ЛОНДОН, ЯНВАРЬ 1874

Здание такое же серое, как асфальт под ногами и небо над головой, то появляется, то исчезает, как облака, будто оно может исчезнуть без всякого предупреждения. Неприметный серый камень делает его неотличимым от окружающих зданий, за исключением потускневшей таблички, висящей на двери. Даже директриса внутри одета в цвета древесного угля.

Мужчина в сером костюме выглядит здесь неуместно.

Покрой его костюма слишком резок. Набалдашник его трости слишком отполирован под новенькими перчатками.

Он называет свое имя, но директриса тут же его забывает и слишком смущается, чтобы попросить его повторить. Позже, когда он подписывает необходимые бумаги, его подпись абсолютно неразборчива, а сама форма потом теряется через несколько недель после того, как была заполнена.

Он предъявляет необычные требования к тому, что ищет. Директриса находится в некотором замешательстве, но после нескольких вопросов и уточнений, она приводит к нему троих детей: двух мальчиков и девочку. Мужчина просит о возможности поговорить с ними наедине, и директриса нехотя соглашается.

Первый мальчик участвовал в разговоре лишь несколько минут, потом был отпущен. Когда он проходит через холл, другие двое детей смотрят на него, пытаясь понять, чего ожидать, но он лишь покачивает головой.

Девочка держится дольше, но и она отпущена, лоб наморщен в недоумении.

Второй мальчик отправлен в комнату, чтобы поговорить с мужчиной в сером костюме. Ему указали на кресло напротив стола, в то время как мужчина стоит рядом.

Этот мальчик не вертится как первый. Он сидит спокойно и терпеливо, его серо-зеленые глаза изучают каждую деталь в комнате и в мужчине, деликатно, не прямолинейно. Его темные волосы плохо пострижены, как будто парикмахер отвлекся во время стрижки, но потом предпринял некоторые попытки подровнять ее. Его одежда потрепана, но хорошо сохранилась, хотя его брюки слишком коротки и когда-то были синими или коричневыми, или зелеными, но слишком уж выцвели, чтобы быть уверенным в их цвете.

— Как давно ты находишься здесь? — спрашивает мужчина после того, как в течение некоторого времени молча разглядывал его.

— Всегда, — говорит мальчик.

— Сколько тебе лет?

— В мае будет девять.

— Ты выглядишь младше.

— Я не лгу.

— Я и не говорю об этом.

Некоторое время мужчина в сером костюме пристально разглядывает мальчика, ничего не говоря.

Мальчик в ответ разглядывает незнакомца.

— Полагаю, ты умеешь читать? — спрашивает мужчина.

Мальчик кивает.

— Я люблю читать, — говорит он. — Здесь недостаточно книг. Я уже прочел все.

— Хорошо.

Без предупреждения мужчина в сером костюме бросает свою трость в мальчика. Тот легко, без колебания, одной рукой ловит ее, хотя его глаза сузились в замешательстве, пока он переводит взгляд с трости на мужчину и обратно.

Мужчина сам себе кивает и возвращает свою трость, доставая из кармана светлый платок, чтобы вытереть с трости следы пальцев мальчика.

— Очень хорошо, — говорит мужчина. — Ты пойдешь ко мне в обучение. Заверяю тебя, у меня очень много книг. Я сделаю необходимые распоряжения, и затем мы продолжим наш путь.

— У меня есть выбор?

— Желаешь остаться здесь?

Мальчик задумывается на мгновение.

— Нет, — говорит он.

— Прекрасно.

— А Вы не хотите узнать, как меня зовут? — спрашивает мальчик.

— Имена не настолько важны, как полагают люди, — говорит мужчина в сером костюме. — Этикетка, призванная обозначить тебя или это заведение, или твоих умерших родителей не имеет для меня ни значения, ни ценности. Если ты находишь, что тебе необходимо имя, можешь выбрать любое. Сейчас в этом нет необходимости.

Мальчика отсылают собирать свои скудные пожитки. Мужчина в сером костюме подписывает документы и отвечает на вопросы директрисы, которую не совсем устраивают его ответы, но она не против происходящего.

Когда мальчик готов, мужчина в сером костюме выводит его из серого здания и больше не возвращается.

Уроки чародейства

1875-1880

Селия растет среди театральных рядов. В основном в Нью-Йорке, но бывают и продолжительные поездки в другие города. Бостон. Чикаго. Сан-Франциско. Случайные поездки в Милан, Париж или Лондон. Они сливаются в дымке необходимости, бархата и опилок, порой она не может сказать, в какой стране находится, да это и не важно, по сути.

Пока она маленькая, отец водит ее повсюду, выставляя напоказ в дорогущих нарядах, словно любимую маленькую собачонку, перед коллегами и знакомыми в пабах после представлений.

Когда он решает, что она слишком громоздка для аксессуара, он бросает ее в гримерных и отелях.

Она гадает, вернется ли он сегодня ночью или нет, но он неизменно приходил, спотыкаясь в самое неподобающее время; иногда гладил ее по голове, пока она претворялась, что спит, а иногда и вовсе ее не замечал.

Ее уроки стали менее формальными. Если раньше он усаживал ее в обозначенное, хоть и не регулярное, время, то теперь он испытывал ее постоянно, но - никогда в присутствии посторонних.

Даже такую простую задачу, как завязать шнурки, он не разрешал делать руками. Она пялилась на ноги, молчаливо желая, чтобы шнурки завязались в неаккуратные бантики, а потом развязались, хмурясь, когда они запутывались в узел.

Ее отец не был последовательным, когда она задавала вопросы. Она узнала, что мужчина в сером костюме, которого отец назвал Александром, также обучает ученика, и это будет что-то вроде игры.

— Как в шахматы? — как-то спрашивает она.

— Нет, — говорит отец. — Не как в шахматы.

***

МАЛЬЧИК РАСТЕТ в городском доме в Лондоне. Он ни с кем не встречается, даже, когда в его комнату доставляется еда, появляющаяся возле двери на подносах и исчезающая тем же путем. Один раз в месяц появляется человек, который не разговаривает, чтобы подстричь его. Один раз в год тот же человек снимает мерки для новой одежды.

Большинство своего времени мальчик проводит за чтением. И письмом, конечно. Он переписывает некоторые части книг, выписывает слова и символы, которые поначалу не понимает, но которые становятся знакомыми под его испачканными чернилами пальцами, формируются снова и снова во все более ровные линии. Он читает и историю, и мифологию, и романы. Он медленно изучает другие языки, хоть ему и трудно на них разговаривать.

Иногда бывают редкие экскурсии в музеи и библиотеки, в часы, когда там немного, если вообще есть, других посетителей. Мальчик обожает эти поездки, как за само содержимое этих зданий, так и за некоторое разнообразие его повседневной жизни. Но они редки, а ему никогда не позволялось покидать дом без сопровождения.

Мужчина в сером костюме приходит к нему в комнату каждый день, чаще всего в сопровождении новой стопки книг, потратив ровно один час на лекции о вещах, которые, как уверен мальчик, он не поймет никогда.

Только единожды мальчик спросил, когда же ему будет позволено сделать что-то из разряда тех вещей, которые в редкие моменты показывает мужчина в сером костюме, во время этих уроков, проходящих строго по графику.

— Когда будешь готов, — вот единственный ответ, который он получает.

Считается, что он еще не готов.

***

ГОЛУБИ, КОТОРЫЕ ПОЯВЛЯЮТСЯ НА СЦЕНЕ и иногда в зале во время выступления Просперо, содержаться в тщательно продуманных клетках, которые доставляются в каждый театр с остальным багажом и припасами.

Захлопывающаяся дверь роняет сундуки и ящики в его гардеробную, толкая клетки, полные голубей.

Багаж мгновенно останавливается, но Гектор поднимает клетку, чтобы оценить повреждения.

Тогда как большинство птиц лишь оглушены, у одной из них сломано крыло. Гектор бережно достает птицу, поврежденные прутья решетки восстанавливаются в то время, пока он ставит клетку на пол.

— Ты сможешь это исправить? — спрашивает Селия. Ее отец смотрит на раны голубя, затем обратно на дочь, ожидая, когда она задаст другой вопрос. — Я могу исправить это? — спрашивает она через мгновение.

— Давай, попробуй, — говорит отец, протягивая его ей.

Селия нежно гладит дрожащего голубя, пристально разглядывая его сломанное крыло. Птица издает полный боли приглушенный звук, так отличающийся от обычного воркования.

— Я не могу её вылечить, — говорит Селия со слезами на глазах, передавая птицу отцу.

Гектор берет голубя и быстро сворачивает ему шею, несмотря на протестующие рыдания дочери.

— У живых существ другие правила, — говорит он. — Тебе следует практиковаться с чем-то более элементарным.

Он берет единственную куклу Селии со стоящего рядом стула и бросает на пол, фарфоровая головка куклы разбивается.

Когда на следующий день Селия приходит к отцу с прекрасно отремонтированной куклой, он лишь кивает ей в знак одобрения перед тем, как выпроводить ее, чтобы вернуть к своему реквизиту.

— Ты мог бы вылечить птичку, — говорит Селия.

— Тогда ты ничему не научилась бы, — говорит Гектор. — Ты должна осознать свои слабости, чтобы преодолеть их. Ты же хочешь победить?

Селия кивает, глядя вниз на свою куклу. На ней нет и следа повреждений, ни единой трещинки на пустом улыбающемся лице.

Она бросает куклу под стул и не берет ее с собой, когда они уезжают из театра.

***

МУЖЧИНА В СЕРОМ КОСТЮМЕ увозит мальчика на неделю во Францию, но это, собственно, не каникулы. О поездке не рассказывается, маленький чемоданчик мальчика собран без его ведома.

Мальчик считает, что они находятся там для каких-то уроков, но нет никаких особенных областей для изучения. После первого дня он удивляется, что они куда-либо ходят только чтобы поесть, он очарован сочным треском свежеиспеченного хлеба в булочных и самим разнообразием всевозможных сыров.

Около часа они бродят по молчаливому музею, где мальчик пытается ходить по галереям столь же тихо, как и его наставник, съеживаясь от каждого слышимого эха своих шагов. Он просит альбом, но наставник утверждает, что будет лучше для него запечатлеть образы в памяти.

Однажды вечером мальчик отправляется в театр.

Он ожидает постановки или, возможно, балета, но представление является для него несколько необычным.

На сцене - мужчина, с зализанными волосами, бородатый, его белые перчатки порхают как птицы на фоне черного костюма, он выполняет простенькие трюки при помощи ловкости рук. Птицы исчезают из клеток с двойным дном, платки выскальзывают из карманов, чтобы опять спрятаться в манжетах.

Мальчик внимательно наблюдает как за магом, так и за его аудиторией. Кажется, зрители под впечатлением от его фокусов, часто вежливо аплодируют.

Когда он задает своему наставнику вопросы после представления, тот отвечает, что обсуждать эту тему они будут только по возвращении в Лондон в конце недели.

На следующий вечер мальчик попадает в большущий театр и опять остается один на представлении. Размер толпы заставляет его нервничать, ведь он никогда раньше не был в местах, столь заполненных людьми.

Появившийся мужчина на этой сцене старше, по сравнению со вчерашним. Его костюм более приятен. Его движения более точны. Каждое представление не только необычное, но и увлекательное.

Аплодисменты более чем вежливые.

И этот маг не прячет носовые платки в манжеты своих рукавов. Птицы, которые появляются из всевозможных и самых неожиданных мест и вовсе не сидят ни в каких клетках. Подобное мастерство мальчик видел только на своих занятиях. Манипуляции и иллюзии, как бы сообщалось снова и снова ему, должны храниться в тайне.

Мальчик также аплодирует со всеми, когда Чародей Просперо выходит на свой последний поклон.

И опять его наставник отказывается отвечать на вопросы до возвращения в Лондон.

И вот когда он дома, вернувшись к своей обычной монотонной жизни, чувствуя будто и вовсе никуда отсюда не отлучался, мужчина в сером костюме впервые просит мальчика рассказать ему, в чем разница между двумя представлениями.

— Первый человек использовал механические приспособления и зеркала, заставляя зрителей смотреть в другую сторону, когда тому не хотелось, чтобы зрители хоть что-нибудь заметили, чтобы создать ложное впечатление. Второй же, названный в честь герцога из шекспировской «Бури», он притворялся, что делает точно такие же фокусы, но при этом не использует никаких приспособлений. Он делает всё это таким же способом, как это делаете вы.

— Очень хорошо.

— Вы с ним знакомы? — спрашивает мальчик.

— Я знаю этого человека очень давно, — говорит наставник.

— Учит ли он тем вещам, которым Вы учите меня?

Его наставник кивает, но ничего не уточняет.

— Как люди могут смотреть и не видеть разницы? — спрашивает мальчик.

Для него всё ясно как день, хотя он и не может правильно сформулировать: почему. Это было нечто такое, что ощущалось в воздухе, точно так же, как он видел это своими глазами.

— Люди видят только то, что хотят видеть. И в большинстве случаев, им говорят то, что они должны видеть.

Они далее не обсуждают это вопрос.

Хотя у него случаются и другие не-выходные, хотя они и редки, мальчика больше не отводят поглядеть на представления других магов.

***

ЧАРОДЕЙ ПРОСПЕРО использует свой карманный нож, чтобы разрезать пальчики своей дочери, один за другим, наблюдая молча, как она плачет, пока не расслабляется на столько, чтобы исцелить их, капельки крови медленно ползут обратно.

Кожа срастается, завитки на отпечатках пальцев сливаются, прочно закрываясь.

Плечи Селии опускаются, спадает напряжение, вцепившееся в них, ее облегчение осязаемо как будто она ощущает себя в безопасности.

Отец дает ей несколько минут отдохнуть, прежде чем начнет разрезать только что заживленные пальцы вновь.

***

МУЖЧИНА В СЕРОМ КОСТЮМЕ достает из кармана платок и бросает его на стол, куда тот падает с глухим стуком, словно в его шелковых складках скрыто что-то тяжелое. Он тянет шелковый прямоугольник вверх, позволяя содержимому, золотому кольцу, выкатиться на стол. Оно слегка потускневшее и с гравировкой, что-то написанное на латыни, думает мальчик, но надпись витиеватая, и он не может ее прочесть.

Мужчина в сером костюме возвращает пустой уже платок в карман.

— Сегодня мы будем изучать переплетение, — говорит он.

Когда они заканчивают урок, который включает в себя практическую демонстрацию, он говорит мальчику, что тому необходимо надеть кольцо на руку. Независимо от обстоятельств, он никогда к мальчику не прикасается.

Когда кольцо растворяется в его коже, мальчик тщетно пытается сдернуть его с пальца.

— Переплетение необратимо и постоянно, мой мальчик, — говорит мужчина в сером костюме.

— С чем я связан? — спрашивает мальчик, нахмурившись и глядя на шрам в том месте, где только что было кольцо.

— У тебя уже обязательство и человек, с которым ты некоторое время встречаться не будешь. Детали не важны на данном этапе. Это лишь необходимая формальность.

Мальчик лишь кивает и больше не задает вопросов, но ночью, когда он снова один и не может уснуть, он долгие часы рассматривает в лунном свете свою руку, гадая, кто же тот человек, с которым он связан обязательством.

***

ЗА ТЫСЯЧИ МИЛЬ ОТСЮДА, в переполненном театре, который гремит аплодисментами для человека на сцене, спрятавшись в тени, созданной между заброшенными кусками пейзажа, за кулисами, Селия Боуэн сворачивается в клубок и плачет.

Le Bateleur*

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: