Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Ключ к загадкам мира 3 страница




Каковы могут быть отношения нашей Вселенной, или нашего пространства, ко Вселенной четырехмер­ного пространства — совершенно не определено. Что­бы понять эти отношения, потребуется очень много работы и изучения, и, когда они будут поняты, — они покажутся такими же естественнымии про­стыми, как кажется нам теперь простым и есте­ственным положение Земли среди других планет.

Изучение расположения должно быть разделено на два класса: первое, создающее эту способность, и вто­рое, дающее возможность упражнять ее. Математика представляет собой такое упражнение, но я не думаю, что она может создать эту способность. И, к несчас­тью, в математике, как она теперь обыкновенно преподается, ученика пускают сразу в море символов, не давая ему возможности схватить их смысл и значение.

Из всех единиц, которые могут служить для изуче­ния расположения, я выбираю куб. Я нашел, что, когда я брал какую-нибудь другую единицу, я сбивал­ся и терял путь. С кубом мы пойдем не очень быстро, но все будет совершенно очевидно и ясно и мы пост­роим целое, каждая часть которого будет видна.

Наша работа будет заключаться в следующем: изу­чение при помощи кубов фактов расположения; и процесс изучения будет состоять в действительном построении кубов. Таким образом мы приведем наш ум в соприкосновение с природой.

К книгам Хинтона мне придется несколько раз возвращаться. Но прежде необходимо установить наше отношение к идеям, которых касается пробле­ма Канта.

Что такое пространство?

Взятое как объект, то есть представляемое вне нашего сознания, пространство есть для нас форма Вселенной, или форма материи во Вселенной.

Пространство обладает бесконечной протяженно­стью по всем направлениям. Но при этом оно мо­жет быть измеряемо только в трех независимых друг от друга направлениях, в длину, ширину и высоту; эти направления мы называем измерения­ми пространства и говорим, что наше пространство имеет три измерения, что оно трехмерно.

Независимым направлением мы в этом случае называем линию, лежащую под прямым углом к другой.

Таких линий, то есть лежащих одновременно под прямым углом одна к другой и не параллель­ных между собою, наша геометрия (то есть наука об измерении Земли или материи в пространстве) знает только три.

Если бы мы независимым направлением назвали линию, лежащую не под прямым углом к другой, то есть не под углом в 90°, а под углом, скажем, в 30 °, то тогда число измерений у нас было бы не три, а девять.

Из этого видно, что трехмерность нашего про­странства есть просто геометрическая условность и зависит от того, что при измерении мы пользуемся как единицей прямым углом.

Но в то же время в нашем пространстве мы зна­ем только три перпендикуляра, то есть только три независимых прямых угла.

Почему именно три, а не десять и не пятнад­цать?

Этого мы не знаем.

Бесспорен только один факт, что больше трех перпендикуляров мы — или в силу какого-то таин­ственного свойства Вселенной, или в силу ограни­ченности своего умственного аппарата — предста­вить себе не можем.

Но мы называем пространство бесконечным. А так как первое условие бесконечности — это бес­конечность по всем направлениям и во всех воз­можных отношениях, то мы должны предполо­жить в пространстве бесконечное число измере­ний, то есть предположить возможность бесконеч­ного числа линий, перпендикулярных и не параллельных одна другой. И предположить при этом, что из этих линий мы почему-то знаем толь­ко три.

В таком виде является вопрос о высших измере­ниях обычному сознанию.

И так как больше трех перпендикуляров мы по­строить все-таки не можем, то должны во всяком случае признать, что если трехмерность нашего пространства условна, то ограниченность нашего пространства по отношению к геометрическим воз­можностям — несомненный факт. Хотя, конечно, если свойства пространства создаются какими-то свойствами нас самих, то и ограниченность лежит в нас самих.

От чего бы эта ограниченность ни зависела, факт тот, что она существует.

Данная точка может быть вершиной только вось­ми независимых трехсторонних прямоугольных пи­рамид. Из данной точки можно провести только три перпендикулярные и не параллельные одна другой линии.

Исходя из этого, мы определяем мерность про­странства количеством возможных в нем линий, лежащих под прямым углом одна к другой.

На линии другой линии не может быть. Это одно­мерное пространство.

На поверхности возможны два перпендикуляра. Это двумерное пространство.

В «пространстве» — три перпендикуляра. Это трехмерное пространство.

Идея четвертого измерения возникла из предпо­ложения, что кроме трех известных нашей геомет­рии измерений существует еще четвертое, нам по­чему-то недоступное и неизвестное. То есть что кро­ме трех нам известных возможен таинственный четвертый перпендикуляр.

Практически это предположение основывается на том соображении, что в мире существует очень много вещей, несомненно реально существующих, но совершенно неизмеримых в длину, ширину и высоту.

Реально существующими мы можем считать то, что производит известное действие, что имеет извест­ные функции, является причиной чего-либо другого.

То, что не существует, не может произвести никакого действия, не имеет функции, не может быть причиной.

Но есть разные виды существования. Есть физи­ческое существование, узнаваемое по известного рода действиям и функциям, и есть метафизичес­кое существование, узнаваемое по своим действиям и по своим функциям.

И дом существует, и идея существует. Но они существуют не одинаково. Один и тот же способ доказательства существования не годится для дока­зательства существования дома или человека и для доказательства существования идеи. Дом — это фи­зический факт, идея — метафизический факт. И физический и метафизический факты существу­ют, но существуют различно.

Для того чтобы доказать, что идея, то есть мета­физический факт, существует, я должен доказать ее возможность. Этого будет уже достаточно. Но если я докажу, что человек или дом, то есть физи­ческий факт, может существовать, то это еще со­всем не значит, что он действительно существует.

И наше отношение к идеи и к дому или к чело­веку совершенно различное. Дом известным усили­ем можно уничтожить — сжечь, сломать, человека можно убить. Дом перестанет существовать, чело­век умрет, но попробуйте уничтожить идею. Чем больше бороться с ней, спорить, опровергать, осме­ивать, тем больше будет расти идея, увеличиваться и усиливаться. Напротив — молчание, забвение, неделание, «непротивление» уничтожат, во всяком случае ослабят идею. Молчание, забвение не повре­дят дому, не повредят камню. Ясно, что существо­вание дома и существование идеи — это разные су­ществования.

Таких разных существований мы знаем очень много. Существует книга, и существует содержание книги. Существуют ноты, и существует заключен­ная в них музыка. Существует монета, и суще­ствует покупная сила монеты. Существует слово, и существует заключенная в нем энергия.

Мы видим, с одной стороны, ряд физических фактов, с другой стороны — ряд метафизических факторов.

Как факты первого ряда, так и факты второго ряда существуют, но существуют различно.

Для обычного «позитивизма» покажется в выс­шей степени наивным говорить о покупной силе монеты отдельно от монеты, об энергии слова от­дельно от звука, о содержании книги отдельно от книги и т. п. Мы все знаем, что это «только так говорится», что на самом деле покупной силы, энер­гии слова и содержания книги не существует, что мы этими понятиями только обозначаем ряд явле­ний, известным образом связанных с монетой, со словом, с книгой, но в сущности совершенно от­дельных.

Но так ли это?

Мы решили ничего не принимать как данное и, следовательно, не должны ничего отрицать как данное.

Мы видим в вещах, кроме внешнего, нечто внут­реннее. Знаем, что это внутреннее составляет нераз­рывную часть вещей, обыкновенно их главную сущ­ность. И вполне естественно, мы спрашиваем себя, где находится это внутреннее и что оно собой пред­ставляет. Мы видим, что это внутреннее не заклю­чается в нашем пространстве. И у нас составляется идея «высшего пространства», имеющего большее число измерений, чем наше.

Наше пространство является тогда как бы час­тью высшего пространства, то есть предполагается, что мы знаем, ощущаем и измеряем только часть пространства, ту часть, которая измерима в длину, ширину и высоту.

Раньше было сказано, что пространство мы обыкновенно рассматриваем как форму Вселенной или как форму материи во Вселенной. Чтобы пояс­нить это, можно сказать, что «куб» есть форма ма­терии в кубе; «шар» есть форма материи в шаре;

«пространство» — бесконечная сфера — есть форма всей материи во Вселенной.

Е. П. Блаватская в «Тайной доктрине» говорит о пространстве так:

Чрезвычайная абсурдность предположения, что пространство может быть измеряемо в каком-нибудь направлении, не имеет даже особенного значения. Фамильярная фраза о четвертом измерении про­странства может быть сокращением более полной формы — четвертое измерение материи в простран­стве... Ход эволюции может иметь целью ввести нас в новые характеристики материи...

Но формула, определяющая «пространство» как «форму материи во Вселенной», страдает тем недо­статком, что в нее введено понятие «материя», то есть неизвестное.

О тупике х = у, у = х, к которому приводят по­пытки физического определения материи, я уже говорил.

Психологические определения приходят к тому же.

В известной книге «Физиология души» А. И. Гер­цен говорит:

Мы называем материей все, что прямо или косвен­но оказывает сопротивление движению, прямо или косвенно производимому нами, обнаруживая при этом замечательную аналогию с нашими пассивными состояниями.

И мы называем силой (движением) то, что прямо или косвенно сообщает движение нам самим или дру­гим телам, обнаруживая при этом величайшее сход­ство с нашими активными состояниями.

Следовательно, «материя» и «движение» — как бы проекции нашего активного и пассивного состо­яния. Ясно, что пассивное состояние можно опреде­лить только при помощи активного и активное при помощи пассивного. Следовательно, опять два неиз­вестных, определяющих одно другое.

Очень хорошо говорит о материи Е. Дуглас Фоусет, автор статьи «Идеализм и проблема природы» в журнале «The Quest» (апрель, 1910 г.).

Материя (подобно силе) не представляет для нас никакого затруднения. Мы знаем все относительно ее, по той простой причине, что сами изобрели ее. При помощи «материи» мы думаем о чувственных объектах. Это умственная замена конкретных, но чересчур сложных фактов, с которыми трудно обра­щаться.

...Строго говоря, материя существует только как понятие... Но характер материи, даже если ее рас­сматривать как понятие, настолько неочевиден, что большинство людей не в состоянии даже сказать точ­но, что они подразумевают под этим словом.

Здесь указывается на очень важный факт: ма­терия и сила — это только логические понятия, то есть только слова, принятые для обозначения длинных рядов разнообразных фактов. Нам, вос­питанным на «физике», очень трудно понять это. Но в сущности — кто и когда видел материю или силу? Мы видим вещи, видим явления. Ма­терии, отдельно от вещества, из которого состоит или сделана данная вещь, мы никогда не видали и никогда не увидим, а данное вещество — это совсем не материя, это дерево, или железо, или камень. Точно так же никогда мы не увидим силы отдельно от действия. Что это значит? Это значит, что материя и сила — это такие же от­влеченные понятия, как «ценность», или «труд», как «покупная сила» монеты, как «содержание» книги; это значит, что материя — есть «то веще­ство, из которого сделаны сны» (Шекспир). И как это «вещество» мы никогда не можем осязать и видим только во сне, так и физическую материю мы никогда не можем ни осязать, ни увидеть, ни услышать, ни сфотографировать отдельно от ве­щей. Мы познаем плохо или хорошо вещи и явле­ния. Но никогда не познаем материи и силы от­дельно от вещей и явлений.

Материя — это такое же отвлеченное понятие, как истина, добро, зло.

Материю или часть материи нельзя заключить в химическую реторту или колбу, так же как нельзя продавать в пузыречках тьму египетскую.

Но говорят, что «тьма египетская» в виде черно­го порошка продается на Афоне, поэтому, может быть, кто-нибудь видел и материю.

Чтобы разбираться в этих вопросах, нужна изве­стная подготовка или большое внутреннее чутье. К сожалению, люди очень легко берутся рассуждать об основных вопросах мироздания.

Человек легко признает свою некомпетентность в музыке, или в высшей математике, или в балетном искусстве, но он всегда оставляет за собой право иметь мнение и судить в вопросах, относящихся к «основным началам».

Говорить с такими людьми очень трудно.

Потому что как ответить человеку, который с недоумением смотрит на вас, стучит пальцем по столу и говорит: это материя, это я знаю, чув­ствую? Как же это может быть отвлеченным поня­тием?

Как ответить человеку, который говорит: я же вижу, что Солнце восходит и заходит!

Возвращаясь к пространству, мы должны, во всяком случае, не вводить неизвестных в его опре­деление. Мы должны определить его при помощи тех двух данных, которые мы решили принять в самом начале.

Мир и сознание — это два факта, которыемырешили признать существующими.

Миром мы называем комбинацию неизвестных причин наших ощущений.

Материальным миром мы называем комбинацию неизвестных причин определенных рядов ощуще­ний, зрительных, слуховых, осязательных, обоня­тельных, вкусовых, ощущений веса, массы и т. п.

Пространство есть или свойство мира, или свойство нашего познания мира.

Трехмерное пространство есть или свойство ма­териального мира, или свойство нашего восприя­тия материального мира.

Вопрос заключается в том: как подойти к изуче­нию пространства?

 

ГЛАВА III

Что мы можем узнать о четвертом измерении, изучая геометрические отношения внутри нашего простран­ства? Каким должно быть отношение трехмерного тела к четырехмерному? Четырехмерное тело как след от движения трехмерного тела по направлению, в нем не заключающемуся. Четырехмерное тело как состоящее из бесконечного количества тел трехмер­ных. Трехмерное тело как разрез четырехмерного. Части тел и целые тела в трех и в четырех измерени­ях. Несоизмеримость трехмерного и четырехмерного тела. Материальный атом как разрез линии четверто­го измерения.

В другой своей книге «The Fourth Dimension» («Четвертое измерение») Хинтон делает интересное замечание относительно способа, при помощи кото­рого мы можем подойти к вопросу о высших изме­рениях.

Он говорит так:

Наше пространство несет в себе самом отношения, которые позволяют нам определить отношения извес­тного нам пространства к высшему.

Мы знаем в пространстве отношения точки к ли­нии, линии к поверхности, поверхности к телу. Тако­го же рода должно быть отношение трехмерного про­странства к высшему.

Действительно, если мы остановимся на этой мысли и рассмотрим глубокое различие между точ­кой и линией, между линией и поверхностью, меж­ду поверхностью и телом, — мы поймем, как много нового и непонятного для нас должно лежать в чет­вертом измерении.

Как в точке невозможно представить себе линию и законы линии, как в линии нельзя представить себе поверхность и законы поверхности, как в по­верхности нельзя представить тело и понять законы тела, так и в нашем пространстве нельзя предста­вить себе тела, имеющего больше трех измерений, и нельзя понять законов существования этого тела.

Но, изучая взаимные отношения точки, линии, поверхности и тело, мы начинаем узнавать что-то и, о четвертом измерении, то есть о пространстве че­тырех измерений. Начинаем узнавать, чем оно мо­жет быть в сравнении с нашим трехмерным про­странством, и чем не может быть.

Последнее мы узнаём прежде всего. И это осо­бенно важно, потому что избавляет нас от множе­ства глубоко укоренившихся иллюзий, очень вред­ных для правильного познания.

Мы узнаём, чего не может быть в пространстве четырех измерений, и это позволяет нам устано­вить, что там может быть.

Попробуем рассмотреть эти отношения внутри нашего пространства и посмотрим, какие заключе­ния мы можем сделать на основании их изучения.

Мы знаем, что наша геометрия рассматривает линию как след от движения точки, поверхность — как след от движения линии и тело — как след от движения поверхности. На основании этого мы за­даем себе вопрос: нельзя ли рассматривать «тело четырех измерений» как след от движения тела трех измерений?

Что же это за движение и по какому направле­нию?

Точка, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде линии, движется по на­правлению, в ней не заключающемуся, потому что в точке нет никакого направления.

Линия, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде поверхности, дви­жется по направлению, в ней не заключающему­ся, потому что, двигаясь по направлению, заклю­чающемуся в ней, линия всегда останется только линией.

Поверхность, двигаясь в пространстве и остав­ляя след своего движения в виде тела, тоже дви­жется по направлению, в ней не заключающемуся. Если она будет двигаться по одному из направле­ний, заключающихся в ней, то она всегда останется поверхностью. Чтобы оставить след своего движе­ния в виде «тела» или трехмерной фигуры, она должна отойти от себя, двигаться по тому направ­лению, которого нет в ней самой.

По аналогии со всем этим и тело для того, что­бы оставить след своего движения в виде четырех­мерной фигуры, должно двигаться по направле­нию, в нем не заключающемуся; иначе говоря, тело должно выйти само из себя, отойти от себя. Дальше будет установлено, как мы это должны понимать.

Пока мы можем сказать, что направление дви­жения по четвертому измерению лежит вне всех тех направлений, которые возможны в трехмер­ной фигуре.

Мы рассматриваем линию как бесконечное число точек, поверхность — как бесконечное число линий тело — как бесконечное число поверхностей.

По аналогии с этим можно предположить, что тело четырех измерений следует рассматривать как бесконечное число тел трех измерений, а простран­ство четырех измерений — как бесконечное число трехмерных пространств.

Затем, мы знаем, что линия ограничена точка­ми, поверхность ограничена линиями, тело ограни­чено поверхностями.

Возможно, что пространство четырех измерений ограничено телами трех измерений.

Или можно сказать, что линия есть расстояние между точками, поверхность — расстояние между линиями, тело — расстояние между поверхностями.

Или так, что линия отделяет одну от другой две или несколько точек (прямая линия — кратчайшее расстояние между двумя точками), поверхность от­деляет одну от другой две или несколько линий, тело отделяет одну от другой несколько поверхнос­тей; так, куб отделяет одну от другой шесть плос­ких поверхностей, которые мы называем его сторо­нами.

При этом линия связывает несколько отдельных точек в нечто целое (прямая, кривая, ломаная); по­верхность связывает несколько линий в нечто целое (квадрат, треугольник); тело связывает несколько поверхностей в нечто целое (куб, пирамида).

Возможно, что пространство четырех измерений есть расстояние между рядом тел, отделяющее эти тела одно от другого — и в то же время связываю­щее в какое-то непонятное нам целое тела, которые кажутся нам отдельными.

Затем, точку мы рассматриваем как разрез ли­нии, линию — как разрез поверхности, поверх­ность — как разрез тела.

По аналогии с этим трехмерное тело (куб, шар, пирамиду), вероятно, можно рассматривать как разрез тела четырех измерений, а все трехмерное пространство — как разрез четырехмерного.

Если всякое трехмерное тело есть разрез четы­рехмерного, то всякая точка трехмерного тела яв­ляется разрезом линии четырехмерного измере­ния. «Атом» физического тела можно рассматри­вать не как нечто материальное, а как пересечение нашего сознания линии четвертого измере­ния.

Взгляд на трехмерное тело как на разрез четы­рехмерного приводит к мысли, что многие отдель­ные для нас трехмерные тела могут быть разрезами частей одного четырехмерного тела.

Простой пример пояснит эту мысль. Если мы представим себе горизонтальную плоскость, пересе­кающую вершину дерева параллельно земле, то на этой плоскости разрезы ветвей покажутся отдель­ными и совершенно не связанными друг с другом. Между тем в нашем пространстве, с нашей точки зрения, это разрезы ветвей одного дерева, составля­ющих вместе одну вершину, питающихся от одного корня, дающих одну тень.

Или еще интересный пример, показывающий ту же мысль, приводимый в одном из его сочинений Лэдбитером. Если мы прикоснемся к поверхности стола кончиками пяти пальцев одной руки, то на поверхности стола будут только пять кружков, и на этой поверхности нельзя составить никакой идеи о руке и о человеке, которому принадлежит эта рука. На поверхности стола будут пять отдельных круж­ков. Как представить себе по ним человека, со всем богатством его физической и духовной жизни? Это невозможно. Наше отношение к миру четырех изме­рений может быть именно таково, как отношение к человеку того сознания, которое видит пять кружков на столе. Мы видим только «кончики пальцев», по­тому для нас и непостижимо четвертое измерение.

Затем, мы знаем, что на плоскости можно изоб­разить трехмерное тело, можно нарисовать куб, многогранник, шар. Это не будет настоящий куб или настоящий шар, а только проекция куба или шара на плоскости. Может быть, мы имеем право думать, что трехмерные тела нашего пространства являются как бы изображениями в нашей сфере непостижимых для нас четырехмерных тел.

 

ГЛАВА IV

В каком направлении может лежать четвертое изме­рение? Что такое движение? Два рода движения — движение по пространству и движение по времени, заключающиеся во всяком движении. Что такое время? Две идеи, заключающиеся в понятии време­ни. Новое протяжение пространства и движение по этому пространству. Время как четвертое измере­ние пространства. Невозможность понять идею 4-го измерения без идеи 5-го измерения. Идея движе­ния и «чувство времени». Чувство времени как гра­ница (поверхность) чувства пространства. Хинтон о законе поверхностей. «Эфир» как поверхность. Идея Римана о переходе времени в пространство в чет­вертом измерении. Настоящее, прошедшее и буду­щее. Почему мы не видим прошедшего и будущего? Жизнь на ощупь. Вундт о нашем чувственном позна­нии.

Мы установили по аналогии с отношением фигур двух измерений к фигурам трех измерений и пр., что тело четырех измерений можно рассматривать как след от движения тела трех измерений по на­правлению, в нем не заключающемуся, то есть что направление движения по четвертому измерению лежит вне всех трех направлений, которые возмож­ны в пространстве трех измерений.

Что же это за направление?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны по­смотреть вообще, не знаем ли мы движения по на­правлению, не заключающемуся в трехмерном про­странстве.

Мы знаем, что всякое движение в пространстве сопровождается тем, что мы можем назвать движе­нием во времени. Кроме того, мы знаем, что, даже не двигаясь в пространстве, все существующее веч­но движется во времени.

И одинаково во всех случаях, говоря о движении или об отсутствии движения, мы имеем в уме идею того, что было прежде, что стало теперь и что будет после. Иначе говоря, идею времени. Идея движе­ния, всякого, какого бы то ни было, а также идея отсутствия движения неразрывно связаны с идеей времени. Всякое движение и отсутствие движения происходит во времени и вне времени происходить не может. Следовательно, прежде чем говорить о том, что такое движение, мы должны ответить на вопрос: что такое время?

Время — это самая большая и самая трудная за­гадка, которая стоит перед человечеством.

Кант считает время такой же субъективной фор­мой нашего восприятия, как пространство, то есть он говорит, что мы сами создаем время для удоб­ства восприятия внешнего мира в зависимости от свойств нашего воспринимательного аппарата. Дей­ствительность непрерывна и постоянна. Но мы для того, чтобы иметь возможность воспринимать ее, должны расчленять ее на отдельные моменты, то есть представлять ее себе в виде бесконечного ряда отдельных моментов, из которых для нас всегда су­ществует только один. Иначе говоря, мы восприни­маем действительность как бы через узкую щель. И то, что мы видим в эту щель, мы называем настоя­щим, то, что видели, а теперь не видим, — прошед­шим, а чего совсем не видим, но ожидаем — буду­щим.

Рассматривая каждое явление как следствие другого или других — и, в свою очередь, как след­ствие, как причину третьего или третьих, то есть рассматривая все явления в функциональной зави­симости друг от друга, мы этим самым рассматри­ваем их во времени, потому что мы совершенно ясно и отчетливо представляем себе прежде при­чину и потом следствие, прежде действие, потом его функцию, и иначе представить не можем. И мы можем сказать, что идея времени неразрывно связана с идеей причинности и функциональной зависимости. Без времени причинность существо­вать не может, точно так же как без временинеможет существовать движение или отсутствие дви­жения.

Но наше представление о нашем «бытие во вре­мени» у нас до невероятия спутанное и неясное.

Прежде всего разберем наше отношение к про­шедшему, настоящему и будущему. Обыкновенно мы считаем, что прошедшего теперь уже нет. Оно прошло, исчезло, изменилось, превратилось в дру­гое. Будущего тоже нет. Его еще нет. Оно еще не пришло, не образовалось. Настоящим мы называ­ем момент перехода будущего в прошедшее, то есть момент перехода явления из одного небытия в другое. Только этот короткий момент явления для нас существует в действительности, раньше оно существовало в возможности, теперь будет су­ществовать в воспоминании. Но этот короткий мо­мент в сущности фикция. Он не имеет измерения. Мы с полным правом можем сказать, что настоя­щего не существует. Мы никогда не можем уло­вить его. То, что мы уловили, всегда уже прошед­шее.

Если мы остановимся на этом, то мы должны признать, что мира не существует. Существует толь­ко какая-то фантасмагория иллюзий, вспыхиваю­щих и гаснущих.

 

Обыкновенно мы не отдаем себе в этом отчета и не замечаем, что наш обычный взгляд на время приводит нас к полному абсурду.

Представим себе глупого путешественника, еду­щего из одного города в другой и находящегося на полпути между этими двумя городами. Глупый пу­тешественник думает, что город, из которого он вы­ехал на прошлой неделе, теперь уже не существует, от него осталось одно воспоминание: стены разруше­ны, башни упали, жители вымерли или разбежа­лись. А тот город, куда он должен приехать через несколько дней, тоже теперь еще не существует, но спешно строится к его приезду и в день его приезда будет готов, населен и устроен, на другой день после его отъезда, так же как и первый, будет разрушен.

Мы думаем о вещах во времени именно таким образом, — все проходит, ничто не возвращается! Весна прошла, ее уже нет.

Таким образом, строго говоря, для нас не суще­ствует ни прошедшего, ни будущего, ни настояще­го. Ничего не существует! А между тем мы жи­вем, чувствуем, думаем — что-то окружает нас. Следовательно, в обычном отношении к времени есть какая-то ошибка. Эту ошибку мы должны по­стараться найти.

Мы признали в самом начале, что нечто суще­ствует. Мы назвали это нечто миром. Как же мир может существовать, если он не существует ни в прошедшем, ни в настоящем, ни в будущем?

То представление о мире, которое мы вывели из обычного взгляда на время, делает мир похожим на непрерывно бьющий огненным фонтаном блестя­щий фейерверк, каждая искра которого вспыхива­ет на мгновение и гаснет, чтобы больше уже никог­да не явиться. Вспышки идут непрерывно одна за другой, искр бесконечное множество, и все вместе производят впечатление пламени, хотя в действи­тельности не существует.

 

Осень еще не наступила. Она будет, но сейчас ее нет. И мы не отдаем себе отчета, как это может появиться то, чего нет.

Мы движемся по плоскости и признаем реально существующим только небольшой круг, освещен­ный нашим сознанием. Все остальное за этим кру­гом, чего мы не видим, мы отрицаем, не хотим признать, что оно существует. Мы движемся по плоскости в одном направлении. Это направление мы считаем вечным и бесконечным. Но направле­ния перпендикулярного ему, тех линий, которые мы пересекаем, мы не хотим признать вечными и бесконечными. Мы думаем, что они уходят в небы­тие сейчас же, как мы прошли через них, а линии впереди нас еще не возникли из небытия. Если предположить, что мы движемся по сфере, по ее экватору или по одной из параллелей, то окажется, что мы всегда признаем реально существующим только один меридиан, те, которые сзади нас уже. исчезли, те, которые впереди еще не возникли.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных