Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Учение о методе правового регулирования 2 страница




Подводя итоги изложенному относительно понятия "метод правового регулирования" и его соотношения с категорией "правовое регулирование", необходимо сделать и соответствующие выводы, потребность в которых обнаруживается как при обосновании самостоятельного значения правозащитного метода регулирования общественных отношений, так и при осуществлении попытки классифицировать методы правового регулирования.

Во-первых, понятие "метод правового регулирования" онтологически связано с понятием "право". Эта связь выражается в том, что такие свойства права, как нормативность, общеобязательность, обеспеченность государственным принуждением, соответствующим образом преломляются в методе правового регулирования.

Во-вторых, формирование метода правового регулирования – это, по сути, формирование той или иной конкретной системы правового регулирования. Системообразующей основой здесь являются обстоятельства объективного и субъективного порядка, обусловливающие в своей совокупности ту или иную модель правового регулирования общественных отношений.

В-третьих, понятие "метод правового регулирования" следует рассматривать в качестве целенаправленного способа функционирования всей системы правового регулирования. Способность метода выступать в таком качестве вытекает из того, что метод правового регулирования наиболее полно и концентрированно выражает целенаправленность соответствующей системы правового регулирования.

В-четвертых, ключ к пониманию существа и особенностей метода правового регулирования находится в той системе правового регулирования, способом осуществления которой данный метод и является. Однако кроме этого термин "система правового регулирования" объясняет и то важное обстоятельство, о котором уже шла речь. Мы имеем в виду следующее. Любая система правового регулирования как единое и целостное явление однородна, ибо единый и целостный характер носит предмет, ее обусловивший. Именно поэтому можно и нужно ставить вопрос о едином, общем для всей данной системы методе правового регулирования. "Наличие общего родового свойства, присущего всем общественным отношениям, входящим в предмет гражданского права, предопределяет и применение к ним единого метода правового регулирования"[214], – поясняет Н. Д. Егоров. Этот метод объединяет общие для всей системы правового регулирования цель, принципы, средства и приемы ее воздействия на соответствующую сферу общественных отношений. Так, никто не возражает против утверждения о существовании конституционно-правового, гражданско-правового, уголовно-правового, административно-правового и иных отраслевых методов регулирования. Однако, поскольку сам предмет регулирования каждой отрасли структурирован, т. е. описываемые в нем общественные отношения оказываются сгруппированными в относительно обособленные образования, то и общесистемный, единый (отраслевой) метод регулирования не может не подразделяться на определенное количество более специализированных методов, в соответствии с потребностями самого предмета. Именно здесь проявляет себя субъективный фактор – знание и воля законодателя, которые только и могут обеспечить разумную сбалансированность соотношения структурированности предмета и методов регулирования каждого из его элементов. Стало быть, проблема "специализации" методов правового регулирования – это аспект диалектического соотношения предмета и метода регулирования, охватывающий взаимосвязь объективного и субъективного в правовом регулировании. "Диалектическое соотношение предмета и метода регулирования, – пишет Б. В. Шейндлин, – есть... соотношение объективного и субъективного в едином процессе правового регулирования"[215]. Логика конкретизации общесистемного метода носит характер закономерности. В этом качестве данная закономерность достаточно полно освещена в юридической литературе и убедительно подтверждается как общетеоретическими, так и специально-отраслевыми исследованиями[216].

В-пятых, проблема классификации методов правового регулирования в обязательном порядке должна быть увязана с группированием и ранжированием систем правового регулирования. Такое утверждение не означает отрыва метода правового регулирования от обусловливающих его общественных отношений. Дело в том, что понятия "система правового регулирования" и "метод правового регулирования" снимают в себе детерминирующее влияние на них общественных отношений.

В качестве дополнительных доводов, подтверждающих правильность сделанных нами выводов, можно привести соответствующие мнения В. Ф Яковлева и В. Л. Кулапова. Первый из них пишет: "Поскольку гражданское право регулирует общественные связи, складывающиеся по типу отношений собственности, постольку метод гражданско-правового регулирования должен отражать те черты, которыми характеризуются отношения собственности, т. е. имущественно-распорядительную самостоятельность субъектов, их равенство, начала эквивалентности. Именно эти черты отражаются в содержании прав и обязанностей гражданских правоотношений и через типичные элементы многообразного юридического содержания гражданского права выливаются в соответствующие черты гражданско-правового метода"[217]. Автор также поясняет, что методы складываются постепенно, вырастая из характера регулируемых отношений[218]. Здесь подчеркнуты два важных обстоятельства, имеющих методологическое значение в исследовании нашего предмета. Во-первых, в генетическом плане метод правового регулирования основан на регулируемых им отношениях. Он, по выражению В. Ф. Яковлева, "вырастает" из них. А во-вторых, в методе специфическим образом отражаются типические черты всего многообразия юридического содержания правового регулирования. Последнее обстоятельство удачно проиллюстрировано В. Л. Кулаповым, который, анализируя особенности рекомендательного метода, замечает такую закономерность, согласно которой "между рекомендательной нормой и рекомендательным методом существует тесная связь. При этом норма закрепляет и оформляет соответствующий ей метод. Изменения в содержании структурных элементов нормы влекут соответствующие изменения в методе ее реализации. Однако такого рода связь между анализируемыми явлениями не может носить, да и не носит одностороннего характера. Рекомендательный метод, в свою очередь, оказывает на обусловливающую его норму обратное воздействие, которое способствует ее совершенствованию применительно к изменяющимся условиям действительности в соответствии с потребностями и запросами практики"[219]. В утверждении В. Л. Кулапова подмечена, пожалуй, самая сущностная, конструктивная взаимосвязь между методом и системой правового регулирования, а именно то, что появление такого элемента правового регулирования, как правовая норма, есть в то же время "оформление и закрепление" соответствующего метода. В свою очередь, метод, получивший закрепление в норме права, активно влияет на все содержание правового регулирования.

 

§ 2. Проблема обусловленности правозащитного метода

И его дефиниция

Проецирование сущности, особенностей юридической природы и регулятивных свойств института защиты прав человека на понятие и основные черты системы и метода правового регулирования позволяет выдвинуть положение о том, что становление данного института с неизбежностью порождает особый вид правового регулирования – правозащитное регулирование с присущим ему методом. Это, помимо всего прочего, предполагает признание того, что ни один из существующих в правовой системе методов правового регулирования не способен осуществить адекватное регулятивное воздействие на отношения, возникающие в результате осуществления права человека на правовую защиту. Из числа основных доводов в пользу такого вывода надо привести следующие обстоятельства.

Первое. Как следует из вышеизложенного, между такими явлениями, как право и метод правового регулирования, существует связь, выражающаяся в самом общем виде в том, что последнее представляет собой способ воздействия права на общественные отношения. И уже только в силу этого метод не может специфическим образом не отражать тех черт, которые сообщает ему реализуемое явление. Данное обстоятельство и превращает проблему правопонимания из сугубо академической в практически значимую. Поэтому надо считать неслучайным, что после признания Российской Федерацией прав человека и возложения на себя обязанностей по их защите заметно активизировались усилия специалистов по поиску новых подходов к правопониманию[220]. На сегодняшний момент считается общепризнанным, что общее определение действующего права невозможно без отражения в нем прав человека.

В современной юридической науке обосновываются самые различные пути выработки обогащенного гуманистическим потенциалом понятия права. Так, по мнению В. С. Нерсесянца, "правовое начало и право вообще в концентрированном виде и в человеческом измерении представлено прежде всего и в конечном счете в виде прав и свобод человека и гражданина"[221]. Преломляя этот тезис к правовому образу жизни современной России, автор пишет: "Одно из важных достоинств новой российской Конституции как раз и состоит в том, что основные характеристики всего конституционно регламентируемого пространства в целом и правовой государственности в особенности даются в ней с позиций и под углом зрения прав и свобод человека и гражданина, их признания и защиты"[222].

По нашему мнению, наиболее удачное определение такого рода понимания права дано В. И. Леушиным и В. Д. Переваловым. "Право – это обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования общественных отношений, которой присущи нормативность, формальная определенность в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принуждения"[223].Конечно, это определение далеко от совершенства, но в нем зафиксировано главное: юридическая форма, какой является право, имеет своим источником человека, а само право интерпретируется как регулятивная система. Следовательно, права человека, являющиеся содержательным компонентом права, выступают регуляторами общественных отношений и в качестве таковых не могут не программировать и способы своего воздействия. Данный вывод подтверждается и тем, что любое отдельное право человека – "это субъективное неотчуждаемое право, получаемое человеком от рождения, которое реализуется им непосредственно, объективно и удовлетворяет одну из высших социальных ценностей или потребностей, исходящих из природы человека, также сформировавшихся в процессе общественного развития"[224]. Именно эти признаки – субъектная принадлежность, неотчуждаемость и непосредственная реализуемость – выражают регулятивный потенциал прав человека, превращают их в юридически значимые программы поведения людей, вовлеченных в процесс осуществления того или иного права. Очевидно, что в определении, предложенном В. И. Леушиным и В. Д. Переваловым, не устранен такой недостаток, как сведение понятия "право" в конечном счете к свойствам объективного права. Если мы признаем необходимость ориентации дефиниции "право" на права человека, то необходимо учитывать особенности их юридической природы и регулятивной ценности, которые есть не что иное, как свойства человека, выраженные в диалектическом единстве абсолютных естественных прав человека с юридически значимыми свойствами объективного и субъективного права. А это означает, что регулятивная способность прав человека не может быть ограничена объективным правом. Само объективное право – факт проявления регулятивной способности прав человека как субъективно-публичного явления. Действительно, закрепление в международном и национальном законодательстве прав человека всегда можно рассмотреть как их реализацию в нормоустановительной форме. Ведь законодательствующий субъект не творит их, а только признает их ценность, возводит в ранг официальных нормативно-юридических явлений и берет под защиту. При этом механизмы реализации прав человека оказываются во многом предопределены ими самими. Следовательно, включение прав человека в понятие "право" не может не отражаться и на регулятивном воздействии права на общественные отношения.

В контексте изложенного нельзя не обратить внимание на регулятивную функцию Всеобщей декларации прав человека 1948 г., которая была принята в форме резолюции Генеральной Ассамблеи ООН и уже поэтому не преследовала цели выступить источником прав человека. Не вызывает сомнений, что основным объектом Всеобщей декларации прав человека являлось и продолжает оставаться правосознание каждого человека, международного сообщества и национальных государств. Отсюда и особенность одной из главных задач, которая перед ней ставилась: распространение представлений о специфике происхождения прав человека, их содержании и важности для нормального существования человечества. А как известно, правосознание – колыбель правопонимания[225]. Поэтому в преамбуле рассматриваемого документа указано: "Принимая во внимание, что народы Объединенных Наций подтвердили в Уставе свою веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности и в равноправие мужчин и женщин и решили содействовать социальному прогрессу и улучшению условий жизни при большей свободе; и принимая во внимание, что всеобщее понимание характера этих прав и свободимеет огромное значение для полного выполнения этого обязательства, Генеральная Ассамблея провозглашает настоящую Всеобщую декларацию прав человека в качестве задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства с тем, чтобы каждый человек и каждый орган общества, постоянно имея в виду настоящую Декларацию, стремились путем просвещения и образования содействовать уважению этих прав и свобод и обеспечению, путем национальных и международных прогрессивных мероприятий, всеобщего и эффективного признания и осуществления их как среди народов государств – членов Организации, так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией"[226].

Итак, надо признать, что Всеобщая декларация прав человека преследовала цель скорректировать различные варианты правопонимания путем включения в них представлений о правах человека. Можно утверждать, что эта цель достигнута, хотя и не повсеместно. Но фактическое значение Всеобщей декларации о правах человека вышло далеко за пределы этой задачи. Описание субъективных прав человека в систематизированном виде фактически стало осуществлять роль регулятора общественных отношений, что наглядно выразилось в нормоустановительной деятельности международного сообщества и государств, а через результаты этой деятельности отразилось и на поведении людей. Более того, благодаря содержащимся в ней моделям поведения людей, социальных групп и государств она стала "универсальным кодексом прав и свобод личности". Таким образом, уже только обозначение прав человека как моделей правового поведения на практике привело к приобретению ими статуса юридических императивов, обладающих регулятивной способностью. С этим обстоятельством и связан вывод о том, что права человека, будучи только субъективными правами, тем не менее уже обладают юридической природой и регулятивной энергией. Последующее закрепление прав человека в международном и национальном законодательстве – это чрезвычайно важный, но в контексте правопонимания все-таки только шаг, преследующий цель придания им большой обязательной силы, которая помимо всего прочего необходима и для того, чтобы более эффективно противостоять государственной власти.

Второе. Факт существования и осуществления прав человека порождает особые правоотношения. "Если же право понимается как некое свойство (качество) человека, – пишет Ю. И. Гревцов, – то тогда правовое отношение, по крайней мере значительная его часть, будет представляться как способ реализации, утверждения этих свойств индивида. Другими словами, правовое отношение здесь рассматривается как продолжение свойств человека"[227]. Мы разделяем точку зрения, согласно которой право, а следовательно, и закрепленные в его нормах права человека, осуществляется только в правоотношениях[228]. В этой связи не может быть принципиальных возражений против того, чтобы все правоотношения, в которых реализуются права человека, классифицировались по виду осуществляемого в них права.

В юридической науке никто не оспаривает, что право человека на правовую защиту осуществляется в форме правоотношения[229]. По нашему мнению, это отношение может быть названо правозащитным, поскольку и его юридическая связь, и фактическое поведение сторон основаны: 1) на правозащитных полномочиях правоуполномоченной стороны; 2) необходимости соблюдать и исполнять требования и притязания правообязанной стороны. Но юридический смысл термина "правозащитное отношение" выходит за очерченные рамки. Дело в том, что сам факт признания наличия именно правозащитного отношения между гражданином и должностными лицами, органами и организациями государства, во-первых, уравнивает их в юридическом плане, во-вторых, превращает деятельность представителей государственной власти в контролируемую как самим гражданином, так и иными правозащитными организациями и, в-третьих, предоставляет гражданину весь набор правозащитных полномочий, которые предусмотрены как национальным, так и международным законодательством о защите прав человека. Кроме того, использование "правозащитного отношения" как инструмента в правовом регулировании защиты прав человека имеет наряду с юридическим и нравственное значение. Убедительной иллюстрацией этого является следующий фрагмент из статьи В. М. Савицкого, которую автор назвал "Прошу у суда защиты!" Фрагмент довольно объемный, но его содержание стоит того, чтобы сделать исключение и привести его полностью. В. М. Савицкий пишет: "Как бы внешне благоприятно ни обставлялась для гражданина возможность обжаловать решение должностного лица в вышестоящий орган управления (удобные часы приема, мягкие кресла для посетителей, вежливый клерк, принимающий жалобу и выдающий расписку на фирменном бланке с печатью, и т. д.), отношения, складывающиеся в результате подачи жалобы, всегда будут оставаться административно-правовыми, т. е. такими, в которых на одной стороне гражданин со своими бедами и печалями, а на другой – орган административный, управленческий, нередко орган государственной власти. Надо ли говорить, что гражданин чувствует себя далеко не уверенно, обращаясь с жалобой к начальнику того, чье действие или решение он считает незаконным. А рассматривающее жалобу начальство не очень-то склонно признавать ошибку, допущенную работником подчиненного ему (и руководимого им) аппарата… Другое дело – подача жалобы в суд. Независимость суда (пусть пока и весьма относительная), отсутствие у судей какой бы то ни было ведомственной заинтересованности, широкая гласность обсуждения, устное и непосредственное исследование всех доказательств – общепризнанные достоинства судебной процедуры. Гражданин и орган власти или управления (должностное лицо) предстают перед судом в качестве сторон, имеющих равные процессуальные возможности доказывать правильность своих утверждений и оспаривать доводы противоположной стороны. Не робкий спор униженного "просителя" с всесильным хозяином служебного кабинета, а открытое состязание равноправных участников судебного paзбиpaтeльcтвa. Добавьте к этому возможность участия в суде прокурора и адвоката – и картина будет полной. Ясно, что именно судебный контроль может стать серьезнейшим заслоном от бюрократических извращений, задевающих права и законные интересы личности"[230].

Правозащитное отношение, как будет обосновано ниже, может приобретать форму как общих, так и конкретных правоотношений.

Отметим, что в юридической литературе термин "правозащитное отношение" уже используется, а само это понятие определяется как отношение, "в которых одна (управомоченная) сторона вправе требовать недопущения посягательств на свои права, свободы и законные интересы, т. е. их охраны, а в случае ущемления таковых – их восстановления (защиты), а другая (обязанная) – должна не допустить нарушения права или восстановить его, если оно ею нарушено"[231].

Известно, что появление новых правоотношений, отличных от существующих ранее видов, способно породить и адекватную своей природе систему правового регулирования со свойственным ей методом. При этом следует иметь в виду, что не все появляющиеся правоотношения порождают новые, ранее не известные науке или практике методы регулирования. На данное обстоятельство обращает внимание В. Ф. Яковлев, отмечая что "существуют отношения, которые нуждаются в правовом регулировании, но "собственного" метода не требуют и не порождают, т. е. могут регулироваться методом, вызванным к жизни иными отношениями"[232]. Применимо ли это замечание В. Ф. Яковлева к правозащитным отношениям? Полагаем, что нет, так как нельзя урегулировать административно-правовым методом отношения, описанные В. М. Савицким во второй части приведенного фрагмента. Если же все-таки попытаться это сделать, то правозащитные отношения превратятся в административные, а защищаемые права человека – в предоставленные государством возможности, им же гарантированные. К числу наиболее важных оснований данного утверждения можно отнести следующие:

1. Конкретные правозащитные отношения существенно отличаются от правоохранительных и по этой причине не поглощаются последними и не растворяются в них. Одна из важнейших и специфических особенностей правозащитных отношений заключается в том, что они возникают в тех случаях, когда имеет место: а) выполнение правообязанным лицом требований субъекта, вытекающих из его правозащитных полномочий; б) неисполнение юридической обязанности, корреспондируемой с тем или иным видом правозащитного полномочия; в) злоупотребление правом, препятствующее осуществлению прав человека; г) спор о наличии самого права человека; д) прямое нарушение прав человека[233]. Правоохранительные отношения обособляются по иному признаку, а именно по признаку нарушений требований норм объективного права[234].

2. В правозащитных отношениях субъекты прав человека выступают по отношению к государству и международному сообществу, в лице их соответствующих органов и организаций, в качестве управомоченных, а последние по отношению к носителям прав человека – правообязанной стороной. Благодаря этой юридической связи гражданин имеет право подать жалобу, например, в Конституционный Суд РФ или в Европейский суд по правам человека на действия государства, нарушающие его права[235]. Такое правовое отношение может возникнуть только тогда, когда имеет место нарушение именно прав человека, закрепленных в Конституции РФ, а также в соответствующих международных источниках[236], а не прав гражданина, записанных в иных отраслевых нормах объективного права. Подчеркнем это отличие, сославшись на вывод Ф. М. Рудинского: "Защита прав человека происходит как внутригосударственными, так и международно-правовыми средствами, а защитаправ гражданина – только внутригосударственными"[237]. Это означает, что система регулирования правозащитных отношений, а следовательно, и метод такого регулирования должны обладать способностью юридически результативно воздействовать как на внутригосударственные, так и международные отношения, возникающие в процессе реализации права человека на правовую защиту.

3. Предмет правозащитных отношений складывается из соответствующих секторов конституционных, уголовно-правовых, гражданско-правовых, административно-правовых, трудовых и иных видов правоотношений. Этот факт, казалось бы, должен привести к выводу о том, что единого метода регулирования правозащитных отношений не может быть, что они регулируются только соответствующим набором отраслевых методов. Во всяком случае, к такому утверждению склоняет ст. 2 ГК РФ, которая названа: "Отношения, регулируемые гражданским законодательством". В п. 3 ч. 1 данной статьи указано: "Правила, установленные гражданским законодательством, применяются к отношениям с участием иностранных граждан, лиц без гражданства и иностранных юридических лиц, если иное не предусмотрено федеральным законом". Но при более внимательном анализе выявляется, что, во-первых, эти правила предназначены для регулирования только тех отношений, стороны в которых находятся в равном относительно друг друга правовом положении. Здесь ни одна из сторон "не может повелевать другой стороной и диктовать ей свои условия"[238]. А во-вторых, сами эти правила представляют собой материализацию принципа правового равенства, образующие в своей совокупности и соответствующую систему правового регулирования с присущим ей методом. "Входящие в предмет гражданского права общественные отношения регулируются методом юридического равенства сторон"[239], – отмечает Н. Д. Егоров. Иными словами, эти правила непригодны для регулирования правозащитных отношений. Однако действие такого конституционного принципа защиты прав человека, как повсеместная гарантированная защита прав и свобод человека и гражданина[240], находит свое выражение и в гражданском праве. Так, в ч. 2. ст. 2 ГК РФ установлено: "Неотчуждаемые права и свободы человека и другие нематериальные блага защищаются гражданским законодательством, если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ". И если исходить из того, что право человека на правовую защиту "есть не что иное, как закрепленная в законе возможность для управомоченного лица требовать от обязанного, в т.ч. и виновного, лица недопущения нарушений субъективного права или его восстановления в случае нарушения"[241], то надо признать, что система гражданско-правового регулирования включает в себя и правозащитный компонент, а следовательно, в его рамках может иметь место и правозащитный метод регулирования. Но это уже не метод юридического равенства. Аналогичные обстоятельства выявляются в трудовом, семейном, административном, уголовном и иных отраслях системы российского права. Вот из такого рода особенностей современного состояния регулирования права человека на правовую защиту и делаются в юридической науке выводы о комплексной нормативной основе защиты прав человека, а также о необходимости объединения всех нормативно-правовых институтов в единую отрасль, или, по выражению А. В. Стремоухова, – в надотрасль. Указанный автор пишет: "Институт правовой защиты человека – это структурный элемент каждой отрасли права. А поскольку это так, то он должен изучаться в рамках конкретной отрасли права. Однако вполне очевидно, что нормами только одного правозащитного института какой-то отрасли права правовую защиту человека не обеспечить. Для этого требуется совокупность правозащитных институтов всех отраслей права. Совокупность же однородных институтов различных отраслей права образует нечто общее для всего права – межотраслевой или общеправовой институт. Одной из таких правовых общностей и является межотраслевой институт правовой защиты человека, который необходимо назвать "правом правовой защиты человека" с уверенностью в том, что в будущем, общими усилиями правоведов, он будет выделен в комплексную отрасль (надотрасль) права, и что на смену праву как регулятору поведения личности придет право правовой защиты человека".

Таким образом, только методом одной какой-либо отрасли права урегулировать правозащитные отношения невозможно, а их общие признаки обусловливают потребность в формировании единого, общезащитного способа регулирования, объединяющего более конкретные методы.

Третье. Наличие достаточно обособленных и специфических правозащитных отношений в системе национальных юридических связей не может не порождать и соответствующую своей природе систему правового регулирования. В специальной литературе эта закономерность отмечена, а система правового регулирования правозащитных отношений названа "механизмом правовой защиты". "Поскольку, – пишет А. В. Стремоухов, – правовая защита является срезом правового регулирования, постольку у нее должен быть свой механизм – механизм правовой защиты как один из динамичных элементов механизма правового регулирования"[242]. С нашей точки зрения, правовое регулирование защиты прав человека точнее назвать правозащитным регулированием, поскольку, как было выявлено выше, ее юридическим ядром и регулятивно-генерирующим центром выступает право человека на правовую защиту, а предметом – правозащитные отношения. "Как в статике, так и в динамике, – продолжает А. В. Стремоухов, – правовая защита воздействует на часть общественных отношений – правозащитных и, в конечном счете, упорядочивает их"[243]. Данная система – система правозащитного регулирования – не поглощается родственным ей правоохранительным механизмом. Оба вида правового регулирования существуют хотя и в тесном взаимодействии, но достаточно обособленно. Причины этого кроются, как было обосновано выше, не только в различиях предметов регулирования, но также и в целях, стоящих перед ними. Если "правоохранительный механизм – система институционно-правовых средств (норм, индивидуальных актов, правоотношений и т. д.), на основе и в рамках которых обеспечивается принудительное поддержание правопорядка"[244], то цель "правовой защиты и институтов в нее входящих сводится к тому, чтобы добиться соответствующего юридическим стандартам уровня правовой защищенности всех прав, свобод, законных интересов и обязанностей, принадлежащих человеку на территории России"[245].

Формирование системы правозащитного регулирования – одна из основных тенденций в развитии современной правовой системы Российской Федерации. Начало этой тенденции было положено вступлением России в 1996 г. в Совет Европы, ратификацией Российской Федерацией в 1998 г. Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., а также Дополнительных протоколов к ней и других основополагающих документов Совета Европы[246]. Вступление в действие данных нормативно-правовых актов привело к таким юридически значимым последствиям, как:






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных