Солнце встает над селом Дзауга 11 страница

31.

Она не знала, как долго пребывала в этом состоянии, но в какой-то момент до нее долетел далекий голос, назвавший родное имя.
-…Дзгоев Марат приглашается для дачи показаний.
Инга подняла лицо, словно пробудившись ото сна. Невысокий, коренастый, широкоплечий пацан двигался по проходу. Марик?! Откуда он тут взялся? Она не поверила своим глазам. Сердце ее сделало перебой, и Инга вдруг с дрожью осознала, что спасена. Ее защитник, ее дорогой друг был рядом, и теперь она знала, что он не оставит камня на камне от всего того поклепа, который они на нее возвели. Марик расскажет всю правду!
Он встал прямо напротив с решительным, сосредоточенным лицом, даже не глядя на нее. На сцене снова возник Сергей Сосланович.
-Вы близкий друг Бутаевой Инги, ни так ли?
-Да. Я ее лучший друг.
-Вы студенты одной группы?
-Да.
-Должно быть, вы в курсе всех ее дел?
-Да. Наверно.
-Она говорила вам о своем отношении к подсудимым?
-Нет. Они не были хорошо знакомы, но… - он на секунду замолчал. Инга напряженно вглядывалась в его лицо, - Но Инга спала с половиной Университета, и, думаю, эти пацаны были бы не худшим вариантом.
Инга зажмурилась. Колючий, обжигающий ледяной вихрь настиг ее, и кровь застыла во всем теле.
-Говорила ли вам Инга, что собирается встретиться с подсудимыми 7-го сентября?
-Да.
-То есть, их встреча не была случайной?
-Нет.
-Каково было ее материальное положение в тот момент?
-Крайне плачевное, - Марик посмотрел в сторону скамьи подсудимых. Пацаны слушали его с великим наслаждением. Тимур спокойно кивнул ему, не меняясь в лице. Сражение для него было выиграно. Хотя, какое там сражение, небольшая потасовочка! Инга была достаточно стойким противником, надо отдать ей должное. Но она не знала правил игры. Слишком упрямая, слишком бесхитростная… Тимур нежно улыбнулся. …Слишком уязвимая… Он почти ежеминутно поглядывал не нее, и что-то внутри него каждый раз вспыхивало ярким пламенем, как от потока кислорода. Теперь он видел, что она в нокауте. Лицо ее слилось по цвету со стенами, а эта очаровательная злоба, которая так ей шла, потухла в глазах. Она превратилась в ничтожную расплавленную на солнце медузу. Тимур все предвидел. Марик был его «роялем в кустах». Он знал, что это станет для нее последним, сокрушительным ударом, после которого она вряд ли оправится. Хотя, кто знает? Время показало, что она живучее кошки.
-Габараев Тимур Эльбрусович, - наконец, прочитал судья после долгой бессмысленной болтовни, и он вышел из-за стола – грациозный, элегантный, излучающий океан шарма. Закон был у его ног. У ног красивейшего из богов.
-Где вы были вечером 7-го сентября?
-Мы с друзьями катались по городу на машине моего отца, - его звучный, дурманящий, ласковый голос потек над залом, заполняя каждый угол, каждую щель – Мы решили устроить маленький праздник в честь выходных, - он чарующе улыбнулся – Уик-энд, можно сказать.
-И как долго длился этот ваш «уик-энд»?
-Примерно, с девяти до пяти часов утра.
-И вы все это время ездили на машине?
-Нет, разумеется. Около двенадцати мы заехали на проспект Коста, где договорились встретиться с Ингой, а потом все вместе поехали в сауну.
-И чем вы там занимались?
-Чем мы занимались? – Тимур стыдливо улыбнулся и кашлянул. Боже, как мастерски он умел изображать это милое смущение! – Ну… Мы выпили… Расслабились…
-Вы были в нетрезвом состоянии?
-Скажем так, слегка под кайфом.
-Вы употребляли еще и наркотики?
-Я этого не говорил.
-Хорошо, вы были в состоянии контролировать свои действия?
-Да, вполне, - Тимур сцепил пальцы рук, спокойно глядя на обвинителя.
-Значит, вас было пятеро парней и всего две девушки, так?
-Так.
-Какой характер носили ваши действия?
-Какой? – Тимур еле подавил смешок – Очень даже симпатичный характер.
-Конкретнее.
-Конкретнее, мы совершили гетеросексуальный половой акт. Вам подробно описать эту процедуру?
-Девушки оказывали вам сопротивление?
Тимур с улыбкой посмотрел на Ингу.
-Да нет, зачем же? Мне кажется, их в нас все устраивало.
-Значит, все было так замечательно, и тут Инга подает на вас в суд. Как вы это объясняете?
-У нас возникли некоторые разногласия уже после всего этого.
-Что за разногласия?
-Из-за денег. Инга сказала, что ей нужны деньги, и что она их получит от меня. В принципе, я был бы не против, если бы она сделала это в несколько другой форме.
-А в какой форме она это сделала?
-Ну, это выглядело вроде как угроза. Мне что-то не совсем эти вещи понравились. Нам было очень неплохо вместе, а тут она стала говорить, что подаст в суд на меня и на пацанов, обвинит нас в изнасиловании, и естественно, поставит крест на моей карьере юриста.
-При вашем разговоре были свидетели?
-Нет, мы говорили наедине.
-Вы ей отказали?
-Да, как видите.
Тимур пожал плечами. Все-таки его обаяние казалось каким-то сверхъестественным: было заметно, что половина зала с потрохами купилась на эти штучки.
-Тимур Габараев, вы признаете себя виновным в этом преступлении?
Он снова обратил свой открытый взгляд на Ингу, выдерживая театральную паузу. Их глаза встретились. По его губам неуловимо скакнула улыбка. Они пялились друг другу в глаза, казалось, целую вечность, и все, обмирая, ждали его ответа. Не хватало только барабанной дроби. Даже воздух в зале, как будто, стал влажным от волнения.
-Нет, - наконец отрезал Тимур, – Я невиновен, - он прямо и дерзко смотрел ей в лицо, и во взгляде его не было ни дрожи, ни тени, – Бутаева Инга пошла на связь со мной по своей воле. Так же, как и с моими друзьями.
-Благодарю, - обвинитель отправился на место с видом человека, исполнившего свой долг в безнадежном деле.
К Тимуру подскочил Баллаев.
-Ты молодец, - он бодро затряс его руку – Ты…
-Сейчас, - перебил его Габарай, - вызовите Азамата. Чтобы не маячил, пусть скорее уйдет со сцены. Потом… - он обвел взглядом пацанов, - потом – Вадика. Он толковый тип, сам знаешь. Кокоева оставишь на закусь. Пусть его последним допрашивают. Он тут всех заболтает и очарует, я ему в этом смысле и в подметки не гожусь.
-Уверен? Он, по-моему, сам не свой от страха.
Кокой, почувствовав на себе взгляды, повернул в их сторону мертвенно-бледное лицо. Тимур не сдержал улыбки.
-Уверен. В нем я уверен даже больше, чем в себе.

Все вышло лучше, чем они могли предположить. Гиббон благополучно давал заученные ответы на заученные вопросы. После него вышел Вадик в своем правильном сером костюме, аккуратный, уравновешенный, благоразумный – воплощенный положительный герой, ожившая добродетель! Тимур буквально заслушался его показаниями. Все-таки, это был человек с незаурядными мозгами.
Но больше всего всех поразил Атар. Варвар явно был в ударе. Никто и не подозревал о таких выдающихся ораторских способностях, а тем более о том, что он умеет произносить подряд столько слов, не вставляя между ними ни одного ругательства.
-Ты только послушай, как красиво наш Варвар поет, - усмехнулся Габарай, пихая Хачика локтем.
-Да он готов хоть стихами, Шекспировским стилем заморосить, лишь бы отмазаться.
По мере того, как Атаровская речь подходила к концу, пацаны расслабились, откинулись на спинки стульев, стали подшучивать и хихикать. Только Алан по-прежнему сидел, стиснув зубы, бледный, напряженный.
-Кокой, ты что, мандражишь? Я в шоке!
Алан молчал, угрюмо таращась в пустоту.
-Успокойся. Все прекрасно.
-Ничего прекрасного в этом нет.
-Считай, что все уже кончено. Если бы было с собой шампанское, можно было бы открыть прямо здесь, отпраздновать нашу победу.
Алан отрешенно покачал головой, словно и не слышал его.
-Сесть на столько лет… Господи, помилуй! Я даже мать не успею похоронить.
Тимур прыснул.
-Ты что, сдурел?! Очнись и посмотри туда, - он кивнул в сторону судьи, - Они же там все без ума от нас.
Алан отвернулся, промолчав.
К тому времени, когда Кокоя вызвали, к нему, вроде, вернулось спокойствие и нормальный цвет лица. Тимур подбадривающее легко толкнул его кулаком под столом.
-Давай, Кокой. Иди, сделай контрольный выстрел.
Алан с безразличием протиснулся мимо него и вышел.
-Чертов малолетка, - Атар наклонился к Тимуру, - Что это с ним такое?
-Обычное дело. Первый суд за его вонючие шестнадцать лет. Никак не может поверить, что мы уже практически отвертелись.

-Алан, Габараев Тимур когда-нибудь упоминал при вас о своем разговоре с Бутаевой Ингой?
-Нет. Думаю, он просто не предал значения ее угрозам. Я бы и сам никогда не подумал, что она решится на такое.
-Расскажите, как вы провели вечер 7-го сентября.
-Я пришел со школы домой. Около девяти подъехали Тимур с Асланом, предложили прокатиться, - Алан говорил спокойно и гладко, глядя остановившимся взглядом прямо перед собой. Он не смотрел ни на пацанов, ни на Ингу, ни на адвоката, словно разговаривал с кем-то невидимым. – Я согласился. Мы заехали сначала за Азаматом, потом за Вадиком. Пару часов мы просто катались по городу, потом заехали на проспект Коста, где подцепили этих девушек – Ингу и ее подружку, и поехали в сауну, - Алан запнулся. Его лицо внезапно помрачнело.
-Вы были знакомы ранее с Ингой?
Алан молчал, уставившись в пол.
-Алан!
Кокой не отвечал. Он смотрел куда-то вниз отрешенным взглядом, полным изумления, словно уже покинул этот мир, и, воспарив над землей, увидел самую суть, ядро жизни.
На скамье подсудимых зашушукались. Адвокат начал нервничать.
-Вы были знакомы…
-Нет, - резко ответил Алан, - не был.
Баллаев прочистил горло.
-Свидетель Габуева Ирина охарактеризовала истицу, как девушку легкого поведения…
Алан вдруг поднял злые глаза. В них появился странный жизнерадостный блеск. В мгновение ока на его бледных щеках, как два ярко-алых цветка расцвел нездоровый чахоточный румянец.
-Да тварь она, твоя Ирина! Сука она!
По залу прокатился удивленный вздох. Инга в трансе подняла опешивший взгляд и посмотрела на Алана, не веря собственным ушам. Все трое пацанов на скамье подсудимых рывком подались вперед, только один Тимур громко выдохнул и медленно осел на стуле. Баллаев повернулся спиной к залу, лицом к Алану и, корча выразительные рожи, яростно забормотал:
-Ты что, рехнулся, что ли?
-Дешевая сука, - повторил Кокой еще громче и отчетливее, - Мерзкая ебанная низкопробная сука!
Баллаев беспомощно обернулся к Тимуру чуть ли ни со слезами.
-Я не верю ни одному слову, - продолжал Алан, - Ни тому, что она про нее говорила, ни тому, что этот ушастый мудозвон. Если бы Инга была такой отъявленной шалавой, то я наверняка бы ее знал.
В зале началась настоящая буря. Инга смотрела на Алана во все глаза. Но он по прежнему не обращал внимание ни на кого и ни на что, словно изливал душу незримому собеседнику.
-Я думаю, - вновь заговорил Кокой, игнорируя шум в зале, - Я думаю, что она вообще была целочкой… Ну… До тех пор, пока Габарай ей не засадил.
Инга закрыла лицо руками.
-Дебил!!! – заорал, не выдержав Атар, но его крик потонул во всеобщем гудении. Все повскакивали со своих мест. Судья начал изо всех сил колотить молотком. Баллаев бросился просить перерыва.
Алан встал, распрямился и обвел зал глазами, будто римский император на своем троне перед беснующимся народом.
-Я признаю себя виновным, - крикнул он, стараясь заглушить толпу, - Я трахал эту девчонку так же безжалостно, как и остальные!
Почти в тот же момент судья объявил перерыв. Алана мгновенно уволокли куда-то Баллаев вместе с пацанами. Те накинулись на него, как стая диких собак. Все, кроме Тимура. Габарай остался в стороне. Лицо его, казалось, превратилось в каменную маску.
Инга больше не видела ничего. Глаза заволокли слезы. Она обессилено положила голову на полированный стол и разрыдалась.

32.

Заседание возобновилось через полчаса. Все входили обратно в зал нервные и изведенные.
Пацаны заняли свои места, и через минуту адвокат привел Кокоя, походившего теперь на бесплотное приведение. Баллаев грозно сжимал его локоть, внушительно нашептывая что-то на ухо. Тот еле переставлял ноги и безучастно кивал, как заведенная кукла.
Адвокат несколько раз выбегал куда-то с телефоном, затем подбегал к Габараеву-старшему и оживленно о чем-то совещался. Баллаев сильно суетился и весь взмок от напряжения.
Эльбрус Георгиевич хмурил брови, теребил «Ролексы» на мохнатом запястье и недовольно косился на сына. Тимур-же теперь не видел ничего вокруг, казалось, что все происходящее, всеобщий психоз и истерика, отчаяние и надежда никак его больше не касались. Он сидел, спокойно откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы рук, мрачный, как свинцовая туча. Словно он уже знал свой неотвратимый приговор, и взгляд у него был безразличный и опустошенный, как у смертника.

Дальше стало твориться что-то фантастическое. Защита опять вызвала Вадика, единственного из пятерых, кто сохранял самообладание и ясность мысли. Они вместе с адвокатом начали вести долгие, умные и уклончивые дипломатические речи. Судебный процесс превратился в откровенную бездарную комедию. Наконец, после никчемных бесед в очередной раз ударил молоток. В-точности, как на аукционных торгах.

Их все-таки оправдали. Пацаны радовались, как малые дети. Они тут же кинулись обниматься, забыв обо всем.
-Фу ты, Господи! – причитал Атар, - Я уже думал, что это жопа. Полная жопа!
-Да уж! Молодой нам нервы конкретно потрепал. Артист, блин! – Вадик, нервно смеясь, ухватил Кокоя за затылок, - Иди сюда, придурок! Сам, наверно, не осознаешь, как тебя пронесло.
Габарай молча встал и начал пробираться к выходу. На лице его по- прежнему не было ни единой эмоции. Он наспех пожимал чьи-то протянутые ему руки, рассеяно кивая в ответ на многочисленные поздравления. Пацаны вышли следом за ним.

На улице уже начинало темнеть. Атар с удовольствием закурил, делая устрашающе-жадные затяжки.
-Свобода, вашу мать! – восторженно пробормотал Гиб, - А Кокоев – долбень, борщнул в понятиях!
-Это мягко сказано! – Атар с ненавистью глянул на Алана, - Ты, тварь вонючая, тоже нашел время выпендреться!
-По мозгам бы тебе за это дать, гнида!
-Да радуйся, что все так обошлось. Если бы из-за тебя мы все влетели, я бы тебя прямо в зале утрамбовал, падла! – Атар схватил его за лицо и пихнул в сторону. Алан с трудом устоял на ногах, шатаясь, как на шарнирах. Он выглядел совершенно потерянным.
-Устроил, тоже мне, мыльную оперу! Отхвати теперь, тупиздень малолетний!
На него тут же посыпались пинки и подзатыльники с разных сторон.
Габарай вдруг круто обернулся к ним лицом.
-А ну, отвалите все от него!!! – он ухватил Атара за горло и оттолкнул так, что бычок вылетел у того изо рта.
-Ты чего, бля?! – Атар с досадой всплеснул руками, - Ну давай, вписывайся за него! Мало его говна похавал?!!!
-Защелкни свое хлебало, Варвар, - он окинул всех неприязненным взглядом, - И вы все тоже! Он всего лишь сказал правду.
Тимур коротко взглянул на Алана и тут же поспешно отвернулся.
-Пошли.
Он двинулся вперед. Пацаны молча устремились за ним по направлению к тоскливо белеющему в стороне «Понтиаку».

33.

Сбоку одинокий фонарь рассеивал вокруг робкие крупинки зеленоватого света. Они пошли мимо ограды вдоль угрюмых бетонных домов, устало глядящих тусклыми, болезненно-желтыми окнами. В этом районе все казалось глухим и безжизненным, как после эпидемии чумы. Тимур вел их все дальше и дальше вглубь молчаливых дворов. Пять длинных несуразных теней быстро скользили в кровавом сиянии последних лучей умирающего дня. Габарай шел впереди, сразу за ним – оживившийся Алан, и последним плелся Вадик.
Пацаны остановились около длинного ряда гаражей. С двух сторон тянулась металлическая сетка, и они оказались в тупике.
Как по команде, не говоря ни слова, Тимур и Кокой скинули пиджаки, обнажив свои наглаженные рубашки. Пацаны окружили их безмолвным кольцом.
Последний луч блеснул с запада, где между двумя горами, похожими на изгибы девичьей груди, тонкий ободок солнца пылал ярко и горячо, как свежая рана.
Алан глубоко вздохнул и дернул ворот рубашки, словно от распирающего волнения ему не хватало воздуха. Пуговицы осыпались, и на груди блеснул маленький золотой крестик.

Они, как обычно, начали нарезать круги друг вокруг друга, как принюхивающиеся звери. Мягкий фиолетовый мрак все больше сгущался, обволакивая их и иссякая лица причудливыми тенями, будто языческими татуировками.
Тимур не бил, и Алан нанес удар первым. Несильный, но меткий – прямо в переносицу. Габарай слегка качнулся, но не отреагировал. Злости у него не прибавлялось, какая-то отчужденность была во всех движениях. Алан ударил снова. На этот раз Тимур увернулся и долбанул его ногой в живот. Достаточно хило. Странно было наблюдать за такой апатией, обычно в драке никого не было азартнее него.
Помесившись с ним несколько минут в борцовском духе, Тимур изловчился и резко заехал Кокою в бок. Алан успел отскочить, и тут вдруг, нанес красивейший удар левой, такой мощный, что показалось, в вечерней полутьме искры полетели от Габараевской башки, как от разбитого костра. Тимур грохнулся на колени, но тут же поднялся, цепляясь за шершавую поверхность ржавого гаража. Кровь хлестала ручьями из носа, расползаясь по ослепительной белизне его рубашки.
Алан вздохнул полной грудью, упиваясь триумфом. Казалось, для него не было в жизни большей радости, чем наблюдать эту картину. Габарай вскинул голову, зажимая рукой нос, и посмотрел на Алана слезящимися от боли глазами. Его взгляд в эту секунду был не такой как обычно: не было ни насмешки, ни хищного прищура, ни стальной уверенности - он смотрел спокойно и печально, с легким оттенком удивления.
Алан шагнул к нему и двинул правым крюком, потом левым, еще, еще и еще раз… Тимур мотался из стороны в сторону, Кокой все напирал и напирал, молотя его по скулам, челюсти, носу, вискам… Габарай все отступал, и вдруг, уперевшись спиной в прохладную дверь гаража, в ужасе остановился. Алан загнал его в угол. Пацаны напряженно застыли.
В воздухе блеснуло что-то маленькое, темное, гладкое, и все тут же ахнули. Алан подался назад. Ему в лоб дышала черная ноздря Габараевского ТТ-шника.
-Габарай… - опасливо заговорил, было Атар, но тут же запнулся. Кто бы мог подумать!
Около минуты все стояли молча, не шевелясь, и как завороженные пялились на заряженный ствол в твердой руке Тимура.
Наконец, Вожак заговорил.
-Ты, конечно, говно, Кокой, - произнес он устало, но внятно, чеканя каждое слово, - Да… Говно, какого свет не видел. И я желаю тебе сдохнуть в муках, Кокой, за то, что ты такой гандон… - он на мгновенье задумался, чему-то горько усмехаясь, - Добился-таки своего, падла… - он глубоко вздохнул, и рубашка, расписанная черными пятнами, расправилась на его груди. – Но я дам тебе еще один шанс. Я свою душу топтал, если я знаю почему… Но я тебе его дам… Последний шанс, Алан. Держи! – он разжал пальцы и бросил ему заряженный пистолет. Все, затаив дыхание, наблюдали, как он, поднялся в воздух, сверкнул, кувыркнулся и полетел в руки Кокоя. Алан, спотыкаясь, судорожно кинулся ловить его в обе ладони, стараясь не задеть курок.
-Ты с ума сошел, дебил?! – завопил он, - Что ты творишь?!
Тимур даже не повел бровью и так же спокойно продолжал:
-Это твоя последняя возможность доказать, что ты чего-то стоишь. Что ты способен на что-то кроме чмошества. На настоящий честный поступок. Черное или белое, Кокой. Ты же знаешь… Я не различаю полутонов.
Он снова обратил на него свой обнаженный, поблескивающий металлом взгляд. На лицо его падали кружевные тени от ограды. Лицо, привычное с детства, ошеломляюще- родное…
-Стреляй, - тихо произнес он. Алан направил на него ствол и почувствовал, как по телу пробежали мурашки, не понятно, то ли от страха, то ли от волнующего предвкушения, то ли от жгущего грудь сгустка горячей братской любви. Тимур выжидающе смотрел на него из темноты, глаза его мягко мерцали, грудь медленно, размеренно вздымалась от спокойного, глубокого дыхания. Алан мысленно отметил с левой стороны крестик. И вдруг, его мишень – широкая грудная клетка раздвинулась, распахнулась, разверзлась. Он отчетливо представил себе сердце – горячий кровавый комок, который сокращался, дергался, жил, гнал кровь по венам. Весь этот сложный, гениальный механизм: легкие, желудок, печень, почки, артерии, тысячи тончайших капилляров – все раздувалось, сжималось, гудело, стучало, неустанно двигалось, переплеталось между собой и было переполнено жизнью.
-Стреляй, - снова повторил до боли, до слез знакомый голос.
Алан судорожно сглотнул и невольно отступил назад. Узкий розовый серп осветил его лицо. Тонкая цепочка ослепительно загорелась на шее алым порезом. Кокой стиснул зубы. Все, чего он хотел – чтобы земля сейчас треснула под ними и заглотила в свою огненную утробу всех их пятерых.
-Черт… Как же я тебя ненавижу, - пробормотал он, и желваки заходили ходуном на его скулах.
-Вряд ли…
Пистолет заметно трясся в руке.
-Твое место, Габарай, в самом поганом дерьме, какое только есть.
Тимур усмехнулся.
-В еще большем, чем сейчас?
-Да. В аду.
Губы Тимура дрогнули.
-Стреляй, Кокой. Все в твоих руках. Стреляй и не крути мне зря яйца.
Алан дышал нервно, прерывисто, со свистом.
-Почему это я должен делать то, что ты говоришь?
-Потому что ты – вонючее ничтожество.
-И такое ничтожество должно пристрелить тебя?
-С сегодняшнего дня, Кокой, мы больше никто друг для друга. Если ты сможешь сделать это, уверяю, ты сможешь по жизни все. Я просто даю тебе выбор. Докажи свою силу.
Алан снова сглотнул. Его лицо все больше бледнело. Вокруг неправдоподобно-расширенных зрачков остались только тонкие мутно-зеленые ободки.
-Ты сам понимаешь, какую несешь чушь? Фильмов, что ли, насмотрелся?
-И ты не хуже меня понимаешь, говнюк, - Габарай посмотрел на него умоляюще, - Стреляй, Алан. Не сри мне в душу!
Откуда-то доносилась странная, едва слышная дробь. Это Аполлон барабанил пальцами по гаражу сзади себя. Все-таки, он был не Богом, а обычным человеком. Обычным девятнадцатилетним пацаном.
-Да пошел ты!!! – наконец по-идиотски взвизгнул Кокой, почти плаксиво, как оскорбленная девица. Он истеричными, дерганными движениями стал разряжать пистолет с таким ожесточением, словно выдирал кадык из Габараевской глотки. Пистолет улетел в темноту, и почти в ту же секунду Тимур неспеша отделился от гаража. Лицо его полностью скрылось в тени. Он попер на Алана, как огромная несокрушимая машина. Кокой не отступил и, сжав кулаки, приготовился к атаке. Никто бы не смог объяснить почему, но теперь это все выглядело смешно и нелепо, как если бы он ставил свои блоки перед надвигающимся танком.
Габарай, не пройдя и пары метров, с размаху двинул ему ногой в солнечное сплетение, так, что Кокой скрутился и скорежился, как зажеванная лента. Затем, начищенный до глянца ботинок снова блеснул в густеющем мраке и с треском вонзился ему в подбородок. На отглаженные брюки Тимура опять брызнула кровь. Теперь уже – чужая. Следующий удар последовал молниеносно, Алан завертелся, как волчок, подавляя крик боли.
Тимур двигался идеально четко, как автомат. Бесчувственный, непобедимый механизм. Кокой схватился руками за лицо, и пальцы его стали липкими от крови. До него дошло, что Габарай разворотил ему пол-рожи. Тут же ему стало нестерпимо горячо, ни то - от этой остро-мелькнувшей мысли, ни то – от новой ослепительной вспышки боли. Перед глазами замелькали чудовищно-яркие малиновые и салатные пятна. Пальцы на руках теперь были сломаны. Сквозь радужные кольца он увидел лицо Габарая, и ему вдруг вспомнились фонтаны взрывавшихся витрин, осколки, летящие как драгоценные брызги в ночной тишине, и бешено крутящиеся колоса. Новый удар сбил его с ног.
Тимур все напирал и напирал. Пацаны следили за каждым его шагом остановившимися глазами. Алан с трудом, корчась, поднялся на ноги, чтобы снова рухнуть на землю от очередного удара. Тимур втащил ему каблуком по горлу. Кокой захрипел, закашлялся, отполз и опять поднялся. Разбитое, залитое кровью лицо выражало злое, ребячливое упрямство. Еле держась на ногах, Алан вызывающим харчком сплюнул кровавую жижу с осколками зубов и снова бросился на Тимура. Его ослабевший кулак взметнулся, как подстреленная куропатка. Он бил, уже не целясь, ничего не видя перед собой. Габарай увернулся и поймал его руку. Все произошло молниеносно, как один мелькнувший кадр. Он чуть поддернул брюки, нога его взлетела вбок, и тут послышался оглушительный хруст ребер.
Неожиданно сами для себя, пацаны все, как один, поморщились. Вадик заметил, как стоящий рядом Атар нервно провел по лицу рукой и отвернулся. Этот звук они все слышали тысячу раз и тысячу раз видели, как Габарай дробил кому-нибудь кости, но теперь было совсем другое дело. Совсем другое! Алан был одним из них, таким же, как они. И это хрустели его ребра, и его кровь заливала грязный асфальт в темном переулке! И подыхал он от ударов человека, который любил его так, как больше ни одна душа в его никчемной жизни.
Кокой отлетел и навалился грудью на ограждение, цепляясь за него скрюченными в судорогах пальцами. Тимур стал долбить его сзади по почкам. Алан извивался, как какой-нибудь сказочный кентавр, его грудь ритмично ударялась о звенящую сетку. Габарай все не останавливался, и из подавленных стонов наконец вырвался хриплый вой:
-Габо! – Алан, корчась из последних сил стиснул пальцами металлические прутья. Габарай будто ничего не слышал. Он все наносил и наносил свои мастерские, отточенные удары по почкам и позвоночнику, пока Алан не сполз на землю. Рука в разодранном манжете откинулась в сторону, и из уголка губ протянулась по асфальту черной тоненькой ниткой кровь.
Пацаны пялились как загипнотизированные на эту причудливую линию, на запрокинутую голову, вывихнутые пальцы, распахнутую на груди рубашку – это вроде все еще был их Алан, и в то же время, кто-то совершенно незнакомый.
Габарай опустил ресницы и равнодушно посмотрел на лежащее у своих ног тело. Все тупо молчали. Тимур спокойно перешагнул, взял свой пиджак, закинутый на ограду, и пройдя между ними, направился назад той же дорогой, которой вел их сюда.
-М-да… - почти беззвучно выдохнул Атар, - Ну и душок, черт дери…
Вадик проводил глазами удаляющийся во мраке силуэт и снова посмотрел на Алана. Лицо его мягко светилось в полумраке каким-то умиротворенным ангельским светом. На окровавленных губах застыла улыбка. Вадик вдруг понял, что он еще даже толком не брил бороду. Все-таки, малолетка. Слишком отчаянный, чтобы довести дело до конца.
Вадик подобрал в траве Габараевский ствол, зажег сигарету и пошел по пустынной дороге.
-Ты за ним, да? – со странной интонацией окликнул сзади Азамат.
Вадик обернулся через плечо.
-А вы нет?
Атар и Гиб, словно очнувшись, встряхнулись, поправили пиджаки и закивали.
-Да.

ЧАСТЬ 3.

1.

Для Инги все последующие дни превратились в жестокий тест на выживание. Ее популярность в маленьком провинциальном городе, живущем и питающемся сплетнями, достигла просто галактических масштабов. Это был натуральный кошмар наяву, дурной сон, который никак не заканчивался и преследовал ее повсюду.
От последних событий универ гудел, как улей. История и впрямь была наредкость грязная, горячая и смачная. Буквально ежесекундно она обрастала все новыми, самыми мельчайшими, но до крайней степени всех волновавших подробностями. Всеобщий бурный интерес вызывался, естественно, тем, что главным персонажем была такая яркая, легендарная личность, как Тимур Габараев – заслуженный сердцеед республики и гроза всех бандюков.
Инга явилась в университет на следующий же день после суда. С ней здоровались какие-то совершенно незнакомые люди. Таинственно возникшие откуда-то новоиспеченные «друзья» и «приятели» кружили назойливыми стаями – кто-то с неприкрытым любопытством, кто-то с осуждением, кто-то с сочувствием, но все одинаково жаждали откровений и новых оглушительных фактов.
Яна яростно сопровождала ее повсюду и грубила всем, кому успевала. К Инге цеплялись везде. В универе, на улице, в общежитии – не было за пределами их комнатушки такого места, где бы ее не донимали бесконечные сальные взгляды, свист, чмоканье, грязные реплики, а то и откровенные оскорбления. Из скромной, незаметной студентки она вдруг превратилась в первую шлюху города.
Несколько раз к ним в комнату по ночам ломилась какая-то пьяная шпана, у входа ее пасли незнакомые машины…
-Кажется, у меня осталась только одна дорога в жизни, - усмехалась она, - пойти по рукам. Больше мне не оставили никаких вариантов.

-…Эй, мисс! С тобой можно пообщаться?
Такие разговоры теперь заводили с ней по нескольку раз в день. Она отворачивалась и начинала отходить. Обычно ей преграждали дорогу машиной, или бесцеремонно хватали за руку. Все это общение всегда заканчивалось примерно одинаково:
-Да что ты целкуешься, дура! Габараевской конторе дала, а мы чем хуже?! Да с такими тварями, как ты даже разговаривать не надо. Где поймать – там и загнуть!

Яне тоже стало сильно доставаться. Инга понимала, что сделала своим присутствием ее жизнь почти невыносимой. К тому же, Марина своим поведением сильно усугубляла ситуацию. Она совершенно забросила учебу, появлялась дома под утро, разъезжала каждый день на разных машинах, огрызалась на любое слово, и никто не мог добиться от нее – где и с кем она проводит свое время.
Марик совершенно пропал с горизонта. Два раза они встретили его в универе, он опустил глаза, отвернулся и прошел мимо.
-Тварь… - шипела Яна, - Гнусная, продажная, трусливая тварь! Видеть его не могу!

Яну бил психоз. Инга делала жалкие попытки снова наладить спокойную жизнь. Но с каждым днем становилось все очевиднее, что так, как раньше не будет уже никогда. Все пошло наперекосяк. Один вечер изменил всю жизнь, разбил их дружбу, сломал все надежды, перечеркнул все, что было до этого, и все, что должно было быть после. Всего один вечер! Даже не верилось.
Инга чувствовала себя калекой, которому провели насильственную ампутацию. То, чем раньше питалось ее существо, что заставляло ее жить и дышать – ее озлобленность варварски выкорчевали из организма, как бесполезные органы, и образовавшаяся брешь с каждым днем заполнялась токсичным, зловонным страхом. Страх. Инга знала, что настанет этот момент… И пощады ей точно не будет! После всего, что произошло, она была уверенна, что эти изверги просто так все не оставят. Инга боялась, как никогда.
Этот страх поселился в ней еще в день суда. Это было небывалое чувство, ни на что не похожее. Инга никогда не думала, что ей может быть настолько страшно. Она боялась смерти. Каждую секунду. Это был совсем не тот леденящий ужас, панический животный страх, как раньше. Это было нечто устойчивое, твердо осмысленное, почти материальное, чувство, которое она ощущала постоянно, как некую опухоль в своем организме.
«Они убьют меня. Конечно же, они меня убьют».
Эта мысль обосновалась в ней настолько прочно, что стала такой же неотъемлемой и привычной, как ее собственное имя. Если можно сказать, это был хладнокровный страх. Зверь, беззвучно выгрызающий изнутри.
Инга знала: то, что Яна так упрямо таскается всюду за ней, ставит ее под удар. После долгих скандалов она наконец убедила подругу не сопровождать ее. Теперь, оставшись наедине с собой, она буквально тряслась от каждого шороха. Каждый шаг у нее за спиной, каждый прохожий, выруливший из-за угла, каждый горящий огонек сигареты на лестнице – все вызывало в ней истошный, парализующий ужас. Повсюду ей мерещился кто-нибудь из Габараевской шайки. Она так боялась, что ждала этой встречи, чуть ли, ни с нетерпением.
Но ничего не происходило. Дни шли один за другим, совершенно изматывая ее, а на ее жизнь никто не покушался.
Инга заставила себя снова пойти на тренировки. Хотя, из-за этого ей приходилось возвращаться домой затемно, зато спорт немного придавал ей силы. Однажды она, как обычно, ждала маршрутку на автобусной остановке.
-Эй, а это, случайно, не та шкура, которая хотела повесить на пацана изнасилование? – услышала она за спиной, - А ну-ка, повернись.
Инга не шевелилась. Слева к ней подползла темно-зеленая «девятка». Из окна высунулась очередная тошнотворная рожа.
-Здорово, радость моя!
Она молчала.
-Ты что, глухая? Я с тобой разговариваю, - он насупился.
-Я вас не знаю.
-Что это значит? Не помнишь, как мы недавно за городом отвисали?
Инга отвернулась и пошла вдоль тротуара. «Девятка» ехала рядом.
-Уооу! Я с кем разговариваю? Стой! Сядь в машину, твою мать!
Инга ускорила шаг и сжала зубы от желания разукрасить эту нахальную физиономию. Но ведь невозможно лезть в рожу каждому вот такому дебилу! Она услышала, что машина остановилась и он вылез. «Начинается!» - подумала она. Сейчас он догонит ее и начнет распускать руки. Инга свернула вправо и побежала. Бегала она, слава Богу, все так же хорошо. На соседней улице она бросилась через дорогу, но внезапно остановилась. Ее обдало адским жаром от вида двух неудержимо приближающихся фар. «Вот оно!» - взорвалось у нее в мозгу, и она оцепенела. Прямо на нее летел синий «Мерседес». Все тот же синий «Мерседес». Она зажмурила глаза, не в силах двинуться с места. «Как просто и гениально! Несчастный случай»…
Инга услышала глухой звук удара, затем на миг наступило состояние, похожее на погружение в воду. Через пару секунд, решившись открыть глаза, она с изумлением поняла, что лежит поперек капота.
-Ты что, с ума сошла?!!! Идиотка чертова, что ты творишь? – орал какой-то совершенно незнакомый тип.
Инга скатилась с машины и, сидя под бампером на корточках ощупала ушибленное бедро. Ни тело, ни мозг почти не слушались ее. Взгляд ее уперся в овальный значок на капоте. «Форд». Это был «Форд», а ни какой не «Мерседес». Это была совершенно другая машина, посторонний человек, и самая идиотская в мире ситуация. Она сошла с ума. Инга неожиданно начала глупо всхлипывать. Глаза ее были расширенны от шока и совершенно сухи, но всхлипывания все усиливались, неуправляемые, больше похожие на икоту.
-Ты встать можешь? – услышала она над своей головой и почувствовала чью-то руку на плече. Она резко отдернулась и кое-как поднялась. Ноги тряслись. Инга похромала прочь, все еще всхлипывая и слыша за спиной неутихающую ругань.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: