Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Пенитенциарная (исправительная) психология




 

Пенитенциарная (исправительная) психология изучат психологические основы ресоциализации – ранее нарушенных социальных качеств личности, необходимых для её полноценной жизнедеятельности в обществе. Пенитенциарная психология исследует проблемы эффективного наказания, динамику личности осуждённого в процессе исполнения наказания, формирования её поведенческих особенностей в различных условиях лагерного и тюремного режима, особенности ценностных ориентаций и стереотипов малых групп в условиях социальной изоляции.

Пенитенциарная психология на основе исправительного права призвана выработать рекомендации по ресоциализации осуждённых, разрабатывать средства и приёмы психологической коррекции личности правонарушителей. Ресоциализации личности осуждённых связана, прежде всего, с их ценностной переориентацией, с выработкой у них стереотипов социально-положительного поведения.

Наказанием считается особая мера государственного принуждения, сопровождающаяся лишением осуждённого определённых благ, за совершённое им действие против интересов общества. Наказание – есть отрицательная социальная санкция, возникающая как следствие допущенной индивидом правового нарушения и заключается в ограничении его возможностей или понижении социального статуса. Не всякая мера принуждения является наказанием и не всякое наказание принудительно. (например «угрызение совести»).

Раскаяние – искреннее осуждение человеком своей вины, причастности к содеянному злу, готовность, нередко желание нести наказание, глубокое осуждение личностью своего поведения – психический акт критической самооценки индивидом своего поведения, основа его исправления в будущем. Самая действенная кара – глубокое самоосуждение, раскаяние. В то же время для антисоциального преступника основной особенностью личности является выраженная устойчивость против самоосуждения, установка на самооправдание.

Стратегическая установка ИТУ – изолировать преступника от условий его криминализации, разрушить его преступные связи и установки. Однако в местах лишения свободы влияние криминальной среды не только не преодолевается, но и с учётом особенностей содержания заключённых это влияние получает дополнительные благоприятно влияющие на криминализацию факторы. Это, прежде всего, неискоренимое господство преступной идеологии, скученность, бесконтрольность свободного времени, принуждение среды к антисоциальному поведению, подчинению «закону» криминальной среды. В большинстве случаев тюремные обычаи, традиции превалируют над требованиями администрации ИТУ. Особенно «законы» преступного мира своей псевдоромантикой притягательны для молодёжи.

В СИЗО, в тюрьмах предварительного заключения, в изоляторах временного содержания находятся люди, арестованные по подозрению в совершению каких-либо преступлений. Эти люди не признаны судом виновными, но тюремный режим со всеми его строгостями и лишениями по отношению к ним уже применяется. В этих условиях люди, особенно не понимающие свою вину, тем более чувствительные, эмоционально неустойчивые, экзальтированные, тревожные способны на самооговор, на дачу таких показаний, которые не в полной мере соответствуют действительности, но зафиксированные в протоколе допроса. Эти несоответствия объясняются не обязательно обвинительным уклоном в оценке деяния, но и сложностями вербализации при передаче допрашиваемым информации, дефектами его сенсорной сферы, характерологическими особенностями личности и т. п.

Режим ИТУ — это режим жизни осужденного, строгий распорядок его ежедневной жизнедеятельности. Все способы воздействия на осужденного соотносятся с режимом. Положения режима просты и конкретны. Режим, как кара, должен вызвать у осужденного неприятные и даже тяжелые переживания, с тем, чтобы вынудить его отказаться поступать вопреки требованиям общества. На «тяжелое переживание» возлагается надежда на перевоспитание преступника. Основываясь на такой упрощенной «теоретической» формуле перевоспитания, ИТУ перестали ограничивать себя по части создания «тяжелых переживаний». На службу такой исправительно-трудовой практики была поставлена и соответствующая теория — перевоспитание стали рассматривать как дрессуру — изменение поведения путем дозирования удовольствий и неудовольствий.

Основной характеристикой психического состояния большинства осуждённых является состояние психического напряжения. В таком случае велика вероятность значительных сдвигов в психике осуждённого, у которого в таких условиях в первую очередь формируются механизмы психологической защиты, а в ряде случаев – механизмы социального отчуждения. Осуждённый негативно, конфликтно реагирует на воспитательные воздействия сотрудников ИТУ, связывая условия своего содержания в колонии с этими воздействиями и с конкретными личностями. В этих условиях формируется конфликтность личности. Стихийно возникают малые группы, микроклимат которых оказывает решающее действие на формирование поведенческой стратегии заключённого, на возникновение смысловых барьеров во взаимоотношениях с персоналом ИТУ.

Психологический анализ личности осужденного, выявление и коррекция его поведенческих дефектов, индивидуально адресованные меры по ресоциализации личности осужденного — все это остается пока за пределами возможностей ИТУ. ИТУ, тюрьма — замкнутая система с высокой концентрацией социально деформированных индивидов. Здесь возможности человека, его коммуникативные, познавательные, а тем более этические и эстетические потребности находятся в состоянии резкого ограничения. Блокирована реализация даже его двигательной потребности. И это уже само по себе наказание, кара, приносящая страдание, фактор нервно-психических деформаций. (Об этом свидетельствуют массовые проявления аутоагрессии, психических аномалий.) Однако психические срывы заключенного вызывают лишь ужесточение условий содержания. И заключенный нередко готов проглотить гайку, кусок стекла или металла, лишь бы получить две недели послеоперационного лежания на больничной койке.

Особенно жестоко тюрьма травмирует неокрепшую психику подростков. Здесь возможны тяжкие, необратимые психические деформации личности. Значительная часть подростков становятся правонарушителями уже в силу имеющихся у них психических аномалий, психопатий и личностных акцентуаций. Эта психическая дезадаптация в условиях тюрьмы еще более усугубляется. Вписываясь в криминальную субкультуру в наиболее сензитивный к внешним воздействиям период своей жизни, подростки испытывают глубинные личностные перестройки — формируется системообразующие механизмы антисоциальной личности.

Ограниченность поля возможностей для развития и самореализации личности пагубна для подростков. Но еще более пагубна для них ранняя криминализация. Уже на «входе» в систему ИТУ в следственном изоляторе на несформированную еще личность обрушивается шквал тяжких испытаний: ритуал «прописки», испытание на выносливость, сообразительность, толерантность. Все это сразу вскрывает перед подростком значимость криминальной субкультуры. Личность самым грубым способом «обращается в новую веру», приобщается к традиционным криминальным нормам и ценностям. Индивид вступает на путь совершенствования своей криминальной квалификации, стремится наилучшим образом отвечать ожиданиям криминальной среды.

Криминальная субкультура обеспечивает устойчивую криминализацию личности, ее десоциализацию. Особенно сензитивна, восприимчива по отношению к ней часть подрастающего поколения с выраженной возрастной оппозицией, возрастным нигилизмом и негативизмом. В рамках криминальной субкультуры легче самоутверждается личность с дефектами социализации и психической саморегуляции, происходит гиперкомпенсация «слабых мест», безоговороч­ное принятие ритуальных способов поведения и криминальной идеологии («законов»). Криминальная субкультура является передаточным механизмом преступности. Она имеет различные ответвления (субкультура воров, проституток, теневиков, мошенников). Существует и особая тюремная субкультура. Ее часто отождествляют с криминальной субкультурой в целом.

Из общесоциальных механизмов в рамках криминальной субкультуры широко используются механизмы межгрупповой дискриминации и внутригруппового фаворитизма, стандартизация элитных привилегий, санкций для нормативных нарушений. Эта субкультура обслуживается особой уголовной философией оправдания и возвеличивания преступного поведения, маскировкой низменных побуждений возвышенными мотивировками, обвинительным уклоном в оценке поведения жертвы. Имеется и своя система ценностей — круговая порука, преданность «братству», воровским традициям, «законам» и т.п.

Имеется также своя мода и своя мифология. И свои «нравственные» принципы («воровская честь»). Многие проявления криминальной субкультуры оказываются релевантными (значимыми) для слабо социализированной части молодежи, и особенно подростков. Криминальная субкультура включает в себя ряд поведенческих императивов: цинизм, жестокость, дерзость, запирательство в уголовном процессе, необходимость обязательного реагирования на оскорбление и т.п. Однако сила, жестокость и цинизм высоко ценятся лишь в среде «вульгарных» преступников. В среде организованной преступности более высоко ценится интеллект, расчет, решительность, многоопытность. Криминальная субкультура — это наложение на кальку нормальных социальных отношений антисоциального содержания. Эта субкультура и определяет, направляет поведенческие схемы как на свободе, так и в условиях тюремного (лагерного) содержания. Ритуал разборки, остракизма четко определен. Система санкций четко разграничена. «Общий котел» — «общак» — также служит средством группового сплочения.

Для криминализированной среды характерен особый стиль поведения. Он отличается условностью, применением тайных способов общения. Наряду с жаргоном, «феней», широко используется «ручная феня» — язык условных жестов, тайные каналы передачи информации («трасы»).

Отвлечение криминально зараженных индивидов от криминальной субкультуры — одна из сложных и трудноразрешимых задач ИТУ.

Наиболее устойчивые стереотипы тюремного поведения выражены в следующих правилах:

для устойчиво-привилегированных страт (прослоек):

· по возможности не работать, принуждать работать за себя «чушков» и «обиженных»;

· если работать, то лишь на престижных местах (дневальным, дежурным по столовой, в санчасти, в библиотеке);

· не участвовать в строительстве инженерно-охранных сооружений;

· не стирать самим свое белье, не убирать за собой, перекладывать эти обязанности на низкостатусных;

для неустойчиво-привилегированных («шнырей», «шестерок»):

· работать, но без перевыполнения нормы;

· уклоняться от строительства охранных сооружений;

· выполнять любую работу по заданию авторитетов (гладить одежду, мыть полы, производить уборку);

для устойчиво-непривилегированных («обиженных», «разных мастей»):

· хорошо работать, выполнять любую работу как по заданию «авторитетов» так и по заданию администрации.

Соответствующая система «норм» существует применительно к отношениям с администрацией, по отношению к режиму, сфере быта и гигиены, межличностным отношениям (знать жаргон, не «выходить из себя», не прощать оскорбления, близко общаться только в своем кругу, пренебрежительно относиться к лицам, низким по статусу, добиваться своего, используя любые средства, иметь «шестерку», преследовать лиц, обратившихся за защитой k администрации, сдерживать критические высказывания в отношении других, не вмешиваться в чужие разговоры, отвечать за свои слова, строго блюсти нормы и традиции, стоять за себя до конца и др.).

Преступник, как правило, не хочет осознавать себя преступником. Перед собой он чист, он самооправдан, он защищен психологическим механизмом самозащиты, криминальной субкультурой. Большой пыткой для него является постоянное и повсеместное напоминание ему его прошлого. Он хочет забыть это прошлое, вытеснить его из своего сознания. А его ежедневно спрашивают, по какой статье он осужден. Невозможность изменить свой тягостный статус «преступника» тяжелым бременем постоянно давит на психику заключенного. Это всеобщая тюремная акцентуация личности. Потенциал напряженности ищет любой повод для своей разрядки. А в условиях тюрьмы такой повод не заставляет себя долго ждать. Десоциализированная личность заключенного, его пониженный уровень самоконтроля и привели его в тюрьму. И теперь в тюрьме крушатся последние остатки этого психического механизма. Более половины заключенных страдают психическими аномалиями. В последнем случае поведение личности отличается «застреваниями» на отдельных явлениях, неспособностью индивида отключиться от неприятных воздействий. «Чем жестче режим содержания заключенных, тем больше среди них акцентуированных личностей». Акцентуированные личности в условиях повышенной жестокости теряют способность к адекватной самокомпенсации и переходят на эмоционально-конфликтный уровень саморегуляции.

Различные периоды нахождения в местах лишения свободы характеризуются различными психическими состояниями.

Первые 2—3 месяца — период первичной адаптации. Он отличается наиболее напряженным психическим состоянием осужденного. В этот период происходит болезненная ломка ранее сформированных жизненных стереотипов, резко ограничивается удовлетворение привычных потребностей, остро переживается враждебность новой микросреды, часто возникают конфликтные эмоциональные состояния: стресс, фрустрация, когнитивный диссонанс. Чувство безнадежности, обреченности становится постоянным негативным фоном самосознания личности. И только при достаточной квалифицированности персонала осужденный может осознать некоторые перспективы своей самоорганизации, возможности сосредоточения своего поведения на стратегически правильных направлениях.

Следующий период связан с ценностной переориентацией заключенного, с принятием им некоторых норм и ценностей микросреды, с выработкой устойчивой стратегии и тактики своего поведения в новых условиях.

Преодолевается невроз бессмысленности бытия (логоневроз). Изыскиваются возможности выживания. Несколько расширяется сфера социально-ролевого поведения. Это период относительной личностной стабилизации.

И наконец, наступает долгожданная пора ожидания скорого освобождения. Но в это время заключенного одолевают и тягостные мысли, его гнетут предстоящие трудности приспособления уже в новом для него мире. Предстоит новая личностная перестройка, овладение новой жизненной стратегией. Предвосхищаются трудности предстоящей реадаптации. Часто особенно переживаются происшедшие за период отбывания наказания жизненные драмы: распад семьи, смерть родственников, потеря жилья, профессиональная дисквалификация. Оглядываясь на прошлое, подвергая его критическому анализу, делаются выводы на будущее. Они разные. Одни люди выходят на свободу с чистой совестью. Это глубоко раскаявшиеся, как правило, так называемые случайные преступники. Свое наказание они восприняли как должную и самоочистительную кару. Но немалая часть отбывших срок наказания затаивает в своей душе кровную обиду на все общество, полагая, что их осуждение было несправедливым, а мера наказания — чрезмерно жестокой. Озлобленность и мстительность уносят они с собой, покидая «зону». Да и «зона» не особенно их страшит.

Примерно 1/3 отбывающих наказание, покидая зону, не прощается с ней. Это злостные, закоренелые, профессиональные преступнии. Преступный образ жизни — это единственный знакомый им образ жизни. Они способны анализировать лишь те свои ошибки, которые привели к разоблачению их преступных деяний. Теперь они дают себе слово «быть умнее». В тюрьме их «профессия» еще более усовершенствовалась. Они готовы на новые, еще более «значительные» деяния. Они незамедлительно вступают в свою криминальную среду. «Обшак» (воровская касса) к их услугам. «Авторитет» высок, связи легко восстановить. Общество получает новую «высококвалифицированную» партию тех, с кем оно беспрерывно борется на протяжении всей своей истории.

Исправится ли человек, если за период пребывания в колонии он свирепо возненавидит труд, который не приносил ему ничего, кроме тяжелых страданий. Устрашение трудом извращает сущность труда, является, по существу, средством десоциализации личности. Чтобы избавиться от такого труда, многие заключенные предпочитают искалечить себя — приколотить руку к табуретке или проглотить гвоздь.

Труд сам по себе не перевоспитывает, но он предохраняет человека от личностного распада. Он организует психику человека, интегрирует его жизнедеятельность определенной целеустремленностью, создает условия для рационального межличностного общения, организует структурирование микросреды. Хорошо организованный труд обеспечивает связи человека с социумом. И, как подметил еще Ф.М. Достоевский, арестанты без работы похожи на пауков в склянке, которые готовы поесть друг друга. Мука вынужденного общего сожительства разряжается уходом человека в работу. Однако и изнурительная, рутинная, однообразная работа вскоре перестает быть желанной отдушиной. И тьма заволакивает душу арестанта. И рушатся все упования администрации ИТУ на успех политико-воспитательных мероприятий. Тем более что подавляющее большинство осужденных абсолютно уверено в том, что их не следует ни исправлять, ни перевоспитывать и что их наказание является несправедливым. А половина отбывших наказание отмечает, что лишение свободы сформировало у них лишь отрицательные качества: вспыльчивость, несдержанность, злобность и нервозность, подозрительное отношение к людям. И исследователи, хорошо знающие истинное положение дел в ИТУ, приходят к очень неутешительному выводу: Видимо, лишение свободы действительно накладывает на психологию осужденных определенный отрицательный отпечаток.

Особенно трагично положение женщин в тюрьме. Иногда они находятся в тюрьме со своими маленькими детьми (по закону дети до двух лет могут находиться с осужденной матерью). За плечами груз тяжкого преступления. Немало и случайно оступившихся, совершивших тяжкое преступление в порыве ревности, мести, в состоянии аффекта. Многие из них попали в тюрьму из хорошей, благополучной жизни. А в настоящее время они имеют тюремный платок, ватник, тяжелую работу, конвой, передвижение строем. Состояние хронической психической напряженности, гигиенические трудности, убогость обстановки. Уходят годы, теряется перспектива жизни. Старение, огрубление, примитивизация нравов, борьба за выживание посредством грубой физической силы, если она есть, обреченность на унижение, если нет сил для отпора. Ежедневно однообразная работа (обычно в швейных мастерских). Как и в мужских колониях, существует внутри групповая дифференциация. Низший слой отверженных — алкоголички, опустившиеся, психические аномалы.

Женщины в тюрьме, так же как и мужчины, создают суррогаты утраченной жизни. Обзаводятся «семьями», состоящими из «верхней» и «нижней» половины. Заботятся друг о друге, изменяют и буйно ревнуют. Психические утраты женщин в тюрьме больше, чем у мужчин, сфера блокированных у них потребностей шире и глубже. Потери переживаются острее и личностное самосохранение дается труднее. Личностная акцентуация здесь встречается чаще. Женщины труднее адаптируются к тюремным условиям, а затем и к условиям жизни на свободе. Многие из выполняющих обязанности жен не могли, по их словам, любить обычной любовью. Мужчины потеряли для них интерес, не могли дать им тех впечатлений, которые они испытали в гомосексуальных отношениях. Нередко женщины из числа «нижних половин» вновь совершают преступления с целью возвращения в колонию, где оставлена «верхняя половина».

Специфика женской психологии почти не учитывается в уголовно-исполнительном законодательстве. Персонал женских колоний не имеет соответствующей профессиональной подготовки, не знаком с особенностями психологии женского поведения. Работа ведется на уровне здравого смысла. В широком ходу жесткие меры воздействия, нередко и чрезмерно жестокие — по типу мужских колоний. В тюрьме спасается тот, кто спасает свой внутренний мир, не вступая в конфликт с внешним миром. Этих людей не очень тяготит ярлык преступника. К ярлыку они относятся как к чему-то внешнему, не принимают его близко к сердцу. Они не позволяют снижаться самоценности своего Я. Участвуя в различных актах группового сплочения, они подпитывают самоуважение к себе, приобретают высокий групповой статус, получают групповую защиту. Они хорошо знают в каждой ситуации допустимые пределы отклонений и всеми возможными средствами защищают свои личностно базовые ценности. Их оценки адекватны. Строгость режима они трансформируют в строгость самоконтроля.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных