Проблема возникновения сознания 4 страница

Важной областью дискуссий в буддийской эпистемологии был анализ подлинного и ложного восприятия. Согласно буддизму, именно знание, или правильное постижение, освобождает ум от искажающих его состояний, и большое внимание здесь уделялось вопросу о том, что такое знание. Поэтому важной проблемой для буддийских мыслителей был вопрос о том, как отличить истинное познание от ложного. В буддийской философии имеется обширный анализ всех видов перцепции и разнообразных причин возникновения ошибочного восприятия. Например, если, находясь в плывущей лодке, мы воспринимаем деревья на берегу как движущиеся, такая иллюзия возникает на основе внешних причин, а именно — движения лодки. Если мы болеем желтухой, то даже белые предметы будут казаться нам желтыми; здесь причина иллюзии уже внутренняя. Находясь в месте, где живут змеи, и увидев в сумерках на полу разноцветную веревку, мы можем принять ее за змею; в этом случае причина иллюзии как внутренняя (наш страх змеи), так и внешняя (форма веревки и ограниченность видимости в условиях сумерек).

Во всех этих примерах причины иллюзорного восприятия являются непосредственными. Но существует большая категория более сложных в причинном отношении видов ложного восприятия, такие как вера в собственное неизменное и независимое «я» или в то, что обусловленные феномены могут быть постоянными. В процессе самого акта непосредственного восприятия провести различие между истинным и ложным невозможно. Такое различение может быть проделано только ретроспективно. На самом деле лишь последующий опыт, возникающий на основе уже совершившегося восприятия, позволяет определить его как достоверное или недостоверное. Было бы интересно узнать, может ли нейрофизиология провести различие между правильным и неправильным восприятием на уровне непосредственного наблюдения мозговой деятельности.

Я несколько раз при случае задавал нейрофизиологам этот вопрос, и, насколько мне удалось понять, подобные исследования не проводились. На феноменологическом уровне мы можем описать процесс перехода ума от одного состояния к другому, ему противоположному. Можно, например, задать вопрос: побывал ли Нейл Армстронг в 1969 году на Луне или на Марсе? Ведь кто-то может поверить в то, что это был именно Марс. Затем, услышав о взятии первых проб с поверхности Марса, такой человек начнет сомневаться в своем убеждении. Когда ему станет ясно, что никакой пилотируемый полет на Марс еще не осуществлялся, он может продвинуться в сторону правильного умозаключения в отношении того, что Нейл Армстронг летал именно на Луну. Наконец, побеседовав с другими людьми и прочитав отчеты об экспедиции на Луну, он может найти правильный ответ на вопрос. В подобных случаях мы видим, как ум движется от полного заблуждения через этап сомнения к правильной вере и в конечном итоге приходит к подлинному знанию.

В целом в тибетской эпистемологической традиции существует семеричная классификация ментальных состояний: прямое восприятие, постижение на основе умозаключения, последующее восприятие, верное допущение, поверхностное восприятие, сомнение и искаженное восприятие. Молодые монахи выучивают определения всех этих семи состояний сознания и их сложных взаимоотношений. Польза от такого изучения состоит в том, что в результате знакомства с подобной классификацией человек становится более чувствителен к разновидностям своего субъективного опыта и к его сложности. Знание этих состояний значительно облегчает изучение работы собственного сознания.

Значительно позже в моем обучении настал черед знакомства с буддийской психологией в систематическом изложении индийских философов Асанги и Васубандху. К настоящему моменту большинство санскритских вариантов этих работ утеряно, но благодаря огромной работе целых поколений тибетских переводчиков и их индийских коллег они сохранились на тибетском языке. По мнению некоторых моих индийских друзей, знатоков санскрита, тибетские переводы этих индийских классических сочинений столь точны, что по ним можно даже восстановить изначальную санскритскую версию. Собрание высшего знания (Абхидхарма-самуччая) Асанги и Сокровищница высшего знания (Абхидхармакоша) его младшего брата Васубандху с самого раннего времени развития буддизма в Тибете стали там основой знаний по психологии. Они считаются базовыми текстами двух школ, одна из которых, происходящая от Асанги, называется «Высшая абхидхарма», а другая, основанная на работе Васубандху, — «Низшая абхидхарма». И именно на этих двух работах преимущественно основывается мое знание природы, классификации и функционирования процессов, происходящих в уме.

Ни санскрит, ни тибетский язык не содержат слова, обозначающего то, что в современном языке и культуре понимается под «эмоцией». Это не означает, что идея наличия эмоций вовсе не существует в этой культуре, а также того, что индийцы и тибетцы никогда не испытывали эмоций. Тибетцы точно так же, как и люди на Западе, испытывают радость от хорошей новости, печаль от потери и страх перед лицом опасности. Возможно, причина отсутствия такого слова в языке лежит в истории философской мысли Индии и Тибета, в особенностях анализа психологических состояний. Буддийская психология не проводит такого же различия между когнитивными и эмоциональными состояниями, какое на Западе делается между страстью и рассудком. С буддийской точки зрения, различие между загрязненными и незагрязненными состояниями ума является более важным, чем между когнитивным и эмоциональным процессами. Различающее сознание, тесно связанное с рассудком, может быть загрязненным (например, при планировании убийства), тогда как эмоциональное состояние ума может быть очень благим и не связанным с загрязнениями. Более того, такие эмоции, как радость и печаль, могут быть как загрязненными, так и незагрязненными, разрушительными или благими, в зависимости от контекста их возникновения.

В буддийской психологии проводится важное различие между сознанием и различными модальностями его проявления, для обозначения которых в буддизме используется понятие «факторы сознания». Например, если я вижу в отдалении своего друга, это представляет собой акт сознания, который может казаться единым событием, но на деле представляет собой очень сложный процесс. Имеются пять факторов, общих для всех комплексных актов сознания: (1) чувство (в данном случае чувство удовольствия), (2) распознавание, (3) вовлеченность, (4) внимание и (5) контакт с объектом. В данном примере могут быть еще дополнительные факторы, такие как привязанность или возбуждение, в зависимости от текущего состояния ума наблюдателя и частных характеристик объекта наблюдения. Факторы сознания следует понимать не как отдельные сущности, но скорее как различные аспекты или процессы единого акта сознания, которые различаются с точки зрения их функций. Эмоции как категорию можно отнести к числу факторов сознания, в то время как само сознание является самостоятельной, отдельной от них категорией.

Здесь существуют различные классификации, но стандартный их список, используемый в тибетской традиции, был составлен Асангой и содержит пятьдесят один фактор сознания. В дополнение к пяти универсальным, постоянно действующим факторам (чувство, различение, побуждение, или направленность ума, внимание и контакт) выделяют пять факторов распознавания объекта: заинтересованность, влечение, памятование, концентрация и постижение, которые присутствуют в тот момент, когда ум опознает свой объект. Далее, существуют одиннадцать благих факторов сознания, сопутствующих позитивным состояниям ума. Это (1) вера, или доверие, (2) совесть, (3) стыд (понимаемый как принятие в расчет мнения других людей), (4) беспристрастность, (5) не-ненависть (отсутствие желания воздавать злом за зло, вплоть до любящей доброты), (6) не-заблуждение (включая мудрость), (7) радостное усердие, (8) гибкость и послушность тела и ума, (9) внимательность в отношении своих мыслей и поступков, (10) уравновешенность и (11) не-жестокость (включая сострадание). В этом списке мы находим несколько пунктов, соответствующих положительным эмоциям, например, любовь и сострадание. Совесть и стыд интересны тем, что первое качество касается собственной оценки своих мыслей и поступков, тогда как стыд заставляет воздерживаться от действий, предосудительных в глазах других людей, но в обоих случаях задействована эмоциональная составляющая.

Список загрязненных, аффективных состояний ума является гораздо более обширным, преимущественно по причине того, что все они нуждаются в очищении, если человек желает достичь того, что именуется в буддизме просветлением. Существует шесть коренных загрязнений, или вредоносных аффектов ума: (1) привязанность, или вожделение, (2) отвращение (включая враждебность), (3) гордость, или самомнение, (4) неведение, (5) сомнение и (6) ложные взгляды. Первые три из перечисленных состояний включают интенсивный эмоциональный компонент. Далее, имеются двадцать вторичных загрязнений: (1) ненависть (как желание причинить вред), (2) обида, (3) недоброжелательность, (4) зависть, (5) жестокость (производное от ненависти), (6) скупость, (7) самодовольство, (8) возбуждение, включая удивление, (9) утаивание собственных недостатков, (10) притупленность, замутненность сознания, (11) недоверчивость в отношении фактов, (12) леность, (13) забывчивость, (14) невнимательность, (15) хвастливость, (16) лживость, (17) бессовестность как отсутствие самоконтроля в отношении собственных поступков, (18) бесстыдство как безразличие к мнению о себе других людей, (19) безрассудство, или беспечность, (20) отвлечение, неустойчивость ума (возникающая в результате сочетания неведения и привязанности). Очевидно, что многие из вышеперечисленных факторов включают в себя эмоциональную составляющую. И наконец, в этом списке находятся еще четыре фактора, именуемые неопределенными. Это (1) сон, (2) сожаление, (3) грубое рассмотрение и (4) подробный анализ. Неопределенными они называются потому, что в зависимости от обстоятельств могут в моральном отношении быть благими, неблагими и нейтральными.

Очень важно уловить разницу между буддийским пониманием благих и неблагих факторов ума, и западным представлением о положительных и отрицательных эмоциях. В западной психологии положительные и отрицательные эмоции определяются с точки зрения того, как данное эмоциональное состояние переживается нами. Например, страх здесь будет считаться негативной эмоцией, поскольку он сопровождается неприятным чувством беспокойства.

Буддийское разделение на неблагие, или вредоносные, и благие ментальные факторы основывается на их роли в мотивировании наших поступков, или, другими словами, на их моральной оценке. Например, привязанность может переживаться как радостное и приятное чувство, но тем не менее она считается вредоносным состоянием ума, поскольку порождает слепое пристрастие, основанное на эгоцентрации, что может привести к пагубным поступкам. Страх является нейтральным фактором, и действительно, он представляет собой переменчивое состояние ума, поскольку его результатом могут быть как благие, так и неблагие поступки, в зависимости от обстоятельств. Роль всех этих состояний в качестве мотивирующих факторов человеческого поведения представляет собой довольно сложную проблему, и ее рассмотрение занимает важное место в буддийских писаниях. Тибетский термин, обозначающий вредоносный аффект, нйомонг (тиб. nyon mong) и его санскритский эквивалент клеша, этимологически означают «нечто, причиняющее внутреннее мучение». Главной характеристикой этих состояний психики является способность при своем возникновении вызывать беспокойство и потерю самоконтроля; в результате их действия мы теряем свободу поступать согласно своим намерениям, а наше мировосприятие искажается. Поскольку все эти состояния коренятся в глубочайшей эгоцентрации как по отношению к окружающим, так и ко всему миру, в результате их действия мы полностью утрачиваем широту вйдения.

В работах по буддийской психологии как индийской, так и тибетской традиции содержится обширный анализ природы, изменений, подразделов, взаимоотношений и причинной динамики факторов сознания. Приведенный выше список Асанги не следует считать исчерпывающим; например, в нем отсутствуют страх и тревога, имеющиеся в других списках. Но независимо от различий в способах перечисления сама организация списков факторов ума отражает лежащую в их основе главную цель — обнаружить и устранить вредоносные аффекты и развить позитивные состояния сознания.

Я много размышлял над тем, как соотнести буддийскую систему психологии, с ее представлением о благих и неблагих ментальных процессах, и понимание эмоций, которое существует в западной науке. Поводом для более глубокого понимания этого вопроса стала для меня очередная, десятая конференция «Жизнь и сознание», состоявшаяся в Дхарамсале в 2000 году. Темой конференции были деструктивные эмоции, и на недельную дискуссию в Дхарамсалу прибыло несколько специалистов по изучению эмоций из западного научного мира. Встречей руководил мой давний знакомый Дэниел Гоулмен. Именно он впервые познакомил меня с научными исследованиями, устанавливающими тесную связь общего состояния сознания человека с его физическим здоровьем. На этой конференции я также познакомился с Полом Экманом, психологом и антропологом, который посвятил изучению эмоций не один десяток лет. Почти сразу я узнал в нем родственную душу; в основе его подхода лежала подлинная моральная мотивация: он считал, что если мы лучше поймем природу наших эмоций и их универсальность, это позволит нам лучше осознать родство всего человечества. Кроме того, Пол говорил именно в таком темпе, который позволял мне понимать английский без перевода.

От Пола я многое узнал о последних научных работах в области изучения психологии эмоций. В частности, я понял, что современная наука проводит различие между двумя принципиально разными категориями эмоций: базовыми эмоциями и теми, которые получили название «высшие когнитивные эмоции». К базовым эмоциям ученые относят те, которые являются универсальными и врожденными. Точно так же, как и в буддийских списках, наборы этих эмоциональных состояний несколько различаются у разных исследователей; например, Экман выделяет десять таких эмоций, включая гнев, страх, печаль, отвращение, презрение, удивление, удовлетворенность, смущение, вину и стыд. Как и в случае с факторами ума в буддизме, каждая из вышеперечисленных эмоций подразумевает некий спектр переживаний. Под высшими когнитивными эмоциями ученые подразумевают ряд эмоциональных состояний, которые, будучи также универсальными, в своем проявлении тем не менее подвержены значительному культурному влиянию. Примерами таких эмоций являются любовь, гордость и зависть. В наблюдениях было показано, что базовые эмоции сопровождаются прежде всего процессами, протекающими в подкорковых областях головного мозга, тогда как высшие когнитивные эмоции ассоциируются с неокортексом — частью мозга, развившейся преимущественно в ходе человеческой эволюции и проявляющей наибольшую активность в когнитивных процессах, таких как рассуждения и аргументация. Я, конечно же, понимаю, что все это лишь предварительные результаты новой и быстро развивающейся дисциплины, которая может претерпеть в своем подходе радикальные изменения, прежде чем придет к окончательному решению этих вопросов.

Буддизм признает общность загрязнений ума у всех живых существ. Ключевыми загрязнениями считаются пристрастие, отвращение и неведение. У некоторых видов, например у людей, эти состояния проявляются довольно сложным образом; у животных такие проявления могут быть более примитивными и носить явную печать агрессивности. Чем проще живое существо по своей организации, тем более инстинктивными являются эти процессы и тем меньше они зависят от сознательного мышления. В противоположность этому комплексное проявление эмоций сильно зависит от различных условий, включая язык и наборы понятий. Поэтому свой отклик в буддийском миропонимании может найти научное предположение о том, что эмоции, относящиеся по классификации современной науки к числу базовых, соотносятся с более древними в эволюционном отношении частями мозга, теми, которые являются общими для нас и животных.

С эмпирической точки зрения, одно из различий между вредоносными аффектами, такими как ненависть, и благими состояниями сознания, например состраданием, состоит в том, что первые заставляют ум сосредоточиться на определенной цели — на человеке, которого мы ненавидим, или на запахе, который желаем устранить. В противоположность этому благие состояния могут быть более обширными; они не имеют тенденции к сосредоточению на одном объекте. Поэтому буддийская психология утверждает, что благие состояния ума являются более разумными, чем вредоносные. Здесь также имеется интересная область для исследований и сравнения с современной наукой.

В силу того что современная наука об эмоциях основывается на данных нейробиологии, ее концептуальная база остается тесно связанной с эволюционной теорией. Это означает, что помимо исследований нейробиологической основы эмоциональных проявлений здесь делается попытка понять происхождение эмоций с точки зрения их роли в процессе естественного отбора. Я даже слышал о существовании целого направления под названием «эволюционная психология». До некоторой степени мне понятно, как эволюционная точка зрения может объяснить появление таких базовых эмоций, как пристрастие, гнев или страх. Тем не менее, так же, как и в случае с попытками нейробиологии связать определенные эмоции со специфическими зонами мозга, мне непонятно, каким образом эволюционный подход может объяснить богатство эмоциональной жизни и субъективность эмоциональных переживаний.

Другая интересная мысль, возникшая у меня в результате бесед с Полом Экманом, — это проблема различения эмоций с одной стороны, и настроений, а также черт характера — с другой. Эмоции обычно достаточно мимолетны, тогда как настроение длится гораздо дольше, иногда целые сутки; черты характера являются еще более устойчивыми и порой сохраняются на протяжении всей жизни. Например, радость и огорчение — это эмоции, обычно возникающие в связи с определенным поводом; с другой стороны, счастье и печаль представляют собой настроения, точную причину которых установить порой бывает непросто. Подобным же образом, страх — это эмоция, а тревога — подобное ей настроение, причем человек может быть столь сильно подвержен тревожности, что это будет больше похоже уже на черту характера. И хотя буддийская психология не делает различий между эмоциями и настроением, в ней существует понимание отличия состояний ума, как мимолетных, так и продолжительных, от лежащих в их основе психических склонностей.

Идеи о том, что отдельные эмоции могут возникать как следствие некоторых наклонностей психики, что определенные эмоциональные состояния приводят к определенным поступкам, и в особенности знание о том, что положительные эмоции в большей степени доступны для управления со стороны мышления, чем отрицательные, — все эти представления занимают очень важное место в буддийской практике. Главные практики буддизма, такие как развитие сострадания и любящей доброты или устранение негативных состояний ума, например гнева и ненависти, основываются на знании психологии. Ключевым аспектом этих практик является подробный анализ причин и динамики отдельных ментальных процессов: внешних условий их возникновения, предшествующих и сопутствующих им внутренних ментальных состояний, а также их соотношения с прочими когнитивными и эмоциональными процессами. Мне не раз доводилось обсуждать с психологами и психоаналитиками широкий круг терапевтических проблем, и я заметил интерес моих собеседников к проблеме причин возникновения эмоций. А поскольку эти направления психологии нацелены на избавление людей от страданий, я полагаю, что они имеют ту же фундаментальную направленность, что и буддизм. Главная цель буддийской практики созерцания — избавление от страданий. Наука, как мы видели, также имеет своей целью уменьшение страданий, в том числе и в психологической сфере. Это прекрасное стремление, которое, как я надеюсь, всем нам пойдет на пользу. Но наука движется дальше, затрагивая довольно рискованные области. Она оказывает все более мощное влияние на экологию, на изменение условий существования всего человеческого вида. В результате впервые в человеческой истории само наше выживание требует принятия на себя моральной ответственности не только за применение уже имеющихся научных открытий, но и за сам выбор направления развития науки и технологии. Одно дело — использовать изучение нейробиологии, психологии или буддийской науки об уме для того, чтобы делать людей более счастливыми и изменять свой ум посредством постепенного развития его положительных качеств. Но когда мы начинаем манипулировать генными структурами, как в человеке, так и в окружающей природе, не слишком ли мы далеко заходим в использовании своих научных знаний? Этот вопрос должны задавать себе как отдельные ученые, так и все человечество в целом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: