Взаимодействие эстетических свойств в жиз­ни и в искусстве

Отношения человека с реальностью сложны и много­образны. Обстоятельства текучи и изменчивы, а человек, оставаясь самим собой, в каждой ситуации равен и не ра­вен себе, тот же и вместе с тем иной. Он в каких-то отно­шениях прекрасен, в каких-то — комичен, а в иных — героичен. Раскрывая это взаимодействие характера и об­стоятельств, искусство отражает жизнь эстетически мно­гогранно.

Комедийное начало в лице остроумного шута смело вторгается в трагедии Шекспира. Возвышенное у него столь причудливо смешивается с низменным, страшное со смешным, героическое с шутовским, что Вольтер, вкусу которого было близко эстетически одноцветное искусство классицизма, даже назвал великого английского драма­турга пьяным дикарем.

Причудливое сочетание эстетически разных красок присуще и творчеству Сервантеса. Пожалуй, нет такого эстетического свойства, которого не было бы в характере Дон Кихота. В нем и возвышенные, и прекрасные, и ро­мантические, и трогательные черты — все краски эстети­ческого спектра отчетливо проступают на фоне трагико­мического.

Лопе де Вега считал правомерным соединение траги­ческого и комического в драматургии, поскольку в дей­ствительности эти начала находятся «в смешении». И по Лессингу, сама природа служит образцом сочетания обы­денного с возвышенным, шуточного с серьезным, веселого с печальным (см.: Лессинг. 1936. С. 254).

Питература:

Байе- Bayet С. Precis d'histoire de l'art. P., 1886; Бердя-И Самопознание. М., 1990; Боэси де ля Э. Рассуждения ^ев добровольном рабстве. М., 1952; Искандер Ф. Воспо­минание о романе // Академические тетради. М., 1994. хго 1- Лессинг Г. Гамбургская драматургия. М.; Л., 19^Ь; тгек'ки- Lecky V. History of the Rise and Influence of the Spirit of Rationalism in Europe. L., 1866. Vol. 2; Роза­нов В В. Сочинения. М., 1990; Розенкранц: Rosenkranz К. Aesthetik des Hasslichen. Konigsberg, 1853; СаккештиЛ. Эстетика в общедоступном изложении: В 2 т. Пг., 1917. Т 2- Толстой Л. Н. О литературе. М., 1955; Шекспир У. Пода. собр. соч.: В 8 т. М., I960. Т. 6.

Часть II. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ

ТВОРЧЕСТВО (творческий процесс)

1. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

1.1. Автор и степень его предрасположенности творчеству (склонность, способность, одаренное! талантливость, гениальность)

Автор — творческая личность, обладающая рядо! специфических качеств. «Секрет писательства заключи ется в вечной и невольной музыке в душе. Если ее нет человек может только «сделать из себя писателя». Но oi не писатель...» (Jung. 1947. S. 99). Авторский труд (= tboj чество) — радостный и мучительный процесс: «... творец обыкновенно испытывает одни огорчения. Всякое творе-| ние есть творение из ничего. В лучшем случае пред нам! безобразный, бессмысленный, большей частью упорный _ твердый материал, с трудом поддающийся обработке. Д£ и неизвестно, как его обрабатывать. Каждый раз в голов} приходит новая мысль, и каждый раз новую мысль, на| мгновение показавшуюся блестящей и очаровательной,! нужно отбрасывать как негодный хлам. Творчество ест1 непрерывный переход от одной неудачи к другой. Общее состояние творящего — неопределенность, неизвестность,' неуверенность в завтрашнем дне, издерганность. И чем серьезнее, значительнее и оригинальнее взятая на себя человечеством задача, тем мучительней его самочувствие» (Розанов. 1990. С. 33).

Разные люди в разной степени предрасположены к художественному творчеству. Перечислю уровни (ступе­ни) творческого предрасположения: склонность, способ-

одаренность, талантливость, гениальность. Эти дан-^Н° и природны (генетически заложены и унаследованы предков), и социальны (зависят от воспитания и само-итания). j£_{aK ГОВО}р_ИТ поговорка: «Терпение и труд е перетрут». Трудолюбие, терпение, работоспособность огут при благоприятных обстоятельствах даже поднять на целую ступень степень предрасположенности к творче­ству и превратить, например, склонность в способность. Художник, находящийся на более высокой ступеньке этой творческой лестницы, сохраняет те качества, которые при­сущи тем, кто расположен на более низких ее ступенях, но непременно должен обладать еще рядом дополнительных высоких достоинств.

Склонность — начальная форма и наименьшая сте­пень предрасположенности человека к художественному творчеству. Человек, обладающий даже всего лишь склон­ностью к художественному творчеству, невольно тянется к самоосуществлению в искусстве. Его работы,могут дать эстетическое удовлетворение самому человеку, занявше­муся творчеством, и целому кругу близких ему людей.

Способность художника, согласно американскому пси­хологу Гилфорду, предполагает шесть склонностей: бег­лость мышления, ассоциативность, экспрессивность, уме­ние переключаться с одного класса объектов на другой, адаптационная гибкость, умение придавать художествен­ной форме необходимые очертания. Способность обеспе­чивает создание художественных ценностей, представля­ющих общественный интерес.

Одаренность предполагает остроту внимания к жиз­ни, умение выбирать объекты внимания, закреплять в па­мяти ассоциации и связи, диктуемые творческим вообра­жением. Человек художественно одаренный создает про­изведения, обладающие устойчивой значимостью для дан­ного общества на значительный период его развития. Ода­ренность — это умение выбирать объекты, достойные из­бирательного внимания, и способность извлекать из памя­ти впечатления и включать их в систему ассоциаций и связей, диктуемых творческим воображением.

Талантливость — высшая степень одаренности, по­зволяющая создавать художественные ценности, имеющие

непреходящее национальное, а порой и общечеловеческое значение. «Большинство предпочитает середину между по­средственностью и гением — талант. Не всякому охота менять всю жизнь свою на Искусство. А сколько раз гений под конец своей карьеры раскаивается в своем выборе! «Луч-ше было не удивлять мир и жить в этом мире», — говорит Ибсен в последней своей драме» (Шестов. 1991. С. 72—73).

Гениальность — пятый и наивысший уровень пред. расположения человека к художественному творчеству, максимальные возможности художественного создания; высшая творческая способность, максимальная одаренность, умение полно выражать суть своего времени.

Гений создает высшие общечеловеческие ценности, имеющие значимость на все времена. Гениальность ху­дожника проявляется и в силе восприятия мира, и в глу­бине воздействия на человечество. М. Цветаева пишет: «Гения без воли нет, но еще больше нет, еще меньше есть — без наития". Воля — та единица к бессчетным миллиар­дам наития, благодаря которой только они и есть милли­арды (осуществляют свою миллиардность) и без которой они нули — то есть пузыри над тонущим. Воля же без наития — в творчестве — просто кол. Дубовый. Такой поэт лучше бы шел в солдаты» (Цветаева. 1991. С. 74).

Гений часто не умещается в свою эпоху. Он тянет нить традиции от прошлого к будущему, поэтому часть его твор­чества принадлежит прошлому, а часть — будущему. И лишь посредственные современники видят только то, что в гении от настоящего, да и то видят неполно. «Постылый, скучный, раздражающий труд есть условие развития ге­ния. Оттого верно люди так редко добиваются чего-ни­будь. Гений должен согласиться культивировать в себе осла — это условие так унизительно, что на него человек идет только в крайнем случае... Гений — жалкий и сле­пой маньяк, которому прощаются все его странности ввиду приносимой им пользы. И все-таки мы все поклоняемся настойчивости и гению — единственному богу, в которого еще верит современность» (Шестов. 1991. С. 72—73).

«Гений на девять десятых — работоспособность» (М. Горький).

Вокруг фигуры гения возникает много споров, таин-

иных легенд, теоретических спекуляций. Ломброзо

• «Какой бы жестокой и мучительной ни выглядела

оия, отождествляющая гениальность с неврозом, она не ена _сер_Ьезных оснований» (Ломброзо. С. 6). Эту же т^тгт, высказывает Шопенгауэр: «Как известно, гениаль-ость редко встречается в союзе с преобладающей разум­ностью; напротив, гениальные индивидуумы часто подвер­жены сильным аффектам и неразумным страстям» (Шо­пенгауэр. С. 196). Однако художественная гениальность не есть форма умственной патологии, и, по справедливому суждению Гоголя, «искусство есть водворенье в душу строй­ности и порядка, а не смущенья и расстройства» (Гоголь.

С. 382).

Жизнь гения антиэнтропийна (гармония превалирует над хаосом). Такова жизнь Пушкина, который считал, что гений и злодейство — две вещи несовместные. Гений Пушкина «всемирен и всечеловечен» (см.: Достоевский. 1958. Т. 10. С. 459).

Возможен гений без гениальности. Это наблюдение сделал П. В. Палиевский, правда, в редакции «гений без гения (Пушкин без Гоголя? — Ю. Б.)», которая стилисти­чески шероховата и двусмысленна <гений без другого ге-ния>. Этим же наблюдателем за предрасположениями человека к художественному творчеству предложена осо­бая социальная технология искусственного завышения собственного творческого рейтинга и придания собствен­ной персоне значительности, вплоть до искусственного представления о себе как о гении. Действенный способ решения этой задачи — применение метода физическрго Действия К. С. Станиславского не на сцене, а в жизни: молчи — и за умного сойдешь; гениальничай — и сой­дешь за гения. Помогают в этом и некоторое юродствова­ние, и алогизм в поведении, и необъяснимые, трудно рас­шифровываемые, недогруженные смыслом поступки. В технологию искусственного создания гения помимо мето-Да физического действия входит также хорошо рассчи­танный скандал¹.

Таков, например, скандальный пассаж в рассматриваемой ^статье П. Палиевского о творческой несостоятельности Пикассо, Стравинского, Шенберга, Хлебникова.

1.2. Всякий талант неизъясним (загадочность
творческого процесса)

' Художественное творчество — загадочный процесс И. Кант говорил: «...Ньютон все свои шаги, которые он дол-жен был сделать от первых начал геометрии до своих вели­ких и глубоких открытий, мог представить совершенно на­глядными не только себе самому, но и каждому другому и предназначить их для преемства; но никакой Гомер или Виланд не может показать, как появляются и соединяются в его голове полные фантазии и вместе с тем богатые мысля­ми идеи, потому что сам не знает этого и, следовательно, не может научить этому никого другого. Итак, в научной об­ласти величайший изобретатель отличается от жалкого под­ражателя и ученика только по степени, тогда как от того, кого природа наделила способностью к изящным искусст­вам, он отличается специфически» (Кант. Т. 5. С. 324—325).

Пушкин писал: «Всякий талант неизъясним. Каким образом ваятель в куске каррарского мрамора видит со­крытого Юпитера и выводит его на свет, резцом и моло­том раздробляя его оболочку? Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, раз­меренная стройными однообразными стопами? — Так никто, кроме самого импровизатора, не может понять эту быстроту впечатлений, эту тесную связь между собствен­ным вдохновением и чуждой внешнею волею...» (Пуш­кин. 1957. С. 380—381).

Природу художественного творчества проявляет вооб­ражаемая экспериментальная ситуация, описанная А. Тол­стым: «Вас, писателя, выбросило на необитаемый остров. Вы, предположим, уверены, что до конца дней не увидите человеческого существа, и то, что вы оставите миру, никог­да не увидит света. Стали бы вы писать романы, драмы, стихи?» Ответ дает сам вопрошающий: конечно, нет; для творчества нужен второй полюс — читатель (см.: Тол­стой. 1961. С. 63).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: