Переход к более спокойным формам и их дифференциация

К середине двадцатых годов творческие методы новой архитектуры начинают становиться все более и более четкими. Создаются предпосылки для их широкого применения. Теперь возникает проблема широкого внедрения в жизнь архитектурных форм, используемых иногда архитекторами слишком односторонне. Кроме того, в кажущемся противоречии к новому направле­нию, основным принципом которого была форма, нередко высказывалось требование чистой утилитарности. Не в малой степени это объяснялось тем, что такая тенденция могла с большим успехом рассчитывать на признание. «Стул должен прежде всего отвечать своему назначению». Такое требование было вполне реальным и понятным и на его основе можно было создавать нечто новое. Задачи формы, конструкции и целесообразности стоят, таким образом, на первом плане, независимо одна от другой. В конце двадцатых годов начинают понимать, насколько эти частные задачи взаимосвязаны, стре­миться к их синтезированию. В области архитектурных средств это означало, что необходимо учитывать все эти отдельные факторы, что архитектура долж­на избегать не только безраздельного господства чисто геометрических кон­цепций или чрезмерно акцентированных выразительных средств экспрес­сионизма, но также и полного подчинения слишком узко понимаемому функ­ционализму.

Изменившаяся в послевоенный период обстановка поставила новые задачи, которые отвечали насущным потребностям общества. Наряду с промышлен­ным строительством, бывшим еще недавно единственной областью, в которой новаторы современной архитектуры могли осуществлять свои замыслы, пер­воочередной задачей становится жилищное строительство как средство борь­бы с жилищной нуждой, а также строительство школ и больниц. Изменив­шиеся условия выражаются также и в том, что застройщиками все реже вы­ступают частные лица. На смену им приходит государство, общины и коопе­ративы, представляющие интересы целых групп населения.

В сентябре 1930 года в Брюсселе состоялся III конгресс Международного объединения архитекторов (CIAM). Обсуждалась важная тема: «Рацио­нальные системы застройки». Намечалось исследовать проблемы современ­ного градостроительства путем сравнительного изучения опыта различ­ных стран. Особое внимание было уделено вопросу эффективности различ­ных видов застройки — малоэтажной, средне- и многоэтажной, а также сме­шанной застройки. С этой целью детально исследовались статистические дан­ные о плотности застройки, числе квартир, плотности населения и полезной жилой площади ⁵². Гропиус пришел к выводу, что «малоэтажное и многоэтаж­ное строительство должны развиваться одновременно в соответствии с дей­ствительными потребностями». «Небольшие, преимущественно одноэтажные дома должны строиться в пригородах с низким коэффициентом использо­вания площади, многоэтажные дома высотою до 10—12 этажей — везде, где доказана их целесообразность...». Здесь в схематическом виде дана кар­тина застройки современного города.

Что значит рациональная система застройки? Значит ли это, что в основу за­стройки населенного пункта должны быть положены исключительно сообра­жения рациональности? Без сомнения, такая формулировка таила в себе опас­ность превратного истолкования. И именно поэтому Вальтер Гропиус особенно подчеркивал, что понятие «рациональность» в данном случае должно охваты­вать «не только экономические, но и психологические требования». «Любая рационализация... имеет смысл только в том случае, когда она обогащает жизнь». Признали, что при всей жизненной необходимости анализа условий рациональ­ности полученные с его помощью выводы никогда не должны стать само­целью. Большинство демонстрировавшихся на конгрессе проектов, созданных в середине двадцатых годов, преимущественно отражали еще рационалисти­ческие тенденции, но в выступлениях уже настойчиво подчеркивалась необ­ходимость большего разнообразия объемно-пространственных построений. Многие сформулированные тогда выводы не потеряли своего значения и в наши дни. Опыт английских городов-садов показал, что градостроительный объект, состоящий исключительно из одноквартирных домов, ведет к распаду города как целостного организма. Целью современного планирования город­ской застройки является рассредоточение, но не уничтожение города как такового.

В 1927—28 годах близ Карлсруэ был построен поселок Даммершток (илл. 178), по проекту Гропиуса, получившему на конкурсе первую премию. В разработке окончательной планировки поселка под его руководством работали еще восемь архитекторов. В планировке последовательно выдержан принцип строч­ной застройки. Поселок располагается вдоль главной транспортной магист­рали, от которой отходят жилые улицы. В поперечном направлении отдельные группы домов связаны пешеходными дорожками. Строчное расположение домов и порядок их рядов гарантируют каждой квартире покой и одновре­менно максимальную инсоляцию, так как застройка строго выдержана в ме­ридиональном направлении. Она обеспечивает экономичное использование площади, поскольку необходимый для хорошей инсоляции разрыв между рядами домов не превышает полуторной высоты зданий.Предприятия обще­ственного пользования — магазины, прачечные, центральная котельная — объе­динены в одном центре. В этой планировке в сконцентрированном виде нашли свое воплощение многие плодотворные идеи. Она представляет собою обра­зец рационального осуществления четко разработанной программы, пол­ностью удовлетворяющей требованиям экономичности.

Десятилетие спустя, в 1941 году, Гропиус построил — на этот раз в сотрудни­честве с Марселем Брейером — поселок Нью-Кенсингтон, близ Питсбурга, в США (илл. 179). И здесь применены блокированные дома, но каждое зда­ние имеет небольшую протяженность и включает всего шесть-восемь квар­тир. Планировка уже не так строго ориентирована по странам света, свободно следуя рельефу местности; в нее включены зоны озеленения.Свободные пространства между блокированными домами хорошо просматриваются, что способствует созданию уютной жилой атмосферы. Территориальные условия в поселке Даммершток были не столь благоприятны, размеры поселка были большими, однако не этим определяется различие между обоими поселками. Изменились взгляды на архитектурную композицию. Подчиненные рациональ­ности формы становятся более разнообразными и выразительными, в то же время не были отброшены прежние достижения, что подтверждает непре­рывность процесса развития современных взглядов.

При проектировании большого количества поселков, рассчитанных на разме­щение тысяч и десятков тысяч жителей (как, например, возникших в Англии после второй мировой войны городов-спутников), наряду с реформой в строительстве жилых зданий возникла необходимость создания культурных центров в качестве градообразующего и духовного ядра. В исследовании о структуре современного города, выполненном в 1942 году Вальтером Гро-пиусом совместно с Джоном Харкнессом, Мартином Вагнером и студентами Гарвардского университета, весь город разбит на самостоятельные градо­строительные единицы — микрорайоны, рассчитанные каждый примерно на пять тысяч жителей (илл. 180).

Главные транспортные магистрали, обрамлен­ные полосами озеленения, проложены по периметру каждого микрорайона. От них ответвляются подъездные дороги к жилым зонам. В центральной части поселка расположен общественный центр — ядро(т.Ье core of the city)*куль­турной и деловой жизни. Большим разнообразием и выразительностью от­личаются и отдельные здания.

В 1928 году, то есть в том же году, когда было закончено строительство по­селка Даммершток, объединение немецких профессиональных союзов орга­низовало конкурс на здание профсоюзной школы близ Бернау (илл. 181—183). Школу было намечено построить среди леса, в слабо пересеченной местности, на берегу небольшого озера. Заданием предусматривались общие ком­наты и спальни для учащихся, аудитории, квартиры для преподавателей, гим­настический зал и необходимые общие помещения. Первую премию получил Ханнес Мейер, ставший после Гропиуса во главе Баухауза. Мейер исходил из убеждения, что такого рода сооружение должно быть целостным живым организмом. Он группирует здания в соответствии с их функциональным на­значением и располагает весь комплекс параллельно берегу озера. Центром композиции становится несколько сдвинутый по отношению к основной оси общий корпус с главным вестибюлем. С одной стороны к нему примыкают пять трехэтажных корпусов, где размещаются спальни для учащихся, распо­ложенных уступами по склону местности.

Гимнастический зал поставлен под прямым углом к линии жилых корпусов, так что со стороны, противополож­ной озеру, образуется незамкнутый внутренний двор. Застекленная галерея соединяет здания между собой. Квартиры преподавателей помещаются в до­мах, которые образуют свободно решенную группу по другую сторону об­щего корпуса. Каждому отдельному зданию придан определяемый его внут­ренним содержанием своеобразный ему одному присущий внешний облик. Значение этого проекта становится особенно наглядным при сравнении его с другими премированными на конкурсе проектами, хотя эти проекты также принадлежат архитекторам, которые творчески доказали свою способность использовать возможности новой архитектуры.

Макс Таут спроектировал зда­ние трехлучевое в плане, в котором общие помещения расположены в центре (илл. 184). Здание такой формы никак не связано с местностью и восприни­мается как чужеродное тело. Напротив, Макс Берг, строитель смелого по замыслу железобетонного купола Зала столетия во Вроцлаве, пытается при­способить свой проект к местности. Он располагает все помещения в вытяну­том в длину здании, слегка изогнутом вдоль берега озера. Однако в то время как Мейер принимает во внимание функциональное назначение от дельных корпусов, Берг в одном здании объединяет помещения различных размеров и назначения.

Изменение творческих концепций, характерное для конца двадцатых годов, обнаруживается и при сравнении дома для престарелых в Касселе, построен­ном Отто Хеслером (1930—31), и туберкулезного санатория Алвара Аалто в Паймио (1929—33) (илл. 185—187, 188—190). Оба здания по творческой манере (языку форм) аналогичны, но у Аалто сделан решительный шаг к отходу от строгого рационализма.

Дом для престарелых в Касселе состоит из двух параллельных корпусов с жи­лыми комнатами и перпендикулярного к ним корпуса общественных и адми­нистративных помещений. В пристройке расположены квартиры для обслужи­вающего персонала и котельная. Решение всех фасадов столь же ра­ционально, как и планировка зданий. Жилые комнаты с фасада полностью остеклены и выходят на общий балкон, протянувшийся во всю длину здания. В промежутках шириною около 60 см между двойным остеклением устрое­ны небольшие зимние садики, смягчающие строгость внешних форм. Задний фасад, на который выходят коридоры, прорезан узкими горизонтальными ленточными окнами. Ленточные окна лестничных клеток, напротив, располо­жены вертикально, подчеркивая назначение этих частей здания для вертикаль­ных коммуникаций. В сооружении применен стальной каркас, стойки кото­рого совпадают с межкомнатными перегородками.

При строительстве санатория Аалто преодолел исключительную роль прямого угла в композиционном построении здания. Благодаря этому композиция ста­ла более свободной, хотя и не бесформенной. Аалто ориентирует шести­этажный больничный корпус на юго-восток, к нему под некоторым углом примыкают веранды для лежания. Крыло, в котором расположен главный вход, соединяет больничный корпус с лечебным. Лечебный корпус также стоит под углом к больничному, параллельно верандам для лежания. Таким образом, лечебный корпус, угловой корпус и больничный образуют закры­тый с трех сторон внутренний двор, ведущий к главному подъезду. С боль­шой тщательностью прорабатывает Аалто и детали отдельных помещений. Глубокие исследования позволили ему найти удачное решение оборудования и обстановки больничных палат. Аалто в своей творческой деятельности осно­вывается на использовании опыта и достижений современной архитектуры. Однако он отказывается от идеала голой рациональности в архитектуре. Лег­кий наклон фасада так же важен для создания архитектурного образа, как и раскрывающаяся форма дворика. Здания обретают индивидуальность, об­ращены к природе и уже не противостоят ей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: