Вот что по этому поводу говорит честный историк Ричард Косолапов! 4 страница

Я с ужасом вижу, как эта зараза распространяется по краю.

Что касается моего мнения о судьбе Царской Семьи, положение ее трагическое.

Вряд ли кто думает и отдает себе в этом ясный отчет.

С приходом большевизма Их ждет несчастный жребий Марии Антуанеты и Людовика.

Все в истории повторяется, и разве ты в России не слыхал желаний уничтожить Их?

Да что в России! Такие голоса раздаются уже у нас, в Тобольске! Нет, нет не помогать Им деньгами, не кофточки и одеколон посылать Им – спасти Их надо! Понимаешь, спасти ”!

Я был потрясен беседой с Владыкой. У меня как бы раскрылись глаза.

Да, я слышал повсюду требования судить, а чаще просто убить бывшего Царя.

Я лишь не отдавал себе отчета, насколько серьезны эти угрозы.

Опасность для Царской Семьи была налицо. Ее тихое и мирное пребывание в Тобольске могло сразу и совершенно измениться к худшему. Для этого только стоило в Тобольске появиться большевикам!

Да! Владыка был прав, в истории все повторяется, и Русский Император со Своей Семьей в Тобольске, были недалеки от трагических дней, пережитых в свое время в Тюльерийском дворце.

Владыка, видя мое смущение, прервал воцарившееся молчание:

-“Не падай духом, мужайся и помни, что пути Господни неисповедимы!

Молись, и вера в Господа даст тебе спокойный и здравый рассудок”!

Я ответил Владыке, что есть мудрая русская пословица, а именно:

Береженого и Бог бережет.

Я не вижу, чтобы кто-нибудь берег Их Величества и думал над этим вопросом, кроме Владыки.

Но разве он один может уберечь Царскую Семью, не говоря о Ее освобождении из Тобольска.

Владыка встал из своего кресла и нервными шагами пошел по комнате из угла в угол говоря:

-“Я пастырь, я призван духовно пасти моих верующих чад.

Я по своему положению у всех на глазах. Я не могу быть ни конспиратором, ни организатором тайного общества, кое должно быть тайным, ты это и сам понимаешь…

Добился негласной связи с Царской Семьей и поддерживаю Ее не только духовно, но, и материально, но эта последняя помощь ничто перед тем, что нужно было бы сделать…

Когда Их Величества перевезли в наши края, я был уверен, что непосредственно приедет, действительно, строго конспиративно не одно лицо, а целый ряд преданных и верных Им людей.

У меня и в мыслях не было помышлять о добывании материальных средств, я не говорю уж, для Их спасения, а для повседневной жизни. В прошлом сентябре исподволь да разумно можно было многих людей здесь разместить, ну, а теперь… Теперь все изменилось. Много напортило неудачное появление здесь М.С. Хитрово. Я ни на минуту не сомневаюсь в ее преданности и безграничной любви к Царской Семье, но она была слишком малоосмотрительна во время своей поездки.

И разве от нее можно требовать партийной конспирации, присущей нашим противникам?

Не нам судить ее за ее искреннее желание помочь Их Величествам.

Потом приехало несколько человек офицеров. Нашумели, наболтали лишнего и были высланы.

Результатом всего этого явилось строгое наблюдение за всеми приезжими”.

“Теперь оно несколько ослабло, потому что за последние месяцы никто сюда не приезжал, но все советую тебе быть осторожным. Помни, что всякий опрометчивый шаг с нашей стороны может быть гибелью для Тех, о ком мы заботимся”.

Из дальнейшего разговора с Владыкой я выяснил, что наилучшим способом незаметного пребываниыя вблизи Тобольска являются его окрестности, на которые местное начальство пока своего внимания не распространяло. По его совету я на следующее же утро выехал в Абалакский монастырь, находящийся неподалеку от Тобольска.

-“Там найдешь ты подкрепление своим духовным силам и увидишь людей, кои, как и ты, хотят помочь Их Величествам”, - напутствовал меня Владыка…». /Соловьёв Б./

«Совсем незаметно мы очутились перед зубчатыми стенами Абалакского монастыря.

Монах привратник с молчаливой дружелюбностью встретил нас и проводил в приемную комнату монастырской гостиницы, а сам пошел за отцом гостинником…

- “Господи Исусе”,- услышал я. Димитрий и я вскочили с места. О. гостинник очень радушно нас принял, но так как здание не отапливалось, то он предложил нам пройти в церковь, где шла вечерняя служба, чтобы этим временем затопить печь в обеих предоставленных нам комнатах.

В небольшой, покрытой сводами церкви царил полумрак.

Несколько свечей у икон и лампады были всем освещением. Человек пятнадцать монахов стояли рядами, слушая заунывный голос чтеца, перебирая четками, беззвучно шевеля губами молитвы.

Я опустился на скамейку в совершенно не освещенном притворе, рассеянно следя за службой, и вскоре целиком предался мыслям о судьбе Царской Семьи. Я все более убеждался в правдивости слов Епископа Гермогена, что не конфеты и шоколад Им нужны, а что нужно Их спасти.

Но легко сказать спасти, но как? Оставался единственный способ: это похищение и увоз в надежное место, где Они могли бы пока скрываться в безопасности.

А как их похитить? И кто способен на это рискованное для самой Царской Семьи дело?..

Вдруг неожиданно шагах в двух-трех от меня на каменном полу что-то заворочалось, загремев цепями. От неожиданности я прямо остолбенел. Это «что-то», поднимаясь, приобрело человеческий образ. Неведомый странник в продолжении всего времени был распростерт на полу, и естественно, в темноте притвора я его не заметил. Поднявшись, он с укоризной обратился ко мне:

-“Измаял ты меня, окаянный, думу вымотал, всю службу испортил. Ты бы, Понтий Пилат, вместо думать, помолился бы. Молись Царице Небесной, а думать за тебя подумают.

Муж разумный видит путь и идет по нему, а неразумный сидит у ворот да думает, как пройду”.

И пустив не то ругательство, не то молитву по моему адресу, гремя веригами, прошел к алтарю, где опустился на камни и погрузился в молитву.

Я еще долго не мог прийти в себя. Самое интересное, чем это я потревожил странника? Как он узнал мои мысли? Такие люди водились на Руси, я знал много примеров и удивлен этому не был.

Решив расспросить обо всем о. гостинника, я по окончании службы, приложившись к чудотворному образу Абалакской Божией Матери, пошел в гостиницу, спеша расспросить монаха о страннике…

Сразу же, не дав времени монаху расспросить, откуда я, я ему рассказал о своем испуге в церкви. Монах долго смеялся, прежде чем мог рассказать мне о страннике.

Странник, по его словам, уже несколько лет известен в монастыре и ежегодно раз-два появляется на несколько дней у них. Он чрезвычайно религиозен и не расстается с тяжелыми веригами, которые носит на голом теле. Есть богобоязненные люди, которые утверждают, что он читает чужие мысли, что его молитва помогает болящим.

Стук в дверь и обычная молитва: Господи Исусе, - прервал его рассказ.

В келию вошел тот, о котором шла речь, странник Афоня.

-“Чайком побалуешь, что ли, барин”? - обратился он ко мне.

Я подвинул ему стул, а монах пошел за стаканом.

Я думал, что странник неспроста зашел ко мне, и ждал, что он начнет разговор.

Но не тут то было. Он целиком погрузился в чаепитие, упорно не желая вступать в разговор.

Самовар потух, чай был допит, а странник все молча сидел на своем месте.

Отец гостинник стал убирать со стола и скоро, пожелав мне доброй ночи, ушел к себе.

Странник, позвякивая веригами, встал:

-“Ну, прощения просим”,- сказал он: “ты меньше думай, больше делай. Не робей, воробей, дерись с орлом. Да что меня, дурака, слушать! Купец почтенный, счастливо тебе оставаться, прощай, да звать то как? Борис? Ладно, молиться буду”. Я дал ему денег, и странник оставил меня одного.

Утром, отслужив молебен и осмотрев монастырь, поблагодарив монахов за гостепреимство, мы с шурином отправились в обратный путь в Тобольск, к дому, где жила Х., и в условленное время позвонил у подъезда». /Соловьёв Б./

«Она уже ожидала меня. Большая часть вещей была уже передана Царской Семье, оставались книги и большая бутылка одеколона, за который Х., особенно волновалась; пронести ее незаметно не представлялось возможным.

Ее забота об одеколоне вызвала у меня в памяти слова Епископа Гермогена: не духи и шоколад Им нужны.., что не замедлило отразиться на моем настроении.

Действительно, думалось мне, мы все точно ослепли и не видим надвигающегося ужаса. Не выдавая Х., своих мыслей, я с интересом принялся за письмо Государыни и записки Великих Княжен.

Особенно последние были довольны и счастливы полученным подаркам.

Все были очень рады видеть меня и лишь сожалели, что нельзя было говорить со мной лично.

Государыня писала Х., что это Бог устроил, что она не попала к Ним в Дом Свободы, так как, оставаясь вне его, она для них является более полезной, чем кто-либо.

В письме была небольшая записка, сложенная вчетверо и тщательно заклеенная.

На ней была надпись рукой Государыни: лично для молодого офицера.

“ По вашему костюму торговца вижу, что сношения с Нами небезопасны.

Я благодарна Богу за исполнение отцовского и Моего личного желания: Вы муж Матреши.

Господь да благословит ваш брак и пошлет вам обоим счастие.

Я верю, что вы сбережете Матрешу и оградите от злых людей в злое время!

Сообщите мне, что вы думаете о Нашем положении. Наше общее желание это достигнуть возможности спокойно жить, как обыкновенная семья, вне политики, борьбы и интриг.

Пишите откровенно, так как Я с верой в вашу искренность приму ваше письмо.

Я особенно рада, что это именно вы приехали к Нам.

Обязательно познакомьтесь с о. Васильевым, это глубоко преданный Нам человек.

А сколько времени намерены пробыть здесь? Заранее предупредите об отъезде ”.

Подумав, я решил посоветоваться с Епископом Гермогеном и передать Х., ответ для Императрицы завтра вечером. Скопировав письмо Государыни известным только мне шрифтом, сам подлинник вместе с записками Великих Княжен сжег в топившейся печке…

Утро началось с церкви, где служил о. Васильев. Торопливое совершение службы произвело на меня неприятное впечатление. После обедни я подошел к нему и попросил его переговорить с ним наедине. Я ему сообщил, что приехал в Тобольск, чтобы помочь материально Царской Семье, и что Императрица выразила желание, чтобы мы познакомились.

О. Васильев, наученный горьким опытом, с большой осторожностью отнесся к моим словам и делал вид, что весьма удивлен моему появлению, а тем более моему заявлению, что я являюсь по поручению Императрицы, так как он с Царской Семьей ни в каких отношениях не находится.

Видя безцельность разговора, я попросил его назначить свидание завтра и сказал ему, чтобы он за это время навел справки обо мне у Епископа Гермогена. Придя на постоялый двор, я попал прямо к обеду, после которого мой шурин начал меня укорять, что я ничего не делаю, зря сижу в Тобольске, а главное, держу его, тогда как в Покровском у него оставлено хозяйство и работа.

Я, как мог, успокаивал его, обещая через два дня уехать обязательно…

Рассказав Владыке, как я провел эти дни, я сообщил ему о письме Императрицы и спросил Владыку, что он об этом думает. Владыка ответил, что у Императрицы, а следовательно, и у Государя, начинаются опасения за свою судьбу, за судьбу горячо любимых детей и что надо быть весьма осторожным в ответе, который для Них чрезвычайно важен, и что я понесу всю моральную ответственность за него.

-“Я не могу лгать, хотя бы из-за соображения, что эта ложь успокоит обреченных”, - говорил Епископ: “и тебе запрещаю, так как предупреждение об опасности вызовет в Них желание защищаться и не отдаваться без борьбы:

исход же борьбы, особенно ежели ты готов к ней, может быть и удачен.

Я считаю, что не успокаивать нужно и усыплять Их безпокойство ложью, но правдою внести тревогу, а с ней волю и готовность к борьбе”». /Соловьёв Б./

«Действительно, сомнений в том, что Царской Семье угрожает опасность, ни у меня, ни у Епископа Гермогена не было и с уверенностью в нашей правоте я тут же, у Владыки, написал Императрице записку следующего содержания:

“Глубоко признателен за выраженные чувства и доверие. Приложу все силы исполнить Вашу волю, сделать Мару счастливой. Вообще, положение очень тяжелое, может стать критическим.

Уверен, что нужна помощь преданных друзей или чудо, чтобы все обошлось благополучно и исполнилось Ваше желание о спокойной жизни. Искренно преданный Вам Б”.

Владыка Гермоген одобрил текст, и я положил ее в карман, чтобы передать Х.

-“Я забыл тебе сказать, что у меня сегодня был о. Васильев, который приходил специально узнать о тебе. Я, конечно, дал ему лучший отзыв о тебе”, - сказал Владыка.

Условившись, что встретимся завтра, я отправился к Х., отнести ответ Государыне.

У Х., меня ожидало несколько записок от Великих Княжен, восторг которых перед привезенными подарками никак не мог улечься. Наследнику больше всего понравился шоколад.

Передав ей записку к Императрице, я отправился домой, условившись встретиться с ней завтра в соборе в четыре часа. Придя на постоялый двор, я достал недавно приобретенную карту Западной Сибири и Тобольской губернии и принялся за ее усердное изучение, время от времени справляясь у шурина относительно деревень и сел, о которых он хоть что-то знал...

Следующий день начался Благовещенской церковью, где служил о. Васильев. Последнего словно подменили. Он радушно поздоровался со мной и долгое время извинялся, что принял меня с таким недоверием в первый раз. После обедни он пригласил меня к себе, поговорить о делах без риска быть подслушанными. Я охотно согласился и церковным двором прошел за ним…

Много интересного сообщил мне о. Васильев и о Царской Семье, о ее служителях, охране, о настроении многих лиц, причастных к администрации города и т. д.

Он был в курсе всех событий в городе, слухов, сплетен и пр.

Я сразу же понял, что в лице о. Васильева можно иметь чрезвычайно ценного осведомителя.

О. Васильев рассказал, что у него квартирует с семьей некий Кирпичников, придворный служитель, имеющий право свободного входа в дом губернатора.

Он помогает Государю в Его физических работах, и при его посредстве о. Васильев может ежедневно и по несколько раз сообщаться с Царской Семьей. Я спросил, знает ли он Кобылинского.

О. Васильев ответил, что знает отлично, и сразу же стал предостерегать меня относительно последнего, говоря, что Кобылинский играет на два фронта и благодаря ему была выслана из Тобольска фрейлина Хитрово и два офицера братья Раевские.

Раевских он отлично знал, так как они бывали у него.

Они произвели на него впечатление очень молодых людей, вернее, мальчиков школьного возраста, начитавшихся Жюля Верна и пр., занятных и увлекавших молодежь романов с приключениями.

Поблагодарив за гостеприимство и взяв обещание никому не говорить о моем пребывании в Тобольске, я медленно пошел к пристаням мимо «Дома свободы», как назывался теперь дом губернатора. Проходя мимо него, я увидел в окне Великую Княжну Анастасию Николаевну, которая сразу же меня узнала и сделала рукой приветственный знак.

Через мгновение к окну подошли Мария и Татьяна Николаевны, улыбались и шутливо приглашали в дом. Не останавливаясь, я прошел перед домом и повернул по направлению к слободе.

В четыре часа, я застал в соборе Х. Незаметно отойдя в притвор, где не было молящихся, мы сели на скамью, и она передала мне от Императрицы записку, которую я немедленно стал читать.

“ Вы подтвердили мое опасение, благодарю за искренность и мужество.

Друзья или в неизвестном отсутствии, или их вообще нет, и я неустанно молю Господа, на Него Единого и возлагаю надежду. Вы говорите о чуде, но разве уже не чудо, что Господь послал сюда к нам вас? Храни вас Бог. Благодарная А ”.

Условившись зайти вечером к Х., я пошел в Митрополичий дом. Показав письмо Императрицы Епископу Гермогену, я, как и раньше, тут же снял копию, а оригинал сжег.». /Соловьёв Б./

«“Да”,- сказал наконец, еп. Гермоген: “друзья, друзей нет.Это печально, но еще полбеды, забыли что кроме друзей есть просто люди… люди с добрым сердцем, чуткой благородной душой, которая не сможет не отозваться на горький призыв униженных, страдающих и нуждающихся в поддержке и помощи. Эти люди есть, и мы их найдем. С их помощью мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить Царскую Семью. Подумай, ведь нет почти положения, из которого не было бы выхода.

Что-нибудь придумаем и тут. Пока налицо опасное положение для Царской Семьи и отсутствие кого-либо, кто смог бы или желал бы Им помочь. Мы одни, мы осознали весь ужас положения, наша обязанность, наш священный долг, не считаясь с собственными силами и возможностями, которыми мы располагаем, прийти Им на помощь и немедленно”!

... Опустившись в глубокое кресло, он закрыл лицо руками.

-“Господи! Пошли благодать Твою в помощь мне, да прославлю Имя Твое Святое”!- донеслись до меня слова молитвы Св.Иоанна Златоуста, сказанные сдавленным шепотом.

Владыка поднял голову и посмотрел на меня своими умными проницательными глазами.

-“Теперь, Борис, ты должен посвятить меня во все то, что тебе извествно о начинаниях петербургских монархистов, направленных для спасения Царской Семьи”.

Я ответил Владыке, что многого сказать не могу, так как ни в какой организации не состою, но слышал от А.Вырубовой, в Петербурге имеется организация, возглавляемая членом Думы Марковым 2-м, который якобы главнейшей своей задачей считает освобождение Царской Семьи.

Об этом А. Вырубова передавала Ю.А.Ден, через которую Марков 2-й сносился с Царской Семьей и получил даже от Их Величеств благословение на свое начинание. А.Вырубова также передала мне, что в этой организации на предмет разведки и ознакомления с существующим на месте, в Тобольске положении, поехал один офицер, но на этом пока все и остановилось, так как Ю.А. Ден, бывшая в декабре у А.В., сообщила ей, что от этого офицера Марковым никаких сведений получено не было. Юлия Александровна получила последние подробности о жизни Их Величеств в Тобольске от А.В., так как в это время вернулся из Тобольска П., ездивший туда по ее поручению.

И так прошло полгода, сюда был послан всего один офицер, и тот без вести пропал. Пришлось согласиться с Владыкой, что посылка одного офицера в эти края знаменует собой только желание Маркова 2-го получить информацию с места, но не желание спасти Царскую Семью, и этот факт никак нельзя назвать начинаниями, до того он ничтожен по сравнению с трудностями всего предприятия. Я выразил соображение, может, у Маркова 2-го нет необходимых средств.

Владыка грустно посмотрел на меня:-“Бедный, бедный Русский Царь, Иов Многострадальный…

На спасение Русского Царя нет денег! Господь жестоко наказал нас, отняв Его от нас…

Но еще более тяжкие кары ждут нас… Ты не раз вспомнишь меня, но нельзя падать духом”!

Он встал и обратившись лицом к киоту, громко слегка дрожащим голосом сказал:

-“Господи, пошли благодать Твою в помощь нам, да прославим Имя Твое Святое”!

Порывисто поцеловав протянутую мне Владыкой руку, я покинул Митрополичий дом, обещав Епископу прийти на следующий день вечером и представить свой план действия для охранения и освобождения Царской Семьи…».* /Соловьев Б./

Поезд с Царской Семьей, отъехав от Тобольска, на ночлег на 27 апреля, остановился в селе Иевлево, а дневной привал 27 апреля был в доме Распутина в селе Покровском!

В 22 часа 27 апреля колонна прибыла в Тюмень. В первом часу ночи 28.04.1918г, закончилась посадка в поезд и в 5 часов утра он покинул Тюменский вокзал. /Прищеп В./

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

**На этом обрываются собственноручные записки Б.Н. Соловьева. Туберкулёз, сразил его в расцвете сил и молодости. Слабый организм не выес непосильной работы. Б.Н. Соловьев скончался в июле 1926г, в Париже. Ресторан открытый Борисом обанкротился, оставив без средств к существованию жену и двух малолетних девочек. И чтобы выжить, Матрёна Распутина /1899-1977/, подрабатывала няней, санитаркой в больнице, танцовщицей в кабаре, давала уроки Русского языка, написала книгу об отце «Распутин. Почему?». Работала в Перу дрессировщицей слонов и львов в цирке. Умерла Матрёна Григорьевна в Калифорнии. Одна из её внучек Лоранс Ио-Соловьёва проживает во Франции.

Лишь в 10 часов 28 апреля Уралсовет узнал, что Яковлев самовольно изменил маршрут вместо Екатеринбурга на Омск, но по полученным сведениям Яковлевым, красноармейцы поставили пулеметы на станции «Куломзино» объявив, что поезд не пропустят.

Тогда Яковлев, решив силой пробраться через Екатеринбург, повернул обратно через Тюмень; к ночи на 29 апреля поезд возвращен в Тюмень. В 9 часов утра 30 апреля он прибыл в Екатеринбург и в этот день дом Ипатьева стал домом особого назначения!

Сергеев обследовал дом Ипатьева с 12 по 14 августа, а 18 и 20 августа организовал изъятие участков пола и обшивки стены из комнаты со следами пуль для экспертизы.

До завершения следствия Сергеев разрешил Ипатьеву занять три комнаты нижнего этажа с условием сохранить следы преступления в остальных помещениях.

8.09.1918г, дежурный при коменданте города, прапорщик Алексеев, попросил у Сергеева разрешения занять дом Ипатьева, под квартиру для командующего Уральским фронтом Чешского генерала Гайды и его штаба.*

Сергеев отклонил просьбу, так как еще не поступили заключения специалистов по направленным предметам, могла возникнуть необходимость дополнительного осмотра комнат с участием очевидцев или в связи с их показаниями. Но противостоять намерениям военных в той обстановке было непросто, поэтому Сергеев известил Председателя Окружного Суда В.Казим-Бека, прокурора суда В.Иорданского и за полчаса до полудня Высшая судебная власть прибыла в дом Ипатьева.

Чешские солдаты под наблюдением своих офицеров убирали мусор из комнат и мыли полы.

Ипатьев оправдывался, дескать говорил Чехам, что дом находится всецело в ведении судебных органов, но не сумел остановить военных. Прибывший на место, комендант города, Чешский капитан Блага веско разъяснил, что здесь распоряжается военная власть, после чего судебным чиновникам пришлось перевозить вещественные доказательства и оформить протокол об этом инцинденте!

30.12.1918г. Товарищ Прокурора Екатеринбургского Окружного суда Н.Н.Магницкий подал Сергееву Представление. «Вследствие личного предложения доношу Вашему Высокородию:

В начале августа сего года мне было предложено исполняющим обязанности Прокурора Товарищем Прокурора Кутузовым наблюдать за производством дознания по делу об убийстве Государя Императора Николая-II. Ознакомившись с этим делом я пришел к заключению, что производство дознания по нему распадается на две части, а именно: расследование и выяснение лиц, убивших Императора и его Семью, и розыски их трупов. Ввиду того, что к наблюдению за дознанием, кроме меня, был еще прикомандирован другой Товарищ Прокурора, я с разрешения Прокурора взял на себя наблюдение за второй частью дознания – за розысками трупов, не теряя связи с первой частью и знакомясь с данными, добытыми вне моего наблюдения.

К моменту моего вступления в дело, уже было предположение, что трупы Царской Семьи и Государя находятся в лесу в шахтах, расположенных неподалеку от дороги на деревню Коптяки; предположение это возникло отчасти по показаниям свидетелей, а отчасти потому, что жителями деревни Коптяки около упомянутых шахт найдены были два костра, в которых сохранились остатки от сожженных царских вещей, в так называемом урочище /Четыре Брата/ около старых разработок именуемых /Ганин рудник/...

Еще до моего вступления в дело там начаты были работы по откачке воды из шахты, под наблюдением штабс-капитана Андрея Андреевича Шереметьевского. Работы шли две недели, но убыль воды в шахтах была самая незначительная – несколько вершков в день, а при порче насосов немедленное пополнение воды до прежнего уровня. С разрешения Прокурора Кутузова, сам не будучи специалистом по горному делу, я пригласил помочь горного инженера, заведующего макшейдерской частью при Горном Управлении Валериана Сергеевича Котенева.». /Прищеп В./

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

*Гайда Радома /Гейдль Рудольф 1892+1948/. Прапорщик Австро-Венгерской армии. 12.10.1918–24.12.1918гг, генерал-майор Чешского корпуса, Командующий Екатеринбургской группой войск. С 17.01.1919г, генерал-лейтенант. 18.10.1919г, поднял во Владивостоке мятеж против Колчака и отправлен в Чехословакию. Арестован СМЕРШ в 1945г, в Праге и был казнён.

«Но перед нашей поездкой началось наступление большевитских войск на Екатеринбург. Рабочие из шахт сбежали, ибо место производства работ, было в сфере боевых действий, а с прекращением работ, шахта немедленно наполнилась до первоначального уровня. По ликвидации наступления красных, Котенев произвел детальный осмотр шахты, и всей местности и пришел к заключению, что при тех малых средствах водоотлива и отсутствия на месте кузницы и одновременной откачки воды из соседнего озерка, питающего шахту, откачать не представляется возможным.

В Екатеринбурге мною было созвано совещание, состоящее из двух горных инженеров Котенева и Кузнецова, заведующего механической частью чугунно-плавильного Верх-Исетского завода Соловьева, командированного от военного ведомства слушателя Академии Генштаба капитана Ярцева и наблюдавшего за работами, вместо выбывшего на фронт штабс-капитана Шереметьевского, его родного брата Александра Андреевича Шереметьевского.

Должен сказать, что в то время в городе, как со стороны должностных, так и частных лиц сочувствия этому делу не встречалось, только благодаря энергии начальника Гарнизона генерала Голицына, любезности Верх-Исетского заводоуправления и труда добровольцев и Котенева удалось чуть ли не силой раздобыть несколько старых, порченых, совершенно не действующих насосов Альвейлера. Верх-Исетский завод в суточный срок отремонтировал насосы и с походной кузницей отослал к шахте, а к озерку тот же завод поставил паровую машину.

И по прошествии 6 дней, шахта и озеро были откачаны.

Александр Шереметьевский, работая в невозможных условиях, промыл весь ил из шахты и озерка, а также весь грунт находившийся возле шахты на пол-аршина. В то время 10 дней шли дожди.

Ночевка в лесу под дождем, в местности, находящейся в 20 верстах от боевых действий, подчас без горячей пищи – не ослабляли энергии этого человека, а наоборот усиливали.

При промывке грунта найдены были пряжки от дамских подвязок, кусочек жемчуга от серьги, пуговицы и др. мелкие вещи, а на дне шахты в иле оказался отрубленный палец и верхняя вставная челюсть взрослого человека.