Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Странствующие комедианты




История скоморошества знает немало примеров, когда влечение к актерской игре становилось для балагура главным делом. По большей части это были те из скоморохов, кого природа наделила комической жилкой.

Если скоморох-кукольник или медвежий вожак, или скоморох-балагур могли встречаться со зрителями и в одиночку, то скоморохи-комики всегда должны были действовать группой. Тут от них уже требовалось умение создавать актерскими средствами образ, уметь общаться с партнером, владеть искусством преображения.

Такие коллективы, в сущности, были чем-то вроде передвижных театральных трупп. И репертуар у них был соответствующий — маленькие комедийные пьески, которые они разыгрывали по нескольку раз за одно выступление.

Пьески были направлены против ненавистных простому народу бояр, против воевод, помещиков и купцов. Здесь скоморохи-лицедеи прибегали к костюмировке и внешнему преображению, а нередко и к утрированному заострению. Скажем, одному из комедиантов надлежало сыграть помещика, он изображал его непременно карикатурно, этаким румяным толстяком, ленивым, надутым, с важностью вышагивавшим перед зрителями и строго отдававшим приказания, которые никто не спешил выполнять. Вскоре в круг входили скоморохи с прутьями и принимались прямо-таки по-клоунски гонять пузатого по кругу, приговаривая: "Поглядите, люди добрые, как холопы из господ жир вытряхивают!».

Сатирические сценки были очень доходчивы. В них проявлялись извечный бунтарский дух, извечное скептическое отношение простого народа ко всем, стоящим над ним — к барам, чиновникам, собирателям подати, нерадивому духовенству.

Никакими декорациями странствующие труппы скоморохов-комедиантов не пользовались. Главным средством их лицедейства были: выразительная мимика, жесты, позы, телодвижения. Они умели подмечать комические стороны повседневной жизни и выставлять их напоказ. А еще они умели мастерски владеть не только словом, но и «драматическим зрелищем без речей», иначе говоря, пантомимой, с ее условностью, присущей, к слову заметить, и клоунаде.

Особенно ярко искусство «безмолвного красноречия» проявлялось в пьеске «Лодка», любимой в скоморошьем репертуаре. Содержание ее сводилось к следующему: по реке в челне-долбушке плыли казаки-разбойники. Осуществлялось это так: комедианты сидели на земле в два рядка и гребли воображаемыми веслами, и каждому было ясно - люди куда-то плывут.

На корме восседал важный атаман, а на носу стоял есаул, то есть офицер казачьего войска. Он пристально всматривался вдаль — то на левый берег, то на правый. А о том, что увидел, докладывал атаману...

Поскольку твердого, записанного текста, как и в классических клоунских антре, тогда не существовало, в этом месте обычно лицедеи вовсю импровизировали. И, конечно же, на темы, близкие зрителям, вкусы которых скоморохи отлично знали.

В некоторых поздних записях, сделанных по воспоминаниям, пьеска «Лодка» имела несколько названий, и среди них — «Ермак».

Напомним: Ермак - казачий атаман, покоритель Сибири, народный герой, воспетый во многих сказаниях и песнях.

Разыгрывали скоморохи-лицедеи еще и пьеску под названием «Царь Ирод», которая производила на тогдашнюю публику сильнейшее впечатление.

В кратком изложении сюжет драмы таков: Ирод повелел убить маленького сына Рахили. Послушные царевы стражники, невзирая на материнские слезы и мольбы, отнимали у нее запеленатого младенца — вот-вот свершится злодеяние. Но тут из грохота грома, вспышек и дыма возникла Смерть с косой в руках. Не за малюткой, однако, пришла она - за Иродом...

Уж как он ее упрашивал - «ну хоть на три денечка отсрочку дай». Нет. Настигла коса Ирода... «Взвалили черти добычу на плечи и со зловещим хохотом тащили Ирода на расправу. Тут комики давали волю своей потехе. Вот она - веселая награда публике за переживания.

Конечно, в художественном отношении пьеска эта примитивна. Но не забудем, что наивный, непосредственный зритель подпадал под магию скоморошьего действа, воспринимая персонажей, как людей реально существовавших.

Важно подчеркнуть, что скоморохи-лицедеи подготавливали почву для бурных всходов тонкого и капризного искусства смешить.

В завершение рассказа о скоморошестве добавим, что продержалось оно на Руси без малого шесть столетий. Выступления народных любимцев пользовались огромным успехом, о чем ярко свидетельствует первый общерусский летописный свод «Повесть временных лет», где сказано в осуждение скоморошеству - их игрища собирают такие толпы людей, «что они давят друг друга, являя зрелище бесом задуманного действа, — а церкви стоят пусты».

Понятно. Что это не нравилось духовенству. Лицедеи отнимали прихожан. Вот почему они всячески натравливали власти на скоморохов. А власти были нетерпимы к «веселым ребятам» по другой причине - боялись их вольнодумства, боялись импровизаций, которые невозможно контролировать.

«Веселые ребята», «калики перехожие» — выходцы из народа, они на протяжении шести столетий развлекали несколько поколений россиян, развлекали без натужной назидательности, без тяжеловесного морализирования, развлекали весело, озорно, остроумно, часто обжигая насмешкой порок и ненавистное народу зло, не считаясь ни с чинами, ни с рангами мишеней своей сатиры. И в этом неувядаемая историческая ценность скоморошьего смеха.

Едва зрители отсмеялись- новая театрализованная сценка про купца, нажившегося на гнилом товаре. И опять один из лицедеев представал в обличье жирного торгаша, подсчитывающего деньги. И с этим скоморохи тоже не церемонились-безо всякого отбирали выручку: «Награбил, так поделись с голытьбой!». И следующая комедия-буффонада. Тут уж объект сатирической издевки покрупнее- сам воевода, то есть лицо, облеченное административной властью, начальник. Смехотворец надевал на себя шубу-тулуп мехом наружу, на голове утрированно высокая шапка из дубовой коры. Воевода усаживался на колоду, руки в боки, губы важно надуты. Свысока глядел на пришедших холопов, которые низко кланялись ему. Воевода косил глазом- чего это они притащили? Подношение пришлось не по вкусу: «Прочь пошли, поганое племя!».

Но тут происходило неожиданное: «податные души» (это те, кто платит подати, то есть налоги) вскакивали на воеводу и ну его волтузить... «Любо тебе было, боярин, людей без винных обижать! Ну-кась, дядя, вези, вези нас на расправу с самим собой!..»

Нападки на скоморохов особенно участились в 40-егодыXVII века— время народных восстаний. В 1648 году последовал строжайший указ царя Алексея Михайловича, запрещавший всякие выступления балагуров. А тех, кто будет участвовать в игрищах или слушать потехи, велено «нещадно бить кнутом». Но скоморошество не сгинуло.

Слоено устье полноводной реки оно растеклось на самостоятельные ручьи: дудари уходили в музыканты, наиболее способные плясуны становились танцорами в нарождавшихся крепостных театрах и балетах, кукольники-петрушечники и поводыри медведей временно удалялись в «глубинку», подальше от

начальственных глаз, а те, кто нас интересует, главным образом— комедианты, уходили от больших городов в сторону Урала и Сибири. Позднее, когда начали развиваться театрики народной драмы и широко строиться балаганы, лицедеи перебирались туда.

 

Медвежья комедия

На фресках Софийского собора в Киеве есть изображение скомороха с медведем. Это одно из редких «документальных» подтверждений того, что «медвежья потеха» была любима на Руси еще с древних времен, задолго до татарского ига. Ходили по деревням и монастырям скоморохи с дрессированными медведями, «кои штуки разные выделывали», как написано в старой летописи. Что это были за штуки?

Внешнее сходство человека с медведем было подмечено давно, это ловко использовали поводыри как пародию на действия человека.

— Ну-ко, Мишка, покажи, как бабы в гости собираются,

на лавку садятся да собираются? — выкрикивал скоморох.

Медведь садился на корточки и обхватывал задние лапы передними.

— А как пьяный мужик домой добирается? — вопрошал

артист.

Мишка падал на землю и полз в сторону.

Поводыри называли своих подопечных по-разному: Миша, Мишутка, Михаила, фамильярно — Мишка, уважительно — Михаиле Иванович, Топтыгин, Косолапый.

Медведей в России было видимо-невидимо. Местные жители охотились на них, и. бывало, завалив медведицу, забирали домой на потеху медвежонка. Зверь этот понятливый, учебу на лету схватывает, поэтому легко дрессируется — за что и выбрал его себе скоморох в «партнеры» еще с незапамятных времен. Существовали даже «медвежьи школы», где дрессировали маленьких медвежат, чтобы потом их продать бродячим артистам. Например, училище в Сморанах знали далеко за пределами России, куда добирались медведчики (так их звали в старину) со своими питомцами.

Мы подробно расскажем о медведчиках, о том, как они дрессировали медведей в следующем томе нашей энциклопедии, который посвящен дрессировщикам и дрессированным животным, а теперь вернемся к тому, как поводыри использовали своих «мохнатых артистов», чтобы вызвать смех зрителей.

Скоморох мог устраивать представление в одиночку. Тогда он обычно задавал медведю «урок», который тот выполнял. Задавался вопрос, на который медведь «отвечал» действием.

— А ну-ко, Михайло Потапыч, как бабушка Ерофеевна

блины на масленой печь собралась, да сослепу от дров угорела?

Мишка лизал себе лапу, мотал головой и охал. Иногда скоморох просил медведя что-либо показать.

— Изобрази нам, Миша, как поп Мартын к заутрене идет

не спеша, на костыль опирается, тихо вперед продвигается.

Медведь, пародируя священника, смешно семенит, путаясь ногами в воображаемой рясе.

Ходили скоморохи и ватагами. Тогда они водили с собой и других животных, например козу и петуха. Все эти животные: медведь, коза и петух были связаны у древних славян с культом плодородия, были непременными участниками «сакральных» (обрядовый ритуал) действий. В этом случае сценки строились так, что в них были задействовано несколько животных. Особенно удачно это получалось в дни народных праздников, когда поводыри ходили по избам сельчан вместе с ряжеными.

Существовала и еще одна форма выступлений: когда медведь был настоящим, а «коза» — переодетым скоморохом, ряженым. Медведь подражал поведению человека, а человек — изображал животное. Зрители «медвежьей потехи» смеялись над карикатурой. Зверь был лишь «подставной» фигурой, а главным действующим лицом оставался артист-дрессировщик.

Ведь именно артист своими вопросами создавал комическую ситуацию, обыгрывал ее и доводил до логического конца. Медвежья потеха просуществовала до XX века и, несомненно, оказала влияние на появление клоунов-дрессировщиков, работа которых и заключается в том, чтобы показать животное разумным, умеющим самостоятельно, оригинально мыслить.

 

 

Шуты и шутихи

На протяжении многих столетий и в Западной Европе, и у нас в России было широко распространено явление, именуемое шутовством.

Писатели-историки оставили нам немало свидетельств о шутах и шутихах всех времен и народов. Благодаря их рассказам и многочисленным изображениям художников прошлого мы можем составить представление о том, как выглядели представители этой профессии. Одни запечатлены с капюшонами на голове, а на нем непременная принадлежность: два рожка — символ ослиных ушей, знак дурака, глупца. Другие предстают в колпаке с бубенцами. И те и другие носили короткие куртки ярких расцветок, иногда к краям пришивалась бахрома.

На некоторых шутах — плотное трико, на других — панталоны до колен, по бокам которых на всю длину череда бубенцов. Общей деталью их костюма было жабо вокруг шеи. (В одеяние английских шутов входил коровий хвост - отражение старых языческих праздников, сопровождавшихся жертвоприношениями.) В руке шут неизменно держал жезл — палку с головкой своего собрата на конце, тоже в капюшончике с ослиными ушами.

К занятию шутовством привлекались чаще всего люди ущербные: уродцы, карлики, свихнувшиеся.

Что представляло собой, говоря языком энциклопедии, «развлечение хозяев и их гостей?». В историческом романе «Петр I» А. Н. Толстого читаем: «Возились шуты: скакали в чехарду, дрались пузырями с горохом, лаяли, мяукали». О том же говорит А. Н. Островский в пьесе «Комик XVII века» устами умного царедворца Матвеева: «Сведем их (шутов) в кучу, дразним как диких псов, пока не раздерутся, и тешимся руганью срамословным и дракою кровавой». Он же, Матвеев, осуждающе рассуждает о «пировании боярынь»: «По лавочкам усядутся рядком, велят впустить шутих, бабенок скверных и тешатся бесстыжим их плясаньем с вихляньем спин и песнями срамными, и чем срамней, тем лучше, тем угодней боярыням... Глядеть-то срам!». В том же духе находим описание и у А. Н. Толстого на страницах упомянутого выше произведения: «В комнату ворвались шутихи, уродки в лохмотьях, простоволосые (то есть непричесанные) в дурацких сарафанах, в лубяных кокошниках». Да уж, действительно, картина весьма неприглядная!

 

Энциклопедический словарь поясняет, что шут это лицо, которое в «старое время находилось при дворе государей, в домах вельмож, в хоромах бояр». С какой же целью держали властители и состоятельные люди шутов? Тот же словарь отвечает «Их обязанностью было развлечение хозяев и их гостей шутками, остротами, забавными выходками».

 

О шутах известно и другое, среди них встречались люди в высшей степени даровитые, сильные глубоким умом, наблюдательные, умеющие подражать голосам и манерам людей известных, способные подмечать человеческие слабости и выставлять их напоказ, способные ввернуть к случаю меткое словцо, которое делает того, к кому оно обращено, посмешищем. Таких обличителей люто ненавидели, всячески стремились им отомстить, очернить их, а то и вовсе стереть в порошок. И часто это удавалось. Известно немало случаев, когда остроумцы бесследно исчезали... Другие же, напротив, любили шутов, острое слово их высоко ценили, как, скажем, к примеру, Виола — героиня шекспировской пьесы «Двенадцатая ночь». После разговора с шутом, который прикидывался глупцом, она приходит к заключению, в котором содержится как бы исчерпывающая характеристика этой профессии:

 

В нем есть мозги, чтоб корчить дурака,

А это дело требует смекалки:

Он должен точно знать, над кем он шутит,

Уметь расценивать людей и время,

И, словно дикий сокол, бить с налета

По всякой встречной птице.

Есть мудрый смысл в дурачестве таком:

А умный часто ходит дураком.

 

В некоторых европейских странах шуты допускались даже на совещание королей со своими министрами. Небезынтересен такой факт: шут Людовика XIV по имени Л'Анжели получил, впоследствии титул графа, стал академиком и одно время был посланником в Испании. В романе Александра Дюма «Графин де Монсоро» выведен образ шута как умного царедворца, политика, ведущего тонкую, коварную игру.

В России роль мудрого глупца талантливо вел Иван Балакирев, любимый шут Петра Великого.

О другом умном шуте, выражавшем свои взгляды под личиной дурака, поведал упомянутый уже летописец Москвы Пылягв. В начале прошлого века на Пречистенке «жил князь Хованский, театрал и поэт, державший шута Ивана Савельича, известного всем москвичам своими чудачествами. Этот Савельич на самом деле был преумный и иногда так умно шутил, что не всякому остроумному человеку удавалось бы придумать подчас не смешные и забавные шутки». Хозяин баловал своего любимца. Ему выделили лошадь и особую одноколку. И тот выезжал в этом экипаже на гулянья. «Лошадь вся в бантах, в шорах с перьями, а сам Савельич во французском кафтане, в чулках и башмаках, напудренный, г кошельком и в розовом венке... во все горло поет: «Выйду ль я на реченьку». Про него, между прочим, показывают забавный анекдот. Однажды он на спор обязался чихнуть на каждой из ста двадцати ступеней. И представьте, добросовестно вычихал себе дом у одного богатого московского вельможи.

Почему так подробно рассказано о шутах, представавших в обличье умных дураков? Да потому, что профессия эта во многом схожа с клоунской. И там и тут взявший на себя роль потешателя, должен обладать ярко выраженным актерским дарованием, обладать чувством юмора, уметь преображаться в других персонажей, быть способным остроумно импровизировать и, наконец, и у первого, и у второго главная цель — смешить.

Некоторые из шутов впоследствии становились профессиональными актерами.

В начале века, в пору расцвета русского цирка, в моду вошла маска шута; немало артистов выступало на арене в шутовском обличье со злободневными монологами. «Королем шутов» называли Анатолия Дурова, «шутом его величества народа» именовался знаменитый клоун Виталий Лазаренко.

 

 

 

 

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных