ГЛАВА 10 АГИТПРОП ОТ ВЫСОЦКОГО 12 страница

Утром 21 октябряон снова был на «Мосфильме», но не для съемок, а для первой

сессии озвучания роли Рябого. Озвучка проходила в 4-м тонателье с 7.30 до 16.00. Вечером

Высоцкий играл Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир».

22 октябряв Госкино состоялся просмотр чернового материала фильма «Хозин

тайги». Материал был признан неудовлетворительным, и режиссеру было предложено про-

извести досъемки целого ряда новых эпизодов. Больше всего критике был подвергнут герой

Золотухина, а вот Рябого – Высоцкого хвалили. Сам замминистра сказал Золотухину: «Ты

меня извини, но вот этот Рябой, он тебя перекрыл… он сильнее, умнее… У тебя философия

зыбкая… Истина, власть – тут что-то ты запутался, а у него все ясно». Золотухин хотел было

объяснить, что эти претензии не по адресу – это режиссер сценарий перекроил по своему

разумению, но потом махнул рукой. Все равно ничего не докажешь, да и поздно уже кулаками махать.

25 октябряпосле «Антимиров» на Таганке было устроено производственное собра-

ние. В роли докладчика выступал директор театра Николай Дупак, который буквально заки-

дал актеров цифрами. Быстрее всех это надоело Высоцкому, который в разгар директорской

речи поднялся со своего места и стал говорить ответную речь. Она была куда более содержа-

тельной, чем выступление докладчика: Высоцкий цифрами не сыпал, а говорил о конкрет-

ных вещах, в частности, требовал, чтобы Н.Губенко наконец-то предоставили отдель-

ную квартиру. «Сколько можно человеку по чужим углам мыкаться?» – вопрошал Высоцкий.

Дупак замахал на него руками, и Высоцкого быстренько посадили на место.

28 октябряВысоцкий играл в «Жизни Галилея».

29 октябряон участвовал в очередной сессии озвучания «Хозяина тайги» вместе с

Золотухиным и Пырьевой. Работали с 12 дня до 4 вечера. 2 последующих дня Высоцкий занимался тем же.

1 ноября он дал концерт в московском Институте микробиологии. В концерте участво-

вали и несколько актеров «Таганки».

2 ноября Высоцкий был занят сразу в двух представлениях: «Павшие и живые» и

«Антимиры». Два дня спустя он вновь играл в двух спектаклях: в «Антимирах» и «Жизни Галилея».

4 ноября у Высоцкого (с рядом таганковцев) состоялся очередной концерт: на этот раз

местом его проведения стало Министерство угольной промышленности СССР.

6 ноября Высоцкий снова занят в двух спектаклях: «Пугачев» и «Павшие и живые».

Вечером он дал концерт в редакции журнала «Советский Союз».

На следующий день он улетел на пару дней в Киев, где неожиданно встретил девушку,

которая два месяца назад, во время его короткого пребывания в Ленинграде (во время съе-

мок в «Хозяине тайги»), нагадала ему любовь с эффектной блондинкой, женитьбу на ней,

известность и богатство. Звали девушку Елена Богатырева. Далее послушаем ее собствен-

ный рассказ:

«Перед 7 ноября в кафе «Эврика» на бульваре Леси Украинки возле Печерского моста в

течение нескольких дней проводились вечера отдыха для студентов. Кто-то из моих соседок

по комнате в общежитии взял билеты на столик, и мы вчетвером отправились туда.

Сидели мы у самой эстрады (я – лицом к ней), угощались: столики с самого начала

были накрыты. Играл оркестр, кто-то пел, были танцы.

Вдруг по залу от дверей покатилась волна аплодисментов. Видно было, что они адре-

сованы вошедшей группе людей. И, обгоняя аплодисменты, зашуршал шепоток: «Высоцкий! Высоцкий!»

Высоцкий, в коричневой кожаной куртке и вельветовых брюках, отделился от компа-

нии, поднялся на эстраду и с ходу спел – причем мне запомнилось, что он сказал перед этим:

«Я вам не спою, я вам покажу песню – „Охоту на волков“.

Подружки стали меня подзуживать:

– Ты же знакома с Высоцким – вот и подойди к нему!

А мне, конечно, неудобно было вылазить, тем более без уверенности, что он меня вспомнит.

Тем временем Высоцкий спустился с эстрады, куда-то отошел со своими спутниками.

Затем появился с бутылкой шампанского – и неожиданно направился к нашему столу.

Я была потрясена! А он, подойдя, встал между моими соседками и заявил:

– Вот эта девушка мне как погадала – все сбылось! Как в воду смотрела.

(Кстати, про его отношения с М.Влади мы тогда и не слышали.)

Разлил по нашим бокалам шампанское, посидел минут 5, побалагурил. А после говорит:

– Я ведь еще отблагодарить тебя должен! Какую хочешь благодарность?

Я ответила что-то в том смысле, что лучшей благодарностью с его стороны будет песня.

Вставая из-за столика, он попросил мой адрес. Я на салфетке записала…

– Я для тебя пою, – сказал Высоцкий и вернулся на эстраду.

Спел еще пару песен. Шуточную (я практически ее не запомнила) и «Здесь вам не

равнина…». После этого под аплодисменты вставшей с мест публики вышел из кафе…»

В этой истории обратим внимание на то, что Высоцкий выпросил у девушки её домаш-

ний адрес. Значит, строил в отношении неё определённые планы из разряда романтических.

И это при том, что у него тогда уже начали завязываться близкие отношения с Влади. Это

лишний раз подтверждает факт того, что Высоцкий был весьма активным в сексуальном

плане человеком. Как он сам чуть позже признаётся кинорежиссёру Георгию Юнгвальд-

Хилькевичу: «У меня было около 2000 женщин».

9 ноября на Таганке состоялась премьера «Тартюфа». Причем совершенно неожи-

данно, по вине Высоцкого. Тот должен был играть Галилея, но утром позвонил в театр и

сообщил, что у него пропал голос. Затем днем он вновь позвонил и сказал, что играть в состо-

янии. Но вечером, за час до спектакля, Высоцкий появился в театре и взял предыдущие слова

назад – играть он не может. За кулисами поднимается гвалт. Стали перебирать, чем можно

заменить «Жизнь Галилея». Получилось, что заменить нечем, кроме «Тартюфа» (только

актеры, занятые в этом спектакле, имелись в тот момент в наличии). Но было одно «но»:

«Тартюфа» еще не принимали вышестоящие инстанции, а без их разрешения играть спек-

такль себе дороже – могут враз режиссера с работы уволить. Тем более что несколько меся-

цев назад, из-за «Живого», Любимова уже исключали из партии и выгоняли из театра. И

только заступничество Брежнева помогло ему восстановиться на прежнем месте работы.

Второго раза власти могут и не простить. Но и делать что-то надо – публика-то уже расселась в зале.

В итоге Дупак все-таки решается выпустить «Тартюфа». Но перед этим он хочет объ-

ясниться с публикой. Он выходит на сцену, но не один – в качестве громоотвода выступает

главный виновник происшедшего Высоцкий. «Товарищи, – обращается Дупак к зрителям, –

у нас произошли непредвиденные обстоятельства. Артист Высоцкий потерял голос…» Тут

в зале послышался смех, стали раздаваться реплики: «Пить надо меньше». Дупак продол-

жал: «Вместо объявленного „Галилея“ мы покажем вам новый спектакль – „Тартюф“. Но

нам необходимо заменить декорации, поэтому администрация театра обращается к вам с

просьбой: покиньте на 20 минут зал». Публика радостно зааплодировала и потяну-

лась к выходу: увидеть премьерный спектакль на Таганке считалось большой удачей. Ведь

за билетами на такие спектакли люди у касс ночуют, а тут само в руки свалилось.

В те же дни Высоцкий съездил в Дубну, где дал один домашний концерт. Вот как об

этом вспоминает очевидец событий И. Кухтина: «Андрей Вознесенский очень любил у нас в городе заниматься написанием стихов – в это время он жил в гостинице „Дубна“. Ему вечером после спектакля позвонил Высоцкий

и сказал, что очень соскучился и едет на такси в Дубну. В гостинице Вознесенский принять

его не мог – был уже поздний вечер, а в те времена в гостинице строго следили, что бы

„нежелательные элементы“ там не появлялись, особенно по вечерам. Вознесенский позво-

нил своим дубненским знакомым и попросил принять их с Высоцким. Друзья его, однако,

не могли это сделать, так как давно были „на заметке“ и на них могли донести соседи. Эти

люди были нашими друзьями, они позвонили нам домой и попросили принять поэтов. Не

думая ни минуты, мы сразу согласились. Нам еще пришлось найти гитару у наших знако-

мых. Заодно мы позвали и своих близких друзей и стали ждать.

Мы накрыли стол. К счастью, дома были какие-то напитки и закуски. Для меня и моего

тогдашнего мужа В. Мельникова было большой честью принимать такого гостя, как Высоцкий.

После полуночи первыми появились жена Вознесенского Зоя Богуславская и друг

Высоцкого (кажется, Кохановский). Они посмотрели на стол и велели все убрать. Нам при-

шлось убрать абсолютно все, оставить стол чистым. (Мы тогда не знали о проблемах со спиртным у Высоцкого.)

…Затем пришли Высоцкий с Вознесенским и их дубненские друзья. Высоцкий попро-

сил убрать магнитофон и вообще все, что могло дать какую-то информацию о его визите.

Поэтому, кроме наших воспоминаний, ничего не осталось.

Высоцкий усадил Вознесенского напротив себя и стал петь свои песни – новые и ста-

рые. Пел он часа 2, а мы слушали его, как завороженные. Он не сдерживал себя, пел очень

громко. Наши соседи, видимо, поняли, что поет сам Высоцкий, что это не магнитофонная

запись, иначе они бы устроили нам скандал, как не раз бывало во время вечеринок в нашем

доме. А тут, видимо, не решились: Высоцкого в те времена любили все, кто хоть как-то мог воспринимать песни…»

Тем временем на «Мосфильме» начались досъемки в «Хозяине тайги». 13 ноября в 1-

м павильоне снимали сцену с Рябым и Нюркой перед бегством. Съемки длились с 8.00 до

20.44. На следующий день снимали «погоню за Рябым».

15 ноября сняли пленение Сережкиным Рябого и Носкова и их водружение на лошадь.

В тот же день по Высоцкому вновь ударила «Советская Россия», что было с ее стороны

достаточно смело. Почему? Дело в том, что вскоре после первого удара – июньской статьи

«О чем поет Высоцкий» – либеральный лагерь предпринял ряд шагов, чтобы нейтрализовать

противника. Закопёрщиком в этом деле стал тогдашний и.о. руководителя Отдела агитации

и пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев (тот самый, который в горбачевскую «пере-

стройку» станет ее главным идеологом). Дело в том, что главный редактор «Советской Рос-

сии» Василий Московский опубликовал статью о Высоцком без его ведома (Яковлев этого

делать не разрешил), а заручившись поддержкой других людей: помощника Брежнева Вик-

тора Голикова и заместителя Яковлева Дмитрюка. В итоге Яковлев пожаловался главному

идеологу Суслову, который, что называется, «раздал всем сестрам по серьгам»: Дмитрюка

перевел на другую работу (он стал начальником Главного управления местного телевидения

в Гостелерадио СССР), а Московскому сделал внушение. Именно этим внушением и прене-

брег последний, когда в середине ноября вновь поставил в номер очередную заметку с кри-

тикой творчества В.Высоцкого. Правда, теперь певцу выговаривали не безвестные

журналисты, а сам мэтр советской музыки, композитор Василий Соловьев-Седой. Сказал же он следующее:

«После опубликования в „Советской России“ статьи „О чем поет Высоцкий“ читатели

прислали в газету много откликов. Получаю письма и я. Они дают возможность установить

диаметрально противоположные мнения о творчестве бардов и менестрелей. Особенно тро-

нуло меня письмо матери. Она пишет, что ее сын – молодой парень – забросил учебу, не

ходит в театр, не читает книг и газет, а вместе с десятком таких же парней целыми днями

„крутит“ пленку с записями Высоцкого. Молодая девушка, которой одно время очень нра-

вились некоторые песни Высоцкого, разочаровалась в нем и жалуется, что молодые подвы-

пившие оболтусы у дверей местного кинотеатра горланят под гитару его песенки и в иссту-

плении рвут уже не паруса, а гитарные струны. Таких писем много.

Что же касается поклонников Высоцкого, то мне показалось, что, судя по всему, они

плохо представляют себе, о чем идет речь. Я симпатизирую Высоцкому как актеру, но ведь,

как говорится, симпатии к человеку не в состоянии отменить «приговор истории над его делом».

Эта публикация никаких оргвыводов после себя не вызвала.

Отметим, что нападки на Высоцкого привлекли к нему внимание зарубежных деятелей, аккредитованных в Москве. В те ноябрьские дни его пригласили выступить в московском офисе одного американского издания в районе Кутузовского проспекта. На том концерте была жена нашего героя Л.Абрамова.

18–19 ноября Высоцкий снова озвучивал Рябого на «Мосфильме».

19 ноября на Одесской киностудии состоялся худсовет по кинопробам к фильму

«Опасные гастроли». Поскольку воспроизвести всю стенограмму заседания не представля-

ется возможным (это займет несколько страниц), приведу лишь те отрывки, где речь идет о нашем герое – В.Высоцком.

Ошеровский: «Уже в пробах видно, что группа отдает свои симпатии актеру В. Высоц-

кому, которого представляет на роль Бенгальского. Высоцкий показан в пробах выгоднее,

чем Е. Жариков, но в последнем есть интеллигентность, которой нет в Высоцком. Преиму-

щество Высоцкого в его актерских данных, он будет прекрасно петь куплеты и танцевать…»

П. Тодоровский: «Что касается актеров, то я всегда смотрю в глаза. У В. Высоцкого

умный глаз, он думающий человек, и даже если на экране он ничего не делает, на него инте-

ресно смотреть. Он всегда настолько органичен и естественен, что режиссеру нужно просто

направить его по нужному пути. Е. Жариков по своим возможностям ниже».

И. Неверов: «Я понимаю желание группы пригласить на роль Бенгальского В. Высоц-

кого, но в этом ансамбле он „выпадает из тележки“. Он настолько современен по актерской

манере, что даже его имя сразу разрушает то, чем интересна картина. Кроме того, в Высоц-

ком отсутствует героическое начало, у него усталый, грустный взгляд. Я думаю, что к этому

актеру надо отнестись с раздумьем. В пробах Е. Жариков показан хуже…»

Козачков: «Я думаю, что не стоит сравнивать Е. Жарикова и В. Высоцкого. В Жарикове

нет той пластичности, такого острого рисунка роли, как у Высоцкого. Не стоит забывать,

что Высоцкий актер Любимовского театра. Неверова смутила современность Высоцкого, но это прекрасно. Достоверность эпохи в том, чтобы люди были живыми, чтобы идеи, которые волновали их, волновали бы и нас…»

С. Говорухин: «Мне кажется, что В. Высоцкий в роли Бенгальского интереснее, чем

Е. Жариков, и фильм с его участием будет более популярным. Оператор, который будет сни-

мать Высоцкого, берет на себя большую ответственность. Актер это сложный, и никому не

удавалось хорошо его снять…»

Березинский: «Чрезвычайно интересен характер, созданный В. Высоцким на экране, и

современность его заложена не в сценарии, а в Высоцком – человеке. Я думаю, что Высоцкий

придаст фильму серьезность…»

Г. Юнгвальд-Хилькевич (режиссер фильма): «Я не согласен с мнением Неверова по

поводу В. Высоцкого. Сценарий писался на него, и сам он принимал активное участие в

его написании. Я не собираюсь снимать этнографический фильм о 1910 годе. Искусство

этого периода бездумно, эклектично и пошло. Мы остановились на этом времени, потому

что силуэт его необычен и не отыгран в кино…

Неверов говорил, что у Высоцкого усталый взгляд, но снимать просто красивого арти-

ста я не хочу. Когда Высоцкий поет, любой попадает под его обаяние, потому что делает он

это мастерски. Бенгальскому и невесело, потому что вся жизнь на острие ножа…»

Г. Збандут (директор киностудии): «Что касается В. Высоцкого, то я не знаю, лучший

ли это вариант. Настоящего поиска главного героя не было. Я бы советовал до конца подго-

товительного периода искать актера. Может быть интересным фильм с участием Высоцкого,

интересно было бы увидеть его в новом качестве. Но для этого надо, чтобы режиссер был

убежден, что это именно тот человек, который ему нужен…»

В тот же день, 19 ноября, в Театре на Таганке показывали «Послушайте!». Высоцкий в

нем не играл: во-первых, запретил Любимов, во-вторых, опять были нелады с голосом. В тот

же вечер состоялся резкий разговор режиссера с артистом. Любимов бушевал: «Если ты не

будешь нормально работать, я выгоню тебя из театра. Я лично пойду к Романову (министр

кино) и добьюсь, что тебя и в кино перестанут приглашать. Ты доиграешься…»

Спустя несколько дней Высоцкий пришел на прием к профессору клиники имени

Семашко. Тот внимательно обследовал артиста и нашел у него разрыв голосовых связок.

Необходимо было делать операцию, а это означало на полгода уходить из профессии. Высоц-

кий на это пойти не мог. И 28 ноября отправился на «Мосфильм», чтобы провести послед-

нюю сессию озвучания роли Рябого в «Хозяине тайги». Его партнерами в тот день были

Золотухин и Пырьева. Работа длилась с 7.30 до 20.00. На этом работа Высоцкого над этой

ролью была закончена. К слову, за роль Рябого он был удостоен гонорара в сумме 1519

рублей – на 19 рублей больше, чем за Бродского в «Интервенции (Золотухину за исполнение

роли милиционера Сережкина обломилось на 11 рублей больше, чем у Высоцкого).

29 ноября Высоцкий отправился играть концерт, вместо того чтобы выйти в роли Мая-

ковского в «Послушайте!». Когда об этом узнал Любимов, он чуть не задохнулся от гнева.

Даже Золотухин этого не понял, выведя в своем дневнике лаконичную строку: «Это уже

хамство со стороны друга». Вообще в те дни Золотухин старался избегать встреч с Высоц-

ким. Единственное, на что его хватало, – сказать ему на бегу пару слов и побежать дальше.

А ведь как они дружили совсем недавно, в том же Выезжем Логе.

Кстати, Высоцкого тогда избегали не только друзья – от него ушла и любимая женщина,

жена Л.Абрамова, которая уже знала о тайных встречах своего мужа с Влади. По ее словам:

«Давно это было – осенью 1968-го. Недели две или чуть больше прошло с того дня,

когда с грехом пополам, собрав силы и вещи, я, наконец, ушла от Володи. Поступок был

нужный и умный, и я это понимала. Но в голове стоял туман: ноги-то ушли, а душа там осталась…

Кроме всего прочего – еще и куда уходить? Как сказать родителям? Как сказать знако-

мым? Это же был ужас… Я не просто должна была им сказать, что буду жить одна, без мужа.

Его уже все любили, он уже был Высоцким… Я должна была у всех его отнять. Но если бы

я знала раньше все, я бы ушла раньше…»

2 декабря Высоцкий играл в «Жизни Галилея».

В тот же день Золотухин записал в дневнике слова, услышанные им от Любимова. Гла-

вреж Таганки изрек следующее: «Беда Высоцкого не в том, что он пьет. На него противно

смотреть, когда он играет трезвый: у него рвется мысль, нет голоса. Искусства бесформен-

ного нет, и если вы чему-нибудь и научились за 4 года, то благодаря жесткой требовательно-

сти моей, жесткой форме, в которой я приучаю вас работать. Он обалдел от славы, не выдер-

жали мозги. От чего обалдел? Подумаешь, сочинил 5 хороших песен, ну и что? Солженицын

ходит трезвый, спокойный; человек действительно испытывает трудности и, однако, рабо-

тает. Пусть учится или что он а-ля Есенин, с чего он пьет? Затопчут под забор, пройдут мимо

и забудут эти 5 песен, вот и вся хитрость. Жизнь – жестокая штука. Вот я уйду, и вы поймете, что вы потеряли…»

3 декабря Высоцкий вновь угодил в больницу. Причем доставил его туда родственник П.Леонидов. Вот его собственный рассказ: «Володя лежит на диване в доме, что наискосок от Киевского вокзала. В этой квартире

не так давно умер Пырьев. У молодой его вдовы Лионеллы Пырьевой – Скирды, когда она

открывала мне дверь, – пустое зазывное лицо.

Вова лежит с открытыми глазами, с безумными глазами, с остановившимися глазами.

Он неподвижен. Дом набит пустой посудой. Лионелла Пырьева-Скирда стоит у него в ногах

и монотонно говорит: «Володя, завтра съемка». Я ее тихо ненавижу. Володя пробыл у нее

весь запой, а сейчас его надо везти в больницу в Люблино…»

Как мы помним, Пырьева играла роль возлюбленной Ивана Рябого Нюры в фильме

«Хозяин тайги», а вскоре должна была сыграть еще одну пассию Высоцкого – в фильме «Опасные гастроли».

Врачи ставят Высоцкому неутешительный диагноз: общее расстройство психики,

перебойную работу сердца. Клятвенно заверили родных артиста, что продержат его в боль-

нице минимум 2 месяца. Высоцкий хотел схитрить: стал уговаривать положить его в 5-е

отделение, где у него давно все было схвачено – врачи молодые и он ими манипулировал,

как хотел. Но про это было известно и руководству клиники, поэтому хитрость не прошла.

Тем временем 10 декабря в Одессе должны были начаться съемки «Опасных гастро-

лей». Понимая, что если они начнутся, то Высоцкого в больнице не удержать, его дру-

зья предпринимают отчаянные попытки съемки перенести. Золотухин просит Пырьеву-

Скирду поговорить с Хилькевичем. Та просьбу выполняет. Режиссер относится к проблеме

со всем пониманием и уговаривает-таки руководство студии повременить со съемками хотя бы месяц.

8 декабря Любимов едет к Высоцкому и пытается уговорить его вшить «торпеду». «Ведь раньше тебе это здорово помогало», – аргументирует свою просьбу режиссер. Но Высоцкий отказывается: «Юрий Петрович, я здоровый человек». «Ну да, здоровый…» – в бессилии разводит руками Любимов.

11 декабря Высоцкого уже пытаются обработать его друзья: Золотухин, Полока, Коха-

новский. Все убеждают его не уходить из театра и написать труппе покаянное письмо. При-

чем Золотухин согласен написать текст письма за Высоцкого. Тот обещает подумать.

Вечером с Высоцким вновь беседует Любимов. И вновь шеф настроен благожела-

тельно. Позднее он признается, перемена к лучшему в его отношении к Высоцкому произо-

шла после встречи с лечащим врачом. Тот рассказал Любимову, что Высоцкий во многом

пьет не потому, что человек слабовольный (хотя и это в нем есть), а потому что наследствен-

ность плохая. А это уже совсем иной взгляд на проблему. Поэтому Любимов уже не клянет

Высоцкого на чем свет стоит и на худсовете театра 13 декабря выступает на его стороне.

Итог – Высоцкого восстанавливают в правах артиста «Таганки». Как сказал сам Любимов:

«Есть принципиальная разница между Губенко и Высоцким. Губенко – гангстер, Высоцкий

– несчастный человек, любящий, при всех отклонениях, театр и желающий в нем работать».

Думается, побудительным мотивом к изменению позиции Любимова по отношению

к Высоцкому могло быть и то, что режиссер прекрасно понимал, что такое Высоцкий для

«Таганки». Ведь на тот момент его слава достигла заоблочных высот, причем слава эта бази-

ровалась именно на его имидже полузапрещенного артиста. Уволь его Любимов, и «Таганка»

многое бы от этого потеряла. Думается, понимали это и либералы во власти, которые «кры-

шевали» этот театр. Короче, с определенного момента Высоцкий и «Таганка» превратились в одно неразрывное целое.

Однако среди актерского состава подобных мыслей не было. Там все базировалось на

простых человеческих взаимоотношениях, которые к большой политике никакого отноше-

ния не имели. По этому поводу приведу слова артиста «Таганки» Анатолия Васильева:

«Я был, наверное, единственным человеком, который с пеной у рта орал: „Уволить! Выгнать!“

И, скорее всего, был прав. Потому что все эти выговоры – строгие, нестрогие – мало что давали. Если бы выгнали тогда – это могло подействовать. Ведь когда он «завязал», годдва бывали потрясающе плодотворными.

Потом, когда Высоцкий стал лидером, солистом, а театр был гнездом, куда он только

изредка залетал, это уже было невозможно. А тогда без театра Владимир просто не мыслил

своей жизни. И если бы мы совершили эту жестокую акцию, то, может быть, продлили бы ему жизнь…»

19 декабря на «Мосфильме» был принят фильм «Хозяин тайги».

В эти же дни в Москве проходит очередной съезд Союза композиторов СССР. Один из ораторов – Дмитрий Кабалевский – помянул недобрым словом в своей речи и Высоцкого. Он заявил, что «Песня о друге» прививает молодежи дурные эстетические вкусы, и упрекнул Всесоюзное радио в том, что оно чересчур часто транслирует эту песню. Завершил он свое выступление следующим образом: «Есть вообще явления в нашей музыкально-творческой жизни, в музыкальном быту, в

которых нам следовало бы серьезно разобраться. Взять хотя какую-то странную, окутанную

туманом таинственности проблему так называемых бардов и менестрелей. (Кстати, почему

„бардов“ и „менестрелей“?) Одно издательство уже готовится создавать о них книгу и рас-

сылает анкеты: „Что бы Вы сделали со своим сыном, если бы он стал бардом?“ Можно себе

представить, какая книга получится на базе такого социологического исследования! А разо-

браться серьезно в этом явлении все-таки надо, прежде всего потому, что многое в нем явно

способствует воспитанию в молодежи дурных эстетических вкусов, а нередко (как в той же

песне Высоцкого, о которой я говорил) несет в себе и дурное этическое начало».

Это выступление прямо вытекало из той борьбы, которая тогда шла в советских верхах

между державниками и западниками. Она особенно обострилась после чехословацких собы-

тий и велась в основном на страницах центральной прессы, где, как мы помним, у каждой из

этих группировок были свои издания (у державников: газеты – «Советская Россия», «Социа-

листическая индустрия», «Литературная Россия», журналы – «Огонек», «Октябрь», «Моло-

дая гвардия», «Москва», «Искусство кино», «Театральная жизнь» и др.; у западников –

«Литературная газета», «Вечерняя Москва», журналы – «Новый мир», «Советский экран», «Театр» и др.).

Поскольку Высоцкий принадлежал к либеральному лагерю, поэтому атаки на него со

страниц державных изданий были не случайны. Ведь он тогда был поднят на щит либера-

лами уже не как автор блатных песен, а как человек, написавший два весьма недвусмыслен-

ных протестных хита: «Охоту на волков» и «Баньку по-белому» (в последней речь велась от

лица бывшего зека, пострадавшего в годы сталинских репрессий).

«Банька» не была первой советской антисталинской песней (об этом раньше пели

Юз Алешковский, А.Галич и др.), но она, в силу своей несомненной яркости,

стала самой раскрученной. В ней был полный набор «оттепельных» штампов: «повезли из

Сибири в Сибирь» (то есть вся страна – один сплошной концлагерь), «наследие мрачных

времен» (ничего, кроме мрака, в сталинских временах либералы видеть не хотели) и т. д.

(не случайнео в среде державников эту вещь называли «Песней троцкиста»). Эти штампы

ясно указывали на то, что Высоцкий был типичным представителем «детей ХХ съезда», для

которых доклад Хрущева «о культе личности» в 1956 г. стал настольной книгой, впрочем,

как и для западных спецслужб, которые выпустили его отдельной брошюрой в несколько

миллионов экземпляров, внеся в него от себя 34 фальшивые правки.

Помимо этих песен Высоцкий тогда написал и другие, где политические реалии совет-

ской действительности также присутствовали, но были намеренно спрятаны более глубоко

в подтекст. Среди них: «Сколько чудес за туманами кроется…» (строчка «не потеряй веру

в тумане» ясно указывала, какой именно туман и какую веру имеет в виду автор), «Песенка

про метателя молота» (под молотом автор имел в виду советскую власть и этот молот герой

песни хочет закинуть «ужасно далеко, куда подалее, и лучше – если б враз и навсегда»).

Несмотря на откровенную политизацию творчества Высоцкого, газетные атаки на него

были больше похожи на легкие зуботычины, чем на «охоту на волков», да еще с «кровью на

снегу». Какая кровь, если в том же 68-м, как мы помним, Высоцкий был утверждён сразу на

две роли в кино: в картинах «Хозяин тайги» и «Опасные гастроли». Причем если в послед-

нем он играл героя-злодея (что, кстати, не помешает ему через год получить грамоту от МВД

СССР «за активную пропаганду в кино работы милиции»), то во втором его героем должен

был стать артист варьете, активно помогающий большевикам и геройски погибающий за

дело революции. В обоих фильмах Высоцкий пел свои песни, но это были песни из разряда

правильных, за которых их автору даже выплатили гонорар (немалый, кстати).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: