Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






МОРАЛЬНЫЙ ДУХ АРМИИ: НЕБОЛЬШИЕ ТЕОРЕТИЧЕ КИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ 6 страница




Особенно ценными являются главы, повествующие о русско-японской войне. Перечисляя причины неудач, в том числе и плохое управление войсками, А.А. Игнатьев подробно анализирует состояние деморализации войск. Примечателен его разговор с А. Куропаткиным по поводу паники, овладевавшей в эту войну целыми полками. А.А. Игнатьев увидел причину в одном – в культурной отсталости основной массы солдат. Волновала автора и проблема использования этого трагического опыта. Итоги войны взволновали всё общество, их обсуждали в военных кругах, в том числе и в Обществе ревнителей военных знаний. Но результаты этих обсуждений не нашли реального воплощения в армейской жизни. По его словам, они безнадёжно исчезали в глубине штабных канцелярий. Власти пытались поддержать пошатнувшийся престиж императора и поднять дух армии широким празднованием юбилеев учебных заведений, различных войсковых соединений. А.А. Игнатьев солидарен с другими мемуаристами в оценке негативной роли великих князей в управлении военными ведомствами и войсками во время войн. А позиция по отношению к А. Куропаткину отличается от общепринятой, негативной точки зрения, сам участник событий - автор пытается объективно показать роль последнего в этой войне, его порой прямую зависимость от Николая II в принятии решений, в частности, в смене неспособных к управлению лиц высшего командования.

Следует отметить “Дневник полковника С.А. Рашевского”, написанный в Порт-Артуре в 1904 г. Он опубликован в 1954 г. А.Л. Сидоровой[261]. На его страницах отражены тяжёлые дни борьбы за крепость, высокое мужество солдат и офицеров, особо отмечена роль такого авторитетного военного руководителя как С.О. Макаров.

Приведённый анализ мемуарной группы источников не может дать полного, всестороннего историко-аналитического освещения проблемы укрепления морального духа в русской армии, поскольку назначение воспоминаний - повествование, ведущееся по личной памяти мемуариста на основе собственных впечатлений.

2. Исследовательские труды. Особое внимание следует уделить анализу и ряда общетеоретических работ, посвящённых исследованию морального фактора. Так, в книге ”Морально – политический фактор в современной войне”[262] авторы обращаются к истории этой категории. Отмечают его роль как могучего средства повышения боеспособности армии на протяжении многовековой истории, значение которого признавали и полководцы и теоретики всех эпох. Применительно к истории постановки проблемы укрепления морального духа в русской армии начала ХХ века, ссылаются на разработку этой темы в трудах военного психолога Н.А. Ухач-Огоровича. Практические трудности морально-психологического обеспечения накануне первой мировой войны объясняют несправедливыми целями этой войны всех империалистических держав, в том числе и России.

В рассматриваемый период не ослабевал научный интерес учёных как к конкретным военным компаниям России в конце ХIХ - начале ХХ веков, так и состоянию русской армии[263]. Следующая книга П.А. Зайончковского “Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов”[264] стала логическим завершением его исследования, в целом, эпохи Александра III. В научный оборот был введён обширнейший фактический материал, в подавляющей части архивный. Кризис власти показан на фактах, относящихся к деятельности государственных учреждений.

Анализ исторической литературы и других видов источников привёл к следующему выводу, что как в развитии данного этапа советской военной историографии, так и в русле исследуемой проблемы произошли положительные сдвиги:

— значительное расширение документальной базы;

— пробуждение научного интереса к русской военно-теоретической мысли конца ХIХ – начала ХХ веков;

— обращение к изучению категории морального фактора, хотя и на общетеоретическом уровне и на фоне изучения опыта Великой Отечественной войны.

Но, тем не менее, тема данной диссертации не конституировалась в самостоятельное научное направление, нашла опосредованное отражение лишь в работах мемуарного характера

Второй период - вторая половина 60-х – первая половина 80-х гг. Историография стала развиваться под непосредственным влиянием на нее политической линии по восстановлению авторитарных методов руководства исторической наукой, ограничению гласности. Это стало ничем иным, как реанимацией подходов периода культа личности Сталина[265]. На научные исследования начали воздействовать конъюнктурные установки[266]. Свобода дискуссий приглушилась всесилием партийного аппарата. Цензура, гласная и негласная, все чаще накладывала запреты на свежие мысли, оригинальные идеи, толкая на прямой путь фальсификаций. В историографии утвердилась тенденция, которую в свое время крупный отечественный историк А.С. Лаппо-Данилевский считал губительной для исторической науки: стали доминировать оценки и мнения, но не факты[267].

С именем Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева связан новый этап дискредитации исторической науки: началось вытеснение истории из системы обучения и образования. Так, были сокращены часы на эту дисциплину в школе, сроки обучения на исторических факультетах, полностью удалили отечественную историю из планов партийных учебных заведений[268]. Абсолютизация социально- экономического и классового факторов как единственного пути, ведущего к познанию истины, вновь становится определяющим в трудах историков. Так П.А. Жилин, крупный советский военный историк, в своих работах и статьях неоднократно подчёркивал, что главным принципом в методике исследования истории войны является классовый поход[269].

Большинство тем научных изысканий переводились в историко-партийную плоскость. Военная проблематика дооктябрьского периода развивалась через критику реакционной сущности самодержавия, определявшей все стороны армейской жизни. Происходило искусственное сужение источниковой базы исторических исследований. Так, в 1961 г. вновь был закрыт журнал “Исторический архив”. В 1966 г. Главархивом СССР была введена в действие “Инструкция о работе государственных архивов с секретными документальными материалами”. Она закрепила существование архивных документов так называемого ограниченного доступа. Это привело к тому, что к 1987 г. только в госархивах бывшего СССР объём охваченных теми или иными ограничениями документов составлял более 50% от их общего объёма[270].

Но, несмотря на столь негативные явления в развитии советской исторической науки, происходили и определённые позитивные изменения, которые способствовали, хотя и неглубокой, опосредованной, но все-таки научной разработке темы данной диссертации.

Во-первых, в 1966 г. был создан Институт военной истории как головное научно-исследовательское учреждение по военно-исторической работе, проводящее фундаментальные исследования в интересах совершенствования и развития теории и практики военного строительства. Основными задачами института являлись изучение и обобщение опыта защиты Отечества, исследование общих вопросов войны, прогрессивных традиций русской армии. В творческой деятельности института большое место занимали исследования методологических проблем различных отраслей военно-исторической науки.

Во-вторых, в 1970-80-е гг. продолжается издание работ по проблемам морально- психологического воспитания и подготовке войск, однако военно-психологические сюжеты подменяются вопросами идейно-политического характера[271].

В-третьих, издаётся научно-справочная литература, публикации археографического и библиографического характера, которые служат историкам необходимыми ориентирами в их исследованиях. Так, в 1972 г. было принято решение о подготовке Советской военной энциклопедии. Для подготовки работы были образованы 7 тематических комиссий, в том числе ”Военное искусство”[272]. В 1983 году осуществлено издание Военного энциклопедического словаря, что явилось логическим завершением 8-ми томного издания Советской военной энциклопедии.

В этот же период по инициативе, замыслу и под руководством П.А. Зайончковского было осуществлено новаторское издание “Справочник по истории дореволюционной России. Библиографический указатель”[273]. Такая библиография создавалась впервые, издание содержит более 4 тыс. наименований справочных материалов по истории России, которые систематизированы и в большинстве своём проаннотированы. Здесь сведения о различных энциклопедиях, словарях, законодательных и правовых памятниках. В 1978 году вышло существенным дополнением второе издание, включившее уже 5 тыс. наименований.

С 1976 года ежегодно выходит по книге другого фундаментального библиографического издания “История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях”[274]. Ценность издания заключается не только в создании почти исчерпывающей библиографии дневников и воспоминаний, но и в содержательных, тщательно составленных аннотациях к каждому из названий с подробными справками о всех имеющихся публикациях. Систематизация мемуаров в указателе соответствует общей схеме, принятой в исторической библиографии. Среди разделов выделены – “войны”, “армия и флот”. Указатель содержит также имена авторов и имена, упомянутые в воспоминаниях, автобиографии и воспоминания о перечисленных лицах.

В-четвертых, хотя и в небольшом количестве, но продолжается публикация мемуаров, где находит опосредованное отражение и тема, которой посвящено настоящее диссертационное исследование.

В 1972 году были опубликованы также “Воспоминания” Б.М. Шапошникова[275]. Мемуары носят описательный характер, всё, что касается дореволюционного периода в жизни автора изложено в виде скупой констатации автобиографических фактов: учёба в Московском военном училище, служба, учёба в Академии Генерального штаба. Отсутствуют размышления автора, его оценка исторических деятелей, с кем ему пришлось встречаться (Редигер А.Ф., Головин Н.Н., Данилов Н.А.). Данный жизненный этап освещён в критическом русле существующего режима.

Анализ литературы и источников привел соискателя к выводу, что их можно сгруппировать по следующим направлениям.

1. Научные труды исторического характера.

2. Научные труды неисторического характера.

1. Научные труды исторического характера. Обращение военных исследователей к истории русской военно-теоретической мысли становится традиционным, каждое десятилетие появляются труды обобщающего характера[276]. Так, составители сборника “Русская военная мысль” представили историю русской военной мысли в тесной связи с социально-экономическими и политическими условиями того времени. На большом фактическом материале, включающем официальные документы военного ведомства, извлечённых из архивов, произведения военных писателей, мемуарную литературу в сборнике даётся анализ основных этапов развития русской военной мысли, раскрываются пути решения основных военно-научных проблем. Один из разделов книги посвящён роли морального фактора в войне, разработке этой категории в трудах Н.П. Михневича, А.А. Незнамова, А.Г. Елчанинова, М.И. Драгомиров. Отдавая должное вкладу этих учёных в развитие военной науки, авторы книги подвергли критике их идеалистические позиции, отметили невозможность выработать те высокие морально-боевые качества, о которых, в частности писал М. Драгомиров, в условиях буржуазно-помещичьего строя.

В 1970-80-е гг. прошлого века выходят книги и статьи П.А. Зайончковского, посвящённые не просто анализу русской армии исследуемого периода, но и постановкой проблемы: власть и армия. В статье “Русский офицерский корпус накануне войны”[277] историк уделил большое внимание вопросам офицерской идеологии и понятиям чести. Автор противопоставляет отрицательному образу русского офицера, сложившемуся в художественной литературе, подлинный, с высокими нравственными представлениями о морали, о долге. Ценный статистический материал иллюстрирует раздел, посвящённый дуэли и закону 20 мая 1894 г. Этот закон, по мнению автора, явил собой характерный пример того, как самодержавие стремилось “превратить офицерство в замкнутую касту”, а сами дуэли считал порождением прусских военных традиций.

П.А. Зайончковский не идеализирует офицерство, указывает на такие недостатки как распространение пьянства в армии, оказывающее деморализующее влияние. Приводит примеры, свидетельствующие о превратном представлении об офицерской чести, когда офицер, совершивший бесчестный поступок, изгонялся не из армии, а лишь из полка. Содержание статьи подтверждает вывод, помещённый в самом её начале, что самодержавие препятствовало нормальному развитию армии, как в области её организации, так и обучению и боевой подготовки. В статье были намечены проблемы, которые получили полное раскрытие в следующей монографии исследователя.

“Самодержавие и русская армия на рубеже ХIХ – ХХ вв., 1881-1903”[278] — стало первым исследованием по истории армии в период, непосредственно предшествующему русско-японской войне. П. Зайончковский искал объяснения, почему реорганизованная военными реформами и одержавшая победу в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. русская армия спустя четверть века потерпела поражение на полях Маньчжурии.

Основываясь на широком круге источников – сводах военных постановлений, всеподданнейших докладах и отчётах по военному министерству более чем за 20 лет, отчётах и приказах командующих военными округами, послужными списками офицеров и генералов, воспоминаниях, письмах - автор показывает противоречивость армейской политики самодержавия. Немало страниц этой книги уделено деятелям военного управления, деятельности военных министров П.С. Ванновского, А.Н. Куропаткина, мерам Военного министерства в разных сферах, в том числе и в области моральной подготовки и обучения войск. Больше внимания уделяется личным характеристикам военным деятелям, и соответственно, шире привлекались материалы личного происхождения. Так, негативная оценка была дана как самому П.С. Ванновскому, и 17- летнему периоду его нахождения во главе военного ведомства, олицетворяющее застой и неудовлетворительное состояние генералитета. С именем этого министра связано узаконивание дуэлей, оказывающее негативное влияние на офицерство.

Отношение Николая II к нуждам армии, по мнению автора, определялись его общеполитическими воззрениями, исходя из которых, он не мог понять даже необходимости повышения культурного уровня солдат. Да и вопрос обучения войск рассматривался с точки зрения внешнего эффекта. Николай II, как никто другой из императоров, неукоснительно соблюдал плац – парадные традиции. Именно в этом вопросе П. Зайончковский увидел главное отличие от военной политики его отца Александра III. Состояние командного состава (как и прежде неудовлетворительное) также определялось линией верховной власти. А.Н. Куропаткин как министр мог констатировать эту проблему, решение зависело только от царя. С именем этого военного министра автор связывает, в целом, позитивные изменения в жизни армии, в том числе улучшение учебной и воспитательной работы во всех звеньях военных заведений.

Для цели данной научной квалификационной работы особый интерес представляют разделы, посвящённые системе подготовки и обучения войск и вопросам офицерской идеологии. Автор указывает причину низкого образовательного уровня – несовершенная организация военного образования и тяжёлое материальное положение офицеров, когда не хватало средств на приобретение книг и военных журналов. П.А. Зайончковский подробно рассказывает о деятельности генерала М.И. Драгомирова по практическому обучению и воспитанию войск, который придавал огромное значение нравственно- психологическим моментам, полагая, что главенствующая роль на войне принадлежит инициативному бойцу, и отсюда необходимость воспитания волевых качеств. Автор высоко оценивает драгомировскую систему, способствующей сохранению в русской армии лучших национальных традиций. Что же касается инициативы, то отсутствие её было характерно для командного состава.

В следующей работе П.А. Зайончковского “Высшее военное управление. Император и царствующий дом”[279] сосредоточено внимание на деятельности военного министра А.Ф. Редигера в непростое для России время революционных событий. Историк даёт объективную оценку А. Редигеру, отмечает его принципиальную позицию по многим вопросам военного строительства: мероприятия по улучшению командного состава, плодотворное сотрудничество с Государственной Думой, попытки отгородить армию от выполнения несвойственных ей полицейских функций. И особую роль в этом исследовании занимает Николай II в качестве верховного вождя армии, на котором, по мнению исследователя, лежала вся полнота ответственности за её состояние. Анализу подвергается реорганизация органов высшего военного управления после окончания русско-японской войны: создание Совета обороны, повлекшее за собой коренное изменение структуры военных органов, организацию армии по прусскому образцу.

Подобное реформирование, по словам П.А. Зайончковского, привело к усилению верховной власти как самого императора, так и великих князей. Автор рассматривает сложные отношения Николая II с Думой и лично А. Гучковым, объясняя их нежеланием царя делить прерогативы власти в деле управлении армией с кем-либо ещё. Единственный вопрос, на который император обращал внимание, доказывает автор, опираясь на документальные свидетельства, было наблюдение за моральным состоянием офицерского корпуса. Создание судов офицерской чести, наблюдение за поведением офицеров- все эти вопросы находились в ведении Николая II, на которые он мог решительно реагировать. В заключении П. Зайончковский делает вывод, что император не играл никакой положительной роли в военном деле, не представлял истинных задач в деле повышения боеспособности русской армии в межвоенный период.

Особый интерес для диссертационного исследования представляет статья А. Агеева “Офицеры русского Генерального штаба об опыте русско-японской войны 1904- 1905 гг.”[280]. Автор подверг анализу обобщающую “Записку”, составленную на основе опроса офицеров и генералов – выпускников академии 1880- 1903 гг. об их мнении о причинах поражения и предложениях по изменению академического образования. Эти материалы А. Агеев впервые вводит в научный оборот. Среди многих причин офицеры указали на необходимость знания психологии бойца, его морального духа. В реальной военной жизни, по свидетельству участников событий, использовались старые парадные приёмы воздействия на масс, не доходившие до солдат, да вообще не интересовались состоянием духа войск.

Одним из условий поддержания высокого морального духа, по мнению офицеров, являлась стратегия наступления. Критике подвергалась и система академического образования, её отсталость от требований жизни, излишняя теоретичность и способность подавлять инициативу личности. А. Агеев признаёт, что предложения офицеров Генерального штаба были использованы при проведении военной реформы 1906-1912 гг. Но, подытоживая результаты анализа, делает вывод, что материалы академической комиссии стали обвинительным актом не только по отношению к командованию, но к верховной власти.

Деятельность различных звеньев военного ведомства конца ХIХ - начала ХХ вв. стала предметом изучения ряда историков. Так, А. Кавтарадзе сосредоточил своё внимание на исследовании истории и деятельности Генерального штаба[281]. В одной из первых своих статей историк показывает эволюцию организационных форм Генерального штаба русской армии в период от военных реформ 60-х гг. до начала русско-японской войны. Была определена сущность понятия “Генеральный штаб” и его основные обязанности, в том числе, и разработка всех вопросов, относящихся к военной готовности государства и боевой и моральной подготовки войск.

Н.П. Ерошкин в своей монографии “История государственных учреждений дореволюционной России”[282] проследил все изменения в военном ведомстве России после окончания русско-японской войны. Автор признаёт, что проведённая реорганизация негативно сказалась на боевой и нравственно-психологической подготовке войск и, в целом, на управлении армией.

В работе Л.Г. Бескровного “Русская армия и флот в ХIХ веке”[283] содержатся важные сведения относительно состава, численности и организации русской армии, структуры военного управления. Недостатком данной монографии применительно к теме данной диссертации является отсутствие в круге затронутых автором тем анализа морального состояния войск. Реформирование Военного министерства и системы военно-профессионального образования России рассматриваются Л.Г. Бескровным в следующем исследовании “Армия и флот России в начале ХХ века”[284].

Общее состояние армии накануне 1914 года исследуется в книге К.Ф. Шацилло “Россия перед первой мировой войной”[285]. Предваряя изучение упоминанием о важных событиях русско-японской войны, автор подробно останавливается на этапах реформирования армии и сопутствующих этому факторов. Большое внимание отводится воспроизведению борьбы, которая велась высшими чинами военного ведомства за удовлетворение неотложных нужд армии.

Работа А.И. Орлова “Вооружённые силы России в эпоху феодализма и капитализма (IХ – начало ХХ веков)”[286] представляет собой серию кратких очерков по истории армии. Наша тема получила опосредованное освещение в главе, ограниченной во временном отношении второй половиной ХIХ – началом ХХ века. Автор в общих чертах характеризует военную реформу 1860-70 гг. Исход русско-японской войны, приведшей к резкому ослаблению вооружённых сил России, продемонстрировало незавершённость реформ. Характеризуя этапы реформирования армии в период между 1905 и 1912 гг., А.И. Орлов уделяет особое внимание мерам, направленных на улучшение подготовки офицерских кадров.

Особую ценность общим работам, посвящённых русско-турецкой и русско-японской войн[287], придают историографические обзоры, в том числе и дореволюционных работ. Дооктябрьская историография подвергалась критике за классовую ограниченность, за неспособность дать подлинно научное освещение событий.

Историографические исследования приобретают в этот период узкий специализированный характер. Следует отметить книги В.А. Золотарёва, посвящённые истории изучения русско-турецкой войны 1877-78 гг., статьи А. Барбасова по историографии этой же войны и статьи М. Осиповой по военно-научному творчеству Д.А. Милютина[288].

В книгах В.А. Золотарёва рассматривается общее состояние русской военно-исторической науки в конце ХIХ века, дана оценка содержания документальных публикаций, мемуарных и эпистолярных источников, относящихся к истории войны, проанализированы результаты исследования важнейших проблем войны 1877-78 гг. русскими военными историками и теоретиками, сделан обзор советской литературы. Анализ деятельности Военно-исторической комиссии Главного штаба русской армии, сыгравшей заметную роль в изучении и обобщении опыта русско-турецкой войны, дан автором в критико-аналитическом ключе.

Характеризуя уровень военных исследований конца ХIХ века, В.А. Золотарёв выделяет два направления среди исследователей. К первому направлению он причисляет тех историков, которые трактовали войну в традиционном духе, близком и приемлемом правящим кругам, оправдывавших высшее военное руководство, скрывавшие подлинные причины трудностей (П. Гейсман, А. Зыков, А. Пузыревский). Для второго направления (Н. Епанчин, Е. Мартынов, К. Войде) характерно стремление разобраться в несоответствии между расчётами командования и реальными военными событиями, критика некоторых общепринятых положений.

К теме нашего диссертационного исследования имеет отношение глава, посвящённая вопросам военного искусства в трудах русских военных теоретиков и историков. Отмечая особенности академической и русской школ, В.А. Золотарёв подчёркивает единство взглядов исследователей в толковании такого вопроса, как роль человеческого фактора на войне. Идея о нравственной силе человека на войне как главном источнике стойкости разделялась всеми военными историками. Но, тем не менее, автор подвергает критике всех военных исследователей конца ХIХ века за отсутствие правильных политических обобщений. Таким образом, в трудах историографического плана нет изучения проблемы, охватывающей деятельность государственных органов России по укреплению морального духа войск.

2. Научные труды неисторического характера. В данный период была продолжена работа исследователей по общетеоретической и методологической разработке таких понятий как моральный фактор, моральный дух. Так, в книге С.К. Ильина “Моральный фактор в современных войнах”[289] автор говорит о моральном факторе как невечной, неабстрактной категории, связанной с конкретными войнами, но сам не опирается на военный опыт дореволюционной России. Вскользь упоминает, что буржуазные военные теоретики не только считались с моральными силами армии, но и признавали за моральным фактором первенствующую роль. Критикует их за то, что не дали научного объяснения природе, сущности этого понятия, за неверные исходные, абстрактные позиции о духовном мире человека. По его словам, определяющей стороной морального фактора, является моральный дух. Именно солдат, подготовленный в моральном отношении, владеющий военной техникой – главная фигура на войне.

В коллективном труде “Человек в современной войне. Проблемы морально-психологической подготовки советских воинов”[290] авторы разграничивают понятия: моральный фактор и духовный фактор, моральные силы и духовные силы. По их мнению, духовный фактор шире, чем моральный, отражается в этических понятиях “добра и зла”, таких категориях как “воинский долг, отвага, героизм”.

Среди авторов этой группы следует отметить научное творчество генерала Д. Волкогонова, который на протяжении целого десятилетия (70-80-е гг. XX в.) исследовал категорию моральный фактор как через личностное преломление[291] данного понятия в работах историко-партийной плана, так и через дальнейшее философское осмысление темы. Несомненный научный интерес представляет работа “Ленин о моральном факторе в войне”, где автор подвергает исследуемую категорию структурному анализу, доказывает, почему она – величина динамичная и раскрывает причины, влияющие на неё. Определяющими, по мнению автора, выступают общественно-социальные и экономические элементы, затем уже – боевой опыт, успехи и неуспехи в войне. Генерал подчёркивает непроходимую ценность духовного богатства прошлого народа как условие высокого морального духа и в связи этим необходимость поддержания прогрессивных традиций и передачи ценного опыта. Несмотря на абсолютизацию классового подхода, излишнюю идеологизацию темы, труд не потерял своей практической значимости и поныне. Более поздние работы Д. Волкогонова отличаются иной идеологической направленностью. Генерал акцентирует внимание на роли героических традиций в морально- политическом воспитании армии[292], вопросах воинской этики[293].

Анализ источников и литературы позволяет констатировать появление нового направления военной историографии — исследование деятельности различных звеньев военного ведомства второй половины ХIХ – начала ХХ веков, разнообразие и богатство содержательного и тематического спектра работ. Но тема данной научной квалификационной работы по-прежнему затрагивалась в комплексе с другими аспектами военной истории дореволюционной России.

Третий период — вторая половина 80-х – 1991 гг. определён условиями углубления кризиса в СССР, курса ЦК КПСС на расширение гласности, подразумевавшего пересмотр ключевых исторических концепций. Сращивание науки с государственно-политическими институтами имело следствием не только полную управляемость наукой со стороны государства, но и их тесную взаимозависимость и в условиях реформирования. Со стороны партийных лидеров была чётко определена позиция в отношении историографической традиции. Впервые открыто констатировалось наличие в истории “белых пятен”, зон, закрытых для изучения и критики, фигур умолчания[294], говорилось о непреодолённости сталинского наследия и традиций[295]. Процесс десталинизации общественных наук в первую очередь затронул историческую науку. Её дальнейшее развитие обусловливалось рядом следующих обстоятельств.

Во-первых, это был период, когда историческая наука переживала методологический и морально-психологический кризис. Многие марксистские положения не смогли дать научно обоснованного объяснения ряда исторических явлений. Превращение марксизма в государственное мировоззрение сделало его неприкасаемым для критики. Постепенно формируется тенденция отказа от следования решениям КПСС в качестве незыблемых ориентиров научного исследования.

Во-вторых, начало перестройки ознаменовало возможность практического решения проблемы доступности архивной информации. На всесоюзном совещании заведующих кафедрами общественных наук высших учебных заведений (1-3 октября 1986 г.) Е.К. Лигачёв призвал архивное руководство принять “разумное и взвешенное решение” в отношении доступности архивов[296]. В 1988 – 1991 гг. в архивах России и СССР была осуществлена наиболее масштабная работа по уточнению режима хранения архивных документов и снятию с них ограничений на доступ. Но период открытия российских архивов сохранил многие черты прежней системы, старые подходы. Главным регулятором деятельности архивов, их использования при отсутствии законодательной базы по-прежнему выступали политические и идеологические мотивы. Хотя в условиях гласности учёные получили доступ к уникальным архивным документам, но этот процесс происходил медленно, издаются лишь единичные сборники документов[297].

В-третьих, на происходящие перемены не могла не реагировать военно-историческая наука. 30 июня 1987 г. состоялось совещание военных историков, на котором отмечалась слабость организации и отсутствие глубины военно-исторических исследований, необходимость использования архивных материалов, обработка документальных материалов, отбор и подготовка их к опубликованию[298].

В-четвёртых, к концу 80-х - началу 90-х гг. прошлого века значительно изменилось лицо и содержание ведущих исторических журналов. Журнал “Вопросы истории” начал активную публикацию документов, мемуаров политических деятелей, работ эмигрантов, что способствовало превращению его на год-полтора в лидера исторической периодики. Меняет тематику и журнал “История СССР” (ныне “Отечественная история”). Ведущее место в нём занимают темы, получившие статус “белых пятен”. Отмеченные тенденции нашли отражение и на страницах “Военно-исторического журнала”: исчезла рубрика “КПСС – организатор и руководитель Советских вооружённых сил”, появляются разделы “Из неопубликованных рукописей”, “Из архивов Министерства обороны СССР”, возрастает число публикаций, посвящённых, в целом, военной истории России второй половины ХIХ – начала ХХ веков.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных