V. Объекты и понятия

Ответы, данные Кельзеном и Оливекроной в 30-х годах ХХ века на классический вопрос о том, из каких объектов состоит право, представ­ляют наш первый пример. Кельзен определяет “право как норму” [16, р. 13], и но­рмы как зна­чение [16, р. 11, 14], и “уникальный смысл” этого значения как “должное”, и “долж­ное” как “категорию” [16, р. 24]. Это язык, кото­рым опи­саны абстрактные объекты. Кельзен на­стаивает на том, что нормы – и, таким образом, право – не могут быть сведены ни к физическим собы­тиям, ни к психическим процессам. Они принад­лежат не к естественной реальности, а к “идеа­льной реальности” [16, р. 15]. Такая идеа­льная реальность, которая существует в допол­нение к физическому и психическому мирам, была бы “третьей областью” по Фреге [10, р. 17-38, 29]. Противоположная позиция может быть найдена в работах Карла Оливекроны, который, в проти­вовес Кельзену, утверждает, что “нормы права являются естественной причиной – среди прочих – действий судей в случаях тяжбы, так же как и поведения людей в их отношении друг к другу вообще” [18, р. 16]. Этот вопрос – в ка­честве (qua) онтологического – не только вопрос обще­философский, это также вопрос, на который ну­жно дать ответ, чтобы определить природу права, и, по­этому, подлинный вопрос философии права.

Сторонник ограничительного принципа мог бы возразить, что вопрос об онтологическом ста­тусе норм для юристов столь же незначителен, как вопрос реального или только предполагае­мого существования горы в Африке, обнаружен­ной и обследованной двумя географами, для этих двух географов [8, р. 325-326]. Ответом на это возражение является то, что проблема реально­сти имеет иное значение для географов, чем про­блема значения для юристов. Ответ на вопрос, являются ли нормы значимым содержанием или естественными причинами, определяет ответ на следующий вопрос, а именно – могут ли нормы быть представлены как элементы логически вы­веденной системы и, таким образом, пониматься как отправные точки строения аргументов, или же они являются только элементами каузальной цепи. В первом случае, юридическое рассужде­ние (legal reasoning), ориентируемое на поиск ис­тины, возможно, во втором, – оно было бы ил­люзией. Это показывает, насколько самопонима­ние юридического рассуждения и, посредством этого, самопонимание права зависит от онтоло­гических предпосылок. Естественно, возможны несколько способов реконструкции этих предпо­сылок. Но один лишь факт наличия необходимо­сти их реконструкции достаточен для подтверж­дения тезиса, что философия права не может обойтись без аргументов, которые являются по­длинно философскими по своему характеру.

В любом случае, понятие нормы, или “долж­ного”, является одним из самых абстрактных по­нятий в философии права. Если немного снизить данный уровень абстракции, выводное содержа­ние фундаментальных понятий права становится более очевидным. Различие между правилами и принципами – очень абстрактный вопрос об­щей теории норм. Оно имеет, в то же самое время, далеко идущие последствия для теории юриди­ческого рассуждения. Если закон содер­жит и то, и другое, то юридическое рассуждение неизбе­жно объединяет субсумпцию с уравнове­шива­нием [5, р. 16, 433-449]. Юридическое рас­сужде­ние таким образом существенно опреде­лено структурами, которые являются структу­рами общего практического рассуждения. Это важная причина, чтобы не считать юридическое рассуж­дение особой областью, отдельной и от­личной от других областей разума.

Все это показывает, что для того, чтобы по­нять природу права, нужно ответить на фунда­ментальные философские вопросы. Рефлексия о природе права не может осуществляться в от­рыве от общей философии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: