Марк Фишер Психиатр 23 страница

– Д-д-да, – сказал все больше недоумевающий Рид.

– Господин Рид, на ваших водительских правах указано, что вы должны носить очки во время вождения.

– Это… Это так.

– В тот вечер, на снимке, на вас не было очков.

После некоторого колебания Рид все же сказал, озаренный внезапно пришедшей на ум идеей:

– У м-м-м-меня были н-н-на-надеты к-к-он-так-тактные линзы.

– Контактные линзы? Вы в этом уверены?

– Д-д-д-а.

– Не хотите ли подумать немного? Не забывайте, что речь идет о вечере пятнадцатого июля, что вы дали присягу и сказанное вами повлияет на мнение присяжных.

– Я з-з-з-наю.

– Итак, вы абсолютно уверены, вечером пятнадцатого июля были в контактных линзах?

– Да.

– Это те же самые линзы, которые вы носите сейчас?

– Да, – сказал он смущенно, словно то, что он их носил, было преступлением.

– И вы в них сейчас, несмотря на то что не ведете машину?

– Да, я н-н-ношу их в-в-все вре-м-мя, п-п-по-то-то-му что…

– Да, я вас слушаю, вы их носите все время, потому что у вас слабое зрение, могу себе представить…

– Да, а также для ц-ц-цве-та.

– Для цвета?

– Да, они синие, а глаза у меня карие, – сказал он, краснея от признания, выдававшего его кокетство.

– Ага, понимаю, благодарю за откровенность. Значит, вы носите их все время. И в тот вечер, я имею в виду вечер пятнадцатого июля, вы тоже были в линзах?

– Д-д-да.

– Свидетель Рид, мы получили копию документа, заполненного вами восемнадцатого июля этого года, то есть спустя три дня после нападения, жертвой которого стала мадемуазель Шилд пятнадцатого июля. Этот документ, который на самом деле является анкетой вашего офтальмолога, был дан вам для заполнения перед тем, как вам выписали новые контактные линзы. Это ваша подпись? – спросил прокурор, показывая копию документа.

Рид ознакомился с бумагой и вынужден был признать:

– Да, э-это… это…

– Я понимаю, спасибо, – это ваша подпись. В анкете, отвечая на вопрос: «Это первая ваша пара линз?» – вы пометили вариант «да».

Рид мучительно подбирал слова. Он посмотрел на адвоката Шмидта. Он не мог себе представить, чтобы противная сторона могла обнаружить подобные документы и он окажется в таком замешательстве.

Прокурор продолжил:

– Господин Рид, могу ли я попросить вас снять контактные линзы?

– Протест, ваша честь!

– Господин Рид, пожалуйста, суд просит вас подчиниться просьбе доктора Кубрика, – сказал судья.

Свидетель вынул из кармана маленький пластмассовый контейнер, открыл и со всей осторожностью поместил туда линзы, руки его дрожали. Он чувствовал, что расплата близка и отступать ему больше некуда. Вынув линзы, он поднял голову, и те, кто находился от него на незначительном расстоянии, могли теперь констатировать, что его глаза были карими.

Он посмотрел по сторонам, немного напоминая крота; ему явно было неловко.

В это время прокурор попросил кого-то из публики встать. Его выбор был не случайным. Это была молодая женщина тридцати лет, мальчишеской внешности, с коротко стриженными черными волосами… Будучи довольно высокой, она носила костюм, который был похож на мужской, а красный галстук только усиливал это впечатление.

Женщина отошла от скамьи для свидетелей так далеко, насколько это было возможно, оказавшись прямо перед присяжными, на которых она посмотрела с улыбкой, а потом повернулась к ним спиной.

– Господин Рид, человек, который сейчас стоит перед вами примерно на расстоянии двадцати пяти шагов, как раз половина дистанции, на которую удалены друг от друга бар и танцпол, где вы видели Катрин Шилд, танцующей с господином Ди Паскуали вечером пятнадцатого июля. Не могли бы вы описать человека, стоящего перед вами?

Ужасно нервничая, но все же решив сохранить хорошую мину при плохой игре, Рид начал:

– Э-э-э-э-это ммм-мужчина примерно тридцати пяти лет. У него черные волосы.

По залу пронесся ропот возмущения. Доктор Шмидт сжал кулаки. Этот придурок Кубрик полностью дискредитировал его свидетеля!

Заметив, что происходит что-то не то, свидетель поспешил вставить обратно контактные линзы и сразу же обнаружил, как он оплошал.

Он бросил удрученный взгляд в сторону адвоката, в то время как молодая женщина заняла свое место, а прокурор с победоносной улыбкой на сияющем лице заключил:

– Спасибо, господин Рид. На этом все!

Глава 62

Он обладал кошачьей и несколько неестественной красотой, которая так идет беззаботной молодости. Высокий, с обольстительной улыбкой, Дино Ди Паскуали в свои двадцать пять лет являл собой воплощение донжуана: голубые глаза, белокурые волосы, как у Роберта Редфорда. Кличка «Жиголо» была присвоена ему не без причины, так как он имел большой успех у женщин, его обаяние покоряло и вдов, и богатых легкомысленных замужних дам.

Вызванный в качестве свидетеля защиты доктором Шмидтом, он появился в льняном костюме кремового цвета, очень легких сандалиях и белой рубахе, расстегнутой на груди, – густые светлые волоски были взъерошены несколькими золотыми цепочками.

– Господин Ди Паскуали, – начал Шмидт, – вы были в баре «Гавана» вечером пятнадцатого июля этого года?

– Да.

– В котором часу вы туда пришли?

– Около десяти.

– Тем вечером вы впервые увидели мадемуазель Шмидт?

– Да.

– И что произошло на самом деле?

– Это было как удар молнии!

– Вы для нее?

– Нет, она для меня!

– Почему вы так говорите?

– Потому, что она оказалась возле меня на танцполе, чтобы пожелать счастливого дня рождения. Потом она сказала: «Я слышала, как о тебе говорили, кажется, ты танцуешь как бог. И вроде бы ты еще много чего делаешь как бог».

Он сказал это без ложной скромности: в конце концов, он был в суде, а в суде, как известно, говорят правду, всю правду, даже если это оказывается ложью!

– А потом?

– Она пригласила меня танцевать. Я согласился. И я не пожалел об этом, потому что она на самом деле оказалась горячей, она повесилась на меня, обняла за шею. Я понял, что она, должно быть, напилась или накачалась наркотиками. Но в любом случае она не была заторможенной.

– А вы, как вы отреагировали?

– По-мужски.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, она очень хорошенькая девушка и одета очень сексуально, она мне говорила… Ну…

– Что именно она вам говорила?

– Ну, это личное, но она говорила как женщина, которая хочет дать понять мужчине, что она его хочет. В какой-то момент она даже…

С притворно скромным видом он замолчал. Доктор Шмидт попросил его продолжить.

– В общем, на мне были очень широкие брюки. Ремня не было, а только подтяжки, и, когда мы танцевали медленный танец, ее рука скользнула мне в штаны. Она присвистнула и сказала, что я идеально сложен и что это хорошо, так как у нее в сумочке как раз лежат презервативы большого размера. Она спросила, не хочу ли я их опробовать.

Зал явно не остался равнодушным к этим новым разоблачениям.

– Что было потом?

– Примерно в течение часа мы танцевали, пили и обнимались. Потом она сказала, что хочет изменить своему дружку, так как тот не удовлетворяет ее в сексуальном плане, и что она хочет настоящего мужчину.

Катрин подпрыгнула на своем месте, словно разъяренный лев.

– Вы не имеете права так говорить! – вскричала она. – Это все ложь! Я люблю Роберта и никогда его не обману, даже несмотря на то что мы расстались!

– Мадемуазель Шилд, – предупредил судья, – вам была предоставлена возможность высказаться!

– Я не могу терпеть, когда этот шут так говорит о моем друге!

– Катрин, пожалуйста! – авторитетно прервал ее Пол Кубрик.

Она опустила голову и замолчала.

Слова этого Ди Паскуали напомнили ей слишком горький вечер расставания в отеле «Уолдорф», когда Роберт действительно был не способен ее удовлетворить, – на самом деле он не испытывал ни малейшего желания.

Томас и Джулия обменялись долгими молчаливыми взглядами: их шансы на победу таяли на глазах. Томас предвидел мучительный момент, когда сам должен будет защищаться от обвинений в изнасиловании, которые Тамплтон не замедлит ему предъявить. Каждый удар, наносимый Катрин, приближал его к встрече с инспектором.

Последний, впрочем, присутствовал в зале суда и посмеивался, глядя, как Томас начинает идти ко дну.

Шмидт, так и не шелохнувшийся, продолжил свой допрос:

– И что вы тогда сделали?

– Ну, – сказал Дино с чуть виноватым выражением лица, – будучи осторожным, я спросил, пришла ли она со своим другом.

В зале раздался смех.

– Она ответила, что одна, – продолжил Паскуали, – что на самом деле они расстались несколько дней назад… Тогда я решил, что она странная!

– Но почему?

– Они ведь были уже не вместе, а она хотела ему изменить.

– Понимаю. И что вы тогда подумали?

– Что и всегда: «Ох уж эти милые женщины!» – сказал свидетель, разведя руками и подняв к небу глаза.

Публика прыснула со смеху, родители Катрин, Джулия и Томас потупились. Что же касается Кубрика, то он быстро делал заметки.

Для Катрин испытание продолжалось.

– И что вы сделали потом?

– Я сказал себе: «Почему бы нет?» Она спросила, можем ли мы заняться любовью, там, во внутреннем дворике, и я ответил, что да. Я хорошо помню, что она добавила, извините за выражение…

– Говорите, – поддержал Шмидт, возбужденный таким успехом.

– Она сказала: «Я сделаю так, что твои яйца просто взорвутся!»

И снова в зале раздался смех: решительно, этот Жиголо оказался очень забавным!

– И как вы отреагировали?

– Я взял ее за руку и отвел во двор.

– И что случилось, когда вы пришли туда?

– Случилось то, что должно было случиться!

– Будьте более точным, прошу вас.

– Я не знаю, не проглотила ли она на ужин шпанскую мушку, но она действительно горела, если позволите так выразиться. Во дворе мы начали целоваться. Я не хотел торопиться, но через две минуты она встала передо мной на колени, спустила с меня штаны и достала из своей сумочки один из презервативов, о которых говорила, и надела. Конечно, я разрешил ей это сделать – я не из тех, кто рискует понапрасну, особенно если дама настаивает.

– А потом?

– Потом мы совокупились. Она упиралась в стену бара, а затем она попросила еще!

– Сколько времени это продолжалось?

– Я не смотрю на часы, когда занимаюсь любовью, по крайней мере когда это не по долгу…

Он, казалось, пожалел о своих словах, которые выдавали его мало почтенный род занятий, тем: более для мужчины, наделенного хорошими физическими данными и не обезображенного интеллектом.

– Понимаю, но что было после этого?

– В тот момент, когда мы любили друг друга, не знаю зачем, но она остановилась и отдалилась от меня ни с того ни с сего, так резко, что презерватив остался в ней.

– Но что случилась? Вы попросили ее остановиться и дать вам новый презерватив?

– Послушайте, как и все, я участвую в компании по предотвращению заболеваний, передающихся половым путем, но я выпил много шампанского. Я был очень возбужден, и потом, я решил, что она совсем молодая и, возможно, нет никакой опасности. Я знаю, что думать так – это неверно, но в любом случае в такие моменты не можешь ясно соображать, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Я понимаю вас очень хорошо. Что она сделала потом?

– Она повернулась ко мне спиной… Сама прислонилась к стене и начала стонать…

– Это неправда! Этот мужчина врет! – возразила Катрин, не в силах больше этого вынести.

Вся пунцовая, она встала и указала обвиняющим жестом на Ди Паскуали. Никогда в своей жизни она не испытывала такого стыда.

– Мадемуазель Шилд, я предупреждаю вас третий и последний раз.

– Катрин, я прошу тебя, сядь, – сказал Пол и, положив руку на ее кисть, легонько надавил.

Несмотря на весь гнев и негодование, Катрин поняла, что у нее нет выбора и ее возражения тщетны. Неужели так водится на судебных процессах! Свидетель может выйти и высказаться перед сотней человек, сказать любую глупость, пришедшую в голову, а жертва при этом не может защитить свою репутацию?!

– И что вы тогда сделали, господин Ди Паскуали? – спросил доктор Шмидт.

– Я сделал то, что, как я понял, она просила меня сделать.

– Подробнее, пожалуйста.

– Послушайте, когда женщина поворачивается к вам спиной и просит… что вы делаете?

– Пожалуйста, поймите, здесь я задаю вопросы, а не вы. Прошу вас, отвечайте.

– Ну, я взял ее сзади.

– Вы хотите сказать, что занялись с ней анальным сексом?

– Да.

– Введение члена было сложным?

– Да, особенно сначала.

– Понимаю. Господин Ди Паскуали, на протяжении вашего предыдущего сексуального опыта вам уже приходилось выполнять подобную просьбу женщины, я имею в виду просьбу мадемуазель Шилд взять ее противоестественным способом?

– Да.

– И вам случалось, проделывая это, наносить ранения в области ануса, например разрывы, или вызывать кровотечения?

Свидетель изумленно покачал головой. Решительно, адвокат вдается в такие подробности!

– Да, такое случалось.

– Когда вы занимались анальным сексом с мадемуазель Шилд по ее просьбе, – Шмидт получал извращенное удовольствие, произнося эти слова, зная, как они травмируют противника, – было ли у вас впечатление, что вы делаете ей больно, раните?

– Да, так как сна была очень зажата. Но она не просила остановиться – она издавала громкие крики. Она говорила, что любит меня. Она кричала: «Сильнее! Глубже! Трахай меня!»

– Господин Ди Паскуали, скажите мне, вы вступили в эти противоестественные сексуальные отношения с мадемуазель Шилд по собственной воле?

– Нет.

– Вы не возбудились?

– Нет.

– Почему именно?

– Ну, потому что… я принял кокаин… Но я уточняю, что я не торговец, а просто купил немного лично для себя.

– Понимаю. И что случилось потом?

– К нам присоединилась группа друзей, это было несколько неудобно! Нужно было остановиться. Они принесли шампанское, это ведь был мой праздник, мы выпили.

– А Катрин Шилд?

– Она удалилась с двумя другими клиентами бара, которых я не знаю.

– Двумя мужчинами или женщинами?

– Мужчинами.

– Вы можете их описать?

– Я видел их мельком, во дворе было темно. Внушительные фигуры. Два негра. Они ее целовали.

– Она сопротивлялась?

– Я не знаю. Вокруг были друзья.

– А позже ночью вы видели мадемуазель Шилд?

– Нет.

– Я благодарю вас. Я оценил вашу откровенность и храбрость, с которыми вы отвечали на вопросы, зачастую ставящие вас в неловкое положение. Я уверен в том, что сказанное вами поможет суду и уважаемым присяжным понять, что же на самом деле произошло вечером пятнадцатого июля этого года!

Глава 63

– Доктор Кубрик, – спросил судья Бернс, – хотите ли вы провести контрдопрос господина Ди Паскуали?

– Да.

Кубрик подошел к скамье для свидетелей с задумчивым видом.

– Господин Ди Паскуали, в своих показаниях вы утверждали, что танцевали с мадемуазель Шилд около часа. Это так?

– Да, около часа.

Прокурор повернулся тогда к Джулии и сделал ей знак. Та встала и подошла к скамье свидетелей, к удивлению Ди Паскуали.

– Дело в том, что мы получили разрешение суда на небольшую и достаточно простую демонстрацию. Я прошу вас встать и подойти к доктору Купер.

Свидетель бросил сначала взгляд в сторону адвоката Шмидта, который лишь кивнул головой в знак согласия. Свидетель повиновался, поджав губы.

– Представляю вам доктора Купер. Я прошу вас принять позу, как будто вы хотите с ней танцевать.

Свидетель удивлялся все больше и больше. У этого прокурора действительно были нестандартный подход! Но, по крайней мере, это же не конец света: «подопытная» была очень хорошенькой, и сделать вид, будто ты танцуешь с ней, было не так уж неприятно!

Осторожность – и здравый смысл – говорили, что не следует танцевать с ней слишком чувственно, поэтому Ди Паскуали взял левую руку Джулии в свою правую и поднял ее, сжал талию, соблюдая все же почтительное расстояние и нерешительно изобразил – с дурацким смущенным смешком – широкий шаг вальса. Он резко развернул Джулию один раз, потом второй, но так как не было музыки и они находились посреди зала суда перед любопытной и завороженной публикой, он остановился после нескольких па и вопросительно посмотрел на Кубрика.

– Это все, спасибо!

Заинтригованный, Ди Паскуали занял свое место на скамье свидетелей, а Джулия вернулась к Томасу. Странно, но Томас испытал облегчение: как ни смешно, но он вполне реально ощутил своеобразный прилив ревности, увидев Джулию в объятиях этого фата.

Прокурор взял слово:

– Господин Ди Паскуали, сколько времени, вы сказали, танцевали с мадемуазель Шилд?

– Думаю, примерно час.

– А только что вы танцевали с доктором Купер около пяти секунд?

– Да, – сказал Ди Паскуали, который все еще не понимал, куда клонит прокурор, – не понимал, впрочем, и Шмидт, слегка нахмурившийся: он предчувствовал какой-то подвох.

– Свидетель, скажите, какой рост у доктора Купер?

– Не знаю. Где-то метр шестьдесят пять – метр семьдесят.

– Доктор Купер, не могли бы вы сказать суду, каков ваш рост?

– Метр шестьдесят пять.

– Спасибо, доктор, – сказал Пол Кубрик перед тем, как повернуться к свидетелю. – На самом деле впечатляюще, господин Ди Паскуали! Вы танцевали всего несколько секунд с доктором Купер и немедленно определили ее рост с разницей в пять сантиметров. Из этого я делаю вывод, что после того, как вы протанцевали с мадемуазель Шилд около часа в более тесном контакте, чем с доктором Купер, вам не составит абсолютно никакого труда сказать суду, каков ее рост?

– Протест, ваша честь!

– Протест отклонен. Отвечайте.

Свидетель явно пришел в замешательство, сначала он покраснел, казалось, что он вот-вот попытается прибегнуть к помощи адвоката и обвиняемых, но те беспомощно пожимали плечами.

– Так что, господин Ди Паскуали?

– Трудно сказать. Прошло уже несколько недель, в тот вечер я выпил…

– Я прошу вас ограничиваться ответами на вопросы, которые я задаю. У суда есть свои правила, и их нужно уважать! Начнем сначала. Вы танцевали с мадемуазель Шилд в течение часа и даже, предположительно, занимались с ней любовью. Значит, вы должны определить, какого она роста, хотя бы приблизительно. Позвольте вам помочь. Вы какого роста?

– Метр девяносто.

– Мадемуазель Шилд крупнее вас?

Ди Паскуали улыбнулся. Неужто у прокурора крыша поехала?

– Конечно нет.

– Она такого же роста, как вы?

– Нет.

– Значит, она ниже?

– Да.

– По меньшей мере на пятнадцать сантиметров?

– По меньшей мере.

– Или на тридцать сантиметров?

– Нет-нет. – Тогда он повернулся к Катрин, сидевшей рядом с Джулией. Ему показалось, что женщины примерно одинакового роста. – Я думаю, что она такая же, как и доктор Купер.

Катрин бросила заговорщический взгляд на Томаса, который весело подмигнул ей в ответ.

На самом деле с самого начала заседания она сидела на толстом телефонном справочнике.

По сигналу прокурора Катрин и доктор Купер встали, подошли к столу, потом с отточенной синхронностью сняли свои туфли и встали рядом, не произнося ни слова.

Джулия была выше Катрин на целую голову, и разница между женщинами была такой разительной, что по залу прошел шепот удивления.

Пол довольно улыбался.

Шмидт же метал гром и молнии.

Он наклонился к своему молодому ассистенту Джиму Беркли, чтобы поделиться эмоциями, а затем бодро выпрямился, словно он был выше всего этого и сия маленькая, ловко организованная мизансцена никак его не задела.

Многие присяжные быстро делали заметки. Конечно, Ди Паскуали мог иметь довольно смутные воспоминания о том вечере, но когда мужчина час танцует с женщиной будучи выше ее на голову, то в принципе он должен это заметить и вспомнить.

– Мадемуазель Шилд, не могли бы вы сообщить суду, какой у вас рост?

– Метр пятьдесят пять.

– Благодарю вас.

Обе женщины надели туфли и заняли свои места.

– Разница в тридцать пять сантиметров, господин Ди Паскуали! Угадаете в следующий раз!

– Протест! Прокурор не задает вопросов, а только пытается дискредитировать свидетеля, – возопил Шмидт.

– Протест принят. Доктор Кубрик, задавайте ваш следующий вопрос.

– Господин Ди Паскуали, ваш рост метр девяносто, а Катрин Шилд – лишь метр пятьдесят пять. Разница в тридцать пять сантиметров. Вы не были этим поражены?

– Да, но с точки зрения…

– Учитывая эту значительную разницу, не хотели бы вы забрать или изменить ваши показания?

– Какие?

– Например, ваше утверждение, что вечером пятнадцатого июля вы в течение часа танцевали с мадемуазель Катрин Шилд?

– Нет. Я в любом случае танцевал с ней час. Я… Я выше большинства женщин, с которыми встречаюсь, поэтому для меня это обыкновенная деталь, которая меня вовсе не поражает настолько, насколько бы вы были поражены, набрав, к примеру, завтра восемь или девять килограммов и став весить больше меня.

– Я понимаю. Сейчас мне хотелось бы затронуть несколько щекотливый момент сделанного вами заявления. Вы сказали, что после того, как в течение часа танцевали с мадемуазель Шилд, затем перешли в так называемый внутренний дворик, где занялись с ней любовью – и вы даже занимались с ней анальным сексом, во время которого она стояла упершись в стену. Господин Ди Паскуали, скажите, вы принудили мадемуазель Шилд к этим отношениям против ее воли?

– Нет, это она меня попросила, даже умоляла.

– Говорила ли она вам в какой-нибудь момент, что передумала, что хочет остановиться, так как вы причиняете ей боль или раните ее?

– Нет, такого не было.

– Может быть, вы в какой-нибудь момент были вынуждены ее удерживать, чтобы помешать ей убежать, так как вы ее принуждали?

– Нет.

– Была ли у вас необходимость сильно держать ее за запястья?

– Протест. Свидетель уже сказал, что ни в какой момент не принуждал ее к занятиям любовью.

– К чему вы ведете, доктор Кубрик? – спросил судья.

– Уже привел, ваша честь.

– Я был бы вам признателен, если бы это стало ясно и присутствующим, – прокомментировал судья.

– Значит, вы не принуждали Катрин Шилд остаться с вами, не поднимали ли ее таким образом, чтобы ее ноги не касались земли, чтобы она не смогла убежать?

– Нет, никогда.

– Значит, она не возражала, не пыталась убежать от вас и вам не было нужды поднимать ее над землей. Все время она обеими ногами стояла на земле как женщина, полностью осознающая, что отдается содомистскому акту?

– Да, это так.

– Господин судья, для присяжных я хотел бы сейчас вызвать профессиональных актеров, которые разыграют перед вами сцену, предположительно имевшую место во дворике бара «Гавана» между Катрин Шилд и Дино Ди Паскуали.

– Протест, ваша честь! В ходе предварительного слушания вопрос об этой смешной инсценировке вообще не поднимался!

– Тем не менее я позволю доктору Кубрику продолжить, доктор Шмидт. Я решу сам, когда и на каком месте остановить демонстрацию, – резко бросил судья.

Тогда прокурор дал двум актерам знак подойти. Облаченные в яркие и блестящие белые колготки, они пришли в сопровождении помощника, который принес черный чемодан и поставил его перед длинной планкой, на которой был начерчен ростомер от пяти футов до шести футов шести дюймов, а также красную лампу, укрепленную на передвижном треножнике.

Будучи настоящим гигантом, актер, который изображал мужчину, был одного роста со свидетелем, актриса в свою очередь – того же роста, что и Катрин.

Когда помощник установил доску так, чтобы ее было хорошо видно присяжным, то подвел актеров к ростомеру, и Пол Кубрик прокомментировал:

– Как видите, рост актера ровно шесть футов четыре дюйма, что соответствует росту господина Ди Паскуали, а рост актрисы тот же, что и рост пострадавшей мадемуазель Шилд. – Он кивнул помощнику, чтобы тот приступал, а сам пояснил крайне заинтригованным присяжным заседателям: – То, что мы собираемся сейчас продемонстрировать в интересах следствия, имеет целью показать абсолютную невозможность того, что ранения, полученные мадемуазель Шилд в области анального отверстия и описанные в медицинском отчете доктора Конвей, могли быть причинены вечером пятнадцатого июля господином Ди Паскуали по одной простой и понятной причине, а именно из-за большой разницы в росте между ними. Дино Ди Паскуали чисто технически не мог иметь анального секса с мадемуазель Шилд во дворе бара, учитывая, что она стояла опираясь о стену, а ноги ее были на земле, как только что торжественно заявил свидетель суду.

Последние слова Кубрика все же были услышаны далеко не всеми – так внимание публики было приковано к действиям помощника. Последний же вынул из своего чемодана фаллоимитатор довольно большого размера, однако безобидного вида благодаря простой белой ткани, которой он был обтянут. Актер надел пояс-трусы с закрепленным фаллоимитатором, этот пояс был соединен проводком с треножником с красной лампой наверху. Одетый во все белое и с таким же белым искусственным членом, мужчина выглядел очень странно – в любом случае зал не остался равнодушным к его виду.

Затем помощник достал еще один такой же пояс, но на месте мужского члена на этот раз там было подобие красного медальона, также соединенного с треножником проводком.

Перед тем как попросить актрису надеть пояс, он дождался указаний Пола. Тот в свою очередь давал суду пояснения:

– Пояс на актере поддерживает, как суд уже наверняка догадался, имитатор мужского члена, находящегося под углом, характерным для нормальной эрекции у мужчины двадцати гати лет. На конце его находится приспособление, идентичное тому, что используют фехтовальщики в ходе соревнований, то есть механизм, который загорится красным светом при малейшем контакте с представленным здесь медальоном, что, впрочем, я сейчас вам продемонстрирую.

Окончание искусственного члена соприкоснулось с медальоном, и тут же загорелся красный свет и раздался глухой звонок, что вызвало смех в зале.

Затем помощник отдал пояс актрисе, которая его надела и уперлась обеими руками в перегородку, подставляя свой зад актеру, который подошел к ней.

Но едва он встал рядом с женщиной, подтвердилось то, о чем было сказано прежде. Разница в росте между актерами была такой, что фаллоимитатор оказался чуть выше талии актрисы, примерно на середине спины. Несмотря на все ухищрения, к которым они прибегали, им никак не удавалось заставить загореться световой механизм. Каждый раз, когда они наклонялись, чтобы добиться желаемого результата, мужчина отдалял свой инструмент, и простой генитальный контакт становился невыполнимым. Мужчине было необходимо поднять свою партнершу, иначе медальон, явно обозначавший неестественный путь сексуального контакта, упрямо оставался вне досягаемости тряпичного члена.

Актер напрасно прилагал похвальные усилия – становился на колени, изгибался в разных позициях, – ему лишь удалось немного приблизиться к ягодицам актрисы.

По знаку Пола он наконец остановился.

Публика в зале, не сговариваясь, зааплодировала представлению, пусть даже бесплодному.

Прокурор поблагодарил актера, и тот отошел в сторону.

А актриса осталась на месте. Неужели этот ошеломляющий опыт не был завершен?

Пол повернулся к Ди Паскуали и спросил медовым, насмешливым голосом:

– Господин Ди Паскуали, возможно, вам известна техника, о которой не знаем мы. Не будет ли вам угодно попытаться заставить зазвонить маленький колокольчик?

– Нет, – сухо ответил свидетель, который нисколько не разделял веселье зала, что так же касалось и обвиняемых, и их адвоката.

– Если я правильно понимаю, то единственный результат, которого вы добились – как показал опыт, – это обман присяжных.

Разозленный Ди Паскуали не ответил. Прокурор насмехался над ним.

Актриса под бурные аплодисменты зала удалилась. Помощник уложил обратно свое забавное снаряжение и покинул зал суда, где царило особое оживление: необычный показ произвел нужный эффект.

Пол Кубрик продолжил свой допрос:

– Господин Ди Паскуали, когда вы предположительно начали танцевать с мадемуазель Шилд на танцполе, не показалась ли она вам травмированной или измученной?

– Нет, она была немного пьяна, но…

– Ограничивайтесь лишь ответом на мои вопросы: она показалась вам измученной?

– Нет.

– Когда вы прошли с ней во дворик, она упала?

– Нет.

– У вас была нужда бить ее для того, чтобы принудить к занятиям сексом с вами?

– Протест. Вопрос уже был задан неоднократно. Доктор Кубрик издевается над свидетелем.

– Протест принят.

Пол направился к столу, а Томас протянул ему фотографию, которую они запланировали показать именно в этот момент контрдопроса. Это был снимок распухшего лица Катрин, сделанный в полиции на следующий день после изнасилования.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: