Ключ к загадкам мира 5 страница

Ньютон пришел к заключению, что постоянных величин в природе не существует. Существуют только переменные величины, текучие, — флюэнты. Скорости, с которыми изменяются отдельные флюэнты, были названы Ньютоном флюксиями.

С точки зрения этой теории, постоянные величи­ны — это воображаемые величины; все реальное

вечно и непрерывно течет, движется, меняется, — ни один момент не повторяет буквально предыду­щего. Но вещь, непрерывно меняясь во времени, иногда очень сильно и быстро, как, например, жи­вое тело, все-таки остается тем же самым. Тело человека в молодости, тело человека в старости — это одно и то же тело, хотя мы знаем, что в старом теле не осталось ни одного атома, бывшего в моло­дом. Материя меняется, но нечто остается, это не­что — Линга Шарира. И Линга Шарира представ­ляется нам переменной, текучей величиной, потому что мы всегда видим его части одну за другой и никогда не можем видеть его сразу и целым. — Теория Ньютона справедлива для трехмерного мира, существующего во времени. В этом мире нет ничего постоянного. Все переменно, потому что в каждый следующий момент вещь уже не та, что была раньше. Постоянны только нереальные, вооб­ражаемые вещи; реальные — переменны, текучи. Но если вглядеться пристальнее, мы увидим, что это иллюзия. Нереальны вещи трех измерений. И они не могут быть реальными, потому что их в действительности не существует, как не существует во­ображаемых разрезов тела.

В одной из лекций, собранных в книге «Плюра­листическая Вселенная» («A Pluralistic Universe»), проф. Джеме указывает на замечание проф. Бергсо­на, что наука изучает всегда только (Вселенной, то есть не Вселенную в целом, а только момент, вре­менной разрыв Вселенной.

Свойства четырехмерного пространства станут для нас яснее, если мы детально сравним трехмер­ное пространство с поверхностью и выясним суще­ствующие между ними различия.

Хинтон в книге «Новая эра мысли» внимательно разбирает эти различия. Он представляет себе на плоскости два вырезанных из бумаги равныхпрямоугольных треугольника, обращенных прямыми углами в разные стороны. Эти треугольники будут совершенно равны, но почему-то совершенно раз­личны. Один обращен в правую сторону прямым углом, другой в левую. Если кто-нибудь хочет сде­лать эти треугольники совершенно одинаковыми, то это можно сделать только при помощи трехмерного пространства. То есть один треугольник нужно взять, перевернуть и положить обратно на плос­кость. Тогда будут два равных и совершенно одина­ковых треугольника. Но чтобы сделать это, нужно было треугольник взять с плоскости в трехмерное пространство и в этом пространстве перевернуть. Если треугольник оставить на плоскости, то его никогда нельзя сделать одинаковым с другим, со­храняя в то же время соотношение углов одного треугольника с углами другого. Если треугольник только вращать, то нарушится соотношение. В на­шем мире есть фигуры, совершенно аналогичные двум этим треугольникам.

(Мы знаем формы совершенно равные одна другой и совершенно подобные, но которые тем не менее не могут занимать одного и того же пространства и кото­рые мы не можем заставить совпадать между собой — ни на деле, ни в воображении.

Если мы посмотрим на свои руки, мы увидим со­вершенно ясно, что наши две руки представляют со­бой очень сложный случай несимметрического подобия. Они и одинаковы и совершенно разные. Одна правая, другая левая. Мы можем представить себе только один способ сделать две руки совершенно оди­наковыми. Если мы возьмем перчатку с правой руки и перчатку с левой руки, они так же не будут совпа­дать одна с другой, как правая рука не совпадает с левой рукой. Но, если мы вывернем одну перчатку наизнанку, они будут совпадать одна с другой. Если мы хотим представить себе, что правая рука делается одинаковой с левой, мы должны мысленно вывернуть ее наизнанку, то есть так сказать, протащить ее сквозь нее самое. Если бы такая операция была воз­можна, то мы получили бы две совершенно одинако­вые руки.

Но такая операция была бы возможна только в пространстве высшего измерения, так же как перевертывание треугольника возможно только в про­странстве высшем сравнительно с плоскостью. Воз­можно, что даже при существовании пространства четвертого измерения вывертывание руки наизнан­ку, протаскивание ее сквозь нее самое неисполнимо по причинам, независящим от геометрических ус­ловий, например, вследствие физиологических при­чин. Но это не меняет примера. Вещи подобные вывертыванию руки наизнанку теоретически долж­ны быть возможны в пространстве четырех измере­ний, так как в этом пространстве должны соприка­саться или иметь возможность соприкасаться раз­личные, даже очень отдаленные точки нашего пространства и времени. Все точки листа бумаги, лежащего на столе, лежат отдельно одна от другой. Но, взяв лист со стола, его можно сложить, сбли­жая при этом любые точки. И если на одном углу написано Петербург, а на другом Мадрас, то это не может помешать сложить вместе эти углы. И если на третьем углу написано 1812 год, а на другом 1912 год, то эти углы тоже могут соприкоснуться. И если на одном углу год написан красными черни­лами и чернила еще не высохли, то цифры могут отпечататься на другом углу. И если после этого лист расправить и положить на стол, то для челове­ка, не знающего, что его можно снимать со стола и складывать в любом направлении, будет совершен­но непостижимо, как цифра с одного угла могла отпечататься на другом. Для него будет непостижи­ма возможность соприкосновения отдаленныхточек листа — и это останется непостижимым до тех пор, пока он будет мыслить лист только в двумер­ном пространстве. Как только он представит себе лист в трехмерном пространстве, эта возможность станет для него реальной и очевидной.

Рассматривая отношение четвертого измерения к трем известным нам измерениям, мы должны ска­зать, что нашей геометрии, очевидно, недостаточно для исследования высшего пространства.

Раньше было указано, что тело четырех измере­ний несоизмеримо с телом трех измерений, как год несоизмерим с Петербургом.

Совершенно ясно, почему это так. Тело четырех измерений состоит из бесконечно большого количе­ства тел трех измерений, поэтому для них не может быть общей меры. Тело трех измерений в сравне­нии с телом четырех измерений равно точке.

И как точка несоизмерима с линией, как линия несоизмерима с поверхностью, как поверхность несоизмерима с телом, так трехмерное тело несоизме­римо с четырехмерным.

И ясно, почему геометрии трех измерений недо­статочно для определения положения области чет­вертого измерения по отношению к трехмерному пространству.

Как в геометрии одного измерения, то есть на линии, нельзя определить положения поверхности, сторону которой составляет данная линия; как на поверхности в геометрии измерений нельзя опреде­лить положения тела, сторону которого составляет данная поверхность, так в геометрии трех измере­ний, в трехмерном пространстве, нельзя определить четырехмерного пространства. Говоря короче, как планиметрии недостаточно для исследования вопро­сов стереометрии, так стереометрии недостаточно для четырехмерного пространства.

Как вывод из всего сказанного можно опять по­вторить, что каждая точка нашего пространства является разрезом линии высшего пространства или, как выразил это Риман: материальный атом является вступлением четвертого измерения в про­странство трех измерений.

Чтобы подойти ближе к проблеме высших изме­рений и высшего пространства, прежде всего необ­ходимо понять сущность области высших измере­ний и ее свойства сравнительно с областью трех измерений. Только тогда явится возможность более точного исследования этой области и выяснения действующих в ней законов.

Что же нужно понять?

Мне кажется, прежде всего нужно понять, что здесь речь идет не о двух областях пространственно разных — и не о двух областях, из которых одна (опять пространственно, «геометрически») состав­ляет часть другой, — а о двух способах восприятия одного и того же мира, в которых он является со­вершенно разным.

Затем нужно понять, что все известные нам предметы существуют не только в тех категориях, в каких мы их воспринимаем, но в бесконечном количестве других, в которых мы не умеем или не можем брать их. И мы должны научиться сначала мыслить вещи в других категориях, потом пред­ставлять их, насколько можем, в других категори­ях, и только после этого у нас может появиться способность воспринимать их в высшем простран­стве — и ощущать самое «высшее пространство».

Или, может быть, прежде всего, нужно непос­редственное восприятие всего того, что в окружаю­щем нас мире не входит в рамку трех измерений, что существует вне категории времени и простран­ства — и что поэтому мы привыкли считать несу­ществующим. Вообще мы привыкли считать реаль­но существующим только то, что поддается измере­нию в длину, ширину и высоту. Но, как уже было указано, пределы реально существующего необхо­димо расширить. Измеримость слишком грубый признак существования, потому что сама измери­мость или измеряемость чересчур условное поня­тие. И мы можем сказать, что для приближения к точному исследованию области высших измерений нужна, вероятно, уверенность, получаемая путем непосредственного ощущения, что многое неизмери­мое существует так же реально и даже более реаль­но, чем многое измеримое.

ГЛАВА VI

Способы исследования проблемы высших измере­ний. Аналогия между воображаемыми мирами разных измерений. Одномерный мир на линии. «Простран­ство» и «время» одномерного существа. Двумерный мир на плоскости. «Пространство» и «время»: «эфир», «материя» и «движение» двумерного существа. Реаль­ность и иллюзия на плоскости. Невозможность ви­деть «угол». Угол как движение. Непостижимость для двумерного существа функций предметов нашего мира. Феномены и ноумены двумерного существа. Каким образом плоское существо могло бы постиг­нуть третье измерение?

Для определения того, чем может и чем не мо­жет быть область высших измерений, пользуются рядом аналогий и сравнений. Так делают Фехнер, Хинтон и мн. др.

Представляют себе «миры» одного, двух измере­ний — и из отношений низших миров к высшим выводят возможные отношения нашего мира к че­тырехмерному, точно так же, как из отношений точек к линиям, линий к поверхностям и поверхно­стей к телам мы выводим отношение наших тел к четырехмерному.

Попробуем рассмотреть все, что может дать этот метод аналогий.

Представим себе мир одного измерения.. Это будет линия. На этой линии представим себе живых существ. Они будут в состоянии двигаться только вперед и назад по этой линии, составляю­щей их Вселенную, и сами будут иметь вид точек или отрезков линии. Ничего вне их линии для них существовать не будет, — и самой линии, на кото­рой они живут и движутся, они тоже сознавать не будут. Для них будут существовать только две точ­ки, спереди и сзади, или, может быть, только одна точка спереди. Замечая изменения в состояниях этих точек, одномерное существо будет эти измене­ния называть явлениями. Если мы предположим, что линия, на которой живет одномерное существо, проходит сквозь различные предметы нашего мира, то во всех этих предметах одномерное существо бу­дет видеть одну только точку. Если его линию бу­дут пересекать различные тела, то одномерное су­щество будет ощущать их только как появление, более или менее долгое существование и исчезнове­ние точки. Это появление, существование и исчез­новение точки будет явлением. Явления, сообразно характеру и свойствам проходящих предметов и скорости и свойству их движения, будут для одно­мерного существа постоянными и переменными, долгими и короткими, периодическими и неперио­дическими. Но объяснить постоянность или пере­менность, долготу или краткость, периодичность или непериодичность явлений своего мира одномер­ное существо не будет иметь никакой возможности и будет считать это просто присущими им свойства­ми. Тела, пересекающие линию, могут быть очень различны, но для одномерного существа все явле­ния будут совершенно одинаковы — это будет только появление и исчезновение точки — и явле­ния будут различаться только длительностью и большей или меньшей периодичностью.

Это необыкновенное однообразие и однородность разнообразных и разнородных с нашей точки зрения явлений будет характерной особенностью одно­мерного мира.

Затем, если мы предположим, что одномерное существо обладает памятью, мы увидим, что, назы­вая все виденные им точки явлениями, оно их все относит ко времени. Точка, которая была, это явле­ние уже не существующее, а точка, которая может быть завтра, это явление еще не существующее. Все наше пространство за исключением одной линии будет называться временем, то есть чем-то, откуда приходят и куда уходят явления. И одномерное существо скажет, что идея времени составилась у него из наблюдения движения, то есть появления и исчезновения точек. Точки будут считаться явлени­ями временными, то есть возникающими в тот мо­мент, когда они стали видны, и исчезающими, пе­рестающими быть, в тот момент, когда их стало не видно. Представить себе, что где-то существует явление, которого не видно, одномерное существо будет не в состоянии или будет представлять себе это явление где-то на своей линии далеко впереди себя.

Это одномерное существо мы можем представить себе более реальным. Возьмем атом, носящийся в пространстве, или просто пылинку, уносимую вет­ром, и предположим, что этот атом или пылинка обладает сознанием; отделяет себя от внешнего мира; сознает то, что лежит на линии ее движения, с чем она непосредственно соприкасается. Это будет в полном смысле слова одномерное существо. Оно может летать и двигаться по всем направлениям, но ему всегда будет казаться, что оно движется по одной линии; вне этой линии для него одно боль­шое ничего, то есть вся Вселенная будет представ­ляться ему одной линией. Поворотов своей линии, ее углов, оно чувствовать и представлять себе не будет. Для того чтобы чувствовать угол, нужно чув­ствовать то, что лежит направо и налево или сверху и снизу. В остальном такое существо будет совер­шенно одинаково с описанным, воображаемым су­ществом, живущим на воображаемой линии. Все, с чем оно соприкасается, то есть все, что оно сознает, будет казаться ему приходящим из времени, то есть из ничего, и уходящим во время, то есть в ничто. Это ничто будет весь наш мир. Весь наш мир, кроме одной линии, будет называться време­нем и считаться реально не существующим.

Затем возьмем двумерный мир и существо, жи­вущее на плоскости. Вселенная этого существа бу­дет одной большой плоскостью. На этой плоскости представим себе существ, имеющих вид точек, ли­ний и плоских геометрических фигур. Предметы и тела этого мира тоже будут иметь вид плоских гео­метрических фигур.

Каким образом существо, живущее на такой плоской Вселенной, будет познавать свой мир?

Прежде всего мы можем сказать, что оно не бу­дет ощущать плоскости, на которой живет. Не бу­дет просто потому, что будет ощущать предметы, то есть фигуры, находящиеся на этой плоскости. Оно будет ощущать ограничивающие их линии, и по­этому не будет ощущать своей плоскости, так как иначе оно не могло бы отличить линий. Линии бу­дут отличаться от плоскости тем, что производят ощущения, следовательно, существуют. Плоскость не производит ощущений, следовательно, не суще­ствует. Двигаясь по плоскости, двумерное суще­ство, не испытывая никаких ощущений, будет го­ворить, что сейчас ничего нет. Приблизившись к какой-нибудь фигуре, ощутив ее линии, оно ска­жет, что что-то появилось. Но постепенно, путем размышлений, двумерное существо придет к зак­лючению, что встречаемые им фигуры существуют на чем-нибудь или в чем-нибудь. Тогда эту плос­кость (конечно, оно не будет знать, что это именно плоскость) оно может назвать «эфиром». При этом оно скажет, что «эфир» наполняет все простран­ство, но по своим свойствам отличается от «мате­рии». «Материей» будут названы линии. Затем все происходящее, двумерное существо будет считать происходящим в его «эфире», то есть в его про­странстве. Ничего вне этого эфира, то есть вне его плоскости, оно не будет в состоянии себе предста­вить. Если до его сознания дойдет что-либо, проис­ходящее вне его плоскости, то оно или будет отри­цать это, считать это субъективным, то есть созда­нием своего воображения, или думать, что это про­исходит здесь же на плоскости, в эфире, как все другие явления.

Ощущая только одни линии, плоское существо будет ощущать их совсем не так, как мы. Прежде всего, оно не будет видеть угла. Нам очень легко проверить это на опыте. Если мы будем держать перед глазами две спички под углом одна к другой на горизонтальной плоскости, то мы увидим одну линию. Чтобы увидеть угол, мы должны посмот­реть сверху. Двумерное существо сверху посмотреть не может и поэтому угла видеть не будет. Но, измеряя расстояние между линиями различных «тел» своего мира, двумерное существо будет по­стоянно наталкиваться на угол и будет считать угол странным свойством линии, которое иногда проявляется — иногда нет. То есть оно будет отно­сить угол ко времени, считая его временным, пре­ходящим явлением, изменением в состоянии тела, то есть движением. Нам это трудно понять, труд­но представить себе, как угол может приниматься как движение. Но это непременно так должно быть, и иначе быть не может. Если мы попробуем представить себе, как плоское существо изучает квадрат, то мы непременно найдем, что для плоско­го существа квадрат будет движущимся телом. Представим себе, что плоское существо стоит против одного из углов квадрата. Угла ононе видит, — перед ним линия, но линия, обладающая очень странными свойствами. Приближаясь к этой ли­нии, двумерное существо видит, что с линией про­исходит странная вещь. Одна точка остается на месте, а другие точки с обеих сторон отступают назад. Повторяем, что идеи угла у двумерного существа нет. На вид линия остается такой же, ка­кой была. Между тем с ней, несомненно, что-то происходит. Плоское существо скажет, что линия движется, но настолько быстро, что на вид остается неподвижной. Если плоское существо отойдет от угла и пойдет вдоль линии квадрата, то линия ста­нет неподвижной. Дойдя до угла, оно опять заметит движение. Обойдя несколько раз вокруг квадрата, оно установит правильные периодические движе­ния этой линии. По всей вероятности, квадрат бу­дет сохраняться в уме плоского существа в виде представления о теле, обладающем свойством пери­одических движений, незаметных для глаза, но производящих определенные физические эффекты (молекулярное движение), — или в виде представ­ления о периодических моментах покоя и движе­ния в одной сложной линии.

Очень может быть, что плоское существо будет считать угол своим субъективным представлением, сомневаться в том, соответствует ли этому субъек­тивному представлению какая-нибудь объективная реальность. Но все-таки будет думать, что раз есть действие поддающееся измерению, то должна быть и причина его, заключающаяся в изменении в состоянии линии, то есть в движении.

Видимые им линии плоское существо может на­звать материей а углы движением. То есть лома­ную линию с углом плоское существо может на­звать движущейся материей. И действительная ли­ния по своим свойствам будет для него совершенно аналогична материи в движении.

Если к плоскости, на которой живет плоское су­щество, приложить куб, то этот куб не будет суще­ствовать для двумерного существа, кроме только квадрата, соприкасающегося с плоскостью, то есть в виде линии с периодическими движениями. Точ­но так же для двумерного существа не будут суще­ствовать лежащие вне его плоскости другие тела, соприкасающиеся с его плоскостью или проходя­щие сквозь нее. Из них будут ощутимы только плоскости соприкосновения или разрезы. Но если эти плоскости или разрезы будут двигаться или меняться, то двумерное существо, разумеется, бу­дет думать, что причина изменения или движения лежит в них самих, то есть здесь же на его плоско­сти.

Как уже было сказано, двумерное существо бу­дет считать неподвижной материей только прямые линии; ломаные линии и кривые для него будут казаться движущимися.

Что же касается до линий действительно дви­жущихся, то есть линий, ограничивающих разрезы или плоскости соприкосновения тел, движущихся сквозь плоскость или вдоль плоскости, то для дву­мерного существа в них будет что-то непонятное и неизмеримое. В них будет как будто присутствие чего-то самостоятельного, зависящего только от себя. Это будет происходить по двум причинам:

неподвижные углы и кривые, свойства которых двумерное существо называет движением, оно может измерять, — именно потому что они непод­вижны; движущиеся же фигуры оно не будет в со­стоянии измерять, потому что изменения в них бу­дут вне его контроля. Эти изменения будут зави­сеть от свойства всего тела и его движения, а двумерное существо будет знать из всего тела толь­ко одну сторону или разрез. Не представляя себе существования этого тела и считая движение при­сущим сторонам и разрезам, оно, вероятно, будет считать их живыми существами. Оно будет гово­рить, что в них есть что-то, чего нет в других обык­новенных телах, жизненная энергия или даже душа. Это что-то будет считаться непостижимым и действительно будет непостижимым для двумер­ного существа, так как является результатом непо­нятного для него движения непонятных тел.

Если мы представим себе неподвижный круг на плоскости, то для двумерного существа это будет движущаяся линия с какими-то очень странными, непонятными для нас движениями.

Видеть этого движения плоское существо никог­да не будет. Может быть, оно назовет его молеку­лярным движением, то есть движением мельчай­ших невидимых частиц «материи».

Затем, круг, вращающийся вокруг оси, лежащей в центре, ничем не будет отличаться для двумерно­го существа от неподвижного круга. Оба будут ка­заться движущимися.

Но если мы представим себе на плоскости квад­рат, вращающийся вокруг своего центра, то для двумерного существа это будет, благодаря двойному движению, необъяснимое и неизмеримое явление, вроде явления жизни для современного физика.

Таким образом, для двумерного существа пря­мая линия будет неподвижной материей, ломаная или кривая материей в движении, а движущаяся линия — живой материей.

Центр круга или квадрата будет для плоского существа недоступен, как для нас недоступен центр шара или куба плотной материи, — и центр будет непостижим, потому что у двумерного существа не будет идеи центра.

Не представляя себе явлений, происходящих вне плоскости, то есть вне его пространства, плоское существо все явления, как уже было сказано, будет считать происходящими на своей плоскости. И все явления, которые оно считает происходящими на плоскости, оно будет считать находящимися в при­чинной зависимости друг от друга, то есть оно бу­дет думать, что одно явление есть следствие друго­го, происшедшего здесь же, и причина третьего, которое произойдет здесь же.

Если сквозь плоскость будет проходить разно­цветный куб, то весь куб и его движение плоское существо будет воспринимать как изменение цвета линий, лежащих на поверхности. При этом если синяя линия сменит красную, то плоское существо будет считать красную линию прошедшим явлени­ем. Оно не будет в состоянии представить себе, что красная линия где-нибудь существует. Оно скажет, что линия одна, но меняет цвет в силу каких-то причин физического характера. Если куб двинется обратно, и после синей опять появится красная линия, то для плоского существа это будет новое явле­ние. Оно скажет, что линия опять покраснела.

Все, находящееся сверху и снизу, если плоскость горизонтальная, и справа и слева, если плоскость вертикальная, будет для существа, живущего на этой плоскости, лежать во времени, то есть в про­шедшем и будущем. То есть то, что на самом деле лежит вне плоскости, будет считаться несуществу­ющим: или уже прошедшим, то есть исчезнувшим, переставшим быть, тем, что никогда не вернется; или будущим, то есть еще не существующим, не проявившимся, только возможным.

Представим себе, что сквозь плоскость, на кото­рой живет двумерное существо, вращается колесо с разноцветными спицами. Двумерное существо все движение спиц будет представлять переменой цвета линии, лежащей на поверхности. Это изменение цвета линии плоское существо назовет явлением, и, наблюдая эти явления, оно заметит в них некото­рую последовательность. Оно будет знать, что за черной линией идет белая, за белой голубая, за голубой розовая. Если с появлением белой линии бу­дет связано какое-нибудь другое явление, например звонок, то двумерное существо скажет, что белая линия есть причина звонка. Самая перемена цвета, по мнению двумерного существа, будет зависеть от каких-нибудь причин, лежащих здесь же на плос­кости. Предположение о возможности существова­ния причин, лежащих вне плоскости, оно назовет совершенно фантастическим и абсолютно ненауч­ным. Это будет казаться ему таким потому, что оно никогда не будет в состоянии представить себе ко­леса, то есть частей колеса по обе стороны от плос­кости. Изучив перемену цвета линий и зная их порядок, плоское существо, видя одну из них, ска­жем голубую, будет думать, что черная и белая уже прошли, то есть исчезли, перестали существовать, ушли в прошедшее, а те линии, которые еще не появились — желтая, зеленая и др., в том числе и новые белая и черная, которые еще будут, — еще не существуют, лежат в будущем.

Таким образом, хотя и не сознавая формы своей Вселенной и считая ее бесконечной во всех на­правлениях, плоское существо невольно будет ду­мать, что где-то с одной стороны от всего лежит прошедшее, а с другой стороны от всего лежит бу­дущее. Так составится у двумерного существа идея времени. Мы видим, что она возникает благодаря тому, что двумерное существо из трех измерений пространства ощущает только два, третье измере­ние оно ощущает только по его эффектам на плос­кости и потому считает чем-то отличным от двух первых измерений пространства, называя его вре­менем.

Представим себе, что сквозь плоскость, на кото­рой живет двумерное существо, вращаются два ко­леса с разноцветными спицами и вращаются в про­тивоположные стороны. Спицы одного приходят сверху и уходят вниз; спицы другого приходят сни­зу и уходят вверх.

Плоское существо этого никогда не заметит. Оно никогда не заметит, что там, где для одной линии (которую оно видит), лежит прошедшее, — для другой линии лежит будущее. Ему даже ни­когда не придет в голову эта мысль, потому что и прошедшее, и будущее оно будет представлять себе очень смутно и будет считать их только по­нятиями, не реальными фактами. Но в то же время оно будет твердо уверено, что прошедшее идет в одну сторону, а будущее в другую. И ему будет казаться диким абсурдом, что с одной сто­роны может лежать рядом нечто прошедшее и нечто будущее, а с другой тоже рядом нечто бу­дущее и нечто прошедшее. И такой же нелепос­тью будет казаться ему, что одни явления прихо­дят оттуда, куда другие уходят, и наоборот. Оно будет упорно думать, что будущее — это то, отку­да все приходит, а прошедшее — это то, куда все уходит и откуда ничто не возвращается. По­нять, что события могут идти из прошедшего, так же как из будущего, плоское существо не будет в состоянии.

Таким образом, мы видим, что плоское существо будет очень наивно относиться к изменению цвета линии, лежащей на поверхности. Появление раз­ных спиц оно будет считать изменением цвета од­ной и той же линии, и повторяющееся появление спицы какого-нибудь цвета оно будет считать каж­дый раз новым появлением данного цвета.

Но тем не менее, заметив периодичность измене­ния цвета линий на поверхности, запомнив поря­док их появления и научившись определять «вре­мя» появления известных спиц по сравнению с ка­ким-нибудь другим, более постоянным явлением, плоское существо будет в состоянии предсказать изменение линии в тот или другой цвет.

Тогда оно скажет, что изучило это явление, то есть может применять к нему «математический ме­тод» — «вычислять его».

Если мы войдем в мир плоских существ, то плоское существо ощутит только линии, ограничи­вающие разрезы наших тел. Эти «разрезы», кото­рые для него будут живыми существами, будут неизвестно откуда появляться, неизвестно почему меняться и неизвестно куда исчезать чудесным об­разом. Точно такими же самостоятельными живы­ми существами будут казаться им разрезы всех на­ших неодушевленных, но движущихся предметов.

Если бы сознание плоского существа заподозри­ло наше существование и вошло в какое-нибудь общение с нашим сознанием, то мы оказались бы для него высшим, всезнающим, может быть, всемо­гущим, а главное — непостижимыми существами, совершенно непонятной категории.

Мы видели бы его мир как он есть, а не так, как он кажется ему. Мы видели бы прошедшее и будущее, могли бы предсказывать, направлять и даже создавать события.

Мы знали бы сущность вещей. Знали бы, что такое «материя» (прямая линия), что такое «дви­жение» (кривая и ломаная линия, угол). Мы виде­ли бы угол и видели бы центр. И все это давало бы нам огромное преимущество перед двумерным су­ществом.

Во всех явлениях мира двумерного существа мы видели бы гораздо больше, чем видит оно, — или видели бы совсем другое, чем оно.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: