Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






ЛИЧНОСТЬ И ОРГАНИЗАЦИЯ 3 страница




Для дифференциации устойчивых больших групп чаще всего ис­пользуют следующие признаки: этнический, посредствам которого выделяются этносы (нации, народности); экономический, позволяю­щий вычленять социальные классы (страты); политический, использу­емый для различения членов и сторонников тех или иных партий и движений; профессиональный, формирующий группировки людей по виду и характеру труда, профессиональному образованию и уровню квалификации (учителя, врачи, шахтеры, актеры); религиозный, объ­единяющий приверженцев различных вероисповеданий; гендерный (жен­щины, мужчины); возрастной (дети, пожилые люди); территориаль­ный, связанный с местами проживания (горожане, сельские жители, сибиряки, москвичи). Устойчивые большие группы, выделенные на основании названных признаков, своеобразны по способам образова­ния и жизнедеятельности, но обладают рядом сходных черт.

Во-первых, хотя члены любой большой группы в определенной сте­пени осведомлены о существовании друг друга, близкое знакомство они способны поддерживать лишь с ограниченным кругом себе по­добных. С остальными их связывают символические отношения, по­рожденные сходством условий и образа жизни, интересов, убеждений, ценностей, переживаний и т.п. Названного сходства, несомненно, дос­таточно для возникновения чувства групповой солидарности при кон­тактах с представителями собственной, либо «чужой» группы, но явно недостаточно для формирования целостной скоординированной груп­повой жизнедеятельности. Причиной реальной консолидации подобных групп может, по-видимому, выступить лишь угроза самому их суще­ствованию. В ординарных обстоятельствах такие группы являются общ­ностями лишь в сознании их участников, что, в частности, обеспечи­вается деятельностью средств массовой информации.

Во-вторых, поскольку происхождение устойчивых больших групп уходит корнями в весьма отдаленное прошлое, а срок их жизнедея­тельности скрывается в туманном будущем, они воспринимаются, да и являются «естественными» и «извечными». Культурно-психологи­ческое своеобразие подобных групп складывается исторически, часто 138


усилиями нескольких поколений, поэтому подлинная природа таких социальных общностей может быть вскрыта только посредством исто-рико-психологического анализа, погружающего объект изучения в реку времени. Историческая укорененность устойчивых больших групп обус­ловливает упорядоченность и стабильность групповых ценностей и норм поведения. Контроль за их соблюдением возложен не столько на спе­циальные институты в лице их официальных представителей, сколько на рядовых членов группы. Агентами этнической, поло-ролевой, ре­лигиозной, политической социализации чаще всего выступают члены ближайшего социального окружения. Ритуализированные, а потому «само собой разумеющиеся» нормы коллективного поведения настоль­ко прочны и устойчивы, что могут сохранить регуляторную функцию не только после смены человеком некой большой устойчивой груп­пы, но и после ее исчезновения. Достаточно вспомнить личную траге­дию многих представителей старшего поколения, остающихся «со­ветскими» людьми десятилетие спустя распада Советского Союза.

В-третьих, возникновение и существование большой устойчивой группы внутренне предполагает наличие иных подобных групп, позво­ляющих провести процедуру межгруппового сравнения. Если в резуль­тате галактического катаклизма люди станут однополыми, они утратят возможность почувствовать себя «настоящими» мужчинами или «истин­ными» женщинами. Дети и старики, богатые и бедные, католики и про­тестанты, горожане и сельские жители являются своеобразным altrer ego друг друга, в сопоставлении с которым приобретает смысл само название данных общностей. Конечно, границы подобных конгломе­ратов не являются абсолютно непроницаемыми: все старики некогда были детьми, можно сменить вероисповедание и даже пол.

Важным шагом в изучении организованных, устойчивых групп явилось выделение в структуре их психологии двух составных частей — психического склада (устойчивое образование) и эмоциональной сферы (динамическое образование). Традиционно в качестве психологичес­ких феноменов больших социальных групп исследовались обществен­ное (или массовое) сознание, социальный характер, коллективные (или социальные) представления. Кроме вышеуказанных характерис­тик больших социальных групп следует добавить такую, как наличие у них своего специфического языка. Это прежде всего относится к эт­ническим группам, а для других групп специфический язык может выражаться в форме определенного жаргона, присущего, например, различным профессиональным группам, молодежи и др.

Большие социальные группы могут выступать и субъектами меж­группового общения, что особенно отчетливо проявляется в условиях массовой коммуникации, где использование технических средств пе­редачи информации дает возможность охватывать огромные аудито-


рии, знакомить их с жизнедеятельностью самых разнообразных боль­ших социальных групп во всех уголках земного шара и формировать определенные образы представителей этих групп. Все это приводит к тому, что при помощи средств массовой коммуникации общаются не отдельные индивиды, а фактически большие социальные группы [Бо­гомолова, 1991].

Разработка перечисленных проблем создала хорошую базу для нового витка исследований, порожденных теми радикальными пре­образованиями, которые произошли в России в последнее десятиле­тие. Современный этап развития российского общества характеризу­ется и существенными изменениями в самом статусе больших соци­альных групп, их роли, которую они играют в обществе, участвуя в массовых социальных движениях. Соответственно, возрастают требо­вания к социально-психологическому анализу их положения, обога­щения проблематики. Все это сопряжено с большими методологичес­кими трудностями и требует переосмысления многих устоявшихся подходов. Сегодня в России существенно видоизменяются или уходят в прошлое отдельные, весьма значимые социальные группы, прежде всего такие, как рабочий класс и колхозное крестьянство, а ведь имен­но на изучение психологии этих классов в советские времена были направлены многие социально-психологические исследования. Вмес­те с тем, возникают новые, еще не устоявшиеся большие социальные группы — предпринимателей, коммерсантов и др.

Состояние массового сознания российского общества отличается противоречивостью и пестротой. Социальные изменения и ценност­но-нормативный кризис общества определяются двояко: как совокуп­ность объективных изменений и как их субъективная представленность в общественном или индивидуальном сознании. Оба эти процесса осо­бенно отчетливо проявляются в условиях изменения стратификации общества — исчезновения традиционных социальных классов и обра­зования новых слоев и групп, что наиболее ярко демонстрируют про­исходящие в обществе перемены.

Отсюда возрождение и даже возрастание интереса к исследова­нию социальных классов, которые выделяются из всего многообразия больших социальных групп как своей ролью в развитии общества, так и наибольшей изученностью. Пока этот интерес преимущественно продемонстрирован в современных социологических работах. Так, с известным отступлением от классического марксистского определе­ния классов, отмечается, что классы как социальные группы свобод­ных в политическом и правовом отношениях граждан различаются характером и размером собственности на средства производства и производимый продукт, а также уровнем получаемых доходов и лич- ного материального благосостояния, причем принадлежность к дан-

 


ным группам не регламентируется властью, законом и не передается по наследству. [Радаев, Шкаратан, 1996]. В другой концепции социаль­но-классовая структура общества понимается как объективно возник­шее разъединение людей на классы, касты, сословия, социальные группы или слои, которые характеризуются совместной деятельнос­тью, совместным пространственно-временным бытием и общением (у них общая среда, территория, коммуникация), общими групповы­ми установками и ориентирами [Зборовский, Орлов, 1995].

Очевидно, что в данной схеме опущены многие показатели, важ­ные для социально-психологического анализа: первых двух характе­ристик не достаточно для выделения классов и их дифференциации, так как некоторые группы, не являясь классами, могут весьма тесно взаимодействовать. С другой стороны, представители одного класса не обязательно заняты в одной сфере деятельности, в то время как об­щие групповые установки, ценности, отраженные в социальных пред­ставлениях групп, практически однозначно отличают разные классы. Кроме того, именно эти психологические характеристики приобрета­ют особое значение для понимания социального поведения предста­вителей того или иного класса.

С этой точки зрения, интересна эмпирическая модель социальной стратификации современного российского общества, предложенная Ю. В. Ширковым, в основе которой лежат два критерия — материаль­ный уровень (степень независимости субъекта от обстоятельств) и культурный уровень (образование, эрудиция, выполняемая работа). В исследовании были выделены пять групп. Социальное дно характери­зуется низким материальным и культурным уровнем, ниже которого опуститься невозможно. Интеллигенция обладает высоким культурным уровнем и низкими доходами, выполняет важную функцию — под­держивает социальные нормы общества. Новые русские не испытывают материальных затруднений, но их культурный уровень зачастую весь­ма невысок. Элита, обладая высоким культурным уровнем, имеет так­же и высокий доход, осуществляет социальное влияние. И, наконец, резерв, из которого пополняются разные группы в ходе социальной миграции. Хотя описанная социальная структура не является доста­точно полной с точки зрения и количества выделенных групп (в ней, например, отсутствуют очевидные большие группы, обладающие сред­ним доходом и невысоким культурным уровнем), критериев их выде­ления (например, не обозначена активность в получении дохода), она представляет несомненный интерес как попытка анализа социальной структуры общества в новых условиях [Ширков, 1997].

Особое внимание исследователей привлекает нарождающийся в России средний класс. Понятие «средний класс» впервые начали упо­треблять в Англии, где первоначально так определяли прослойку между


духовенством и землевладельцами. После Второй мировой войны к среднему классу на Западе стали относить также специалистов и ква­лифицированных рабочих с высоким уровнем заработной платы. Сред­ний класс в развитых странах представляет собой большинство, кото­рому свойственно желание политической стабильности, нежелание резких изменений в обществе, политических потрясений. Его мнение и поведение в целом весьма прогнозируемы, что и делает средний класс желанным для любого государства [Казанцев, 2002]. К среднему классу относят интеллигенцию, высококвалифицированных рабочих, управленцев среднего и низшего звена. При этом доходы представите­лей среднего класса сопоставимы с доходами средней буржуазии.

В России складывается другая ситуация. К среднему классу часто относят буржуазные слои (торговцев, частных предпринимателей и др.), их доходы значительно превышают доходы наемных работников. А уровень жизни и доходов интеллигенции и высококвалифициро­ванных рабочих, т.е. основных групп, из которых складывается сред­ний класс в странах с развитой рыночной экономикой, является од­ним из самых низких в стране [Мансуров, Семенова, 2000]. Посколь­ку в России средний класс только формируется, критерии его выделения пока еще до конца не сформулированы, хотя и обозначе­ны некоторые параметры определения этой группы населения: соци­ально-демографическая характеристика (уровень дохода, сфера дея­тельности, занимаемая должность, иногда профессия, социальный статус, текущее потребление, возраст); особый образ жизни; ориен­тация на увеличение дохода (деньги как мерило успеха) или на само­реализацию (в случае, когда имеется необходимый для этого доход). Обнаружена тенденция возникновения так называемого нового среднего класса как движущей силы развития постиндустриального общества. Эта группа объединяет наемных служащих, зарабатываю­щих интеллектуальным трудом. В основе поведения этой части средне­го класса — «новая рациональность», т.е. стремление не к деньгам и материальному благополучию, которые подразумеваются, а к само­реализации. Новые средние — люди, достигшие определенного поло­жения в обществе благодаря своему профессиональному опыту, же­ланию и умению им воспользоваться. Эта группа наиболее прогрес­сивна, быстро развивается. Социальное поведение членов группы определено ценностями среднего класса, целью их жизни становится пребывание в нем. В развитых странах доля этого слоя среднего класса больше, чем «старых средних». В развитых странах значимость капита­ла как критерия принадлежности к среднему классу постоянно умень­шается, в то время как все больший вес получает профессионализм [Средний класс в современном российском обществе, 2000]. Что ка­сается России, то здесь тенденция еще только намечается. 142


Важнейшей психологической характеристикой среднего класса является идентификация с ним его представителей. Средний класс, как и всякая устойчивая группа, может считаться реальным образованием тогда, когда его члены разделяют общие ценности, имеют общую сис­тему категорий и оценок и осознают себя принадлежащими к данной группе. Идентификация со средним классом становится важным субъек­тивным критерием определения представителей этого класса.

Исследование К. Ю. Подцерковской, проведенное в 2002 г. под руководством Т. В. Фоломеевой, было посвящено изучению социальных представлений представителей нового среднего класса о социальной структуре российского общества. Это исследование показало, что сред­ний класс субъективно определяется как слой с определенным уров­нем дохода, состоящий из нескольких групп, различающихся по ха­рактеру занятости и профессиональному признаку. Кроме того, ре­зультаты исследования показали, что идентификация представителей среднего класса со своей группой высока и носит положительную эмоциональную окраску. Отнесение себя к среднему классу делается на основе сравнения с представителями других социальных групп по критериям дохода, характера работы, образа жизни, уровня образо­вания и активной жизненной позиции. Полученные результаты не позволяют формулировать широкие выводы относительно психоло­гии образующейся новой группы, но обозначают направление даль­нейших исследований.

Наряду с формированием нового среднего класса важной харак­теристикой изменения социальной структуры общества в России яв­ляется размывание социального слоя интеллигенции. Этот процесс идет по трем направлениям. Первое направление характеризуется тем, что в ходе становления новой российской государственности многие пред­ставители интеллигенции вливаются в структуры власти, образуют чиновничество и номенклатуру. Второе направление связано со сме­ной профессии значительной частью интеллигенции, переходом из сферы интеллектуального труда в частный сектор, торговлю, посред­ническую деятельность. Третье направление обусловлено «утечкой умов», т.е. отъездом за рубеж специалистов в разных областях, уче­ных, писателей, деятелей культуры и т.д. [Мансуров, Семенова, 2001].

Формирование новых экономических отношений сопровождается появлением новых ценностных экономических ориентиров, таких как собственность, материальная обеспеченность, богатство и др. Для од­них социальных групп они могут выступать основными ценностями, регулирующими социальное поведение их членов, для других — лишь необходимым условием существования.

В этой связи представляет интерес исследование ценностных ори­ентации различных социальных групп, проведенное Институтом пси-


хологии РАН [Социально-психологическая динамика... 1998]. Для изу­чения структуры ценностных ориентации использовался модифици­рованный В. А. Ядовым вариант методики М. Рокича. Соответственно, выделялись две группы ценностей: терминальные (ценности — цели) и инструментальные (средства достижения этих целей). Стандартный список ценностей дополнялся блоком экономических ценностей: «бо­гатство», «собственность», «экономическая независимость», «пред­приимчивость» и «материальная обеспеченность». В исследовании были опрошены шесть групп населения с разным социально-экономичес­ким статусом: предприниматели малого бизнеса, работники частных, акционерных и государственных предприятий, а также военнослужа­щие (офицеры) и безработные (временно неработающие). Результаты исследования показали общую тенденцию возрастания для всех групп опрошенных значимости экономических ценностей. Причем «матери­альная обеспеченность» вместе с ценностями «здоровье» и «семья» вхо­дит в состав лидирующих терминальных ценностей. Эту ориентацию личности авторы обозначили как «безопасность семьи» и показали, что, по данным М. Рокича и С. Паркера, эта же ценностная ориентация занимает ведущее место и в структуре ценностных ориентации амери­канцев. Кроме того, было продемонстрировано, что в иерархии цен­ностных ориентации различных социальных групп особое место зани­мает отношение к собственности: выяснилось, что подавляющая часть опрошенных стремится стать средним классом [там же].

Конечно, исследованиями классов не исчерпываются все возмож­ные и необходимые сегодня проблемы изучения психологии больших групп. В литературе часто фигурирует не понятие «класс», а более дроб­ные социальные группы, страты общества (городское и сельское насе­ление, профессиональные группы, социальные группы с разным уров­нем дохода и т.д.). В исследованиях типичного представителя той или иной социальной группы выделяются общие характеристики, прису­щие всем членам группы, например, бизнесменам [Емельянов, Повар-ницына, 1997], горожанам [Дилигенский, 1999] и др. В этих работах наиболее выпукло проявляются социально-психологическая динамика социальных групп, изменение и появление новых психологических ха­рактеристик Эти исследования интересны еще и с точки зрения накоп­ления фактов и описания явлений для будущего теоретического осмыс­ления происходящих социально-психологических изменений. Вместе с тем, все больший массив исследований концентрируется вокруг дру­гих, традиционно изучаемых групп: этнических [Стефаненко, 1999; Сол-датова, 1998; Лебедева, 1997], тендерных [Воронина, Клименкова, 1992; Гурко, 1999; Введение в тендерные исследования, 2001], возрастных [Краснова, Лидере, 2002], что обусловлено также потребностями про­исходящих в обществе социальных трансформаций.


Что касается методов исследования психологии больших соци­альных групп, то здесь можно выделить два основных направления — социологические опросы общественного мнения и социально-психо­логические исследования социальных представлений различных групп населения. Особое развитие получают качественные технологии изу­чения общественного мнения, используются проективные методики. Все более популярным становится дискурс-анализ, позволяющий изу­чать различные проблемы использования языка, способы понимания того, как осуществляется конструирование людьми социальной ре­альности. Все это свидетельствует о том, что исследования традици­онной проблематики приобретают значительно более современный вид, что снимает критические соображения относительно ее «устаре­лости».

Особенностью исследований больших устойчивых социальных групп в нашей стране сегодня является то, что они проводятся в усло­виях динамичного и нестабильного общества. Формирующиеся соци­альные группы еще аморфны и неопределенны, т.е. меняется сам объект исследования. Однако именно в этой ситуации вся проблематика пси­хологии больших групп представляет подлинный вызов социальной психологии.

Важной вехой происходящих изменений является значимость для личности идентификации себя с той или иной большой группой. Со­циальная идентичность личности, как известно, определяется ее отож­дествлением себя с социальной группой, но какие именно социальные группы при этом называются, зависит от многих факторов. В ответах на традиционный тест Куна-Макпартленда может быть указана в ка­честве группы идентификации как малая («я — дочь», «я — отец» и пр.), так и большая («я — предприниматель», «я — ученый», «я — пенсионер», «я — русский») группа. Частота использования той или иной разновидности групп может быть проинтерпретирована по-раз­ному, но в том числе и как показатель значимости определенного типа групп в жизни человека. В многочисленных исследованиях кризи­са идентичности в современном российском обществе отмечаются, в частности, трудности этнической идентификации в связи с исчезно­вением такой социальной группы, как «советский народ»1. Результаты специального исследования этой проблемы были представлены в ана­литическом обзоре московского представительства Фонда им. Ф. Эберта [Граждане России... 1998]. Из приведенных данных (1992 г.) следует, что наиболее часто в качестве группы идентификации называется се­мья (79,6%) и друзья (74,4%), далее идут товарищи по работе и учебе

1 Подробно см. об этом в главе 11 настоящей книги.


(51,3%), что по-видимому, можно объяснить поисками «ниши» в бур­ные времена переходного периода. Вместе с тем, достаточно высоки­ми оказались показатели и таких групп идентификации, как поколение (51,9%), профессия (50,7%), национальность (45,4%) и даже группа того оке материального достатка (42,5%). Последнее свидетельствует о зна­чимости идентификации и с большими социальными группами, а сле­довательно, об их важной роли в жизни каждого человека, хотя харак­тер самих этих групп, естественно, соответствует именно сегодняшне­му этапу развития российского общества и складывающейся структуре социальной стратификации. Именно анализ этой сферы реальности — поле приложения усилий социальной психологии сегодня.

Не менее обновленной выглядит и та часть проблемы, которая посвящена изучению психологии стихийных групп. Ее актуализация в конце XX столетия характерна не только для отечественной, но и для мировой социальной психологии. Социальные изменения, происхо­дящие в мире, включают в себя и процессы глобализации, а это в свою очередь зачастую провоцирует всплески различных массовых проявлений. В условиях России общество столкнулось и с новыми фор­мами социальных движений, и с новыми проявлениями различных стихийных акций.

Уместно вспомнить утверждение С. Московичи, что изучение проб­лем толпы и других стихийных групп невозможно вне контекста су­ществования устойчивых общностей, поскольку всякое массовое дви­жение включает в качестве его участников членов таких общностей. Так, возникновение различных форм молодежной субкультуры ока­зывается связанным с движением рокеров или скинхедов, различных экстремистских группировок. В условиях социальной нестабильности эти группы и их поведение в ситуации массовых мероприятий демон­стрируют повышенную агрессивность, и не случайно для пресечения этих явлений власти апеллируют к социальной психологии. Однако состояние разработки данной проблематики пока не позволяет отве­тить и на этот вызов общества.

Таким образом, исследования в области психологии и устойчи­вых, и стихийных больших социальных групп превращаются в одно из актуальных направлений нашей дисциплины.

Литература

Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980; 2002.

Богомолова Н. Н. Социальная психология печати, радио и телевидения. М., 1991.

Воронина О. А., Клименкова Т. А. Тендер и культура//Женщины и соци­альная политика. М., 1992.


Тендерные аспекты социальной трансформации/Под ред А. А. Малыше­вой. М., 1996.

Горячева А. И. О некоторых категориях социальной психологии//Пробле-мы общественной психологии. М., 1965.

Граждане России: кем они себя ощущают и в каком обществе хотели бы жить? Аналитический доклад по заказу Московского представитель­ства Фонда им. Ф. Эберта. М., 1998.

Грауманн К. Введение в историю социальной психологии//Перспективы социальной психологии. М., 2000.

Гурко Т. А. Социология пола и тендерных отношений//Социология в Рос­сии. М., 1998.

Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М., 1994.

Дилигенский Г. Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис пост­советского сознания (социально-психологическое исследование). М., 1998.

Емельянов Е. И., Поварницына С. Е. Психология бизнеса. М., 1998.

Зборовский Г. Е., Орлов Т. П. Социология: учебник для студентов гумани­тарных вузов. М., 1995.

Краснова О. В., Лидере А. Г. Социальная психология старости. М., 2002.

Лебедева Н. М. Новая Русская Диаспора: социально-психологический ана­лиз. М., 1997.

Мансуров В. А., Семенова Л. А. Тенденции в развитии профессиональных групп интеллигенции//С. Московичи. Век толп. М., 1998.

Московией С. Общество и теория в социальной психологии//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М., 1996.

Россия: трансформирующееся общество/Под ред. В. А. Ядова. М., 2001.

Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 1999.

Социальная психология/Под ред. Г. П. Предвечного и Ю. А. Шерковина. М., 1975.

Социальная психология классов. М., 1985.

Социально-психологическая динамика в условиях экономических изме­нений. М., 1998.

Средний класс в современном российском обществе. М., 2000.

Ширков Ю. Э. Стратификация общества, данная нам в ощущениях: мо-дель//Вестн. МГУ. Сер. 14. Психология. 1997. № 4.

Deaux R., Dane F., Wrighsman L. Social Psychology in the 90s. California, 1993.

Lindzey G., Aronson E. (Eds.). The Handbook of Social Psychology. Vol. 4. L., 1969.

Stephan C, Stephan W. Two Social Psychologies. N.Y., 1990.


СОЦИАЛИЗАЦИЯ В ИЗМЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ

В любой науке существует ряд таких понятий, которые имеют до­статочно широкое общепринятое значение. Зачастую они использу­ются по самым разным содержательным поводам и, возможно, имен­но в силу этой востребованности постоянно критикуются за много­значность и расплывчатость. К таким понятиям явно можно отнести термин «социализация». С одной стороны, вопрос о процессе вхожде­ния человека в социум, об организации, формировании его отноше­ний с окружающей социальной средой всегда стоит в центре внима­ния почти всех гуманитарных дисциплин. С другой стороны, сам про­цесс так сложен, что по-разному может трактоваться не только в разных науках, но и в рамках одной науки — психологии.

В основе наших рассуждений о сути социализации лежит позиция Г. М. Андреевой: «Социализация — это двусторонний процесс, вклю­чающий в себя, с одной стороны, усвоение индивидом социального опыта путем вхождения в социальную среду, систему социальных свя­зей; с другой стороны, процесс активного воспроизводства индиви­дом системы социальных связей за счет его активной деятельности, активного включения в социальную среду» [Андреева, 1996. С. 276].

М. Мид в своей работе «Культура и мир детства» рассматривает три варианта трансляции опыта в обществе [Мид, 1988]:

Постфигуративная культура: новое поколение перенимает опыт у предыдущего, главными образцами поведения для детей выступают взрослые.

Главной характеристикой подобного социального устройства яв­ляются крайне высокая стабильность существования и простота орга­низации жизни. Это приводит к отсутствию необходимости самоопре­деления личности, так как существует высокая степень предрешенно-сти большинства способов поведения, связанная с постоянством неизменностью условий жизни на протяжении многих поколений. Для такой культуры характерны большие семьи, которые включают в себя одновременно три поколения родственников.


Кофигуративная: социальный опыт передается по горизонтали,
т.е. и дети, и взрослые в качестве основного источника образцов пове­
дения используют сверстников.

Жизнь более динамична, подвижна, разнообразна. Это приводит к множественности образцов поведения и их изменчивости. Для этого типа культуры характерны интенсивные миграционные процессы, развитые средства массовой информации, относительно частые соци­альные и природные катаклизмы, приводящие к осложнению переда­чи опыта от взрослых к подрастающему поколению.

Префигуративная: носителями новых образцов поведения явля­
ются представители нового поколения, иными словами, взрослые
учатся у детей. М. Мид пишет: «Теперь же мы вступаем в тот период,
новый для истории, когда молодежь с ее префигуративным схватыва­
нием еще неизвестного будущего наделяется новыми правами» [Мид,
1988. С. 322].

Определяя еще несколько десятилетий назад современную ситуа­цию как переход к префигуративной культуре, М. Мид задала вектор анализа процесса социализации на период конца XX — начала XXI в. В целом можно охарактеризовать современную социальную ситуацию следующим образом: удлинение периода детства, увеличение разрыва между поколениями, ускорение динамики институтов социализации. Удлинение детства связано в первую очередь с общим усложнени­ем жизни. Изменение предметной среды очевидно. Так, в XX столе­тии, наполненном принципиально новыми научно-техническими изо­бретениями, окружающий нас мир стал совсем иным и продолжает меняться каждые 5—10 лет. Однако трансформация касается не только предметного окружения, не менее важным и сложным кажется про­цесс социальных изменений. Меняются формы социального взаимо­действия. Они становятся значительно более сложными, опосредо­ванными и разнообразными. Таким образом, можно сказать, что мир, в который входят сегодня новые поколения, стал во многом более неопределенным и многозначным.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных