Жанровая природа современного устного рассказа

Проблема происхождения и развития жанров в фольклоре является одной из основополагающих проблем теоретической фольклористики. От ее решения зависит, по существу, верность или ошибоч­ность вектора, под которым в дальнейшем будут рассмотрены такие важные аспекты фольклорного жанра, как его поэтика, функциональность, прагматика, трансформация, трансмиссия, особенности бытования жанра, т.е. обширный круг вопросов, в совокупности своей создающих так называемую «жизнь жанра».

Актуальность проблемы жанра в фольклоре носит специфический характер. Фольклор как жи­вое, постоянно обновляющееся явление по определению не может обладать раз и навсегда устояв­шейся системой жанров. В ней наблюдаются процессы, создающие и обеспечивающие жизнедея­тельность этой системы — генетическая связь жанров, появление новых жанров, их контаминация и трансформация, «угасание», «умирание» одних жанров (их деградация) и актуализация или реактуа-лизация других. При этом жанры в фольклоре испытывают воздействие как внешних, так и внутрен­них факторов: конкретно-исторической обстановки, общей духовной жизни народа, уровня роста национального сознания, общенародных эстетических приоритетов, национального менталитета, а также локальных особенностей бытования жанра, мастерства исполнителя, его популярности и т.д.

Показательным в этом плане является жанр современного устного рассказа. Существуя номина­тивно, он в то же время вызывает различные толкования и дефинитивные интерпретации как в среде собирателей, так и исследователей фольклора. Чтобы разобраться в причинах, породивших столь разноречивые мнения, необходимо прежде всего обратиться к самому понятию жанра в фольклоре.

Как известно, одним из первых исследовал проблему жанра в фольклоре В.Я.Пропп в его став­шей ныне классической работе «Жанровый состав русского фольклора». Определив фольклорный жанр как «совокупность произведений, объединенных общностью поэтической системы, бытового назначения, форм исполнения и музыкального строя» [1; 46], В.Я.Пропп тут же замечает, что не все­гда обозначенные им аспекты окажутся необходимыми для определения жанра. Так, музыкальный строй (напевность) важен для определения и изучения народных лирических жанров, а бытовое на­значение необходимо учитывать прежде всего в обрядовом фольклоре. В целом же ученый заключа­ет, что он не ставит перед собой цели «дать полный каталог всех жанров». Его поиски в области тео­рии фольклорного жанра — это всего лишь «предварительные наметки», которые в будущем могут быть видоизменены, дополнены и усовершенствованы.

Безусловно, В.Я.Пропп не столько в силу известной всем скромности, сколько в силу глубины научного предвидения, безошибочно определил, что проблеме дефиниции фольклорного жанра, са­мой системы жанров, ее внутренних процессов суждено на долгие годы стать ключевой в науке о фольклоре. Тем не менее определение жанра по Проппу позволило в дальнейшем просто и ясно клас­сифицировать жанры фольклора, выделив в них обрядовые и необрядовые, эпические, лирические и драматические, стихотворные и прозаические. До настоящего времени подобный принцип классифи­кации жанров фольклора активно используется в собирательской и учебной практике. Другое дело, что сам В. Я. Пропп воспринимал проблему жанрового состава русского фольклора намного сложнее, предлагая свои принципы классификации фольклорных жанров, а на их основе научную (более под­робную, точную) классификацию фольклорных жанров, которая, к сожалению, до сих пор не нашла адекватной оценки в современной фольклористике [1; 34-45].

Вместе с понятием фольклорного жанра труды В.Я.Проппа 60-х годов XX столетия ввели в на­учный обиход фольклористики такие понятия, как: область народного творчества, род, вид, жанр фольклора, повествовательная поэзия, народная проза, рассказ. Сегодня эти номинации воспринима­ются как общеизвестные, не вызывающие каких-либо спорных толкований, однако они важны для понимания природы современных повествовательных жанров. Поэтому еще раз выстроим иерархиче­скую цепочку прозаических жанров фольклора.

Вслед за В.Я.Проппом в традиционной фольклористике принято выделять специфическую об­ласть фольклора — народную прозу, включающую прозаические произведения фольклора. Синони­мичными обозначениями народной прозы принято считать повествовательную поэзию (т. е. повествовательное художественное творчество) и прозаический эпос (по родовой принадлежно­сти к эпосу).

Обширную область народной прозы составляют устные рассказы, многообразно представленные в фольклоре многих народов. Объединяет все рассказы устная форма бытования, в отличие от одно­именного литературного письменного рассказа, составляющего область малой прозы в литературе.

В свою очередь народная проза делится на сказочную и несказочную, состоящую из различных жанров и жанровых разновидностей. Основным отличием устных рассказов, относящихся к сказоч­ной и несказочной прозе, является их различное отношение к действительности.

Сказка — это устный рассказ с установкой на вымысел. Иначе говоря, и сам рассказчик сказки, и ее слушатель заведомо настроены на то, что все, о чем повествует сказка, чистый вымысел, которого никогда не было в реальной жизни, неправда, «сказка — ложь!». Однако рассказчик сказки с удо­вольствием ее рассказывает, а слушатель с не меньшим удовольствием ее слушает, потому что сказки рассказывались для развлечения, забавы, эстетического наслаждения. Причем рассказывание сказок требовало специального настроя, соответствующей обстановки и мастерства исполнителя.

К устным рассказам несказочной прозы принято относить предания, легенды, былички, бываль­щины, сказы. Основная функция устных рассказов несказочной прозы информативная — передача знаний, опыта, поверий, впечатлений, памяти и т. д. Поэтому они объединены общей установкой на достоверность содержания, правдоподобность, «не сказку» При этом сам рассказчик выступает уча­стником или свидетелем событий, о которых он повествует, или ссылается на достоверный источник, как правило, известный слушателю. Рассказывались устные рассказы не специально, а по случаю, по поводу, к месту, «кстати». Они не требовали особой обстановки и мастерства. Рассказать подобную историю мог каждый, лишь бы этот рассказ был интересен для слушателя и уместен в конкретной обстановке.

Сказки изучаются давно и многосторонне, что подтверждается достаточно развитой наукой — сказковедением, насчитывающим только в русской фольклористике более чем двухвековую историю. Несказочной прозе повезло в этом смысле меньше. Это объясняется тем, что сами жанры несказоч­ной прозы в своей традиционной трактовке и в современной интерпретации представляют собой сложное явление.

С одной стороны, существовали предания (исторические и топонимические), легенды (космого­нические, этиологические, апокрифические, социально-утопические и др.), былички (о леших, водя­ных, ведьмах, домовых, русалках, чертях и другой нечисти). Они были традиционно популярны в на­роде, поскольку в них рассказывалось о том, что вызывало интерес у всего народа, носило общена­родный характер, например: «Иван Грозный в Пскове и Печорах», «Стенька Разин и государь», «Как Петр Великий ездил в Соловки на богомолье», «Пугач и Салтычиха», «Волга и Кама», «Егорий Храбрый», «В няньках у лешего», «Домовой», «Водяной и его дочь» и др. [2].

С другой стороны, в народе были широко распространены так называемые бывальщины, или устные сказы, охватывающие различные стороны жизни и быта не всего народа, а отдельной лично­сти, семьи, рода или другой общности людей, например: «Пуговка», «Как я в колхоз вступал», «Мы строили Магнитогорск», «Как тетка Авдотья фашиста поймала» [3]. Локальный, частный характер подобных рассказов резко контрастировал с международной распространенностью сказочных сюже­тов, с общенациональным звучанием преданий, легенд и демонологических рассказов.

Действительно, первоначально устные рассказы бытового содержания (бывальщины, сказы в русской традиции, фабулаты и мемораты — в европейской) не привлекали внимания собирателей и исследователей фольклора в силу своей частности, локальности, ограниченной вариативности, а ино­гда и ее полного отсутствия (например, рассказ бытует только в устах одного повествователя). В ре­зультате этого общепринятой стала точка зрения, что обычный рассказ из жизни рядового человека, его воспоминания о пережитом, о событиях и встречах, происшедших с ним или его близкими, не могут быть определены в качестве фольклорного жанра. Подобного рода устные рассказы несут оп­ределенную информацию, более того, они могут быть воспроизведены другим рассказчиком в вариа­тивной форме, однако, этого недостаточно, чтобы считать такой рассказ фольклорным повествова­тельным жанром.

В связи с этим В. Я. Пропп в свое время писал: «Строго говоря, сказы не обладают некоторыми признаками фольклора: они не создают общенародных, широко распространенных вариантов. Они рассказываются очевидцами, иногда пересказываются слушателями с отступлением деталей, но ши­рокого народного хождения не получают. Дореволюционные фольклористы почти полностью игно­рировали подобные рассказы. Но пренебрегать сказами никак нельзя. Не говоря уже о том, что мно­гие из них обладают ценностью фактического материала (устные мемуары), многие из них обладают признаком художественности. <...> Принадлежат ли такие рассказы к фольклору в собственном смысле слова или нет, фольклорист обязан их изучать» [1; 52].

Несмотря на перспективное замечание В.Я.Проппа, инерция «игнорирования» устных сказов продолжительное время влияла на собирательскую работу (особенно в национальных республиках бывшего СССР, где наука о фольклоре находилась на стадии формирования), а также на исследова­тельскую фольклористику, где приоритетное внимание уделялось «классическим» фольклорным жанрам (обрядовой поэзии, сказкам, эпосу, лирическим песням и т. д.). Как следствие этого — невос­полнимые потери фактического материала и научной практики.

В качестве оправдания необходимо отметить, что наука о фольклоре, вплоть до настоящего вре­мени, не может определиться с окончательным «списком» даже традиционных жанров несказочной прозы. Одни исследователи признают статус жанров несказочной прозы только за преданиями, ле­гендами, быличками; другие присоединяют к ним бывальщины и сказы; третьи доказывают, что мно­гие названные выше понятия синонимичны, четвертые пытаются разграничить жанры на основе строгого описания их жанровых признаков и т.д. В качестве характерных примеров приведем две точки зрения.

Обращаясь к сказам, В.Н.Морохин справедливо замечает, что «в современной науке о народном творчестве нет другого жанра, о котором бы так много спорили ученые» [3; 231]. Далее автор дает определение сказа и его тематическую классификацию, включающую 4 вида сказов: исторические; о труде и быте в прошлом, героико-революционные; о событиях советской эпохи. Обращает на себя внимание факт, что В.Н.Морохин, формулируя жанровые признаки сказа, в качестве некой первич­ной «заготовки» к традиционному сказу выделяет «еще очень слабо выраженный в художественном отношении» устный рассказ, который при определенных условиях может стать сказом [3; 243].

Диссонансом названной выше концепции выступает категорическое заключение С.Н.Азбелева: «Некоторые исследователи давно уже утверждали, что новый жанр прозаического фольклора не только возник, но и процветает — это жанр «сказов». Выяснилось, что эти исследователи по сущест­ву выдавали желаемое за действительное. «Сказы» оказались преданиями, легендами, сказками, вос­поминаниями, т. е. жанрами, которые существуют уже много лет. Современные исследователи рабо­чего фольклора пока не привели данных, которые действительно бы свидетельствовали о возникно­вении новых жанров» [4; 126].

Ситуация кардинально изменилась примерно с 80-90-х годов XX в. Так называемая «перестрой­ка» реально принесла в жизнь и быт народов бывшего СССР ряд свобод (демократию, гласность, свободу слова, печати и т.д.) и сняла идеологический и политический диктат с явлений культуры, в том числе с фольклора.

XX в. стал веком высоких коммуникаций, глобализации человеческих знаний, активного вне­дрения в гуманитарные науки методов точных наук, веком ярко выраженных интеграционных тен­денций и появления целого ряда смежных наук. Особых успехов достигают лингвистические науки преимущественно в их структуралистском и семиотическом направлениях.

В фольклористике активизируются дискуссии о сущности и специфике фольклора, его системе жанров и функциональности. В результате этого в состав фольклора на равных правах с традицион­ными жанрами стали включаться такие инновационные жанры, как: граффити (надписи на партах, стенах, заборах и т.д.), армейские и девичьи альбомы, анкеты, вопросники, ребусы, надписи к фото­графиям, открыткам, конвертам, словники, псевдообъяснения аббревиатур, компьютерный смайлик, «SMS-ки» и т.п.

В то же время восприятие фольклора как феномена устной вербальной культуры способствовало тому, что в состав фольклора вошли все формы народной речевой стихии: приветствия, божба, окли-кания, слухи, толки, выкрики торговцев, спортивные кричалки, юмористические прозвища, ругатель­ства, лагерная и блатная «феня». В свою очередь в научный обиход были введены такие понятия, как: городской, дворовый, школьный, студенческий, солдатский, туристический, тюремный фольклор, фольклор парашютистов, археологов, больничных палат и т.д.

Иначе говоря, сегодняшнее представление о фольклоре — это (без преувеличения) грандиозная картина разнообразных по масштабам явлений, относящихся как к области культуры, так и вне ее пределов. И номинативно, и семантически эта картина обусловлена различными факторами этниче­ского, исторического, научно-образовательного характера, позволяющими говорить о наличии пись­менного фольклора, постфольклора, антифольклора, фольклорной повседневности, о вербальной и невербальной, речевой и устной культурах, фольклорных субкультурах, художественной коммуника­ции в рамках folk-групп, Netlore (Интернет-фольклоре) и т.д.

На фоне современной фольклорной картины мира устный рассказ предстает качественно иным образованием. Условно в науке продолжает сохраняться широкое видовое значение устного рассказа как прозаического произведения фольклора. Однако с точки зрения жанровой определенности совре­менный устный рассказ воспринимается собирателями и исследователями фольклора несколько в другом виде.

Прежде всего номинация «устный рассказ» практически вытеснила из научного обихода тради­ционные номинации жанра — бывальщина или устный сказ. Строго говоря, номинации жанра в фольклоре — понятие совершенно условное, поэтому рассказчик (исполнитель, информант) никогда не предложит собирателю фольклора послушать бывальщину, устный сказ или даже устный рассказ. Привычнее будет услышать от него: «А вот я расскажу историю, случай.» или «Со мной тоже было дело.» и т. д.

Между тем исчезновение «старинных» бывальщин и устных сказов симптоматично. Современ­ный устный рассказ не несет присущих бывальщинам и устным сказам многозначительного эпичес­кого модуса (звучания), отстраненного и обобщенного взгляда на события, которые когда-то «быва­ли» и должны быть торжественно «сказаны».

Современный устный рассказ в большей степени повествование (нарратив), который должен быть рассказан, сообщен, передан в процессе речи, поэтому приоритетными становятся его информа­тивная и коммуникативная функции. В этом случае разговорная речь приобретает иные функции — из способа передачи мысли речь становится способом ее существования, бытия — речевой повсе­дневностью, устной вербальной культурой.

Иначе говоря, современный устный рассказ — это преимущественно речевой жанр, отражаю­щий многообразие речевой культуры современного общества.

Степень многообразия жанров речевой культуры в свое время отмечал уже М.М.Бахтин, кото­рый писал: «В самом деле, к речевым жанрам мы должны отнести и короткие реплики бытового диалога., и бытовой рассказ, и письмо., и короткую стандартную военную команду, и развер­нутый и детализированный приказ, и довольно пестрый репертуар деловых документов., и раз­нообразный мир публицистических выступлений.; но сюда же мы должны отнести и многооб­разные формы научных выступлений, и все литературные жанры (от поговорки до многотомного романа)» [5, 237-238].

Как известно, мировоззренческой основой теории речевых жанров М.М.Бахтина стали разнооб­разные формы высказывания, диалог как языковой, культурологический и философский феномен. Однако даже в таком широком понимании речевых жанров ученым был назван «бытовой рассказ», воспринимаемый нами в контексте высказывания однозначно в качестве «устного рассказа».

Сегодня, по мнению исследовательницы И.С.Веселовой, к современному устному рассказу мож­но отнести «случаи, смешные истории, семейные предания, байки о знакомых, рассказы о необъяс­нимых происшествиях, пересказы и толкования снов, чудеса, слухи, толки и даже сплетни» [6; 534]. Понятно, что обозначенный перечень (не классификация!) может быть продолжен бесконечно, по­скольку рассказывать (говорить) человек может много и о многом. Важнее, на наш взгляд, хотя бы первоначально осмыслить те жанрообразующие признаки, которые формируют жанр современного устного рассказа. Поэтому вновь обратимся к источнику устного рассказа — речи.

Речь как самый естественный канал связи порождает прежде всего разовые тексты, которые, прозвучав единожды, больше не повторяются, например: телефонный разговор, беседа, ответ на во­прос, выступление и т.д.

Фольклор как традиционное искусство оперирует традиционными текстами, функционирующи­ми по законам фольклорной традиции. В самом общем смысле слова фольклорная традиция — это процесс передачи, преемственности творческого опыта, коллективная память народа, его поэтическое знание и фонд художественных средств, реализующиеся при определенных условиях в различных текстах устного творчества. Поэтому исполнитель фольклорного текста не свободен в выборе спосо­бов его передачи.

Другими словами, современный устный рассказ — это прежде всего традиционный рассказ, в котором повествование выстраивается в соответствии с законами жанра.

Рассказы — самая распространенная форма вербальной межличностной коммуникации. Рассказ­чику, желающему разделить благоприобретенный или заимствованный опыт с собеседником через высказывание, даны механизмы коммуникации в языке и традиции. Без владения навыками создания и понимания текста в рамках этих систем коммуникация обречена на неудачу. Навыки коммуникации формируются под влиянием бытующих в обществе стереотипных моделей — в первую очередь язы­ковых и культурных. Таким образом, устный рассказ является концентратом общего знания традиции в разнообразных сферах — стереотипных ситуаций, тем, матриц коммуникации и повествования, ре­шения социальных, психологических и коммуникативных задач.

Специфика и основные жанры несказочной прозы, ее издания

Территория рекламы

Произведения фольклорной несказочной прозы, с точки зрения народа, важны как источник информации, а в отдельных случаях еще и как предостережение, назидание. Следовательно, в несказочной прозе познавательная и дидактическая функции преобладают над художественной. Несказочная проза имеет иную, нежели сказки, модальность: ее произведения приурочены к реальному времени, реальной местности, реальным лицам. Для несказочной прозы характерна невыделенность из потока обыденной речи, отсутствие специальных жанровых и стилевых канонов. В самом общем смысле можно сказать, что ее произведениям свойственна стилистическая форма эпического повествования о достоверном: Старики говорили...; Старичок выксунский рассказывал мне...; Видел я чудеса, представлялись мне...; Говорят, что будто...; Моя мама рассказывала...; Вот у нас в нашей деревне у одной женщины...; Вот я была сама в переделе.

Наиболее устойчивым компонентом является персонаж, вокруг которого объединяется весь остальной материал. Важный признак несказочной прозы — сюжет (содержание). Обычно сюжеты имеют эмбриональную форму (одномотивные), но могут передаваться как сжато, так и подробно. Произведения несказочной прозы способны к контаминациям. Иногда образуются сюжетные циклы — вокруг персонажа или события. Многие сюжеты народной несказочной прозы — типологического характера, они закономерно возникали в мировом фольклоре. Встречаются также "бродячие сюжеты", зафиксированные у разных народов в разные периоды их истории.

Жанры несказочной прозы не обладают той устойчивостью поэтической формы, которая присуща сказкам, поэтому обычно они определяются по характеру содержания произведений. Для раннетрадиционного фольклора были характерны мифы. В классическом фольклоре известны предания, легенды, демонологические рассказы.

Тематическим и сюжетным фондом несказочной прозы являются устные народные рассказы — произведения, обычно не содержащие элементов фантастики и оформленные как рассказ о современности или о недавнем прошлом. Устные народные рассказы — произведения, обычно не содержащие элементов фантастики и оформленные как рассказ о современности или о недавнем прошлом. Устные народные рассказы нельзя назвать собственно фольклором, они — своего рода "сырье" для легенд, преданий и проч., которое по необходимости могло быть востребовано.

Проблема разграничения жанров несказочной прозы — сложная. Это вызвано нечеткостью самого материала, большой гибкостью произведений. Общая и характерная черта народных повествований несказочного характера — непостоянство, текучесть формы. Они легко приспосабливались к местным условиям. Размытость жанровых границ часто приводила ко взаимодействиям жанров несказочной прозы как между собой, так и со сказками. Один и тот же сюжет мог принимать разные формы, периодически выступая в виде былички, легенды, предания или сказки. Не случайно легенды, предания и особенно былички в XIX в. публиковались в сказочных сборниках вперемежку со сказками.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: