Описание изображений

2.1. Кубок из Косики (рис. 1 а, б). Поверхность изделия сильно повреждена, но сюжет, к счастью, восстанавливается полностью. В верхнем ярусе дважды повторена сходная сцена: всадник, сидящий без седла, пронзает копьем бросившегося на него справа кабана. Другого оружия у персонажа нет (рис. 1, а). Отличаются лишь поза кабана (больший или меньший наклон головы) и позы двух набрасывающихся на каждого кабана собак. [88]

Рис. 1. Фриз кубка из Косики (Астраханская обл.), по В.В. Дворниченко, В.К. Гугуеву.

На высокий социальный статус персонажей указывают особые металлические наручья на правой руке (известные у сарматов второй половины I в. н.э. лишь в могилах «царского» ранга¹³⁾) и, возможно, подчеркнутый уникальный крой кафтанов-kurtak (обе полки их стана кроились из двух примерно равных треугольных полотнищ, сходящихся у талии под углом; аналогичный крой пока известен лишь у воинов на скифском «шлеме» IV в. до н.э. из Передериевой могилы¹⁴⁾).

На изображении в нижнем ярусе каждый из двух всадников добивает копьем поверженного на землю врага (рис. 1, б). Конь противника в обоих случаях ранен стрелой в холку и, вероятно, сбросил седока. У всех коней мягкие седла. Социальный ранг двух побеждающих героев здесь различен. Один из них, в панцирной рубахе, сплошь обшитой металлическими пластинками, поражает противника длинным копьем, на голове у него — повязка-диадема.¹⁵⁾ Он — единственный из персонажей, изображенный на кубке анфас. Его напарник одет в простой кафтан и вооружен не копьем, а лишь луком. У всех персонажей нижнего яруса (сцены сражения) волосы более длинные, чем v персонажей верхнего, и они носят мечи.

2.2. Парные крупные пластины из Орлата (Курган-тепе).

На левой пластине, (рис. 2, а) представлена сцена охоты трех всадников на копытных. Охота происходит на фоне гор, поросших лесом; на вершине одной из них горит большой костер. Каждый всадник почему-то преследует животных одного вида и при этом — самцов (лишь нижний персонаж догоняет трех животных, из которых одна самка): верхний всадник — архаров, средний — куланов и нижний — оленей. Речь идет несомненно о распространенном в мифологии и эпосе индоиранских народов мотиве «чудесной охоты». Всадники натянули луки, но при этом — без стрел! На поясах у них — пустые колчаны. Строго говоря, они и не могут убить догоняемых животных, так как иного оружия у них нет.¹⁶⁾ Одежда среднего персонажа выглядит скромнее, чем у двух других, но именно он немного вырвался вперед. Не менее странен запах кафтанов всех охотников — слева направо, противоположный обычному у индоиранцев, [89] ранних тюрков и др. (в мировом фольклоре подобное относится к персонажам, попадающим в иной мир, мертвецам, некоторым божествам). (Правда, в случае, если перед нами тип дальних восточных пришельцев, появившихся в IV—V вв., можно было бы предположить, что они переняли китайскую манеру запахивания одежды,¹⁷⁾ но такая датировка сегодня отвергнута.)

На правой пластине (рис. 2, б) изображения размещены в два яруса, на каждом из которых представлена сходная сцена: сражение двух пар воинов.

В верхнем ярусе два бородатых всадника держат круговую оборону от нападающих врагов, к которым слева приходит пополнение (с краю видны части тел еще двух лошадей). Схватка смертельна. Справа один из обороняющихся всадников насквозь пронзает грудь пешего врага мечом, но сам получает удар клевцом в лоб. Лишь главный герой в центре композиции остается невредимым: он мечом рассекает противнику лоб вместе с шлемом, а тот лишь ранит копьем в грудь его коня. Главный персонаж выделяется среди остальных прежде всего деталями облика коня: на левом бедре последнего изображена родовая тамга (ср. изображения коня на сарматском кубке I в. н.э. из Порогов и всадника на фляге III в. н.э. из хорезмийской Кой-Крылган-калы¹⁸⁾), к нагрудному ремню подвешена отрубленная голова убитого врага, два крупных наплечных фалара упряжи декорированы (солярные кресты).

В нижнем ярусе два бородатых всадника нападают на безбородого и его пешего напарника. К наступающим идет подмога (с краю намечена верхняя часть фигуры еще одной лошади). Главный герой своей фигурой занимает около половины площади этого яруса. К седлу у него слева приторочен боевой штандарт в виде шеста с надувным пестрым полотнищем, схематически изображающим дракона (его голова делалась из металла). Родиной таких штандартов была восточная часть Центральной Азии, где они впервые появились у хунну (см. подобные штандарты в разобранном виде в Ноин-Уле) и где аналогичные образы бытовали еще в раннем средневековье.¹⁹⁾ Главный герой сбросил противника с коня (предварительно ранив последнего в холку стрелой) и поражает его и живот длинным копьем (одно копье еще раньше сломалось о доспехи врага), тот защищается мечом. Два напарника героев стреляют друг в друга из луков.

Этнографический облик изображений враждующих групп обоих ярусов практически одинаков (сходное оформление доспехов, оружия и узды; наличие, наряду с другими, шаровар с декором в виде сетки ромбов с точкой в центре и др.). Отмечу, что главный («положительный») герой на обоих ярусах правой пластины, в отличие от всех остальных персонажей, одет в белые (светлые?) шаровары. Интересно, что на обоих ярусах младшие напарники представлены во всех четырех случаях правее главных лиц, при этом у «врагов» они всегда пешие.

Манера изображения лиц на пластинах и на кубке вполне стандартная, поэтому неясно, представлен ли здесь в обеих сценах один главный герой или разные люди. Это послужило Б.И. Маршаку основанием считать сцены, подобные орлатским, не относящимися к героическому эпосу, а имеющими в основном магические функции.²⁰⁾ [90]

Рис. 2 а, б. Большие костяные поясные пластины из Орлата (Узбекистан), по Г.А. Пугаченковой. [91]

Рис. 3. Фриз сосуда из станицы Старокорсунской (Прикубанье).

Исследователь не учитывает, что индивидуальность главных персонажей в искусстве (как и в текстах эпоса) кочевников могла быть выделена атрибутами — оформлением костюма и прически, конского снаряжения (что и наблюдается в нашем случае).

Ниже будут рассмотрены аналогии (пара названных сюжетов на одном изделии), известные в контактных зонах на периферии иранского кочевого мира, а также у средневековых оседлых иранских этносов.

Так, изделие, сочетающее оба сюжета (охоту и бой), найдено на Кубани, в грунтовом некрополе меото-сарматского городища № 2 у станицы Старокорсунской (I в. н.э.). Примитивные изображения представляют собой кольцевой фриз плоскодонного лощеного горшка; при этом сцена охоты, как и на орлатских пластинах, изображена слева от сражения. Однако здесь, в зоне оседания сарматов и их смешения с меотами,²¹⁾ в соответствующих сценах видим не всадников, а пеших воинов. Все фигуры изображены в профиль (рис. 3).²²⁾ В сцене охоты пеший копейщик нападает на окруженного двумя собаками оленя; в другого, помещенного левее, летит стрела. В центре сцены сражения представлены два богатыря — пеших копейщика. По бокам их изображены с копьями по одному «оруженосцу» меньшего роста. В центре, выше враждующих групп, видна схематичная фигура убитого.

Кроме описанных, мне известна еще одна находка изделия, сочетающего два названных сюжета, вне иранского мира, но в непосредственном соседстве с ним: на таштыкских деревянных планках IV—V вв. н.э. из Тепсея (Южная Сибирь, Минусинская котловина). Вполне очевидны некоторые иконографические соответствия пластин Орлата и более поздних таштыкских памятников;²³⁾ они свидетельствуют об иранском влиянии на искусство обитателей Минусинской котловины этого времени.

Как правило, на одной стороне тепсейских планок (№ 2-4) также изображена сцена «общественной охоты» (представлены только вспугнутые, бегущие животные, в основном — олени), а на другой — сражение.²⁴⁾ М.П. Грязнов и Б.И. Маршак высказали сомнения в том, что здесь изображены эпические сцены, так как отсутствуют выделенные герои-протагонисты.²⁵⁾ С этим можно и не согласиться. Так, на планке № 4 привлекает внимание батальная сцена, где два воина в лодке противостоят наступающим с двух сторон многочисленным врагам.²⁶⁾

Средневековой аналогией можно считать аланского языческого идола с греческой надписью, найденной на р. Этока в Предкавказье.²⁷⁾ На нем представлены рядом [92] следующие сцены: а) пеший лучник, охотящийся на оленей (верхний ярус); б) бой двух пеших лучников (нижний ярус). Эта часть изображений на этокском идоле близка композиции орлатских пластин.

Другая средневековая аналогия, которую также можно связать с искусством аланов — костяное навершие салтовского бурдюка из Саркела, хранящееся в Эрмитаже.²⁸⁾ В нижнем ярусе изображен поединок двух всадников. Левый из них длинным копьем поражает в шею своего закованного в доспех противника, который пошатнулся и выронил меч. Сцена сверху и с боков как бы обрамляется тремя разными существами: птицей, рыбой и змеей. Гибнущий «враг» с четырех сторон окружен четырьмя кружками разных размеров. Выше показана сцена загонной охоты. Три собаки гонят трех разных животных — зайца (?), какое-то копытное и медведя (?). Посередине представлен пеший охотник, поражающий копьем кабана (?).

Для тюркских народов раннего средневековья подобные двойные композиции на одном изделии не характерны. Отчасти близкий образец известен лишь у хазар, в состав империи которых входили ираноязычные аланы и иранизованные болгары. Так, на ковше из Коцкого городка изображены рядом охота двух воинов на разных животных и борьба героя (правда, не с мужчиной, а с девушкой-богатыршей²⁹⁾). Другие детали иконографии обеих сцен на хазарском ковше также чужды описанным выше ранним образцам иранских народов, хотя, видимо, и отражают влияние средневековых аланов.

Для рассмотренных выше периферийных и более поздних аналогий характерно то, что в сцене охоты фигурирует один персонаж (всегда пеший), а в обеих сценах на изделиях из Предкавказья (Старокорунская, Этока), связанная с оседлым и смешанным иранским населением, все персонажи пешие.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: