на Гарсбраки в непривычном ракурсе – с более высокой точки, чем видел горы любой другой человек. И вместе с тем… я разрушаю их. Мои штольни вгрызаются в склоны. Сперва меня это не беспокоило. Я полагал, что лишь богам под силу разрушить горы, но никак не человеку со всеми его штольнями и карьерами. Теперь я уже не так уверен. Человек – жуткая тварь. Мы честолюбивы и настойчивы. Если б мы захотели, сумели бы поджечь небеса… осушить океаны и уничтожить всех существ, стереть их с лица мира. – Он вздохнул. – Но если я не буду разрабатывать Гарсбраки, это сделает кто-нибудь другой. Здешний камень – самый лучший из ныне известных. И самый перспективный…

Лэйк запнулся – и молчал, пока не вернулся Бейран.

– Вот возьмите, господин, – сказал он, протягивая шкатулку.

– Открой.

Бейран повиновался.

– Передай содержимое нашему гостю.

Бейран вынул кусок кости, похожий на коровью лопатку, и передал Балласу. На поверхности была вырезана карта. На нижнем краю ровными треугольниками изображались Гарсбраки. Над ними виднелась линия земли. Помозговав, Баллас понял, что держит кость вверх ногами. Он перевернул ее так, чтобы горы оказались на севере, а Друин – на юге… И судорожно вздохнул.

Очертания не походили на Друин, известный по картам. Тот был длинным и вытянутым. Другая страна больше напоминала треугольник, размером едва ли в одну двадцатую территории Друина…

Баллас поднял глаза.

– Удивлен? – спросил Лэйк, склонив голову набок.

– Что это… – начал Баллас.

– Бейран, оставь нас, – сказал Лэйк. – Позаботься о нашей гостье.

– Слушаюсь, господин. – Слуга вышел.

– Что это такое? – выдохнул Баллас.

Лэйк поднял руку, призывая его к молчанию. Казалось, он прислушивается к чему-то. «Музыка гор?» – подумал Баллас. Ответ оказался более прозаичным.

– Бейран ушел и не подслушивает, – сказал Лэйк – Это хорошо. Я бы доверил ему свою жизнь. Он предан мне. Я не мог бы пожелать более верного слуги. Но он простой человек, его мир не выбивается за пределы обыденного, и я не хочу его тревожить… – Лэйк сделал еще глоток. – В твоих руках, Анхага Баллас, доказательство существования Белтиррана. Подобное место существует, и оно населено…

Баллас посмотрел на карту.

– Я нашел это возле одной из высочайших точек Гарсбраков, – объяснил Лэйк. – Признаю: меня интересовало то, что лежит по ту сторону гор, где заканчивается Друин. Я верил – и верю до сей поры, – что его потерял житель Белтиррана, который пытался повторить мое собственное деяние. Как я искал Белтирран, так и он хотел знать… что лежит по ту сторону гор.

– Если только, – заметил Баллас, – это не сделал друинец. Кто-то, кто побывал в Белтирране.

– Непохоже, – сказал Лэйк. – Карта не имеет практической ценности. Я бы сказал: это церемониальный предмет. Или талисман, который должен напоминать путешественнику о доме. Такие вещи известны. Вдобавок в Друине карты рисуют на пергаменте, а не вырезают на кости.

Баллас повертел вещицу в руках. Он чувствовал возбуждение и восторг… Потом в душу закралось сомнение.

– Ты говоришь, это доказательство существования Белтиррана? Погоди. Ты же видел Белтирран собственными глазами. Разве нет?

Лэйк покачал головой.

– Что? – выдохнул Баллас.

– Я его не видел.

– Но Элзефар сказал: ты написал отчет…

– Я его выдумал, – отозвался Лэйк. – Я был молод и мечтал о славе. Из всех устремлений честолюбие – самое жуткое. Самое отвратительное. Потому что заставляет человека поступать дурно. Жульничать. Лгать. Порочить других… Мой отчёт о путешествии в горы был правдой – до определенного предела. Я зашел так далеко, как только мог. Ноя никогда не переходил через горы. Это невозможно, Баллас.

– Почему?

– В пятидесяти футах от вершины начинается скальная стена, гладкая, как стекло. Там не за что ухватиться. Нельзя и обойти ее. Я прошел по всем Гарсбракам. Стена есть везде. С тем же успехом паук может залезть по стенке фарфоровой чашки.

Баллас почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри.

– Ты мог бы использовать крюк.

– Пытался, – коротко отозвался Лэйк. – Там не за что его зацепить. Я забрасывал крюк много раз. И он неизменно соскальзывал вниз. Я перепробовал все, уж поверь. Представь, каково взобраться на тысячи футов и спасовать на последних пятидесяти. – В голосе Лэйка звучала тоска. – Я уже нашел карту. Я знал, что Белтирран существует. Я знал, что стою на пороге великого открытия… Невыносимая пытка… А я был гордецом – и гордецом самонадеянным. Когда я вернулся, мне не хватило духу признаться, что я преодолел такой путь – и сломался в самом конце. Да, я сделал все, что только в человеческих силах, но этого было недостаточно. Не по мне. Я обязан был достичь невозможного: найти Белтирран. И потому я солгал. – Лэйк глубоко вздохнул. – Я написал свой фальшивый отчет и думал, что мне поверят. В конце концов, описание восхождения было детальным и убедительным – ибо правдивым. Лишь вторая часть была вымыслом. – Он покачал головой. – Но я наказан за свою ложь. В мой рассказ о Белтирране никто не поверил. И люди сочли, что все остальное тоже выдумка. Никто не поверил, что я поднялся дальше подножий… Надо сказать: это стало мне хорошим уроком…

– Почему же ты никому не показал вот это? – Баллас посмотрел на костяную карту у себя на ладони. – Все же доказательство какое-никакое.

– Его бы тоже сочли подделкой. Сказали бы, что я сделал карту сам. Странно, не правда ли? Умный человек считает величайшие чудеса вымыслом. В таких людях живет скудость духа. Оно рядится под то, что обычно считают достоинствами, – прагматизм, рассудок, прилежание… но на самом деле это просто голос слабой души. Когда я был моложе, когда я лазил по горам, я был необычным человеком… Это не похвальба, а констатация факта. Я не был особенно силен или чрезвычайно умен. И все же у меня было одно достоинство, которое обычно считается пороком, – безрассудство. Подъем на Гарсбраки был сумасшедшим риском, но ничто не могло меня остановить. Та часть рассудка, которая отвечает за осторожность – та, что во многих людях кричит в голос, – во мне безмолвствовала. Расселины, пропасти, узкие тропки – ничто меня не испугало и не заставило повернуть назад. Жажда славы способна перебороть все прочие чувства и мысли… Не знаю, был ли я менее подвержен страху, нежели остальные люди, – или просто более честолюбив. Так или иначе, я сделал то, что не удавалось никому до меня: достиг вершины Гарсбраков. – Лэйк чуть пошевелился. – Скажи мне, Анхага Баллам силен ли в тебе страх?

– Нет, – честно ответил Баллас.

– Но ты испытываешь его?

– Иногда.

– Это естественно, – отозвался Лэйк. – Но сдается мне: страх никогда не делал тебя слабее… Чем ты занимаешься?

– Ничем.

– Ничем?

– Я был бродягой… многие годы.

– А до того? Баллас помедлил.

– Я был солдатом. – Слова неожиданно сорвались с губ. Собственный голос прозвучал будто издалека. Словно бы говорил не он, а кто-то едва знакомый. Человек, которого Баллас не встречал уже много лет.

– И хорошим солдатом?

– Я неплохо дрался. – Баллас пожал плечами.

– Ага. Ты бывал в боях, так?

Баллас кивнул и нервно облизнул губы.

– Угу. Мы сражались против Каль’Брайдена.

Это почему-то развеселило Лэйка. Он шлепнул ладонями по перилам и рассмеялся.

– Каль’Брайден! Мятежный купец. Чума Друина. Человек, который пытался освободить Друин от власти Церкви Пилигримов. Какая ирония!..

– Я сражался не ради Церкви, – буркнул Баллас.

– А ради чего же?

– Мне за это платили.

– То есть против самого Каль’Брайденаты ничего не имел?

– Он мне не нравился.

– И почему?

– Он был разбойником, – взволнованно ответил Баллас. – Бандитом. Такие люди хуже чумы.

– Когда Каль’Брайден только-только появился, – сказал Лэйк, – я возликовал. Вот человек, который покончит с засильем Церкви. Тогда начнется совсем другая жизнь. Жестокости и несправедливости церковников наконец-то закончатся. Возникнет новое общество. Наступит мир, исчезнет бедность… Я ошибался, само собой. Ты прав: Каль’Брайден был дурным человеком. Он бы плохо управлял Друином. Хуже, чем Благие Магистры. Говорят, он упивался жестокостью. И уж точно он едва мог сдерживать собственных солдат. Или, вернее, он слишком много им позволял – разрешал любые непотребства… Я понимаю, почему он плохо кончил. Каль’Брайдену перерезали глотку как свинье – в его собственной крепости.

– Так говорят. – Баллас пожал плечами. – Но я пришел сюда обсуждать не прошлое, а будущее. Именно оно меня волнует – и ничто иное. Ты поможешь мне найти Белтирран?

– Я же сказал тебе, – отозвался Лэйк, – это нереально. Или ты считаешь, что я лгу?

– Может быть, ты ошибаешься? Или, может быть, ты просто оказался недостаточно безрассуден…

Лэйк негромко рассмеялся.

– Вопрос в том, достаточно ли я безрассуден сейчас, чтобы помочь тебе. В конце концов, я пособничаю величайшему из ныне живущих преступников. Церковь меня по головке не погладит. Меня убьют – и это будет неприятная смерть. – Он отпил из бокала. – Я должен подумать. Если хочешь, можешь переночевать здесь. Тебя накормят, а Бейран приготовит ванну. Тебе она не помешает. Ты, друг мой, воняешь как свинья. Если стражи захотят тебя поймать, им достаточно будет просто идти на запах.

– Могу ли я тебе верить? – без обиняков спросил Валдае – Кто сказал, что ты не позовешь стражей?

– Если бы я этого хотел, – сказал Лэйк, – они уже давно были бы здесь.

Ответ удовлетворил Балласа. Он кивнул.

– Отдыхай, пока можешь, – сказал Лэйк. – Прошедшие недели у тебя, надо думать, выдались нелегкие. Да, можешь прихватить с собой вино. Если захочешь еще – скажи Бейрану. Он принесет.

Слуга отвел Балласа в ванную комнату. Огромная глубокая ванна была полна до краев. На поверхности воды плавали хлопья белой пены и розовые лепестки.

– Атреос Лэйк редко принимает гостей, – сказал Бейран, – но если уж принимает, то заботится о них по высшему разряду.

– Лучше, чем о себе самом.

– Мой господин предпочитает простую жизнь, – отвечал слуга. – Он редко пользуется этой комнатой. Обычно он моется холодной водой из горных источников.

– Твой господин не похож на других богатеев, – буркнул Баллас.

– Он необычен, это уж верно.

– Иметь такой достаток…

– И предпочитать аскетизм? – Слуга улыбнулся. – Простите меня, но я уже слышал подобные аргументы – и очень часто. Вы должны понять: жизнь моего господина в большой степени построена на самодисциплине. Он относится к себе очень строго, но дело того стоит. Он в прекрасной форме. Как вы думаете, сколько ему лет?

– Сложно сказать, – отозвался Баллас, – я почти не видел его лица. – Он помолчал, нахмурившись. – За мной охотится Церковь. Каждый в Друине мечтает меня убить. А Лэйк даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Это ли не странно?

Бейран положил полотенце на край ванны.

– Полагаю, у него были на то свои причины. Мой господин никогда ничего не делает зря. Что же до возраста: ему скоро семьдесят. Однако он силен и проворен, как юноша.

– Лэйк тебя не слышит, – заметил Баллас. – Так что нет нужды льстить.

– О, это вовсе не лесть, а чистейшая правда. Возможно, вы мне не поверите, но если вести правильный образ жизни, естественное старение сильно замедляется.

Сняв рубашку, Баллас посмотрел на свой живот. Он перевешивался через пояс, хотя был уже далеко не так обширен, как несколько месяцев назад. И тем не менее… Баллас бросил рубаху на край ванны и расстегнул штаны.

– Принеси мне еще вина, – сказал он, раздеваясь. – Это закончилось.

– Сию минуту, – отозвался слуга, выходя из комнаты. Баллас залез в ванну и медленно погрузился в горячую воду.

Такого блаженства ему не доводилось испытывать много лет. Закрыв глаза, он чувствовал, как теплый пар обволакивает лицо.

– Лэйк, – пробормотал он, – ты сукин сын. Как может человек обменять такое на холодную воду из источника?

Он погрузился в воду с головой, потом вынырнул, смахнул пену с лица и откинулся на край ванны. Спустя минуту вернулся Бейран.

– Машаррианское красное, – сказал он, поставив бутылку на край ванны. – Кажется, оно вам понравилось.

– Точно, – отозвался Баллас, вынимая пробку.

– Мой господин сказал, что поможет вам. Баллас поднял глаза.

– Он согласен помочь вам найти Белтирран, – разъяснил слуга. – Господин все объяснит завтра. А теперь отдыхайте. Когда вымоетесь, идите в столовую. Ужин будет ждать вас.

 

Баллас долго нежился в ванне. Он силился припомнить, когда последний раз мылся в горячей воде. Бродяжничая, он мылся – если мылся вообще – в реках, ручьях и прудах. Баллас не привык к роскоши и комфорту, но сумел их оценить. Даже плавающие в воде розовые лепестки, хотя и были бесполезным излишеством, ему нравились. Он вылез из воды лишь после того, как вторая бутылка опустела, – и отправился в столовую.

Здесь Баллас нашел Эреш. Девушка в одиночестве сидела за длинным дубовым столом. Перед ней стояла тарелка с олениной, картофелем и овощами, политыми ароматным соусом.

Тепло, комфортно… Баллас усмехнулся.

– Вот житуха, а? Куда лучше, чем спать на вересковье. – Слуга поставил перед ним тарелку с едой. – Вряд ли и в Белтирране будет лучше.

– Бейран сказал, что ты заинтересовал его хозяина. Он полагает, что Лэйк отчасти видит в тебе себя самого.

– Вряд ли, – усмехнулся Баллас. – Лэйк принимает холодные ванны, едва прикасается к вину и, думаю, ест одни овощи. Он больше похож на священника, которого я когда-то знал…

– У людей есть не только пороки, – отозвалась Эреш.

– Верно. Но они проявляются чаще и ярче. – Баллас посолил мясо, любуясь сверканием белых кристалликов в свете масляных ламп, и с удовольствием принялся за еду.

– Кажется, у тебя хорошее настроение, – заметила Эреш.

– Я выпил отличного вина. Я ем, как Магистры. Конечно же, я счастлив.

– Только поэтому? А вот мне сдается – потому, что Лэйк согласился помочь.

Баллас кивнул. Эреш заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

– Он верит, что Белтирран существует?

– Он это знает.

– И ты сможешь найти дорогу? Баллас покачал головой.

– Он полагает, что это невозможно.

– И все же согласен помочь?

– Да.

– Чушь, – сказала Эреш.

– А ты что собираешься делать?

– Лэйк принимает меры, чтобы я могла поехать к своему дяде, – тихо сказала Эреш. – Он уверил меня, что путешествие будет безопасным.

– Лэйк богат, – сказал Баллас, отправляя в рот кусок мяса. – Ему это по силам.

После ужина слуга отвел Балласа в спальню. Расположившись на чистых простынях, тот сладко уснул, и сон его был глубоким и спокойным. Проснувшись, Баллас впервые за долгое время почувствовал себя бодрым и по-настоящему отдохнувшим. Он отправился в столовую, и Бейран принес сытный завтрак – ветчину, яйца, жареные колбаски, теплый хлеб, грибы. Баллас с аппетитом принялся за еду. Когда он очистил тарелку, Бейран тут же подал добавку.

– Мой господин полагает, что вам надо восстанавливать силы, – сказал он. – Они вам понадобятся, если вы желаете взобраться на Гарсбраки.

– А где он сам-то? – спросил Баллас с набитым ртом. Крошки яичного желтка рассыпались по столу.

– У него дела. И вдобавок хозяин всегда завтракает в одиночестве.

– И что у него на завтрак? Орехи? Ягоды? Овсянка на воде?

– Он ест то же, что и вы, – отозвался Бейран. Баллас фыркнул.

– Запахи этих яств его подкосили. Кто в силах отказаться от свинины? Лэйк может сколько угодно быть аскетом, но он всего лишь человек.

Баллас жевал ветчину, разглядывая в окно склоны Гарсбраков. При свете дня горы оказались уже не черными, а серыми. Пики, возносящиеся к небесам, укрывали снежные шапки. Баллас вспомнил о скальной стене, которая, если верить Лэйку, преграждает путь в Белтирран. Старик преувеличивает, подумал Баллас. Он уже признал, что способен врать. Или говорить полуправду. Возможно, в горах он устал и разуверился в себе – и скала только показалась непреодолимой. Может быть, он просто сломался…

После завтрака Бейран проводил Балласа в комнату Лэйка. Здесь на полу было разложено скалолазное снаряжение – ледорубы, прочные кожаные сапоги, меховые куртки, наколенники, заплечные мешки, веревки. Среди всего этого богатства сидел Атреос Лэйк и, повернувшись спиной к Балласу, увязывал одеяло в скатку.

– Я привел его, господин, – сказал Бейран.

– Слышу, слышу, – отозвался Лэйк. – Можешь идти. Слуга удалился.

– Надеюсь, тебе понравился завтрак? – спросил старый путешественник.

– Свыше всяческих похвал, – отозвался Баллас. – Я не едал ничего подобного вот уже много лет.

– В миле отсюда к востоку, – сказал Лэйк, – есть ферма, где каждая скотина благоденствует. Они хорошо едят, дышат чистым воздухом, за ними ухаживают. Они сильны и здоровы… и великолепны на вкус. А скажи-ка мне: вино тебе понравилось?

– А то!

– Ты опьянел?

– Немного, – признал Баллас.

– Хорошо, – кивнул Лэйк. – В преддверии долгих лишений человек должен как следует отдохнуть – и телом, и душой. Уже нынешним вечером нам придется распроститься со всяческим комфортом. Так что напоследок мы можем себя побаловать.

– Мы? – уточнил Баллас, глядя на Лэйка. Тот пробовал пальцем лезвие ледоруба. Он был невероятно острым.

– Да, – кивнул Лэйк. – Мы. Я иду с тобой. Некоторое время Баллас переваривал эти сведения.

– Я пришел сюда не затем, чтобы найти спутника.

– Понимаю, – отозвался Лэйк. – Ты хотел карту

– Да.

– Тогда ты ничего не знаешь о Гарсбраках. Эти горы нельзя описать ни на одном пергаменте. Можно с тем же успехом сказать: «Идите вверх» – и тем ограничиться. Это будет столь же полезно, как и любое описание пути. Дорога опасна. Более того, она запутанна и сложна. Ни одна карта тебе не поможет…

– Но как же… – начал Баллас.

– Не беспокойся, – отозвался Лэйк. – Я стану твоим проводником.

Баллас посмотрел на седые волосы Лэйка, его худощавую фигуру, тонкие запястья…

– Ты слишком стар, чтобы лезть в горы, – сказал он без обиняков.

– Мои способности не умалились.

– Бейран сказал: ты полагаешь, будто здоровый образ жизни сохранит твою молодость. Но…

Неуловимым движением Лэйк метнул ледоруб. Он пролетел через всю комнату, воткнулся в деревянную панель над камином и засел в ней, чуть заметно вибрируя.

Баллас заморгал.

– Мои способности не умалились, – повторил Лэйк. – Я до сих пор силен. До сих пор ловок. Мой возраст не имеет никакого значения.

Затем Лэйк повел себя странно. Он потянулся за скатанным одеялом, лежавшим на полу, но промахнулся: пальцы коснулись лишь досок. Лэйк попытался еще раз – и снова мимо. Лишь на третий раз он нащупал одеяло, и скатка отправилась в рюкзак. Было что-то неловкое в его движениях. Баллас подошел, схватил Лэйка за плечо, развернул к себе – и в первый раз увидел его лицо. Тонкий нос с горбинкой, высокий лоб, худые щеки. И глаза… Серо-голубые радужки были неподвижными, глаза смотрели мимо Балласа – в пустоту…

Атреос Лэйк был слеп.

Он опустил веки и едва слышно вздохнул.

– Надо полагать, моя тайна раскрыта? Баллас не ответил.

– Не важно, – сказал Лэйк. – Посмотри на ледоруб. Куда он воткнулся?

– Ты попал в доску. Обычное везение. Однажды я видел, как случайно спущенная арбалетная стрела убила скворца в воздухе…

– Я поведу тебя, – перебил Лэйк. – Помогу подняться на Гарсбраки.

Баллас рассмеялся – жестоким, холодным, недоверчивым смехом.

– Ты же ничего не видишь. Осмелюсь заметить, ты не найдешь и дыру в нужнике.

– Я люблю горы, – сказал Лэйк. – Я люблю их больше, чем самого себя.

– И что?

– Когда я поднялся на Гарсбраки и достиг непроходимого участка, мне ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз. К тому времени начиналась зима. Снег – самый белый и чистый, что я когда-либо видел. И он ослепил меня… – Лэйк помолчал. – Светило солнце. Снег сверкал так, что больно было смотреть. Я щурился, пытался идти на ощупь, но не мог постоянно держать глаза закрытыми. В конце концов свет выжег глаза; я потерял зрение. Сперва я не понял, что произошло. Я отдыхал, надеясь, что это пройдет. Но…

– Слепота так и не прошла.

– Я не видел ничего. День стал ночью, а ночь не отличалась от дня. К тому времени я был на полпути к подножию. Я шел ощупью. Я не знал, где соскользнет нога, где вывернется из-под руки камень…

– Но ты спустился… – тихо сказал Баллас. Лэйк кивнул.

– Как видишь. Я спустился. Или, вернее, следовало сказать: я вернулся. У меня хорошая память. Я помню каждую складку, расселину и пропасть в горах. Каждую тропу и каждый уступ. Тридцать лет я не видел ничего, кроме этой жуткой дороги в горах. Она осталась вот здесь. – Лэйк постучал себя пальцем полбу. – Она осталась здесь навсегда. Я помню все – словно это было вчера. В горах от цепкости памяти зависела моя жизнь. Мне приходилось воспроизводить в голове каждый шаг, прежде чем его сделать. Поднимаясь, я не пытался запомнить все подряд. Тем не менее мне удалось восстановить в памяти путь от начала и до конца.

– И можешь сделать это сейчас?

– Со времен Гарсбраков я живу в темноте. Единственный свет исходит из моего воображения – и моей памяти. Каждый день я воспроизвожу свой путь в горах. Вряд ли я забыл хоть что-то, Баллас. Ничего другого я не вижу.

Баллас недоверчиво посмотрел на Лэйка.

– Я не возьму в проводники слепого… слепого старика.

– Мои возможности не умалились, – в очередной раз сказал Лэйк. – Я еще могу…






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных