Психосоматические заболевания с позиции эмпирической психотерапии

Я начну эту лекцию с того, что сделаю заявление, которое, возможно, вызовет удивление: все болезни по своей природе психогенны. То есть первопричина любой болезни обитает в психическом пространстве. Эмпирическая практика показывает, что мы имеем веские основания для такой точки зрения, хотя ещё далеки от полного понимания того какие процессы в нём и как обеспечивают начало и развитие той или иной болезни.

Все болезни имеют психогенную основу, и, с этой точки зрения, все они – психосоматические. Мы ещё очень далеки от полного понимания того, какие процессы в бессознательном, и как потенцируют возникновению того или иного соматического неблагополучия. Открытие всей панорамы психического действа, запускающего болезнь и сопутствующего ей, ещё впереди. А сегодня, опираясь на уже известное, мы можем рассматривать болезнь, как возможность что-то осознать в себе и изменяться соответственно этому осознанию.

Болезнь часто совершенно очевидно выступает, как своеобразный инструмент для личностных изменений, изготовленный самим больным. Упорство, с каким, в течение длительного периода, человек поддерживает условия, необходимые для формирования определённой болезни, объясняется тем, что он, до какого-то момента, а то и вообще никогда, не осознаёт того, что делает. То есть, процесс подготовки болезни протекает бессознательно, и поэтому предполагает в происходящем глубоко скрытый смысл. Но в организации посылов к его (процесса) реализации участвует и эго-сознание. Формируя представление о желаемом образе жизни, оно ведь и не предполагает, что на самом деле реализует посылы бессознательного.

В сущности, определение степени участия человека в создании болезни – дело щепетильное. Весьма непросто отделить сознательное стремление заболеть, от такового же, присутствующего в закладках личного бессознательного. Очевидно лишь то, что такое созидание производится во всех направлениях: сознательное и бессознательное формирование соответствующих проявлений личности; энергетическое усиление образований бессознательного; нарастающее их воздействие направленное на изменение энергетики физического тела; и, наконец, – развитие, соответствующих “желаемой болезни”, изменений соматики: от появления признаков предболезни, до момента, когда болезнь становится свершившимся фактом. С позиции такого рассмотрения динамики возникновения болезней, для всех направлений современной медицины актуальны взгляды хирурга-онколога Карла Саймонтона и психотерапевта Стефани Саймонтон, разработавших душевно-телесный (mind-body) подход к терапии онкологических заболеваний.

Для практиков важно понимание того, что набравшие силу функциональные образования бессознательного, уже имеющие осязаемое представительство в теле человека – в виде болезни, потому и самовыражаются через неё, что другого способа их разрешения не предоставляется. Они готовы к разрешению, но человек, доступными ему способами препятствующий этому, сам создаёт предпосылки не только к их болезнетворной деятельности, но и к развитию ими дальнейшей психосоматической декомпенсации. Сегодня такое восприятие происходящего ещё требует нестандартного взгляда, позволяющего увидеть, что сама болезнь – это признак возможности конструктивного изменения какой-то структуры бессознательного. Подобно тому, как явное, выраженное проявление какой-то личной психологической проблемы человека возможно тогда, когда эта проблема созрела для разрешения.

Необходимо признать и тот, весьма непростой факт, что само, возможное на данный момент, разрешение функционального динамического образования состоится только при создании условий для его максимального выражения, максимального проявления. Естественно, что организуя такую процедуру в условиях эмпирической практики, мы должны быть готовы как к естественному принятию той формы выражения, которую предъявит бессознательное, так и к работе с соответствующими, сопутствующими этому процессу соматическими проявлениями. При всей благотворности такого процесса, его применение должно соответствовать реалиям. Речь идёт о профессиональном, дифференцированном подходе к отбору лиц, состояние которых можно облегчить, создав возможность максимального проявления их психосоматической проблемы. И то, что, например, фобии, могут разрешаться в эмпирическом процессе в момент максимального их самовыражения, ещё не даёт нам оснований бездумно распространить этот подход на какие-то специфические проявления других болезней. Принцип отбора больных для подобного курса ориентирован на то, что первостепенным фактором является не столько форма болезни, сколько психологический статус больного.

Формируя свой взгляд на суть причин болезней, я открыл для себя тот факт, что с позиции эго-сознания есть практический смысл воспринимать комплексы, СКО, гештальты, и другим образом определяемые образования бессознательного, не только как динамические структуры, но и как структуры, имеющие функциональный характер. Их постепенно развивающееся, декомпенсирующее воздействие начинает проявляться, в частности, через функциональные нарушения в физическом теле. Любые функциональные образования, нарушения – обратимы. С этой позиции по-особому воспринимается тот факт, что в отличии от сомы, где функциональные нарушения способны перерасти в органические изменения, в бессознательном этого не происходит. В пространстве бессознательного нет органических образований; в нём всё пластично и динамично. Для того, чтобы подчеркнуть это и для удобства понимания происходящего я и использую словосочетание – функциональные динамические образования бессознательного.

Их выраженной особенностью является то, что максимальное проявление (самовыражение) такой структуры бессознательного сопряжено с одновременным её разрешением, и, как следствие, с соответствующим разрешением психосоматических проявлений ею созданных. Конечно, лечебный процесс, имеющий такую направленность, требует от пациента осознанного мужества, и присущее ему право выбора всегда подразумевает нашу готовность к подбору другой тактики, приемлемой для него в настоящий период.

Я имею многократный опыт разрешения различных состояний своих подопечных через их (состояний) максимальное проявление, и также имею достаточный опыт курсов, не приведших к разрешению ситуации, послужившей поводом для обращения за помощью. Причиной последнего, в одних случаях было явное, вербально оформленное нежелание занимающегося идти предложенным путём, с чем необходимо было считаться. В других, при кажущемся согласии на сотрудничество, подтверждённом соответствующей беседой, эмпирические процессы не приводили к желаемому изменению в состоянии человека. Я мог лишь предполагать что происходит. Диапазон моих предположений простирался от понимания того, что здесь и не должно быть улучшения, по причинам более высокого порядка, чем чьё-то желание или нежелание, до простых, земных обоснований.

Продолжая разговор о возможностях разрешения причин заболеваний – функциональных динамических образований бессознательного, – необходимо отметить, что актуальным является тот факт, что нередко сложность заключается не столько в том, как определить функциональное образование готовое к разрешению через максимальное проявление, поскольку оно само даёт о себе знать, сколько в другом: в невозможности осуществить этот психологический манёвр в случаях требующих для его исполнения глубины эмпиричности недостижимой официально имеющимися сегодня в распоряжении психотерапевта подходами. То есть, часто невозможность достичь разрешения какой-то ситуации объясняется именно тем, что конструктивная реализация такой задачи возможна лишь в глубоких эмпирических процессах, организованных или с помощью соответствующих психоделических веществ, или в условиях специфических психоделических техник.

Но, к счастью, всё не так однозначно, и в нас существуют предпосылки спонтанного разрешения структур бессознательного. Природа трепетно мудра и предусмотрела двоякую возможность, самостоятельного разрешения каких-то образований бессознательного.

В первом случае это происходит, как составной элемент творческого труда, доступного, в той или иной мере, каждому из нас. Здесь разрешение происходит в ходе определённым образом организованной жизни индивида. И непременным условием её является наличие творчества. При этом, диапазон условий для реализации последнего колоссален: от творчества возле кухонной плиты или дачных грядок, до спорта, науки, живописи, музыки, поэзии, драматургии и т.д., и т.п. В любом случае одно совершенно очевидно: творчество – это эмпирический процесс! Однако, почему-то множество из нас не спешит воспользоваться этим бесценным даром. Может потому, что самовыражение (а творчество – это самовыражение) – не только изначальная потребность человека, но и самое сложное проявление в его жизни. Может и потому, что возможность эта даётся только после определённого, душевного труда, при чём часто проходящего на фоне весьма драматичных событий в жизни человека. Однозначно ответить трудно, но достоверно известно, что уклонение от труда, связанного с приближением к возможности самовыражения, приводит человека к “компенсирующему” разрастанию какого-то его личного качества, с конечным результатом далеко не самого лучшего свойства.

В ходе общения со многими людьми я нередко узнавал о случаях саморазрешения какой-то психологической проблемы, происшедших в ходе творчества. При этом человек, предварительно дошедший до “тупика”, встречал обстоятельства, направляющие его в соответствующее русло, насыщенное творческим трудом. Результатом этого было последующее, постепенное преобразование личностной структуры, уже в рамках которой и происходило разрешение. Конечно, интересно получить ответ на вопрос о том, почему многие и многие люди прикладывают колоссальные усилия (а лень – это тоже труд, только с противоположным знаком), чтобы избежать творчества, к которому им дана природная предрасположенность, и убегают от него “во все тяжкие”? И почему часто надо дойти до предела, после которого человек всё же начинает реализовать эту свою предрасположенность? Ответ, сформированный с позиции эго, вряд ли будет однозначным, простым и соответствующим действительности. С позиции же другого модуса сознания – холотропического (приближающегося к истине), возможно, он будет не только проще и конкретнее, но одновременно в ответе этом будет содержаться и подсказка о том, что делать.

Второй случай, когда спонтанное разрешение структур бессознательного разворачивается без видимого содействия человека, и, нередко, в момент переживания им какого-то критического состояния или чуть отсрочено от него. Здесь личностные изменения отслеживаются уже постфактум, по завершении спонтанно начавшихся процессов.

Я не могу сказать, как часто функциональные образования бессознательного разрешаются вот так, без чьего-то “умного”, профессионального вмешательства, но то что это разрешение повсеместно присутствует – факт, засвидетельствованный в разнообразной литературе (в том числе и художественной). Ещё более показательно то, что такому разрешению сопутствуют неординарные состояния сознания. Такой вывод я сделал не только из источников других авторов, но и из собственных, многочисленных бесед с людьми, пережившими необычные состояния сознания.

Например, из одного устного сообщения я узнал о том, как женщина не, могущая разродиться, лёжа измученная на родовом столе, и уже слышавшая разговоры врачей о необходимости кесарева сечения, неожиданно увидела над головой круг и в нём лицо своей бабушки, которая давно умерла; бабушка перекрестила её и женщина благополучно разрешилась, чему окружающие были чрезвычайно удивлены. Об увиденном ею, медицинским работникам она не сказала, боясь прослыть ненормальной. Её последующие личностные изменения соответствовали пережитому.

Какой из двух вариантов более представлен сказать трудно, потому что в жизни любого человека, в различном качестве, встречаются оба из них. Зато точно известно, что если человек не предпринимает мер способствующих разрешению комплексных образований личного бессознательного, то они подведут его к одному из нездоровых способов компенсации, о чём уже говорилось. Это наблюдение сделано К.Саймонтоном, который указал и на сами эти способы: один ведёт к физической болезни, другой к душевному заболеванию и третий – на путь социальных патологий.

Сегодня отрицать определяющее влияние динамики бессознательного на качество жизни человека просто не возможно. И, в частности, анализ причин возникновения заболеваний без учёта глубинных психических процессов, легко приводит к тому, что мы начинаем путать причины и следствия. Во многих случаях, непредвзятый анализ позволяет перевести то, что оценивалось, как причины заболевания, в группу следствий его развития, и оказаться перед очевидной необходимостью продолжать поиск действительных первопричин, как бы сложны для понимания и необычны для признания они не были. В фильме “Город ангелов”, героиня (врач-хирург) после безуспешной попытки спасти очередную жизнь, переживая это, и, размышляя о причинах происшедшего, произносит удивительную фразу: “Мы каждый день боремся за чью-то жизнь, и я спрашиваю себя – с кем мы боремся?”.

В заключении отмечу, что, рассматривая различные аспекты лечения психосоматических заболеваний, мы учитываем и такой психологический момент, как готовность или наоборот нежелание больного искренне сотрудничать с психотерапевтом. И нам часто открывается его нежелание полностью расстаться с болезнью, так как она уже приобрела черты полезной части его жизни. Дело не только в том, что она – эта болезнь – несёт какие-то выгоды, но и в том, что она, одновременно, отвлекает от истинных причин неблагополучия, признание наличия которых в себе закономерно потребует принятия больным соответствующих мер. Помочь ему понять это и повернуться лицом к действительным причинам его неблагополучия – задача нелёгкая. Особенно трудно это реализовать, если сам врач далёк от понимания динамики глубинных психических процессов, и их определяющего значения в возникновении болезней тела.

Седьмая лекция

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: