ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Ср. выше в Житии Феодосия: «по сихъ же паки Ефремъ каженикъ отъиде къ Констан-тинюграду, и ту живяше въ единомъ монастыри». 5 страница23 Свод 1448 (восходит к общер. своду 1423): «Того же лета ходи Изяславъ на Сосолы и дань даяти заповеда 2000 гривенъ; они же поручившеся дань дати, и изгнаша данникы, на весну же пришедше повоеваша села о Юрьев4, и градъ и хоромы пожгоша, и много зла сътво-риша, и до Пьскова доидоша воююще; и идоша противу имъ Пьсковичи съ Новгородци на сечю, и падоша Руси 1000, а Сосолъ безчислено»(Соф. 1-я и Новгор. 4-я). Следующее псковское известие общерусского свода (и свода 1423 г.) относится к 6573 (1065) году: «Князь Всеславъ Полоцкий былъ у Пльскова ратью и перси билъ порокы» (Новг. 4-я). ГЛАВА XIII летописи слово Русь в XII в. означает преимущественно Киевскую область, но под 1169 г. Русскою землей названы и Низовцы24. Под 6746 (1238) г. Русскою землей названы Суздальская и Рязанская, Ростовская и Тверская земли. Вообще с середины XIII в. имя Русь начинает употребляться для обозначения Суздальской области25. Но себя, свою землю новгородцы еще не скоро назовут русским именем. § 2067. Нам необходимо сказать еще о последних строках сказания об овладении Киева Олегом. В Ком. списке он изложены так: «Сей же Игорь нача грады ставити, и дани устави Слов-вномъ и Варягомъ даяти, и Криви-чемъ, и Мерямъ дань даяти Варягомъ, а от Новагорода 300 гривенъ на лето мира ДЕЛЯ еже не дають». Согласно сказанному выше (§ 201) восстановля-ем для Древн. Киевского свода начало этого сообщения в таком виде: «Сии же Ольгь нача грады ставити, и дани устави Варягомъ и Кривичемъ и Мери». Но читалось ли в Древн. Киевском своде: «а отъ Новагорода 300 гривенъ на лето мира ДЕЛЯ, еже не дають >>? В Повести вр. лет в соответствующем месте находим: «отъ Новагорода гривенъ 300 на лето, мира ДЕЛЯ, еже до смерти Ярославль даяше Варягомъ». Следовательно, подобная же фраза читалась и в Начальном своде (составленном около 1095 года). Но наличность этой или подобной фразы в Начальном своде не доказывает того, что она имелась уже в Древн. Киевском своде: мы знаем, что Нач. свод соединял текст Древн. свода с другими источниками и прежде всего с Новгородским сводом XI века. Не попала ли эта фраза в Начальный свод из Новгородского? Это вероятно не только потому, что сообщение говорит о Новгороде; это видно еще и из того, что в более древнем, более первоначальном виде оно известно именно из такого свода, который подвергся влиянию древнего свода Новгородского, а именно из общерусского свода 1423 года. В §§ 182 и 183 было указано, что общерусский свод 1423 года представлял чтение: «а отъ Новагорода триста гривенъ на лето, мира ДЕЛЯ, еже и НЫНЕ дають» (ср. Никон., Уваровск., Кирллобелоз.). § 206. Историю текста интересующего нас сообщения я представляю себе в таком виде. В Новгородском своде XI века и происшедшем из него своде 1167 года читалось: «еже и ныуе дають»; в протографе Синод, списка, составленном в XIX в., исправлено: «еже не дають». Из свода 1167 года чтение «еже и ныне дають» попало в общерусский свод 1423 года и далее в Рост, компиляцию XV в. — источник Уваровской, с одной стороны, Никоновской, с другой. Составитель Нач. свода заимствовал фразу новгородского источника в свой труд, но переделал ее в «еже до смерти Ярославле даяше Варягомъ», причем вставка имени «Варягомъ» аналогична указан- 24 «Придоша подъ Новъгородъ Суждальци съ Андреевицемь, Романъ и Мьстиславъ съ Смольняны и съ Торопьцяны, Муромьци и Рязаньци съ двема князьма, Полоцьскый князь съ Полоцяны, и вся земля просто Русьская». 25 Напр., под 6765: «приде весть изъ Руси зла, яко хотять Татарове тамгы i десятины на Новегородв». Под 6770: «i удержа i (Александра) Берка, не пустя въ Русь». Под 6823: «поиде князь Михаило изъ орды в Русь». Под 6830: «приходи в Русь посолъ силенъ изъ орды, именемь Ахмылъ, и много створи пакости по Низовьскои земли», и т. д.
ной выше (§ 201) вставке «дань даяти Варягомъ»; вставка сделана по недоразумению; отсюда следует, что и перемена текста «еже и НЫНе дають» на «еже до смерти Ярославль даяше» основывалась также на недоразумении; Новгородский летописец сообщал о дани, уплачивавшейся Новгородом Киеву, киевскому князю, а составитель Начального свода понял, что дело идет о дани, уплачивавшейся Новгородом Варягам. Почему же он изменил текст своего источника? Потому, что ему было хорошо известно, что Новгород в его время не уплачивал дани Варягам; но он увидел в своем источнике обратное утверждение; не отвергая свидетельства источника, он комментировал его указанием на то, что дань эта теперь уже не уплачивается. Но почему же было не изменить текста Новгородского свода на «еже не дають», почему же составитель свода указал, что дань уплачивалась до смерти Ярослава? Вижу в этом указание на то, что составление соответствующей новгородской записи составитель Начального свода относил ко времени до кончины Ярослава. Имел ли он для этого основания? Ведь новгородский его источник был доведен по крайней мере до 1063 года и составлен, следовательно, после смерти Ярослава. Я думаю, что основания для этого были; быть может, они не были даны в самом списке с Новгородской летописи, попавшем в Печерский монастырь, где составлен Начальный свод; но до Печерского монастыря могло дойти сведение, что древнейшая часть Новгородской летописи (как и древнейшая часть Киевского свода) составлена еще до смерти Ярослава. Мы извлекаем из поправки Начального свода не историческое данное об отмене дани с Новгорода Варягам, а данное историко-литературное о том, что древнейшая часть Новгородского свода появилась до смерти Ярослава. Эта древнейшая часть Новгородского свода всецело основывалась на Древн. Киевском своде; приведенное сообщение было припиской, комментарием к глухому сообщению Киевского свода. В нем читалось: «Сии же Ольгъ... дани устави Варягомъ и Кривичемъ и Мери». Составитель Новгородского свода объяснил и развил это известие: во-первых, к имени Варягов приписано имя Словен26; во-вторых, сообщено известие, специально относящееся к Новгороду: «а отъ Новагоро-да 300 гривенъ на лето мира ДЕЛЯ, еже и ныне, дають». Ср. совершенно сходную не по содержанию, а по приему вставку слов: «и суть Н о в ъ г о -родстии людие до днешняго дне отъ рода Варяжьска» в фразу Киевского свода: «И отъ техъ Варягъ прозвашася Варягы, прежде бо беша Словене» (после «Варягы»). Составителю Нач. свода пришлось скомбинировать обе фразы обоих источников. Кроме того, желая уяснить себе и читателям, о какой же дани сообщают источники, и вчитываясь в текст их, он понял, что дело шло о дани, наложенной киевским князем в пользу Варягов. Поэтому он к слову «Варягомъ» прибавил «даяти» и приписал еще раз после имени «Мери» — «дань даяти Варягомъ»; не удовольствовавшись этим, он и к последнему, специально новгородскому известию приписал имя Варягов. Заметив не- 26 Ср. «и беша у него мужи Словене Варязи» вм. «Варязи» (§ 201). ГЛАВА XIII соответствие современной действительности, которая ничего не знала о дани с Новгорода в пользу Варягов, он, по указанным выше соображениям, изложил новгородское известие так: «еже до смерти Ярославле даяше Варягом». Из Начального свода рассматриваемая фраза без существенных изменений перешла в Повесть вр. лет, где, впрочем, исключено, как излишнее, «Варягомъ даяти» и где последняя фраза теснее слита с предшествующим, благодаря пропуску союза «а»: «и устави дани Словеномъ, Кривичемъ и Мери, и Варягомъ дань даяти отъ Новагорода», и т. д. Вследствие этого получился такой смысл: Словене, Кривичи и Меря платят дань Киеву, а Новгород 300 гривен Варягам. Составитель Новгородского свода 1167 года следовал в этом месте, сильно интересовавшем, конечно, новгородцев, своему новгородскому источнику, своду XI века (а не Повести вр. лет). Общерусский свод предпочел чтение свода 1167 года «еже и НЫНе дають» соответствующему чтению Повести вр. лет «еже до смерти ЯрославлЪ даяше Варягомъ». Составитель протографа Синод, списка (в основании его лежит труд Германа Вояты — копия со свода 1167 года) изменил «еже и ныне дають» на «еже не дають». Составитель Софийского временника, соединявший текст Начального свода с текстом протографа Синод, списка, предпочел в данном месте текст этого второго своего источника и дал чтение: «еже не дають». Отсюда это чтение перешло, с одной стороны, в Новгор. 1-ю летопись младш. извода (Ком. и др.), а с другой, в свод 1448 года, который соединял текст общерусского свода с текстом Соф. временника. § 2069. Итак, мы имеем свидетельство XI века о том, что Новгород уплачивал дань Киеву в размере 300 гривен в год. Это известие исследователи27 уже давно сопоставляют с известием, читавшимся в Нач. своде (и Пов. вр. лет) под 6522 (1014) годом: «Ярославу же сущю Новегороде и урокомь дающю Кыеву две тысяче гривне отъ года до года, а тысячю Новегороде гридемъ раздаваху». Известие это, как указано в § 2067, заимствовано в Нач. свод из Новгородского свода XI века. Из него видно, что во времена Владимира Новгород уплачивал дань в размере 3000 гривен; из рассмотренного же нами выше известия следует, что Олег уставил дань в размере 300 гривен и что эта дань уплачивалась и в XI веке, когда был составлен Новгородский свод; я думаю, что сохранение «НЫНе» в своде 1167 года показывает, что и в XII веке дань эта не была еще отменена. Прямого указания на дань в XII в. мы не имеем, но не указывает ли на нее известие о Печерских данях, уплачивавшихся Новгородом Киеву? Под 6641 (1133) читаем: «Ярополк посла Мстиславича Изяслава къ братьи Новугороду, и даша дани Печерь-скые и отъ Смолиньска даръ, и тако хрестъ целоваша». Как же понять разницу 300 гривен (при Олеге) и 3000 гривен (при Владимире)? Предполагают, что дань была со временем увеличена. Но мне кажется, что слова «еже НЫНе дають» доказывают, что именно во время летописца уплачивалось 300 27 Укажу на Калайдовича, Опыт о посадниках новгородских (1821), с. 7; Соловьева, История России.
гривен. Думаю поэтому, что дань, достигавшая при Владимире 3000 гривен, была при Ярославе уменьшена до 300 гривен. Приведу два основания: во-первых, во времена Олега и Игоря дань взималась белками, веверицами, куницами; ср. сообщения Нач. свода и Повести вр. лет о данях, уставленных этими князьями, а также сообщение Нач. свода о том, что Варяги брали от мужа по белой веверице; нельзя поэтому уставление дани в размере 300 гривен возводить к слишком отдаленным временам. Во-вторых, Ярослав в 1014 году отказался платить дань киевскому князю, находя ее для себя обременительною; конечно, в этом его поддержали Новгородцы. Мы знаем, что Ярослав дал разные свободы Новгородцам; не было ли в числе их уменьшение дани с 3000 гривен до 300? Во всяком случае естественно ждать, что Новгородцы получили прежде всего финансовое облегчение от посаженного ими на Киевский стол князя. § 207. Перехожу к третьему сказанию, к походу Олега на Царьград. В предыдущем сказании нам пришлось отметить только одну вставку новгородского редактора: это сообщение о новгородской дани. Здесь же как будто сильнее обнаруживается его влияние. Во-первых, совершенно ясно, что указание на то, что Олег пошел в Ладогу и что в Ладоге находится его могила, принадлежит составителю Новгородского свода. Можно еще удивляться, что киевлянин — составитель Начального свода включил в свой труд это известие; в Киеве, как известно, показывали Олегову могилу и притом, оказывается, не в одном месте, не на одной горе Щековице, где помещает ее Повесть временных лет, а в двух разных местах28. Но, по-видимому, оба источника — и Древнейший свод и Новгородский отвлекали от составителя Начального свода мысль о Киеве, как о месте кончины Олеговой. В Начальном своде читаем: «Иде Олегъ к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну 3Mia в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозе». В этом отрывке ясно отразились два источника. Я думаю, что в Древн. своде читалось: «Иде Олегъ к Новугороду и оттуда за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре». В Новгородском же своде XI века: «Иде Олегъ к Новугороду и оттуда в Ладогу и тамо умре, есть могыла его въ Ладозе». Новгородский редактор переделал сообщение Древнейшего свода на основании местного предания: мы видели уже его знакомство с преданиями, связывавшими города Новгород, Белоозеро, Изборск с именами Рюрика, Синеуса и Трувора; город Ладога был, очевидно, связан с именем Олега. Древнейший Киевский свод обнаруживает знакомство с преданием, по которому смерть Олега произошла от укуса змеи. По-видимому, предание это в первоначальном виде не приурочивало смерти к Киеву и не связывало ее с возвращением Олега из похода на Царьград; приурочение это принадлежит уже составителю Повести вр. лет. § 208. Допустив влияние новгородского источника на конец сказания об Олеге, мы можем искать его и в самом сказании. У нас является вопрос, не принадлежит ли новгородцу эпизод о паволочитых и кропинных пару- 28 П. Лебединцев, в Чт. в общ. Нест. лет. I, 22; Грушевский, 1. с. 12, 365. ГЛАВА XIII сах. В этом эпизоде Словене противополагаются Руси: Словене получили кропинные паруса, Русь паволочитые; ветер разодрал кропинные паруса. «И реша Словене: имейся своихъ толъстинахъ; не даны суть Словеномъ пре». Может казаться, что в этом рассказе выразилась насмешка киевлянина над новгородцем и что, следовательно, рассказ составлен не новгородцем, а киевлянином. Но не слишком ли добродушна эта насмешка? Не отнесся ли бы киевлянин с большей иронией к Словенам, не умеющим управлять тонкими парусами? Сомневаюсь еще и в том, чтобы киевлянин ввел в свой рассказ о походе на Царьград Словен — это значило бы разделить с ними честь славного похода. Более вероятным представляется мне Новгородское происхождение рассматриваемого эпизода: «имемъся своихъ тол-стинъ», говорят Словене; и они делают правильно: толстины выдерживают напор ветра; не побрезговали Словене робичищем Владимиром, и они сделали правильно, ибо Владимир оказался великим и мудрым князем. Если предположить, что эпизод о парусах вставлен в сказание новгородцем, то чтение «раздра я ветръ» (Повесть вр. лет) предпочтительнее чтению «и раз-дра ветръ кропинныя» (Новгор. 1-я); очевидно, ветер разодрал не только кропинные паруса Словен, но и паволочитые Русских. Доказательство того, что слова «И рече Олегъ: исшийте парусы паволочиты Руси, а Словеномъ кропиньныя» вставка, вижу в том, что за ними следует «и бысть тако» (после чего идет сообщение: «и повиси щитъ свой» и т. д.). § 209. Итак, в Древнейшем своде сказание о походе Олега оканчивалось, по-видимому, словами «Повиси же щитъ свой въ вратехъ, показуя победу; и поиде отъ Царяграда». Эти слова читались за сообщением о дани, наложенной Олегом на Греков. Но определяя, как же именно было изложено в Древн. своде это последнее сообщение, мы встречаемся с новым затруднением; в Начальном своде читается: «И заповеда Олегъ дань даятина 100 корабль по 12 гривне на челокекъ, а въ корабле по сороку мужь; самъ же взя злато и паволокы, и возложи дань, юже дають и доселе княземь Рускымъ». Повесть временных лет имеет только первую фразу, причем вместо «100 корабль» в ней находим «2000 корабль»; вторая же фраза отчасти повторена ниже (и в Нач. своде и в Повести вр. лет); «прииде Олегъ к Кыеву (и ко Игорю), несый злато и паволокы и вино и овощь». Таким образом Повесть вр. лет опустила неосторожное утверждение Начального свода о том, будто Греки и доселе дают дань князьям Русским. Является вопрос, откуда попало это сообщение в Начальный свод: из Киевского ли Древнейшего свода или из Новгородского свода XI века? Решить этот вопрос вполне определенно трудно, но я склоняюсь к мысли, что источником в данном случае был Новгородский свод; во-первых, есть основание утверждать, что именно эта фраза читалась в Новгородском своде XI века; мы читаем в Хронографе 1512 года: «и повинушася Грецы и много время даяху дань Рускимъ княземъ... Самъ же Олегъ взять злато и сребро много, и паволоки, и различное украшение, вина и овоща множество»; Хронограф заимствовал свой текст из общерусского свода 1423 года, а в числе источников этого свода был Новгородский свод 1167 года, основанный на своде XI века. Во-вторых, мы знаем, что Новгородский свод
XI века передавал текст Древн. летописного свода, сокращая, а местами и дополняя его: слова «и возложи дань» можно признать сокращением сообщения Древн. свода: «И заповеда Олегъ дань даяти» и т. д.; слова «самъ же взя злато и паволокы» можно признать сокращением фразы «несый злато и паволокы и вино и овощь», читавшейся в Древн. своде. В-третьих, быть может, правдоподобнее отнести на счет новгородца, чем на счет киевского летописца, сообщение о том, что Греки доселе дают дань Русским князьям; в Киеве отношения Русских князей к Грекам были более известны, чем в Новгороде; а эти отношения, в особенности после разрыва мира при Ярославе, не давали никакого основания для приведенного сообщения. § 210. Выяснив тот вид, который имели рассмотренные древнейшие сказания в Древн. своде и определив те редакционные изменения, которым они подверглись сначала в Новгородском, своде XI века, а затем в Начальном своде, пользовавшемся как Древнейшим сводом, так и Новгородским, скажем несколько слов о редакционных изменениях, внесенных в эти сказания Повестью вр. лет. Составитель Повести вр. лет, во-первых, внес в свой труд новые хронологические данные, не бывшие в распоряжении Начального свода: сказание о призвании Варягов он изложил под 6367 и 6370 годом, сказание об овладении Киева варяжским князем под 6390, сказание о походе Олега на Царьград под 6415; здесь не место распространяться относительно происхождения и значения этих годов. Во-вторых, он обратил особенное внимание на состав древнерусских племен и географическое их распределение; добытые им сведения включены во все три сказания; так, в сказании о призвании Варягов в число племен, участвовавших в призвании князей, включена Весь под влиянием, конечно, того соображения, что Белоозеро, где сел Синеус, было в области Веси (ср. в вводной статье: «на Белеозере СеДЯТЬ Весь»); равным образом Весь значится под 6367 г. в числе племен, обложенных данью в пользу Варягов; под тем же годом северным племенам: Чуди, Словенам, Мери, Веси и Кривичам, противоположены южные племена — Поляне, Северяне и Вятичи, обложенные данью в пользу Козар. Географические сведения летописца позволили ему назвать и те города, куда Рюрик посадил своих мужей по смерти братьев: это По-лотск (город Кривичей), Ростов (город Мери), Белоозеро (город Веси); летописец тут же поясняет, каким племенам принадлежали эти города, прибавляя еще, что в Новгороде исконно жили Словене, а в Муроме Мурома; по этим городам Варяги являются находниками, пришлецами, а первыми насельниками были названные племена; замечание это основано на фразе Начального свода, сохраненной и Повестью: «И отъ техъ Варягь, находникъ техъ, прозвася Руская земля, Новъгородьци ти суть людье Новъгородьстии отъ рода Варяжьска»; к этой фразе прибавлено: «преже бо беша Словени», что стоит в явном соответствии с читаемым ниже: «а перьвии насельници в Новегороде Словене». В статье об овладении Киевом составитель Повести вр. лет перечисляет племена, принявшая участие в походе Олега: названы все пять племен, принимавших участие в призвании Варягов, а кроме того сами Варяги; упомянув о завладении Олегом Смоленска, составитель По- ГЛАВА XIII вести указывает, что этот город находился в области Кривичей29; ср. «Кривичи... ихже градъ есть Смоленьскъ»; следующим городом, который взят Олегом, назван Любеч; Начальный свод не называет его. В сказании о походе Олега на Царьград опять перечислены племена, пошедшие с Олегом; кроме северных племен, названы и среднерусские и южнорусские племена. В-третьих, составитель Повести вр. лет привлек в качестве источников, с одной стороны, некоторые народные предания, а с другой, договоры с греками; народные предания и договоры 6415 и 6420 годов решительно свидетельствовали о том, что Олег был князем, а не воеводой; мы видели, что превращение Олега в воеводу было следствием особых мудрствований составителя Начального свода, которому пришлось признать Игоря сыном, а следовательно и преемником родоначальника княжеской семьи, Рюрика; Древнейший свод, основываясь на живом источнике, называл Олега князем; Повесть вр. лет вернулась к этим живым источникам (ср. сказание о смерти Олега и погребении его на Щековице), а подтверждение им нашла в договорах, бывших неизвестными составителям прежних сводов. Но составителю Повести вр. лет пришлось прибегнуть к компромиссу, так как происхождение Игоря от Рюрика, придуманное составителем Нач. свода, принято им за верное. Игорь — сын и преемник Рюрика, но он остался малолетним и за него княжил Олег — вот выход, найденный из затруднительного положения составителем Повести. Наконец, в-четвертых, сказание о призвании князей подверглось сильному изменению на основании особой сложившейся у составителя Повести вр. лет теории. § 2101. Теория эта отождествляла Русь с Варягами; она утверждала, что в 6370 (862) году были призваны в Новгород не варяжские, а русские князья. Высказанные выше соображения разъясняют, как кажется, смысл и происхождение теории: в основании ее лежат несомненно исторические явления, но им дано своеобразное освещение; освещение это имеет в известном смысле тенденциозный характер, но зародилась тенденция едва ли от чего иного, как только от несоблюдения исторической перспективы. Позволяю себе повторить вкратце предложенные выше выводы. В VIII—IX вв. Скандинавы овладевают славянским югом, который по имени их получает название Руси; так в особенности стало называться южное Приднепровье соседями, имевшими дело, в сношениях с ним, с представителями власти, с князьями и их дружиною; эти верхние слои носили на юге преимущественное название Руси, между тем как покоренные племена продолжали называться Полянами, Северянами, Древлянами и т. п. Позже, чем на юге, утверждают Скандинавы свое господство на севере: здесь они назывались Варягами; их имя, в особенности в устах соседей, начинает вытеснять племенные имена покоренных Словен, хотя на самом севере Варягами назывались преимущественно верхние слои, князья и их дружинники. Составителю Древн. Киевского свода, как кажется, вполне ясны были эти два явления. Рассказав об овладении Варягами Киева, он прибавил, что, осев в Киеве, эти Варяги назвались Русью. Со 29 В списках Повести вр. лет.: «и приде къ Смоленьску съ Кривичи». Поправка «въ Кри вичи» принадлежит Соловьеву (Ист. России, I, 114, прим.) и Миклошичу. ставитель Новгородского свода несколько осложняет рассказ вставкой эпизода об изгнании Варягов за море и о призвании их в лице трех князей с их дружинами. Составитель Нач. свода комбинирует Древн. Киевский свод с Новгородским, устанавливая, кроме того, генеалогическую связь варяжского Рюрика с русским Игорем. Составителю Повести вр. лет положение вещей представляется уже в более туманном виде, отчасти благодаря влиянию источников. Он хорошо знает, что Русь это те же Варяги; различие имен не мешает ему отождествить этих разновременных выходцев из Скандинавии. Но он не упускает из виду, что имя Руси старше имени Варягов, что оно утвердилось на юге раньше появления Варягов на севере. Желая объяснить себе, как же появилась Русь на юге, он решил использовать сообщение Начального свода о призвании варяжских князей, причем использование этого сообщения было тем естественнее, что русские князья оказывались по Начальному своду прямыми потомками варяжского Рюрика. Для составителя Повести вр. лет стало очевидным, что северные племена призвали не Варягов, а Русь, и что, следовательно, Русь появилась в южном Приднепровье одновременно с появлением первых «русских» князей. Сделанный вывод пришлось согласовать с различными данными, попавшими в труд составителя Повести вр. лет из нескольких источников. Прежде всего он решил вставить имя Руси в перечень племен Иафетова рода и поместил его между Готами и Англянами: «Афетово бо и то колено: Варязи, Свей, Урмане, Готе, Русь, Агняне, Галичане», и т. д. В сказании о призвании Варягов он к словам: «И идоша за море къ Варягомъ» прибавил: «къ Pyci; сице бо ти звахуся Варязи Русь, яко се друзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си». Ниже, вместо слов Начального свода «и пояша съ собою дружину многу», он исправил: «и пояша по собв всю Русь»; поправка любопытная: ею устранялось возможное возражение, что Руси нет теперь (во время летописца) среди племен, живших на Варяжском море — она вся без остатка переведена в славянские земли. Вместо «И отъ техъ Варягъ, находьникъ тЬхъ, прозвашася Варяги», фразы, с точки зрения составителя Повести, бессмысленной, ибо сами Варяги назывались Русью, он дал чтение: «И отъ техъ Варягъ, находьникъ ТеХЪ, прозвася Руская земля». Наконец, ниже в рассказе о завладении Киева Олегом сообщению Начального свода: «И беша у него Варязи и Словене и о т т о л i прозвашася Русью» он дал другой смысл: «И беша у него Варязи и Словене и п р о ч и прозвашася Русью». Итак, не Варяги и Словене прозвались Русью, поселившись в Киеве, а напротив, «прочие», т. е. Киевляне назвались Русью, когда среди них поселились Варяго-Русы и Словене. Эта поправка спасла теорию составителя Повести вр. лет и оградила ее от возможного возражения30. 30 Но зоркий глаз исследователя и за этой поправкой усмотрел первоначальный смысл фразы: С. М. Соловьев даже из текста Повести вр. лет (на текст Новг. 1-й летописи он не обратил внимания, да и не мог обратить внимания в этом случае, так как Ком. список еще не был издан) вынес такое впечатление, что «Варяги и Славяне прозываются Русью только по утверждении в Киеве». Ист. России, I, 115, прим. ГлаваХ1V МисnbшаСвенельдич и сказочные предки Владимира Святославича § 211. В числе источников нашего знакомства с древними русскими летописями не последнее место принадлежит знаменитому труду польского «Ливия», Яна Длугоша, в распоряжении которого находились и русские исторические памятники. Длугош, живший от 1415 до 1480 года, принялся за составление польской истории в конце 1455 года и работал над ней 25 лет 1. Не сразу выработал Длугош план предстоящего труда и не сразу определился состав его источников. Исследователи убеждаются в том, что отдельные части его истории написаны не в той последовательности, в которой они изложены в готовом труде; при этом сам Длугош признает, что редкая страница не подвергалась по шести-семи раз поправкам и переработке2. Русские источники, как указывает Длугош в предисловии, стали доступны ему позже остальных; он выучился читать по-русски уже убеленный сединами 3. Итак, русские памятники, а между прочим русские летописи, стали известны Длугошу в шестидесятых или семидесятых годах XV столетия. Можно a priori из вышеприведенного указания самого Длугоша заключить, что источники эти не были очень многочи- 1 Ср. Bobrzyriski i Smolka, JanEWugoszjego£ycie istanowisko w pismiennictwie, str. 68 и 69. 2 Ср. Semkowicz, Krytyczny rozbi6r dziej6w polskich Jana Ши- gosza (Krak6w, 1887), str. 10. 3 «Unde et ob earn rem, cano iam capita, ad perdiscendum litteras Ruthenas me ipsum appuleram, quatenus historiae nostrae series crassior redderetur». Предисловие, с. XI, изд. Пржездзец-
Главa XIV МистишаСвенельдич и сказочные предки Владимира Святославича § 211. В числе источников нашего знакомства с древними русскими летописями не последнее место принадлежит знаменитому труду польского «Ливия», Яна Длугоша, в распоряжении которого находились и русские исторические памятники. Длугош, живший от 1415 до 1480 года, принялся за составление польской истории в конце 1455 года и работал над ней 25 лет 1. Не сразу выработал Длугош план предстоящего труда и не сразу определился состав его источников. Исследователи убеждаются в том, что отдельные части его истории написаны не в той последовательности, в которой они изложены в готовом труде; при этом сам Длугош признает, что редкая страница не подвергалась по шести-семи раз поправкам и переработке2. Русские источники, как указывает Длугош в предисловии, стали доступны ему позже остальных; он выучился читать по-русски уже убеленный сединами3. Итак, русские памятники, а между прочим русские летописи, стали известны Длугошу в шестидесятых или семидесятых годах XV столетия. Можно a priori из вышеприведенного указания самого Длугоша заключить, что источники эти не были очень многочи- Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|