Анархическое течение в русском сектантстве.

О мистическом движении, которое широкой волной захватило разные слои русского народа и общества, мы имели уже случай говорить в своей книге „Бунт против природы" (Москва, 1917 г.). Теперь мы намерены остановить внимание читателей на другом явлении религиозной жизни народа: мы хотим коснуться того течения в русском сектантстве, которое носит более или менее явные следы анархического характера.

Спешим оговориться, что лично мы отнюдь не склонны преувеличивать размеры этого движения, но считаем во всех отношениях необходимым выяснить его действительную природу и те главные причины и стимулы, которые его вызывают и поддерживают. Сделать это особенно полезно теперь, когда крестьянские и рабочие массы, видимо, переживают глубокий и тяжелый кризис, — не только церковный, но и религиозный.

Ведь сейчас, на наших глазах, в религиозно-этической жизни народа происходят явления колоссальной важности и значения, заставляются думать, что мы находимся, быть может, накануне широкого народного движения реформационного характера.

Все русские секты, по своему происхождению, могут быть подразделены на две неравные группы: одни — зародились и вышли из глубин трудовых народных масс, другие же получили свое начало и осно-

вание от лиц, принадлежащих к интеллигенции или, точнее говоря, к разным слоям привилегированного общества. К этой последней группе принадлежат: пашковцы, толстовцы, иеговисты, считающие себя последователями капитана артиллерии Ильина, добролюбовцы и друг.

Анархические идеи получили довольно широкое развитие в учении некоторых сект, возникших первоначально в интеллигентной среде. Так, например, в секте иеговистов существует вполне определенное течение анархического характера. Толстовство почти целиком окрашено анархическим налетом *). В учении бывшего эстета и сатаниста, а теперь известного мистика и народного проповедника А. М. Добролюбова эти идеи получили точную формулировку и подробное теоретическое обоснование.

Переходя к сектам, возникшим непосредственно в народной, т.-е. крестьянской и рабочей среде, необходимо отметить, что в учении многих сект этой группы, также можно встретить те или иные элементы анархического credo. Но в то же время следует установить, что из массы сект этой группы сравнительно лишь немногие приняли явно анархический характер. Собственно говоря, мы можем назвать лишь три секты, учение которых вполне определенно проникнуто этим характером, а именно: странники или бегуны, неплательщики и не-наши. Интересно отметить, что две последние секты возникли на почве „раскола" или староверия, а странники, или бегуны, представляют собою крайнее разветвление беспоповщины.

—————

*) Под влиянием толстовства анархические тенденции были восприняты значительной частью духоборов. Переселившиеся в Канаду духоборы выработали даже довольно цельную теорию христианского анархизма, которую и пытались было осуществить в жизни, но, встретив решительное противодействие со стороны американского правительства, принуждены были пойти на уступки.

Элементы анархического мировоззрения можно подметить также в секте нетовцев или Спасова согласия, которое является переходным звеном между поповщиной и беспоповщиной. Покойный Мельников-Печерский определял численность последователей этой секты, распространенной, главным образом, в Поволжье, в два миллиона. Но необходимо заметить, что анархические идеи свойственны не всей этой секте, а лишь одной, сравнительно небольшой, ее ветви, известной под именем „глухой нетовщины".

Возникновению и развитию анархических идей и настроений, которые обнаруживались среди последователей сект, выросших в недрах трудового народа, больше всего способствовала та жестокая, чисто истребительная политика, которая практиковалась властями по отношению к людям, порвавшим с господствующей церковью и желавшим, в деле веры и духовного обновления, идти своим собственным путем.

О странниках, или бегунах, у нас имеется обширная литература, но, к сожалению, почти вся она состоит из работ, построенных на основании чисто архивных материалов и сведений официального характера. До сих пор у нас не было ни одного исследователя, который познакомил бы общество с учением и жизнью последователей этой чрезвычайно интересной секты на основании своих личных, непосредственных наблюдений. Об этом, тем более, следует пожалеть, что секта странников или „скрытников" и по сие время распространяется во многих губерниях северной и восточной России.

Секта не-наших, по количеству последователей, должна быть отнесена к числу мелких сект. Но ей очень посчастливилось относительно исследователей: об этой секте писали по личным наблюдениям: известный деятель освободительного движения Герман Александрович Лопатин, сотрудник „Рус-

ского Богатства" доктор Кокосов и М. И. Мишла-Юрфанов. Эти лица сообщили о секте не-наших очень много чрезвычайно ценного и интересного.

Совсем иначе обстоит дело с сектой неплательщиков. Несмотря на то, что по условиям своего возникновения, по тем причинам и мотивам, которые вызвали появление этой секты, она заслуживает глубокого общественного внимания, — секта эта до сих пор совершенно не исследована. За исключением нескольких мелких заметок и фельетонов в разных газетах, главным образом, уральских и статьи г. Солодовникова в „Пермском Крае", — об этой секте почти ничего не писалось.

Секта неплательщиков в сущности является отпрыском того широкого социального или, точнее говоря, аграрного движения, которое в 60-х годах прошлого столетия возникло на Урале среди горнозаводского населения при введении уставных грамот. Народное движение, возникнув первоначально в сфере чисто экономической, на почве аграрных интересов, мало-по-малу, под влиянием целого ряда причин, о которых мы скажем далее, захватило область религии, призвав ее, как высший нравственный авторитет, на помощь собственному, чисто мирскому, житейскому, но важному и кровному делу.

Благодаря этому, движение, вызванное причинами и мотивами аграрного и социального характера, в своем дальнейшем развитии постепенно вылилось в форму религиозных сект с явно выраженными тенденциями анархического характера, с полным отрицанием и церкви и государства со всеми их установлениями. Высшие власти узнали об этом движении с большим запозданием, но, узнавши, очень обеспокоились. Александр II, при рассмотрении всеподданнейшего отчета о состоянии Пермской губернии за 1879 год, против объяснения о том, что „в среде многочислен-

ного населения горнозаводских мастеровых возникают секты, у которых непризнавание властей и неповиновение им составляет основное начало", отметил: „обратить на это особое внимание".

Разумеется, началась обычная в подобных случаях тревога. Комитет министров поручил министру внутренних дел доставить по этому вопросу „надлежащие сведения и объяснения для представленья таковых на усмотрение Государя Императора".

Завязывается обширная, хотя и строго „секретная" и „конфиденциальная" переписка, в которой принимают участие представители как центральной, так и губернской и уездной администрации, духовные власти, архиереи, миссионеры и т. д. Переписка старается выяснить вопрос о наиболее вредных в государственном отношении сектах из числа распространенных на Урале, при чем особенное внимание обращено было на секты неплательщиков и бегунов или странников. Когда, спустя некоторое время, я получил возможность ознакомиться с этой перепиской, то убедился, что она коснулась исключительно лишь чисто внешней стороны религиозного движения, совершенно не затронув той почвы, на которой возникло и выросло это движение, совсем не выяснив тех социальных условий, благодаря которым „вредные секты" упрочились в народной среде и приняли характер резкого протеста не только против церкви, но и против государства и властей.

С целью возможно ближе присмотреться к этому движению, уяснить себе причины его возникновения, его характер, понять психологию участников этого движения, — я отправился на Урал и прожил там целое лето 1882 года. Обстоятельства благоприятствовали моей поездке. Пермский губернатор Енакиев с большим сочувствием отнесся к моей миссии и оказал мне весьма широкое содействие.

Прежде всего, он открыл мне двери местных архивов, начиная с архива губернского правления и канцелярии губернатора и кончая архивами волостных правлений. При этом я получил возможность знакомиться и с так называемыми „секретными" и „конфиденциальными" делами. Затем, когда я из Перми отправился на заводы, на которых, главным образом, сосредоточены последователи „вредных сект", губернатор Енакиев снабдил меня рекомендательными письмами к местным влиятельным лицам, которые и оказали мне содействие в моем исследовании.

Благодаря этому, мне удалось собрать богатый материал о том аграрно-религиозном движении, которое широкой волной охватило население некоторых уральских заводов. Но я должен сказать, что ни архивные секретные дела, ни сведения, сообщенные мне местными людьми, не осветили мне этого движения и не ответили на главный вопрос, который особенно занимал меня: почему движение, поднятое во имя чисто экономических, материальных интересов, перешло в сферу религии, приняв характер религиозного и притом антицерковного движения?

Все это с полной наглядностью выяснилось для меня лишь после того, как я более месяца прожил среди неплательщиков, близко сошелся с ними и — как я имею основание думать — заслужил их полное доверие и расположение.

II.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: