Основные условия и причины изменения отношения Советского государства к церкви

Шимон И. Я.

Сталин сказал “Да”: Новая политика Советского государства в отношении церкви в период Великой Отечественной войны.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Основные условия и причины изменения отношения Советского государства к церкви

Состояние государственно-церковных отношений в первый период войны

Государственно-церковные отношения во втором периоде войны

Государственно-церковные отношения на завершающем этапе войны

Краткие выводы

Введение

День нападения фашистской Германии на наше Отечество — 22 июня 1941 года — разделил, разломил нашу историю, может быть, даже более, чем ночь октябрьского переворота 1917 года. После 22 июня речь шла уже не об обычной войне, а о войне тотальной, идеологической, о войне на уничтожение не только государства, но и целых народов.

Столкновение двух тоталитарных систем неминуемо должно было закончиться гибелью одной из них. Принципиальная разница между СССР и Третьим Рейхом состояла в данном случае в том, что немецкие дивизии были посланы в бой во имя порабощения, подчиняя “расово неполноценных” славян, расширения жизненного пространства. Советская армия с первых дней воевала не только за освобождение своей страны, но и народов Европы, в том числе немцев, от фашистского рабства.

22 июня — начало реального Армагеддона — битвы, предшествующей окончательному торжеству сил добра — битвы вне наций, религий и политических доктрин.

Сила, претендовавшая на мировое господство и стремившаяся не только переустроить мир, но и полностью подчинить себе всё окружающее пространство, столкнулась с силой народа, хотя и загнанного в тиски жёсткой системы, но — как выяснилось — способного самостоятельно определить собственную судьбу, возродиться через крайнее напряжение сил.

22 июня — принципиальный момент в истории Отечества, начало его национального и государственного возрождения. Свидетельством этого является возрождение Русской православной церкви.

С началом Великой Отечественной войны начинает меняться политика Советского государства в отношении церкви. Новая государственно-церковная политика — сложна и противоречива, она менялась со сменой положения на советско-германском фронте.

Установление периодизации изменения этих отношений является одной из форм обобщения и осмысления истории. В основе периодизации, предлагаемой автором, лежит следующая идея: изменение соотношения реальных военно-стратегических успехов в пользу Советского Союза наложило отпечаток на качественное изменение характера государственно-церковных отношений.

Автор исходит из того, что история Великой Отечественной войны, государственно-церковных отношений этого периода — процесс объективный, монистически детерминированный и познаваемый. Связанные с ним события характеризуются строгой причинностью, имеют социально-экономическую причину. Тем не менее, автор не абсолютизирует данный подход. Фактический материал позволяет автору сконцентрировать внимание на действующих субъектах, т. е. людях, личностях, через действия которых проявляются объективные закономерности. Такое “очеловечивание” истории отвечает потребностям современности и существенно влияет на оценки событий. Не отказываясь от детерминизма, автор склонен расширить пространство для свободы человека, следовательно, в большей мере признавать возможность альтернатив, влияние случайностей. Тем более, что этими личностями явились такие неординарные во всех отношениях политические деятели, как И. В. Сталин, Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский), другие религиозные деятели Русской православной церкви, государственные деятели других стран, такие как Рузвельт, Гитлер.

В связи с тем, что в нашем обществе происходит смена мировоззрений, предлагаемое исследование носит максимально прагматичный характер: соотношение социологической теории и фактов изменено в пользу последних. Тем не менее, автор не уходит ни от оценок, ни от обобщений. В оценках и обобщениях приоритет остается за общегосударственными, общегражданскими, отечественными позициями противоположных по своим мировоззренческим установкам объектов исследования — Советского государства и церкви в период Великой Отечественной войны. Тем не менее, в работе исследуются исторические факты как положительные, так и негативные. Критический анализ всего массива исторических событий, явлений и фактов способствует отражению главного в государственно-церковных отношениях — единства действий Советского государства и церкви в борьбе с фашизмом и достижении общей победы над врагом.

Автор осмысливает прошлое вне зависимости от идеологических пристрастий, политической конъюнктуры, личностных симпатий и антипатий и стремится делать это достойно, как того требует совершённое нашими предшественниками достойное дело — Победа.

Основные условия и причины изменения отношения Советского государства к церкви

Великая Отечественная война советского народа против германского фашизма, ставшая самым суровым и жестоким испытанием для нашей страны, сохранилась не только в памяти её участников. Война во многом определила последующее политическое, экономическое, социальное и культурное развитие общества. Она наложила отпечаток на сознание народа, сказалась на формировании народного характера. Последствия войны, длившейся четыре года, ощущаются и сейчас. Каждый, кому небезразлична судьба Отечества, стремится узнать о событиях и людях удалённого во времени, но, несмотря на это, близкого прошлого, понять их. И чем дальше уходят в историю военные годы, тем больший интерес вызывают истинные события и факты того времени, люди 40-х годов — верующие и неверующие, воины и труженики, государственные деятели и полководцы, их мысли и настроения, поступки и решения, мироощущение, восприятие ими действительности тех лет.

Сегодняшняя Россия живет в условиях “разорванного времени”, отчуждения между поколениями. К сожалению, нередки кощунственные выпады в адрес фронтовиков, их убеждений и их понимания любви к родине. Оскорбительны рассуждения о “равной ответственности” агрессора и СССР¹ за развязывание второй мировой войны, за понесённые человеческие жертвы и разрушения, так же как и предположения, что “жить было бы лучше” под пятой оккупантов. Все годы, прошедшие после окончания Великой Отечественной войны, решается вопрос: останется ли Победа для нас лишь фактом истории, или будет и для последующих поколений — частицей человеческого бытия, чести и достоинства? Будет, по моему глубокому убеждению, пока жива в народе историческая память, пока в его настоящем присутствуют опыт прошлого и уважение к предкам, пока в людях есть желание и готовность передать всё это последующим поколениям, в своё будущее.

¹Автор придерживается той точки зрения, что И. Сталин, В. Молотов, подписав секретный протокол к пакту о ненападении от 23 августа 1939 года между Германией и СССР, могут быть привлечены к исторической ответст-венности за способствование развязыванию второй мировой войны. Тем не менее, юридическую ответственность за непосредственное развязывание войны несёт фашистская Германия: она заранее спланировала, организовала и осуществила агрессию.

Особенно остро сегодня ставятся два вопроса: как получилось, что фашистская агрессия не была сорвана в самом начале, обернулась на первом этапе для страны такими человеческими и территориальными потерями? Каким образом советский народ, оказавшись в тяжелейшем положении, сумел всё же переломить ход боевых действий и создать условия для последующего разгрома немецко-фашистских полчищ?

Оба эти вопроса следует рассматривать в их взаимосвязи, иначе неизбежна односторонность в освещении событий, что приводит к преобладанию либо апологетической, либо негативистской тенденции.

Методологической основой для проявления апологетической тенденции служил сборник выступлений, приказов и ответов на вопросы И. В. Сталина². Такой подход осуществлялся как непосредственно после войны, так и в 70-е годы³.

²И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 4-е изд. М., 1944. 159 с.

³См.: История второй мировой войны 19З9-1945. В 12 т. М., 1977-1984; Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история. 2-е изд. М., 1970; То же. 3-е изд. М., 1984.

Негативистская тенденция трактовки всего, что связано с периодом Великой Отечественной войны, особенно активно проявилась в конце 80-х — начале 90-х годов. В этот период появились как художественные произведения, так и работы историков, публицистов, которые с полным основанием можно отнести к этому направлению исследования военного времени.

В начале 90-х годов издан роман известного русского писателя В. Астафьева “Прокляты и убиты”. Критик И. Есаулов статью “Сатанинские звезды и священная война”, посвящённую роману, сопроводил подзаголовком “Современный роман в контексте русской духовной традиции”⁴. В статье сказано, что в романе “в полном соответствии с магистральной христианской традицией ставится вопрос о наказании Божьем русских людей советского (подчеркнуто мной. — И. Ш.) времени...”⁵. Писатель В. Астафьев действительно не только ставит, но и исследует в романе эту проблему. Не анализируя всесторонне роман, следует остановиться на некоторых выводах писателя. Автор утверждает, что Россия впервые за тысячелетнюю историю вела отечественную войну, не будучи уже христианским государством. В 1917 году русский народ был на 99 процентов верующим, а государство российское — христианским. Но это не предохранило страну от безбожной революции, от проявлений необузданной жестокости.

⁴См.: Новый мир. 1994. № 4. С. 224.

⁵ См.: Там же.

Тысячелетняя история православного христианства в России показывает, что РПЦ далеко не всегда в состоянии спасти страну от самогеноцида и распада. Митрополит Сергий, творя своё первое послание 22 июня 1941 года, понимал это, больше того, он, воспринимая советскую действительность как историческую данность, сумел своим посланием возвыситься над ней. Его послание — яркий пример защиты всей нашей тысячелетней государственности. Писатель же В. Астафьев, проповедуя национальные традиции и национальные истоки, “забыл” о том, что создание советского государства во многом и было результатом следования этим национальным традициям. Вопрос, следовательно, заключался не в том, чтобы отказаться от них, перечеркнуть национальную историю — это смерть, — а в том, чтобы разобраться в полученном наследстве и отказаться от той его части, которая поставила наше отечество у края пропасти 22 июня 1941 года. Симптоматично как раз то, что и митрополит Сергий в первом послании, и И. Сталин в речах от 3 июля и 7 ноября 1941 года, преодолев идеологический барьер, обратились к истинным истокам русского православно-исторического патриотизма, что и привело в конечном итоге к общей победе.

Нельзя отрицать как позитивный факт появление новой черты в исследовании и освещении проблем Великой Отечественной войны — постановки острых, спорных вопросов как в исторической, так и в публицистической литературе. Однако нельзя согласиться с тем, что отдельные ученые и публицисты, отступая от принципа объективности и историзма, невольно, а иногда и с умыслом искажают правду о первом периоде войны. Так, например, утверждается, что СССР не был готов к самозащите ни в военном, ни в экономическом, ни в моральном отношении⁶. В книге “Наше Отечество: опыт политической истории” на 48-ми страницах из 49-ти, посвящённых участию СССР в войне, речь идет только о поражениях, неудачах, репрессиях, бездарности советского командования⁷. Некоторые авторы победу под Москвой трактуют как… поражение — только на том основании, что советские войска понесли большие потери, хотя многие приводимые автором данные о потерях, как и другие цифры, даны без всяких ссылок на источники и не соответствуют действительности⁸. Практически во всех работах последних лет, посвящённых истории Великой Отечественной войны, первый период расценивается как поражение Красной Армии, СССР⁹.

⁶См.: Малафеев А. М. Уроки начального периода Великой Отечественной войны // Воен. мысль. 1991. № 9.

⁷См.: Наше Отечество: опыт политической истории. М., 1991. Т. 2. С. 379-428.

⁸См.: Разгром советских войск под Москвой // Столица. 1991. № 22.

⁹См.: Кулиш В. М. О некоторых актуальных проблемах историографии Великой Отечественной войны // История и сталинизм. М., 1991. С. 302 и др.

А было ли поражение? Термин “поражение”, по мнению автора, даже применительно к первому периоду Великой Отечественной войны — недиалектичен. Об этом свидетельствует объективный анализ боевых действий на фронтах, политической, социально-экономической и дипломатической деятельности партийного и политического руководства страны, активной патриотической деятельности Русской православной церкви, других религиозных и общественных организаций страны, мужество, боевой и трудовой героизм воинов и народа. Ограниченные экономические и социально-политические возможности фашистской Германии вынудили её руководство прибегнуть к доктрине скоротечных войн, составившей основу политики и стратегии фашизма. По плану “Барбаросса” война против СССР должна была закончиться через 6—8 недель после нападения. Эта задача не была выполнена именно в первые, самые трагические для Красной Армии и страны месяцы. Именно события первых месяцев войны, героическое сопротивление советских бойцов, которые не попали в плен, ещё до начала контрнаступления под Москвой опрокинули основные расчёты гитлеровцев. Победа под Москвой советских войск окончательно сорвала планы быстрой победы, больше того, она означала провал Восточного похода в целом.

По мнению одного из приближённых Гитлера, Н. фон Белова, зимой 1941—1942 гг. германская армия оказалась на краю пропасти, произошёл великий перелом в ходе мировой войны. Именно “после зимнего кризиса 1941—1942 годов И. Риббентроп и другие предлагали Гитлеру заключить со Сталиным сепаратный мир, Гитлер отверг это, полагая, что Сталин не пойдет на переговоры”¹⁰.

¹⁰Цит. по: Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Сталинизм и война (из непрочитанных страниц истории: 1930-1990-е). М., 1994. С. 143.

Готовя захватническую войну, гитлеровцы заранее разработали программу чудовищных злодеяний на оккупированной территории СССР. Составной частью этой программы был так называемый генеральный план “Ост”, который предусматривал разделение СССР на несколько комиссариатов, ослабление русского народа в расовом отношении, доведение рождаемости русских до более низкого уровня, чем у немцев, ликвидацию высших школ для ненемецкого населения, введение всего четырехклассной школы. Целью обучения в такой школе должно было быть только: простой счёт, самое большее до 500, умение расписаться, внушение, что божественная заповедь заключается в том, чтобы повиноваться немцам¹¹. Предполагаемая война против СССР не была обычной войной, с целью захвата территории, природных богатств. Это была, как заявлял Гитлер, “борьба двух идеологий” на уничтожение¹². В этих целях генеральным планом “Ост” предусматривалась колонизация всех народов СССР, физическое уничтожение нескольких десятков миллионов русских, украинцев, белорусов, прибалтийских народов, а остальных предполагалось “германизировать”¹³. Основной метод ведения войны против СССР Гитлер определил задолго до момента нападения на наше Отечество. Он говорил: “На Востоке сама жестокость — благо для будущего”¹⁴. С этим напутствием и пришёл враг на землю, не мучаясь угрызениями совести, объявленной химерой. Ставка для народов нашего Отечества была: либо жить, либо быть уничтоженными.

¹¹См.: Нюрнбергский процесс. М., 1958. Т. 2. С. 559-560.

¹²Цит. по: Безыменский Л. Особая папка "Барбаросса". М., 1972. С. 226.

¹³См.: Там же. С. 251-252.

¹⁴Цит. по: Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1966. Т. 2. С. 431.

В Заявлении Советского правительства по поводу нападения фашистской Германии на СССР, переданном 22 июня 1941 года по радио, указывалось, что для народов СССР начавшаяся война является “Отечественной войной за Родину, за честь, за свободу...”¹⁵. Это означало, что для её защиты необходимо мобилизовать “все силы народа”¹⁶, в том числе и верующих, возможности Русской православной церкви, других религиозных организаций страны, несмотря на мировоззренческие отличия господствующей марксистско-ленинской и религиозной идеологий.

¹⁵Цит. по: История СССР в документах (1917-1971). М., 1972. С. 201.

¹⁶См.: Там же. С. 202.

Итоги первого периода войны для Советского Союза были такими: к лету 1942 года “мы потеряли более 70 млн населения, более 800 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год”, — указывалось в приказе Народного комиссара обороны Союза ССР № 227 от 28 июля 1942 года¹⁷. Красная Армия потеряла поражёнными в боях более 2 млн человек¹⁸, около 4 млн красноармейцев было пленено противником¹⁹; общие потери танков, самолётов, орудий, минометов, кораблей составили более 30 тысяч²⁰, противником были оккупированы территории Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, довольно значительная часть России. В то же время расчёты гитлеровского командования на низкую боеспособность Красной Армии в целом не оправдались. Уже в первые дни войны в невероятно тяжёлых условиях бойцы и командиры оказывали врагу мужественное и отчаянное сопротивление. Так, за три недели войны противник потерял около 100 тысяч солдат и офицеров, более 1700 танков и штурмовых орудий и 950 самолётов²¹, к концу 1941 года общие потери противника превысили 500 тысяч солдат и офицеров, что на 200 тысяч больше, чем за весь период ведения Германией войны на Западе, когда она оккупировала почти всю Европу²². Примерно через год после нападения гитлеровской Германии на СССР отечественная оборонная промышленность начала наращивать темпы роста выпуска военной продукции, что способствовало полному обеспечению вооружением и боевой техникой частей и соединений Красной Армии. Только за первые пять самых трудных месяцев войны Красная Армия предприняла 20 фронтовых контрударов и несколько наступательных операций²³, которые проводились механизированными корпусами с целью разгромить наступающего противника. Наиболее знаменитая победа была одержана под Москвой.

¹⁷Цит. по: Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 84.

¹⁸См.: Смирнов. Е. И. Война и военная медицина. 2-е изд. М., 1979. С. 188.

¹⁹См.: Вопросы истории. 1989. № 3. С. 37.

²⁰Подсчитано автором на основе: Куманев Г. А. В огне тяжелых испытаний // История СССР. 1991. № 2. С. 4; Малафеев А. М. Уроки начального периода Великой Отечественной войны // Воен. мысль. 1991. № 9. С. 11.

²¹См.: Куманев Г. А. В огне тяжелых испытаний // История СССР. 1991. № 2. С. 4.

²²См.: Куманев Г. А. В огне тяжелых испытаний // Там же. С. 4-5.

²³ См.: Шляга Н. Г. Живая быль, живая боль... // Вопр. истории КПСС. 1991. № 6. С. 5.

Приведённые далеко не полные данные свидетельствуют, что в условиях крайне тяжёлой обстановки советский народ, воины армии и флота, верующие и неверующие, выдержали мощные удары и не дали врагу достигнуть быстрой победы. В первые месяцы войны во всей полноте проявились замечательные качества наших людей: бесстрашие, доблесть и беспредельная преданность Отечеству. Поднимало людей на борьбу издревле живущее чувство любви к Отечеству.

Но не только. Полковник в отставке Н. Н. Штучкин рассказывал: “Во время войны в боевых частях командиры и политработники, как правило, делали вид, что не замечают, когда тот или иной обращается к Богу. Иначе это можно выразить как молчаливое согласие. Считалось, что если вера помогает бить врага, то пусть себе веруют... Надо сказать, что никто открыто не говорил о том, что он верующий... Но многие имели с собой либо крестик, либо образок, а то и просто бумажку с молитвой. У меня тоже была такая бумажка: однажды ко мне в полк приехала мама и призналась, что постоянно молится за меня, и протянула вчетверо сложенный листок с псалмом 90. Я взял бумажку, положил её в комсомольский билет и пообещал маме: “Не беспокойся, молитва будет со мной постоянно”²⁴. Письма бывших фронтовиков свидетельствуют, что на войне в их сердцах было место и для Бога. Валентина Степановна Василенко, медсестра полкового передвижного госпиталя 3-й ударной армии Калининского фронта пишет, что “всегда во время войны в душе молилась, просила Бога, чтобы пули мимо прошли, хотя молитв мы тогда не знали, как могли, так и обращались к Богу”²⁵.

²⁴Цит. по: Григорьев А. Тьма не победила свет // Православ. Москва. 1995. № 13.

²⁵См.: Русь державная. 1995. 6 мая.

Андрей Феофанович Мирошниченко был на войне рядовым, командовал взводом, ротой. Вот что он писал родным: “Сильнее, чем вера руководству, была вера в помощь Бога. Кричали “За Сталина!”, когда шли в атаку. А в подсознании было: “За веру!”. Самый сильный всемогущий заступник — это те же люди”. Таких писем много. Летом автору довелось беседовать с двумя фронтовиками в Хлебниковском военном окружном госпитале. Аким Никифорович Барага, бывший старший сержант, пехотинец, прошёл всю войну, был тяжело ранен под Берлином, рассказывал: “В открытую нельзя было молиться, но большинство перед атакой крестились, значит, молились про себя. И я молился. Считаю, что мои молитвы дошли до Бога — остался жив”. Бывший мичман Головатенко Леонид Иванович, также воевавший всю войну, отметил, что в душе “я обращался к Богу всегда, всю войну”.

Народный полководец маршал Г. К. Жуков, по воспоминаниям его дочери Маргариты Георгиевны, в высшей степени уважительно относился к вере и верующим.

В публикациях последних лет много сказано о том, что маршал Жуков всю войну возил с собой чудотворную икону Божьей Матери. Следует согласиться с военным исследователем А. Григорьевым, который называет это “одной из народных легенд”²⁶. А вот факты. В 1943 году в боях под Курском Жуков не разрешил разрушить кафедральный собор на центральной площади города, в котором засели фашисты. В начале 1945 года он воспрепятствовал уничтожению костелов. В конце войны в 1945 году Жуков посетил христианский храм под Дрезденом, и зажег там лампадку у образа²⁷.

²⁶См.: Григорьев А. Тьма не победила свет // Православ. Москва. 1995. № 13.

²⁷См.: Там же.

Исследование показывает, что диалектика Великой Отечественной войны, особенно её первого периода, не может определяться только понятием “поражения”, диалектика войны была глубже, многограннее — в ней были и неудачи, граничащие с поражением, катастрофой, что заставило объединиться народ, независимо от того, какую идеологию люди исповедовали — коммунистическую или религиозную, в ней были и великий героизм, самопожертвование, мужество воинов армии и флота, тружеников тыла, были победы, которые вселяли уверенность в конечную победу над врагом. На фронте в сердцах воинов было место и для Бога. Германии не удалось добиться полного поражения СССР в предусмотренные планом “Барбаросса” минимальные сроки, и она вместе со своими союзниками втягивалась в длительную войну с Советским Союзом. Захватнические, человеконенавистнические цели и планы гитлеровской Германии в отношении нашего Отечества явились тем политическим катаклизмом, который способствовал превращению борьбы с врагом в священную Отечественную войну, поднимал на эту войну все народные силы, в том числе и религиозные.

Таким образом, смертельная угроза, нависшая над Отечеством, необходимость мобилизации всех сил страны на защиту родной земли, её свободы, независимости, сама Великая Отечественная война как качественно новое социально-политическое и экономическое состояние, в котором оказались страна и общество, явились решающим условием изменения всех отношений в стране, всего уклада жизни, в том числе и государственно-церковных отношений. Война коренным образом повлияла на характер отношения Советского государства к Русской православной церкви, другим религиозным организациям страны: государство отказалось от борьбы с церковью, характерной для довоенных лет, и теперь стремилось к нормализации отношений.

Одной из важнейших причин коренного изменения отношений между Советским государством и Русской православной церковью, другими религиозными организациями в годы войны является патриотическая позиция, занятая РПЦ в этот суровый для Отечества период. В 1943 году руководитель РПЦ митрополит Сергий (Страгородский), ставший затем Патриархом Московским и всея Руси, вспоминал, что “нам не приходилось даже задумываться о том, какую позицию должна занять наша церковь во время войны”²⁸.

²⁸Журнал Московской Патриархии. 1943. № 1. С. 7.

Мотивы, побудившие РПЦ, другие религиозные организации страны занять патриотическую позицию, до сих пор находятся в центре внимания как зарубежных, так и отечественных исследователей. Точка зрения зарубежных авторов в основном сводится к тому, что иерархия РПЦ, прежде всего сам митрополит Сергий, боялась за свою жизнь, т. е. страх явился ведущим началом в поведении²⁹. Один из церковных отечественных авторов, Г. Якунин, видит основной мотив патриотизма РПЦ в том, что Московская патриархия находилась в услужении культу личности Сталина³⁰. Что же произошло в действительности?

²⁹См.: Константинов Д. Гонимая церковь. 1967. С. 5.

³⁰См.: Якунин Г. (священник). В служении культу (Московская Патриархия и культ личности Сталина) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 172.

Патриарший Местоблюститель РПЦ митрополит Сергий о нападении Германии на СССР узнал, вернувшись в свою резиденцию из Богоявленского собора, где он служил Божественную литургию в Неделю Всех святых, в земле Российской просиявших³¹. В этот же день он написал Послание к Церкви по случаю начала войны. В этом документе митрополит Сергий изложил основные мотивы патриотической позиции, занятой Московской патриархией в связи с начавшейся войной. Они сводятся к следующему:

• фашистские захватчики являются потомками врагов православного христианства;
• захватчики хотят ещё раз попытаться поставить народ на колени, насилием принудить его пожертвовать кровными заветами любви к своему Отечеству;
• наши предки всегда помнили о священном долге перед Родиной и верой и выходили победителями;
• Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытаний;
• Православная церковь всегда разделяла судьбу народа, не оставит она его и сейчас;
• Господь дарует нам победу³².

³¹Воскресный день 22 июня 1941 г. был религиозным праздником РПЦ

³²См.: Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война: Сб. документов. Изд-во Моск. патриархии. М., 1943. С. 3-5

Данные положения свидетельствуют о сложной диалектической связи светского, гражданского и религиозного в мотивах патриотической позиции церкви.

Лейтмотивом гражданского звучания служат утверждения о насильственном, несправедливом характере целей фашистской Германии, а также о последовательно патриотической позиции РПЦ, занимаемой ею в тяжёлые времена, выпавшие на долю Отечества.

С церковной точки зрения позиция РПЦ логична и последовательна: фашистская Германия — враг Отечества и веры, т. е. того мира, в котором живет РПЦ. Следовательно, этот мир требует ненавидеть врага, бороться с ним и мстить ему до победного конца, до последней капли крови, а значит, беспощадно. И в этом отношении патриотическая позиция церкви согласуется с теми требованиями, которые прозвучали в Заявлении Советского правительства и которые слышал митрополит Сергий, вернувшись в свою резиденцию.

Главным в религиозном подходе мотивации патриотической позиции РПЦ является определение фашистской Германии как врага христианства. В этом отношении война, борьба против неё является делом священным, что находит своё обоснование в Библии. Так, Ветхий Завет с первых же страниц говорит о начале всякой вражды и очень точно локализует это начало во времени грехопадения. Вражда, само понятие о враге является грехопадением³³. Ветхий Завет учит священной ненависти к врагу постольку, поскольку твой враг — враг Господа, а значит и его закона, его народа, его избранника³⁴. В 73-м псалме говорится, “враг поносит Господа, и люди безумные хулят имя Твое”, а в 142-м псалме отмечается: “враг преследует душу мою”³⁵. Когда говорится о том, что враг поносит душу мою, имеется в виду, по мнению современных православных богословов, именно то, что он поносит и преследует Божий дар, в конечном счёте — самого Бога³⁶.

³³См.: Библия: Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 1988. С. 7. (Быт. 3.15.)

³⁴См.: Там же. С. 299-300. (2 кн. Царств. 12.)

³⁵См.: Там же. С. 565, 593. (Псалтирь. 73, 18, 142.3.)

³⁶См.: Прощать ли врага // Наука и религия. 1992. № 2. С. 8.

Главное в Ветхом Завете — вера в то, что перед Господом рано или поздно покорятся все враги его. И в связи с таким отношением к врагу утверждается особая ценность поведения человека, ценность героизма. Причём героизм ветхозаветный — не простой, это героизм на Священной войне. Поэтому, когда митрополит Сергий в своем первом Послании к Церкви по случаю начавшейся Великой Отечественной войны призывает к защите земного Отечества, к проявлению при этом героизма и мужества, то этот его призыв соответствует и ветхозаветным требованиям. Следует отметить, что вопросы войны и мира всегда были в центре внимания пастырей и мирян Православной церкви. Это и не удивительно, ведь страны исторического распространения православия были вовлечены во множество жесточайших войн. Вторая мировая война, нападение фашистов на наше Отечество имели для сербского, русского, белорусского, украинского и некоторых других народов, исповедующих православие, характер геноцида. Вот почему для православного воина-христианина долг защиты Отечества всегда ассоциировался с защитой своего ближнего, семьи, соседей, мирного будущего своих потомков и всего своего народа. Не случайно в православной традиции с воинским долгом всегда связывалось жертвенное служение людям, стремление отдать все, даже собственную жизнь, ради жизни ближних. И церковь всегда благословляла своих чад на такое служение.

История Русской православной церкви знает множество выдающихся примеров, когда духовные авторитеты поднимали воинство и весь народ на борьбу за свободу и независимость страны. Религиозный элемент в жизни воинства был искони силён в православных странах, в том числе и в России. На ратных стягах традиционно изображался лик Спасителя или одного из святых, пастыри сопровождали ратные походы, с начала XVIII века в российских вооружённых силах появились первые военные священники³⁷. В годы первой мировой войны 639 военных священников были удостоены боевых наград за героизм, проявленный в пастырской деятельности на фронте³⁸. Только на Северном фронте, например, было произведено 655 награждений военного духовенства³⁹.

³⁷См.: Хрестоматия по русской военной истории. М., 1947. С. 3-70.

³⁸См.: Московский Церковный вестник. 1995. № 5.

³⁹Подсчитано автором на основе: Книга-алфавит о наградах священнослужителей Управления Главного священника Северного фронта. ЦГВИА. Ф. 2044, оп. 1, д. 8. л. 1-119.

Всё это показывает, что в России ратное служение всегда воспринималось церковью как дело почётное и богоугодное. Крайний пацифизм никогда не был свойствен православию. Война, которая ведется ради защиты ближнего, народа, Родины от посягательств на их жизнь, свободу и достоинство — всегда считалась в Православной церкви нравственно оправданной. В Катехизисе святого митрополита Филарета (Дроздова), являющемся основным источником религиозных знаний российского народа в конце XIX — начале XX века, говорится: “Не есть беззаконие убийство, когда убивают неприятеля на войне за Отечество”⁴⁰.

⁴⁰Цит. по: Московский Церковный вестник. 1995. № 5. Тем не менее, православное церковное сознание не склонялось к тому, что убийство на справедливой войне есть своего рода религиозная заслуга и доблесть. Даже не являясь проступком, такое убийство оставляет недобрый след в душе человека - след, который необходимо за-гладить молитвой и добродетельной жизнью. Служение церкви людям в военной форме никогда не было попусти-тельством греху и благословением любых действий военнослужащих.

Таким образом, патриотическая позиция РПЦ, занятая с первых часов Великой Отечественной войны, является следствием как исторической традиции русского православия, всегда выступавшего на защиту земного Отечества от иноземного порабощения, так и религиозного требования ведения священной войны против врагов Господа и его чад, в данном случае славянских народов, населявших СССР. Единство этих двух начал в обосновании патриотической позиции РПЦ в войне необходимо воспринимать как историко-духовную данность. патриотическая позиция церкви являлась важной причиной изменения государственно-церковных отношений, что позволило церкви осуществить многогранную патриотическую деятельность, а Советскому государству — максимально использовать возможности церкви для разгрома врага.

Среди причин, повлиявших на коренное изменение отношения Советского государства к церкви в военные годы, важное место занимает церковная политика Гитлера на оккупированных территориях.

Нельзя согласиться с точкой зрения о том, что в начале оккупации национал-социалистское правительство Германии не имело ясно сформулированной политики в отношении религии на оккупированной территории.

Перед нападением на СССР фашисты уже имели определённый опыт своей религиозной политики как в Германии, так и на захваченных территориях в Европе. В системе управления имперской безопасности имелись два отдела, занимавшихся “церковной политикой”: отдел IIIС — сбор сведений в религиозных кругах, отдел IVС — политическая деятельность католической и протестантской церквей, религиозные секты⁴¹. Эти отделы искали контакты с русскими православными организациями. До 1941 года их усилия были в основном направлены на Русскую православную церковь за рубежом⁴².

⁴¹См.: Деларю Ж. История гестапо. Пер. с фр. Смоленск, 1993. С. 464.

⁴²Религиозная организация, возникшая в начале 20-х годов на базе православных приходов, располагавшихся в Западной Европе, и руководимая иерархами, покинувшими Советскую Россию в годы и после окончания гра-жданской войны. По своим политическим взглядам глава архиерейского Синода митрополит Анастасий (Гриба-новский А.) и иерархия были среди тех представителей русской эмиграции, которых не покинула надежда на крах коммунизма, падение ненавистных им Советской власти и "Совдепии". Это, естественно, учитывалось гитлеров-ским руководством, и потому особых препятствий к деятельности церкви на территории Германии не чинилось.

С момента начала второй мировой войны эта церковь, как и в целом антисоветски настроенная часть русской эмиграции, исполнение своих политических целей и надежд увязывала с ходом мировой войны, с перенесением военных действий на территорию СССР⁴³. Нападение фашистской Германии на СССР было расценено иерархией и духовенством этой церкви как первый шаг на пути к “освобождению России”, чему они всячески способствовали⁴⁴. Однако её надежды распространить влияние на всю оккупированную немцами советскую территорию, а также надежды митрополита Анастасия стать главой всей РПЦ, не осуществились. Этому помешала позиция германской власти, посчитавшей политически более выгодным не допускать эмигрантское духовенство на советские территории, где у него не было серьезной социальной поддержки, и сделавших ставку на то, что православное духовенство и верующие “тихоновской” ориентации обладают достаточным запасом ненависти к коммунизму и Советской власти, чтобы оказать содействие немецкой армии в выполнении её исторической миссии — разгроме и уничтожении Русского государства, русского народа. Не желая давать оснований для критики религиозной политики государства на территории собственно Германии, Гитлер в июле 1941 года секретным приказом запретил на время войны с СССР проведение каких-либо мероприятий против церкви⁴⁵. Наибольшее обострение борьбы против церкви в Германии имело место в мае 1941 года⁴⁶.

⁴³См.: "Обращение представителей русских национальных организаций к Великому князю Владимиру Ки-рилловичу" и "Послание председателя Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей митро-полита Анастасия (Грибановского)" // Отечествен. архивы. 1995. № 2. С. 45-47

⁴⁴См.: Гордиенко Н. С., Комаров П. М., Курочкин П. К. Политиканы от религии. Правда о "Русской зарубежной церкви". М., 1973. С. 54.

⁴⁵См.: Одинцов М. И. Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1939-1945 гг.) // Отечествен. архивы. 1995. № 2. С. 41.

⁴⁶См.: Деларю Ж. История гестапо. Пер. с фр. Смоленск, 1993. С. 464.

Об отношении гитлеровцев к религии и церкви в самой Германии свидетельствуют следующие факты.

В год прихода Гитлера к власти был нанесён ощутимый удар по католической церкви. Так, в 1933 году был разрушен Союз католической молодежи. Через год был убит глава германской католической церкви. Тысячи священников, монахов были арестованы. За один только 1937 год было арестовано более 800 пасторов⁴⁷.

⁴⁷См.: Карпец В. Воскресение словущее // Сибирь. 1991. № 6. С. 181-182.

Заместитель Гитлера по партии Мартин Борман в 1941 году заявил, что “национал-социалисты и Христианство непримиримы”⁴⁸. 1943 год должен был стать годом основания “немецкой национальной церкви”. Крестным отцом “германской религии будущего” был Альфред Розенберг⁴⁹. Он писал: “Христианский крест должен быть изгнан из всех церквей, соборов и часовен и должен быть заменён единственным символом — свастикой”⁵⁰. Тем не менее церковная политика фашистского руководства внутри Германии отличается от той же политики на оккупированной территории.

⁴⁸Цит. по: Россия перед вторым пришествием. Сергиев Посад. 1993. С. 237.

⁴⁹А. Розенберг - уроженец Прибалтики, долгое время жил в Петербурге, учился в Московском университете, был вхож в Религиозно-Философское общество и социал-демократические круги, знаком с А. Блоком, Д. Мережковским, Л. Троцким. После Октябрьской революции 1917 года, вплоть до выезда в 1919 году в Мюнхен - член Пролеткульта. А. Розенберг - один из главных теоретиков и идеологов германского фашизма, к моменту нападения на СССР он был министром гитлеровского правительства.

⁵⁰Цит. по: Россия перед вторым пришествием. Сергиев Посад. 1993. С. 237.

Основные положения этой политики были разработаны во многих документах как политического руководства, так и военного командования гитлеровцев.

Одним из первых подобных документов следует считать инструкцию командования для немецких солдат под названием “12 заповедей поведения немцев на Востоке и их обращения с русскими”, изданную 1 июня 1941 года. Вся инструкция пронизана духом расистской ненависти к славянам, арийского превосходства над всеми народами, проживающими на территории СССР, в отношении которых немецкие солдаты “должны с сознанием своего достоинства проводить самые жестокие и самые беспощадные мероприятия, которых потребует от них государство”⁵¹. Сущность же религиозного вопросабыла изложена в 10 заповеди: “Мы не несем русским никакой новой религии. По своей натуре русский религиозен и суеверен, с этим вы должны считаться. Однакоразрешение религиозных вопросов не входит в круг ваших задач”⁵².

⁵¹Цит. по: Нюрнбергский процесс. М., 1966. Т. 2. С. 160.

⁵²Цит. по: Нюрнбергский процесс. М., 1966. Т. 2. С. 162.

В выступлении 20 июня 1941 года министр восточных территорий Розенберг говорил: “...сегодня... мы ведём “крестовый поход” против большевизма. Все люди, которые идут в эту страну (СССР. — И. Ш.) должны учесть, что они служат гигантской задаче и что они приняли на себя годы тяжелейшей колонизаторской работы”⁵³. 23 июля 1941 года Кейтель подписал дополнение к директиве № 33 от 19 июля 1941 года “О продолжении операции на Востоке”, в котором требовалось: всякое сопротивление должно быть сломлено не путем юридического наказания виновных, а внушением страха, применением “драконовских мер”⁵⁴.

⁵³Цит. по: Там же. С. 163, 167.

⁵⁴Цит. по: Там же. С. 175.

31 октября 1941 года была издана специальная директива Главного управления имперской безопасности “О разрешении церковного вопроса в оккупированных восточных районах”. Её основной смысл сводился к тому, чтобы разрешить на оккупированной территории такую религию, которая была бы свободной от “еврейского влияния”.

В апреле 1942 года Гитлер издал указание относительно религиозной политики на оккупированной территории. В нём отмечалось: “Мы должны избегать, чтобы одна церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту, которая почитала бы Бога по-своему. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать черную магию... мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола”⁵⁵.

⁵⁵Цит. по: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж, 1977. Ч. II. С. 510.

В июне 1942 года в ОСТ министерстве Германии состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос об издании закона о веротерпимости на оккупированных территориях. На этом совещании были разработаны, в соответствии с указаниями Гитлера, рекомендации по осуществлению религиозной политики в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. В отношении Прибалтики рекомендовалось следующее: 1) всех православных объединить вокруг московского экзарха с целью выселения их послевойны в рейхскомиссариат “Москва”; 2) во время войны не имеет значения, кому будет подчиняться Экзарх РПЦ в Прибалтике архиепископ Сергий (Воскресенский) — Москве или Константинополю⁵⁶.

⁵⁶См.: Там же. С. 511.

Условия организации Белорусской церкви, предъявленные немецким командованием митрополиту Пантелеймону (Рожновскому), состояли в следующем: самостоятельная церковь в Белоруссии не должна иметь никаких отношений ни с Москвой, ни с Варшавой, ни с Берлином; она должна носить название “Белорусская автокефальная православная национальная церковь”; она должна управляться своими священными канонами, и немецкая власть не должна вмешиваться в её внутреннюю жизнь; проповеди, преподавание Закона Божия, назначение епископов производятся с ведома немецких властей; немецкой власти должен быть предоставлен статут церкви; богослужения должны совершаться на церковно-славянском языке⁵⁷.

⁵⁷См.: Там же. С. 512.

На Украине, по мнению гитлеровского руководства, должны были быть две конкурирующие церкви. Первая — автономная, основанная на решениях Поместного собора РПЦ 1917—1918 гг. Во главе её — митрополит Алексий (Громадский). К ней должно примыкать не менее 55 % населения Украины. Вторая — Автокефальная, порвавшая всякие сношения с РПЦ. её глава — митрополит Поликарп (Сикорский). К ней должно примыкать не более 40 % населения Украины⁵⁸. В сентябре 1942 года германским руководством были подготовлены Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных областях (Зеленая папка). В 1-м разделе этого документа изложены “Указания для решения религиозного вопроса”. В них отмечалось, что религия является частным делом каждого в отдельности; не следует мешать возникающим потребностям местного населения в богослужении; церкви могут преследовать лишь свои первоначальные цели⁵⁹. В “Указаниях...” Уполномоченному имперского министра оккупированных областей при командовании армейской группировки “А” в 1942 году рекомендовалось: в области религии соблюдать полнейшую терпимость; не отдавать предпочтения ни одной из религий; учитывать особое значение ритуалов и обычаев ислама, церковные здания вернуть в распоряжение населения⁶⁰.

⁵⁸См.: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж, 1977. Ч. II. С. 512.

⁵⁹См.: Нюрнбергский процесс. М., 1966. Т. 2. С. 188.

⁶⁰См.: Там же. С. 220.

Особое значение ислама для Германии разъяснялось в докладной записке Розенберга от 27 июля 1942 года “О преобразовании Кавказа”, в которой он писал: “В области религии необходима полная терпимость, в частности по отношению к магометанам. Кавказ является конечным углом Европы, завоевание немцами доверия магометанских народов означает приобретение самых лучших возможностей влияния на магометан за границей. Религиозные проблемы, интересующие Германию, нельзя затрагивать на Кавказе, и в сообщениях о положении в Германии эти проблемы должны быть обойдены”⁶¹. По свидетельству одного из ближайших сотрудников Розенберга О. Брейтингама⁶², в 1942 году “было решено вводить свободу вероисповедания”⁶³. В целом германская пропаганда вещала на весь мир о том, что Германия подняла меч “на защиту религии” и “спасение” поруганной веры. Предстоятель РПЦ митрополит Сергий, разоблачая эти утверждения, отмечал, что фашистские изверги являются сатанинскими врагами веры и христианства⁶⁴.

⁶¹См.: Там же. С. 209.

⁶²Доктор Отто Брейтингам - министериаль-директор, ответственный сотрудник аппарата Розенберга.

⁶³См.: Нюрнбергский процесс. М., 1966. Т. 2. С. 233.

⁶⁴Насколько было обосновано это обвинение? Сегодня многие исследователи истории "третьего рейха" утверждают, что нацистов привели к власти магические тайные общества. В доказательство этого они пишут о темных сатанинских обрядах, магических ритуалах, расовой мистике, ставшей стержнем мировоззрения фашизма. По мнению современных исследователей, зародыши новой сатанинской религии Гитлер видел в войсках СС, ставших не просто отборным воинством, но настоящим орденом демонопоклонников. Даже рядовые эссэсовцы не справля-ли Рождество, Пасху и другие христианские праздники, но отмечали языческие торжества, совершая на них маги-ческие ритуалы. Современные авторы утверждают, что Гитлер более других фашистских вождей преуспел в сата-нинском искусстве. Будучи крупным магом, он обладал гигантской гипнотической силой. Благодаря своим контак-там с падшими духами Гитлер делал поразительные по своей точности прогнозы, которые заставляли поверить в его особые сверхъестественные способности даже немецких ге нералов. Однако впервые его пророчества не осуществились, стихии восстали, звезды в своем движении вокруг перестали работать на Гитлера. Лед торжествовал над огнем. И произошло это под Москвой зимой 1941 года. (См.: Павел Л., Бержье Ж. Утро магов: Власть магических культов в нацистской Германии. М., 1992; Прусаков В. Оккультный мессия и его рейх. М., 1992.) Последнее слово в подобных исследованиях ещё не сказано. История же свидетельствует о том, что гитлеровская религиозная поли-тика на Востоке была антихристианской.

Анализ немецких документов по религиозной проблеме свидетельствует о следующем. Во-первых, религиозная политика фашистской Германии на оккупированных советских территориях в первый год войны находилась в развитии и претерпела существенные изменения: от требования считаться с религиозностью “русских”, подписанного в начале июня 1941 года, до решения о введении свободы вероисповедания, принятого в июле 1942 года. Подобная эволюция взглядов стала результатом того непреложного факта, что фашистской Германии не удалось “молниеносно” выполнить первоначальные задачи “Плана Барбаросса” — в несколько недель разгромить Красную Армию и покончить в основном с СССР.

В связи с этим, во-вторых, германская религиозная политика на оккупированных советских территориях приобретала всё больше политизированный характер — фашистское руководство стремилось использовать свою церковную политику в антисоветских целях.

В-третьих, очевиден пропагандистский характер религиозной политики фашистской Германии. Тем не менее историческим фактом является то, что Германия на оккупированных территориях не только сохранила православие, как и другие религиозные культы, но и в определённой степени возродила его, хотя и разделила на три части по принципу “разделяй и властвуй”⁶⁵.

⁶⁵Так, например, на Украине немецкие оккупационные власти восстановили до 40 % дореволюционного количества храмов, в то время как в 1939 году их оставалось менее 3 %. См.: Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж. 1977. С. 513.

Об истинных намерениях и фактах использования оккупантами духовенства и шире — религии — свидетельствуют также информационные материалы, поступавшие в ЦК ВКП(б) из действующей армии и партизанских отрядов. Они же дают представление о сложных, подчас трагических жизненных ситуациях, возникавших на оккупированных территориях в связи с религиозной политикой немцев и отношением к ней духовенства и верующих.

Таким образом, для И. Сталина и советского руководства возникла реальная опасность того, что Гитлер сделает мученичество всех церквей в СССР, гонения и репрессии против церкви, имевшие место в довоенный период, с одной стороны, и восстановление оккупационным режимом церквей, открытой религиозной жизни, с другой, своим политическим козырем. Это могло бы стать большой неприятностью для Советского Союза на международной арене и привести к созданию нежелательного для советского руководства и страны общественного мнения. Игнорировать всё это в условиях первого года войны Сталин не мог. Тем более, что православное церковное руководство уже заявило о своей патриотической позиции.

Следовательно, гитлеровская церковная политика на оккупированных территориях явилась одной из причин коренного изменения отношения Советского государства к церкви в военный период.

Суровость исторической действительности в начале войны состояла в том, что Красная Армия отступала, немецко-фашистские войска стремительно продвигались вглубь территории. В этих условиях Советскому Союзу важно было выстоять в первые месяцы, сорвать план молниеносной войны, перехватить стратегическую инициативу и как можно быстрее найти союзников для совместной борьбы против фашизма. Тем более, что в этом отношении обнадеживающе прозвучали обещания военной и материальной помощи СССР, произнесённые в первые же дни нападения на нашу страну английскими и американскими политическими и государственными деятелями⁶⁶.

⁶⁶Об этом заявил английский премьер-министр У. Черчилль по радио 22 июня 1941. См.: У. Черчилль. Вторая мировая война. М., 1955. Т. 3. С. 364-366; Президент США Ф. Рузвельт 24 июня 1941 года заявил: "Соединённые Штаты намерены предоставить всю помощь, которую они могли бы оказать России". Цит. по: Золотарев В. А. К предыстории создания второго фронта // Воен. мысль. 1992. № 3. С. 54.

Тем не менее, оказание всесторонней помощи СССР Англия и США поставили в зависимость от решения, в частности, и религиозного вопроса в Советском Союзе. Следовательно, одной из причин коренного изменения отношения Советского государства к церкви в военные годы явилась возможность получения материальной помощи от Англии и США, а также вероятность открытия второго фронта в Европе. Об этом естественном желании СССР с сарказмом писал в своих мемуарах после войны У. Черчилль: когда СССР оказался “под пламенным немецким мечом”, его “первым порывом было — затем это стало... постоянной политикой — потребовать всевозможной помощи от Великобритании... Уже летом 1941 года требовали высадки англичан в Европе, любой ценой и невзирая на риск, с целью создания второго фронта”⁶⁷.

⁶⁷К сожалению, У. Черчилль ничего не пишет о следующем: Англия сделала очень многое для того, чтобы СССР оказался под немецким мечом.

Религиозные мотивы прозвучали в первом с начала нападения фашистской Германии на СССР выступлении английского премьер-министра по радио 22 июня 1941 года: Черчилль говорил, что видит русских солдат, охраняющих свои дома, где их матери и жёны молятся, потому что “бывают времена, когда молятся все, о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и опоры”. Характеризуя войну, Черчилль отметил, что в неё втянуты вся Британская империя и Содружество наций, “без различия расы, вероисповедания или партий”⁶⁸.

⁶⁸См.: Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1955. Т. 3. С. 366.

По свидетельству М. Поповского, президент США получал сотни писем от католических и православных приходов Америки, предостерегающих его от помощи безбожной России⁶⁹. Бывший в годы войны Государственным секретарем США Корделл Хэлл в воспоминаниях пишет: “Президент откровенно объяснил Уманскому (советский посол в США. — И. Ш.) значительные трудности получения от Конгресса необходимых ленд-лизовских ассигнований для России из-за недоброжелательного отношения к России со стороны некоторых группировок США, пользующихся значительным политическим влиянием в Конгрессе. Указав, что в России имеются церкви и что Конституция СССР 1936 года разрешает религию, президент сказал, что если бы Москва организовала информационную кампанию в США о свободе религии в СССР, это могло бы дать хороший просветительский эффект. Он предложил далее, чтобы такая кампания началась до обсуждения законопроекта об ассигнованиях по ленд-лизу в Конгрессе и до прибытия американской миссии во главе с А. Гарриманом в Москву для обсуждения советских военных потребностей. Уманский сказал, что он займется этим вопросом”⁷⁰. Правдивость воспоминаний К. Хэлла подтверждается следующим: эту же точку зрения американского президента выразил Сталину личный представитель президента США Г. Гарриман в конце сентября 1941 года по время своей поездки в Москву. Исследователь М. Поповский пишет, что Сталин сделал вид, будто этому вопросу серьезного значения не придает, но сказанное Гарриманом его насторожило⁷¹. Это не удивительно — в то время Сталин не мог не обращать внимание на общественное мнение США, в начале октября 1941 года США предоставили СССР беспроцентную ссуду на сумму 1 млрд долларов для закупки вооружения и сырья⁷², а впереди предстояло получить по лендлизу ещё 10 млрд долларов. Следует отметить и такую деталь. Попытка американского президента обусловить оказание материальной помощи СССР решением в нашей стране религиозного вопроса формально была попыткой вмешательства во внутренние дела Советского Союза. Однако со стороны СССР дипломатического демарша по этому поводу не было⁷³, что свидетельствовало о молчаливом согласии Сталина с точкой зрения США по данному вопросу. Вопрос о религиозных свободах снова всплыл в последних числах декабря 1941 года, когда президент США составлял проект “Декларации 26 государств”, которая явилась формальным завершением образования антигитлеровской коалиции. Помощник президента США Гарри Гопкинс написал Рузвельту утром 27 декабря 1941 года докладную записку, в которой были такие строки: “...Вы должны приложить все усилия, чтобы добиться включения в этот документ пункта о свободе религии. Ясчитаю, что Вам необходимо побеседовать по этому вопросу с Литвиновым⁷⁴ в полдень”⁷⁵.

⁶⁹См.: Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж, 1979. С. 362.

⁷⁰Вторая мировая война в воспоминаниях Уинстона Черчилля, Шарля де Голля, Корделла Хэлла, Уильяма Леги, Дуайта Эйзенхауэра. М., 1990. С. 348.

⁷¹См.: Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого... С. 362-363.

⁷²См.:.Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентом США и премьер-министром Вели-кобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. 2-е изд. М., 1976. Т. 1. С. 8.

⁷³См.: История внешней политики СССР. М., 1966. С. 392.

⁷⁴Бывший нарком по иностранным делам СССР, выполнявший дипломатическое поручение И. Сталина в Великобритании.

⁷⁵Цит. по: Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958. Т. 2. С. 20-21.

Беседу президента США Рузвельта с Литвиновым в Белом доме американский исследователь Р. Шервуд описывает таким образом: “Рузвельт доказывал ему (Литвинову. — И. Ш.) важность включения в декларацию упоминания о свободе религии. Следует помнить, что неупоминание этого в Атлантической хартии⁷⁶ вызвало серьезную критику этого документа... Литвинов считал, что его правительство, которому он уже передал по телефону декларацию, отрицательно отнесётся к предложенному изменению. Он заявил, что Кремль может согласиться лишь с фразой “свобода совести”, но Рузвельт заверил его, что это одно и то же и просил сообщить об этом Кремлю. Он объяснил, что ему хотелось бы видеть в декларации слово “религия”, потому что оно значилось в его часто провозглашавшихся четырёх свободах. Он указал, что “традиционный джефферсоновский принцип свободы религии имеет столь широко демократический характер, что включает право не придерживаться вовсе никакой религии...”. Р. Шервуд закончил описание беседы в Белом доме так: “Я не знаю, каким образом Литвинову удалось сообщить об этом Сталину и Политбюро, но факт остается фактом, что слова “свобода религии” появились в окончательном тексте декларации”⁷⁷. Действительно, в тексте “Декларации Объединённых Наций”, опубликованном в газете “Известия” 3 января 1942 года, имеются слова: “...Будучи убеждены, что полная победа над их врагами необходима для защиты жизни, свободы, независимости и религиозной свободы...”⁷⁸. Советский Союз не только присоединился к данной Декларации, но и явился одной из стран, наиболее добросовестно выполнявшей предписания этого документа, в том числе и требование о религиозной свободе.

⁷⁶Так называлась декларация, которую 14 августа 1941 года на борту английского линкора "Принц Уэльский" в бухте Арджентин подписали президент США Ф. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль. СССР присоединился к этой декларации 24 сентября 1941 года. - См.: Хрестоматия по новейшей истории. 2-е изд. М., 1971. Ч. 2. С. 224-225.

⁷⁷Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958. Т. 2. С. 21.

⁷⁸Известия. 1942. 3 янв.

Анализ исторической практики свидетельствует, что к началу Великой Отечественной войны СССР и его главные союзники по будущей антигитлеровской коалиции были разнесены политическим течением друг от друга на значительное расстояние. Однако вероломное нападение гитлеровской Германии на нашу страну резко ослабило узел накопившихся противоречий, во многом сняло груз недоверия и подозрительности, унаследованных от прежних лет, ускорило консолидацию усилий в борьбе с фашизмом, помогло разрешить и такой идеологический вопрос как религиозный. Руководители США и Англии, олицетворявшие собой западную демократию того времени, предложили советскому руководству решить в СССР религиозную проблему в демократическом духе. Сталин, его окружение, приняв предложение западных союзников, пошли на конструктивный политический компромисс, который способствовал коренному изменению отношения Советского государства к религии и церкви в военные годы.

В конце 1943 года руководители стран антигитлеровской коалиции готовились к первой встрече на высшем уровне в Тегеране. На Тегеранскую встречу Сталин и Советское государство возлагали большие надежды, связанные с открытием второго фронта в Европе⁷⁹. Поэтому Сталин учитывал все возможные повороты предстоящих обсуждений и решений “в верхах”.

⁷⁹См.: История внешней политики СССР. М., 1966. Ч. 1. С. 411, а также Громыко А. А. Памятное. Кн. 1. М., 1988. С. 88-235.

Вывод о возможности обсуждения религиозного вопроса в СССР И. В. Сталин и советское политическое руководство сделали исходя из анализа материалов Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, состоявшейся 19—30 октября 1943 года, т. е. практически накануне Тегеранской встречи.

Так, в ходе четвертого заседания конференции советский и американский министры иностранных дел активно обсуждали религиозный вопрос в СССР. Хэлл отметил, что в США до сих пор всё ещё с беспокойством относятся к вопросу о религии. Молотов ответил: “...что же касается вопроса о религии, то в этом отношении то, что раньше писали о Советском Союзе, теперь имеет совершенно другой смысл в свете тех фактов, которыми мы располагаем в настоящее время”⁸⁰. Одним из важных моментов для информации союзников о практическом выполнении требования “Декларации Объединённых Наций” о религиозной свободе могло стать восстановление, например, патриаршества в Русской православной церкви, решение других церковных проблем в стране⁸¹, что явилось бы “подталкивающим” стимулом для ускорения открытия второго фронта. Следовательно, возможность использовать Тегеранскую встречу руководителей ведущих стран антигитлеровской коалиции для политического решения вопроса об открытии второго фронта в Европе явилась одной из причин коренного изменения отношения Советского государства в отношении к церкви именно в 1943 году.

⁸⁰Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. 19-30 октября 1943 года: Сб. документов. М., 1984. С. 140-141.

⁸¹И. Сталин в это время вел личную интенсивную переписку по этому поводу с руководителями ряда общественных движений США. См.: РЦХИДНИ. Ф. 89, оп. 74, д. 175, л. 18-19.

Использование церковной политики на предстоящей встрече в Тегеране следует рассматривать в тесной связи с возможным давлением на правительства союзников различных общественных, в том числе и религиозных организаций, с целью оказания СССР помощи и скорейшего открытия второго фронта. В пользу этого суждения свидетельствуют архивные материалы. Так, именно с начала 1943 года Центральный Комитет партии внимательно следил за отношением зарубежных религиозных организаций к борьбе советского народа против фашизма, к проблеме открытия второго фронта в Европе⁸². В числе таких организаций, с руководителями которых И. Сталин вел личную переписку, был объединённый Комитет помощи СССР в Англии под руководством одного из высших деятелей англиканской церкви настоятеля Кентерберийского собора X. Джонсона, питавшего самые дружеские чувства к Советскому Союзу. По мнению исследователя В. Алексеева, это был партнер, которым Сталин дорожил и который имел немалое влияние в союзной стране, где англиканская церковь является государственной религией⁸³.

⁸²В фонде Е. Ярославского в РЦХИДНИ хранится подборка материалов по этому вопросу. - РЦХИДНИ. Ф. 89, оп. 4, д. 175, л. 1-4.24.

⁸³См.: Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 310.

Помимо X. Джонсона, активно включились в движение за скорейшее предоставление СССР помощи и

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: