КОНКОРД, МАССАЧУСЕТС, ОКТЯБРЬ 1902

Бэйли проводит весь день, желая, чтобы солнце поскорее село, но оно не поддается и движется по небу в своем обычном ритме, о котором Бэйли никогда раньше не задумывался, но который сегодня находит слишком медленным. Он почти хотел, чтобы это был школьный день, что бы было чем занять эти часы. Юноша подумывает о том, чтобы вздремнуть, но он слишком взволнован появлением цирка, чтобы спать.

Обед проходит так же, как и месяцами ранее, лишь мать пытается вести вежливую беседу, да Каролина иногда вздыхает.

Его мать упоминает цирк, вернее, наплыв людей, который вызовет его появление. Бэйли ждет, что наступит тишина, но к нему поворачивается Каролина.

— Бэйли, нашим желанием было то, что ты должен был проникнуть в цирк в прошлый раз, не так ли? — в ее тоне слышится любопытство и легкость, как будто она, действительно, не помнит было ли это на самом деле.

— Что, днём? — спрашивает мать.

Каролина слега кивает.

— Да, — говорит тихо Бэйли, желая, чтобы натянутая тишина вернулась.

— Бэйли, — говорит мать, произнося его имя разочарованно-предупредительным тоном. Бэйли не знает, в чем же его вина, будучи обязанным исполнить Желание, а не тем, кто сам вызвался, но Каролина заговорила раньше, чем он успел возразить.

— О, он этого не сделал, — говорит она, словно сейчас она четко вспоминает этот эпизод. Бэйли лишь пожимает плечами.

— Что ж, надеюсь, это так, — говорит мать.

Тишина воцаряется вновь и Бэйли гадает, чем же по своей сути является ночь. Он думает, будет лучше постоять у ворот, подождать, если потребуется, когда сгустятся сумерки. В ногах под столом чувствуется нетерпение и думает, как скоро сможет сбежать.

Кажется, что уборка со стола занимает годы, вечность, чтобы помочь матери с посудой. Каролина исчезает в своей комнате, а отец берет газету.

— Куда это ты собрался? — спрашивает мать, когда он натягивает шарф.

— В цирк, — говорит Бэйли.

— Только не допоздна, — говорит она. — У тебя много работы.

— Хорошо, — говорит Бэйли с облегчением, что она не указала точного времени возвращения, а ограничилась обычным «не допоздна».

— Сестру с собой возьми, — добавляет она.

Только лишь потому, что из дома не было возможности выйти, чтобы мать не увидела, остановился ли он возле комнаты Каролины или нет, Бэйли стучит в полуприкрытую дверь.

— Убирайся, — говорит сестра.

— Я иду в цирк, если хочешь, пойдем со мной, — говорит Бэйли унылым голосом. Он уже знает, каким будет ее ответ.

— Нет, — говорит она, что также предсказуемо, как и обеденная тишина. — Как это по-детски, — добавляет Каролина, бросая на него презрительный взгляд.

Ни слова не говоря, Бэйли уходит, позволяя ветру захлопнуть дверь у себя за спиной. Солнце только начало садиться, а на улице было больше народу, чем обычно и все двигались в одном и том же направлении.

Пока он идет, его волнение угасает. Возможно, это так по-детски. Возможно, в этот раз все будет по-другому.

Когда он подходит к полю, то видит, что там уже собралась толпа, и он радуется, что некоторые зрители одного с ним возраста или старше и лишь некоторые привели с собой детей. Пара девчонок примерно его возраста хихикает, пытаясь поймать его взгляд, когда он проходит мимо. Он не может сказать льстит это ему или нет.

Бэйли находит себе местечко среди толпы. Он ждет, разглядывая кованые ворота, гадая, отличается ли цирк сейчас от того, каким он его помнит. А еще он думает, будет ли та рыжеволосая девочка в белом где-то внутри.

Перед тем, как полностью исчезнуть, низкие оранжевые солнечные лучи создают видимость, что все, в том числе и цирк, находится в огне. Момент между исчезновением «огня» и сумерками проходит быстро, и цирковые огни начинают зажигаться над всеми шатрами. Толпа «ахает» и «охает», но несколько человек вскрикивают от неожиданности, когда большая надпись над воротами начинает шипеть и искриться. Бэйли не может сдержать улыбку, когда она уже полностью горит, сверкая как маяк: Le Cirque des Reves - Цирк Сновидений.

В то время как день тянулся в ожидании очень медленно, толпа проходит в цирк достаточно быстро и вскоре Бэйли уже стоит возле билетной кассы, покупая билет на одно посещение.

Извилистая тропинка, освещенная звездами, кажется бесконечной и он ощущает, что идет темными поворотами, с тревогой ожидая яркого света в конце.

Первое, что он замечает, когда доходит до внутреннего двора, что здесь все такие же запахи - дым и карамель и что-то еще, что не может разобрать. Он не знает с чего начать. Здесь так много шатров, такой большой выбор. Он думает, что, пожалуй, сначала стоит погулять вокруг, перед тем как решить, в какой из шатров зайти.

Он также считает, что бродя по территории цирка, он увеличивает свои шансы встретить рыжеволосую девочку. Хоть и отказывается признаться себе в том, что ищет ее специально. Глупо искать девочку, которую он видел лишь однажды много лет назад, да и то при весьма странных обстоятельствах. Нет никаких причин полагать, что она вспомнит или узнает его, и он сам-то не вполне уверен, сможет ли ее узнать, если на то пошло.

Он решает пройтись по цирку, через внутренний двор на другую сторону, а затем попытаться найти дорогу назад. План также хорош, как и любой другой, да и толпа не будет такой плотной, как здесь.

Но сначала он думает, что надо раздобыть подогретый сидр. У него не занимает много времени, чтобы найти продавца. Он платит за свой стаканчик, в котором дымится варево, состоящее из черно-белых завихрений, и перед тем как сделать первый глоток он боится, что у напитка будет не тот вкус, который он помнит. Он множество раз вызывал в голове этот вкус, но, несмотря на разнообразие яблок в округе, ни один из сидров, будь он со специями или без, не был настолько хорош. Он колеблется, перед тем как сделать маленький глоток. На вкус этот даже лучше того, что он помнит.

Он выбирает тропинку между входами окружающих шатров, где небольшая группа, собравшихся зрителей, окружила помост. На помосте стоит женщина в очень приталенном костюме, покрытом серебристо-черными спиралями. Она закручивается и изгибается так, что это кажется ужасным и прекрасным одновременно. Бэйли останавливается, чтобы посмотреть представление, хотя на это и больно смотреть.

Акробатка поднимает с земли маленький металлический серебристый обруч, покрутив его несколькими простыми, но эффектными движениями. Она передает его мужчине, стоящему в первом ряду, чтобы тот убедился, что обруч прочный и крепкий. После того, как он возвращает обруч, она пропускает свое тело через него, вытягивая свои конечности в танце, словно некая аморфная субстанция.

После того, как обруч унесен, в центре помоста она ставит небольшой ящик.

Ящик выглядит не больше фута в высоту и ширину, хотя и это в действительности чуть больше, чем на самом деле. Пожалуй, такой номер полностью выросшей (до среднего размера) женщины, которая полностью поместится в таком ограниченном пространстве, будет очень впечатляющим, независимо от самого ящика, но это будет еще более впечатляющем по той причине, что ящик сделан из стекла, то есть совершенно прозрачен.

Края сделаны из окисленного с черноватым оттенком металла, но боковые стенки и крышка выполнены из стекла, так что ее видно все время, пока она наклоняется, изгибается и складывается в крошечном пространстве. Все это она выполняет медленно, превращая каждое движение в элемент шоу, до тех пор, пока ее тело и голова не оказываются в ящике полностью, и лишь рука остается вытянутой вверх. С того места, откуда смотрит Бэйли, все это выглядит невозможным - толика ноги здесь, изгиб плеча там, часть другой руки под ногой.

Остается лишь одна рука, которой она приветливо машет, пока не закрывается крышка. Она защелкивается автоматически, полностью закрывая ящик с прекрасно видимой акробаткой внутри.

А потом стеклянный ящик с запертой женщиной медленно заполняется белым дымом. Он струится сквозь мелкие трещинки и пространства, не занятые конечностями или туловищем, просачивается между ее прижатыми к стеклу пальцами.

Дым густеет, полностью скрывая акробатку. Внутри ящика виден лишь белый дым, который продолжает струиться и клубиться.

Внезапно, с громким треском, ящик разбивается. Стеклянные стенки опадают по бокам, а крышка обрушивается вниз. Клубы дыма взмывают в ночной воздух. Ящик, а вернее груда стекла на помосте, которая когда-то была ящиком, пуста. Акробатка исчезла.

Толпа ждет еще несколько секунд, но ничего не происходит. Последние струйки дыма испаряются, толпа начинает расходиться.

Проходя мимо, Бэйли внимательно рассматривает платформу, предполагая, что акробатка скрывается в помосте, но он состоит из цельного дерева и открыт снизу. Она исчезла, совсем, несмотря на явное доказательство того, что ей просто негде спрятаться или куда-то уйти.

Бэйли продолжает топать по извилистой дорожке. Он допивает свой сидр и находит мусорное ведро, чтобы выбросить стаканчик. Как только он бросает его в темный контейнер, кажется, что стаканчик исчезает.

Он бродит, читая надписи и решая, в какой шатер зайти. Некоторые шатры большие, украшенные завитушками и с длинным описанием их рода деятельности. Но та, на которой останавливается его взгляд меньше, также как и шатер, на котором висит. Витиеватые белые буквы на черном фоне.

Мастерство Блистательных Иллюзий.

Вход открыт, и зрители заполняют шатер иллюзионистов. Бэйли присоединяется к ним.

Внутри, по периметру, вдоль стены зажжены железные канделябры и больше ничего нет, за исключением кольца из простых деревянных стульев. Их около двадцати, выставленных в два ряда таким образом, что с каждого из них было всё одинаково видно. Бэйли выбирает стул во внутреннем ряду напротив входа.

Оставшиеся места быстро заполняются; остается только два свободных - слева от него и по другую сторону круга.

Бэйли одновременно отмечает две вещи.

Первое - это то, что он больше не видит, где же был вход. То пространство, в которое заходили люди, теперь - сплошная стена, органично сливающаяся с остальной частью шатра.

Второе - слева от него сидит темноволосая женщина в черном пальто. Он уверен, что ее там не было до того, как исчезла дверь.

А потом его внимание переключается от этих особенностей на пустой стул напротив, из которого вырывается пламя. Мгновенно возникает паника. Те, кто занимают места рядом с горящим стулом, кидаются к двери, чтобы обнаружить, что ее нет, а вместо нее лишь сплошная стена. Языки пламени неуклонно растут вверх, держась поближе к стулу, облизывая дерево, хотя это и не выглядит как пожар.

Бэйли опять смотрит на женщину слева от себя, она подмигивает ему прежде, чем встать и направиться к центру круга. На фоне царящей паники, она спокойно расстегивает и снимает пальто, перебрасывая его изящным жестом через горящий стул.

То, что было тяжелым шерстяным пальто, становится длинным отрезом черного шелка, который струится по стулу как вода. Языки пламени исчезают. Лишь сохраняется тонкая струйка дыма, да резкий запах горелой древесины, который плавно меняется на успокаивающий запах камина с оттенком чего-то вроде корицы или гвоздики.

Женщина, стоящая в центре круга из кресел, тянет черный шелк, раскрывая целый и невредимый стул, на котором сейчас сидит несколько белоснежных голубей.

Еще один взмах и черный шелк складывается и изгибается, становясь черным цилиндром. Женщина водружает его себе на голову, завершая ансамбль, состоящий из бального платья цвета ночного неба - черный шелк усеян блестящими белыми кристаллами. Она приветствует зрителей легким поклоном.

Фокусница обозначила свое появление.

Несколько человек, в том числе и Бэйли, начали аплодировать, пока те, кто покинули свои места, возвращались, выглядя при этом встревоженно и заинтригованно.

Представление продолжается. Бэйли было сложно понять, как трюки растворяются один в другом. Голуби часто исчезают, но лишь за тем, чтобы потом вновь появиться на шляпах или под стульями. Еще есть черный ворон, который слишком велик, чтобы умело спрятаться. Только после того, как выступающий ушел на некоторое время, Бэйли медленно осознает, что круг из стульев, форма и закрытость пространства - вот причина, по которым здесь нет зеркал и трюков с освещением. Все, что происходит - очевидно и моментально. Она даже превращает металлические карманные часы одного из зрителей в песок и обратно. В одно прекрасное мгновенье все стулья в комнате парят на некотором отдалении от пола и, хотя движение устойчиво и безопасно, пальцы ног Бэйли едва касаются пола, а он нервно сжимает бока своего кресла.

В конце представления фокусница кланяется, поворачиваясь по кругу, в то время как зрители аплодируют. После того, как она совершает полный оборот, ее на этом месте больше нет. Лишь несколько сверкающих кристаллов с ее платья напоминают о том, что она там была.

Дверь на стене шатра появляется вновь, обозначая зрителям выход. Бэйли плетется сзади, оглядываясь назад на то место, где была фокусница.

Снаружи, там, где его раньше не было, возведён еще один помост, похожий на тот, на котором выступала акробатка. Но фигура на этом помосте не движется. Бэйли почти кажется, что это статуя, одетая в белое, обрамленное мехами, платье, которое каскадом спадает с платформы на землю. Ее волосы, кожа, и даже ресницы, покрыты инием.

Но все же она движется. Очень, очень медленно. Так медленно, что Бэйли не может сказать, какие движения она делает, он видит лишь изменения. Мягкие хлопья переливчатого снега планируют на землю, опадая словно листья с дерева.

Бэйли идет вокруг, рассматривая ее со всех сторон. Её глаза не мигая следуют за ним, несмотря на то, что на ресницах комьями лежит снег. На помосте есть маленькая серебряная табличка, частично закрытая струящимся платьем.

На ней надпись в чью-то честь, но не указано в чью.

Правила Игры

1887-1889

Цирковые Ужины становятся всё реже, теперь когда цирк открыт, существует сам по себе и работает должным образом, обретая самостоятельность и независимость, как выразился Чандреш на одном из Ужинов спустя некоторое время после открытия. Те самые заговорщики всё еще иногда собираются прежним составом на ужин, но эти сборища становятся всё реже и реже.

Мистер А.Х. - не появляется, ни взирая на постоянные приглашения.

А так как эти ужины были единственной возможностью встретиться со своим наставником, его продолжительное отсутствие расстраивает Марко.

После года без подачи от него весточки, хотя бы слова от него или возможности взглянуть на его серый цилиндр, Марко решает позвать его. Ему неизвестно нынешнее место жительства своего наставника. Он предполагает, и справедливо, что это, скорее всего, временное пристанище и к тому времени, как он его разыщет, мужчина в сером костюме уже переедет, сменив его на такое же временное, как и предыдущее.

Вместо того чтобы пуститься в бесплодные поиски, Марко рисует ряд символов на замерзшем стекле окна в своей квартире, выходящим на улицу, используя колонны музея в качестве ориентиров. Большинство символов невозможно различить, пока на них не падает свет под определенным углом и все вместе они образуют большую букву А.

На следующий день в дверь раздается стук.

Как всегда, человек в сером костюме отказывается войти в квартиру. Он остается стоять на пороге и сверлит Марко своим холодным серым взглядом.

— Чего же ты хочешь? — спрашивает он.

— Я только хотел узнать, правильно ли я всё делаю, — отвечает Марко.

Наставник какое-то мгновение рассматривает юношу, но его выражение лица, как всегда, непроницаемо.

— Ты достаточно потрудился.

— И каким же образом будет дальше протекать наше состязание? — спрашивает Марко. — Каждый из нас будет воздействовать на цирк? И как долго это будет продолжаться?

— Вам предоставлено место для состязаний внутри, — отвечает наставник. — Ты представишь свои навыки, проявляя как можно лучше свои способности, и твоя соперница сделает то же самое. Вы не вмешиваетесь в работу друг друга. И состязание будет продолжаться до тех пор, пока не выявится победитель. Это не так уж сложно.

— Не уверен, что понимаю правила, — говорит Марко.

— Тебе не надо понимать правила, от тебя требуется следовать им. Как я уже сказал, ты достаточно потрудился.

Он собирается уходить, но потом колеблется.

— Больше так не делай, — говорит он, указывая Марко через плечо на морозные узоры на стекле. А потом он поворачивается и уходит.

Символы на окне расплываются в бессмысленные разводы.

***

НА ДВОРЕ СЕРЕДИНА ДНЯ и весь цирк преспокойно спит, в то время как Селия Боуэн стоит перед каруселью, наблюдая за тем, как мимо нее проносятся без всадников черные, белые и серебристые создания, подвешенные на лентах.

— Не люблю я карусели, — говорит голос за её спиной.

Гектор Боуэн не больше, чем всего лишь видение, призрак в тусклом освещении шатра. Его темный костюм исчезает в тени. Непостоянный свет улавливает великолепие его рубашки, седину его волос, освещая неодобрительный взгляд на его лице, когда он смотрит на карусель из-за плеча своей дочери.

— Почему? — спрашивает Селия не оборачиваясь. — Она чрезвычайно популярна. И для того, чтобы её создать, проделалась огромная работа, а это должно что-то значить, Папа.

Его ироническая усмешка теперь всего лишь далекий отголосок прежней и Селия рада, что он не может видеть её улыбку, спрятанную за мягкостью голоса.

— Ты бы не была такой безрассудной, если бы я не... — Его голос замолкает вместе со взмахом прозрачной руки возле её руки.

— Не сердись на меня, — говорит Селия. — Ты сделал это сам, это не по моей вине ты не можешь все отменить. А я вряд ли веду себя опрометчиво.

— Сколько ты рассказала этому твоему архитектору? — спрашивает отец.

— Я рассказала ему ровно столько, сколько ему, как я думаю, необходимо знать, — отвечает Селия, когда он проплывает мимо неё в направлении карусели, чтобы хорошенько ту осмотреть. — Он любит раздвигать горизонты, и я предложила ему свою помощь, чтобы раздвинуть их еще дальше. Так мой соперник мистер Баррис? С его стороны это был бы хитрый ход, построить карусель, чтобы отвести от себя подозрения.

— Твой соперник не он, — отвечает Гектор, небрежным жестом поправляя манжет на своем рукаве, трепещущем как мотылек. — Хотя подобный трюк вполне можно рассматривать как мошенничество.

— Папа, каким образом использование инженера для реализации идеи может не заработать на месте действия? Я обсуждала идею с ним, он занимался проектированием и строительством, а я... украсила карусель. Не хочешь прокатиться? Она двигается немного дальше, чем круг за кругом.

— Само собой, — говорит Гектор, глядя в темный туннель, где исчезают очертания существ. — И всё же она мне не нравится.

Селия вздыхает, идя к краю карусели, проводя рукой по голове одной из фигур, в виде ворона, когда та проплывает мимо.

— Здесь, в цирке, бесчисленное количество элементов, которые были сделаны совместно, — говорит она. — Почему я не могу обернуть это в свою пользу? Ты продолжаешь решительно настаивать, что я должна создавать что-то большее, чем просто представления, но мне необходимы благоприятные условия для того, чтобы я могла управиться с этим. Мистер Баррис весьма полезен в этом качестве.

— Сотрудничество с другими людьми будет тебе только обузой. Эти люди тебе не друзья, они не важны. А один из них твой соперник, не забывай об этом.

— Ты ведь знаешь, кто это, не правда ли? — спрашивает Селия.

— У меня есть определенные подозрения.

— Но ты ими со мной не поделишься.

— Личность твоего соперника не имеет значения.

— Для меня имеет.

Гектор хмурится, глядя, как она рассеянно крутит кольцо на правой руке.

— А не должно бы, — говорит Гектор.

— Но мой соперник, знает кто я такая, да?

— Несомненно, если твой соперник не является непроходимым тупицей. А на Александра совсем не похоже, чтобы он взял себе в ученики остолопа. Но это всё неважно. Самое лучшее для тебя сделать свою работу без вмешательства твоего противника, и без всякого рода сотрудничества, как ты это называешь.

Он машет рукой в сторону карусели и трепещущих лент, как будто по шатру блуждает легкий ветерок.

— Что значит лучше? — спрашивает Селия. — Как что-нибудь здесь может стать еще лучше? Как один шатер можно сравнивать с другим? Каким образом это можно будет рассудить?

— Это не твоя забота.

— Как я могу быть лучшей в игре, если ты отказываешься объяснить мне правила?

Подвешенные существа повернули свои головы в направлении призрака, оказавшегося среди них. Грифоны, лисы и виверны* уставились на него блестящими черными глазами.

— Прекрати, — резко прикрикивает он на свою дочь. Существа поворачивают свои головы и устремляют свои невидящие взоры вперед, но только один из волков рычит, прежде чем вернуться в свое неподвижное состояние. — Ты не относишься к этому серьезно, как должна бы.

— Это же цирк, — говорит Селия. — Его трудно воспринимать всерьез.

— Цирк всего лишь место свершения действия.

— Тогда это не игра или состязание, это публичный экзамен, демонстрация талантов.

— Это больше, чем демонстрация.

— До какой степени? — требовательно спрашивает Селия, но отец только качает головой.

— Я рассказал тебе уже обо всех правилах, которые тебе нужно знать. Ты раздвигаешь границы того, что могут твои навыки, используя этот цирк в качестве арены для демонстрации. Докажи себе, что ты лучше и сильнее. Ты должна сделать всё возможное, чтобы затмить своего соперника.

— И когда вы решите кто из нас более талантливый?

— Я ничего не собираюсь решать, — ответил Гектор. — Перестань задавать вопросы. Больше дела. И оставь эту свою идею о сотрудничестве.

Прежде чем она успевает что-либо ответить, он исчезает, оставляя её стоять в одиночестве перед, сверкающей в дневном свете, каруселью.

***

ПОНАЧАЛУ, письма Марко от Исобель приходят часто, но как только цирк отправляется в путешествие по отдаленным городам и странам, периоды между письмами растягиваются в недели, а то и месяцы.

Когда же, наконец, приходит очередное письмо, он даже не удосуживается снять пальто, прежде чем начать вскрывать конверт. Он мельком просматривает страницы, исписанные любезными расспросами о том, как он поживает в Лондоне, замечая, как она сама скучает по городу, и как ей не хватает его.

Исполнительно сообщая, о происходящих событиях в цирке, но на самом деле с такой доскональностью, что он может представить себе всё с точностью до детали, если пожелает. Она опускает те вещи, которые считает обыденными, само путешествие на поезде, хотя Марко убежден, что они не могут путешествовать исключительно на поезде.

Ощущение, что цирк находится на приличном расстоянии, более явственен, несмотря на незначительный контакт через бумагу и чернила.

И так мало написано о ней. Исобель даже не упомянула её имени в письме, вскользь сославшись на неё, как об иллюзионистке. Мера предосторожности, которую он сам же ей и присоветовал, а теперь сожалеет.

Он хочет знать о ней все. Чем она занимается, когда у нее нет представлений. Как она представляется аудитории. Как она берет чашку с чаем.

Он не может просить Исобель разузнать обо всех этих вещах. Когда он пишет ей в ответ, то просит, чтобы она писала ему как можно чаще. Он подчеркивает, как её письма важны для него. Он складывает из страничек, исписанных её рукой, на которых описаны полосатые шатры и звездное небо, птиц, позволяя кружить им под потолком в его пустой квартире.

***

ЭТО ТАКАЯ РЕДКОСТНАЯ УДАЧА заполучить в своё распоряжение новый шатер, что Селия подумывает отменить своё выступление и скоротать вечер за его исследованием. Вместо этого она ждет, исполняя все свои номера шоу, заканчивая выступление за несколько часов до наступления рассвета. Только после этого, она проделывает свой путь по практически пустой дорожке, чтобы обнаружить последнее дополнение к цирку.

Табличка гласит, что в шатре находится нечто, под названием «Ледяной Сад» и Селия улыбается, читая приписку ниже, которая содержит извинения за любые неудобства связанные с низкой температурой.

Несмотря на название, она всё-таки не готова к тому, что ждет её внутри шатра. В шатре оказалось именно то, о чем предупреждала вывеска и даже больше. Здесь нет на стенах различимых полос, всё искрится белым. Девушка не может понять, как далеко простирается шатер, его размер скрыт за каскадами ниспадающих вниз ивовых веток и переплетающихся лиан.

Сам воздух просто волшебный. Он свеж и сладок на вкус, когда она вдыхает его всей грудью, и её пронизывает до кончиков пальцев ног легкая дрожь, которая вызвана в меньшей степени понижением температуры. Она не обнаруживает внутри ни одного посетителя, пока кружит около одной из решетки для растений, увитой бледными розами и тихо булькающего фонтана с искусной резьбой. И всё, за исключением редких длинных шелковых лент, развешанных как гирлянды, сделано изо льда.

Влекомая любопытством, Селия срывает со стебля, покрытый инеем, пион, который легко ломается. Но слоистые лепестки также как и стебель, легко разрушаются, выпадая из её рук на землю, исчезая в траве цвета слоновой кости. Когда она смотрит на стебель, откуда был только что сорван цветок, то видит уже новый бутон на нем.

Селия не может себе даже представить, скольких сил и умения потребовалось, чтобы создать сад подобный этому, да к тому же еще и поддерживать его.

И она жаждет знать, каким образом её сопернику пришла такая идея в голову, прекрасно зная, что каждый листик в кроне, лепесток в цветке, каждый камушек, который устилает словно жемчужины дорожку, должны быть тщательно продуманны.

Уже не говоря о том, что всем этим было бы так сложно управлять, что девушка чувствует себя усталой, только подумав об этом. Она даже почти желает, чтобы отец её был здесь, когда начинает понимать, почему он всегда был так не преклонен в отношении наращивания её силы и управлению этой силы. Хотя она и не была уверена, что хочет поблагодарить его за это.

И ей нравится иметь своё личное пространство, тишина и спокойствие, подслащенные приглушенным запахом замороженных цветов. Селия остается в «Ледяном Саду» еще долго, даже после того, как снаружи взошло солнце, а ворота закрылись на день.

***

ЦИРК ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ВБЛИЗИ ЛОНДОНА. Это первый его визит, за продолжительное время, и за день до его открытия, в дверь квартиры Марко раздается стук. Он лишь приоткрывает дверь, придерживая её, когда обнаруживает в холле Исобель.

— Ты сменил замки, — говорит она.

— Почему ты не сообщила мне, что придешь? — спрашивает Марко.

— Я подумала, возможно, тебе понравится сюрприз, — отвечает Исобель.

Марко не хочет впускать её в квартиру, но он всё же оставляет её ждать в прихожей, всего на несколько секунд, прежде чем возвращается со шляпой-котелком в руке. День стоит морозный, но солнечный и он ведет её на чай.

— Что это? — спрашивает Марко, глядя на запястье Исобель, пока они идут.

— Ничего, — отвечает она, отдергивая манжет рукава вниз, чтобы скрыть от его взгляда браслет, аккуратно сплетенную косицу из её и его волос.

Больше он ни о чем не расспрашивает. Хотя Исобель ни разу не сняла свой браслет, тот пропал, когда она вернулась в цирк этим вечером. Исчез с её запястья, как будто его там никогда и не было.

Прим.переводчика

*wyvern - виверна - крылатый дракон (пер. с англ.)

Дегустация

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: