ШОКОЛАДНУЮ КОНФЕТУ? 5 страница

Почему возник этот вопрос? Ради простого ли любопытства он задан? Оказалось, что в суде адвокат, защищавшая Лас-кина. решила снять часть ответственности со своего подзащит­ного и переложить ее на Миделева. Она рассуждала так: врач увидел пострадавших спустя 1 ч после пребывания в закрытой бытовке и, вероятно, мог и должен был оценить не только их состояние, но и, прежде всего, как санитарный врач получить четкое представление об обстановке в помещении: люди ле­жат в луже коричневого вещества; рядом опрокинутое ведро с маркировкой «Лизол»; в воздухе помещения резкий запах карболовой кислоты; лужа занимает обширную площадь; поме­щение замкнутое, с небольшой кубатурой. Будучи санитарным врачом, он обязан был знать и крайнюю опасность пребывания людей в атмосфере с высокой концентрацией паров фенола. Однако вспомним, что врач ограничился шутливым: «Санитар­ное состояние на высоте». Поскольку Ласкин не является про­фессиональным медработником, он не мог (по заявлению ад­воката) до конца оценить опасность сложившейся ситуации и

не может быть единственным лицом, которое должно отвечать за трагические последствия. Отсюда н вопрос: погнили бы люди в том случае, если бы Миделев сразу принял меры к их эвакуации из помещения с лизолом, т. с. спустя 1 ч пребыва­ния с бытовке?

Суд посчитал важными эти заявления. Для решения постав­ленного адвокатом вопроса были необходимы специальные зна­ния, а следовательно, и проведение судебно-медицинской экс­пертизы. В зависимости от экспертного заключения обвинение могло быть предъявлено не только Ласкину, но и Миделеву. Вот почему суд возвратил дело на дополнительное расследова­ние. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами была назначена дополнительная экспертиза. Перед экспертами и был поставлен тот единственный вопрос.

С самого начала стало ясно, что ответ на этот, хотя и ги­потетический звучащий, вопрос {«что было бы, если...») непо­средственно связан с установлением факта н тяжести тех не­обратимых изменений, которые должны были развиться через 1 ч после начала поступления яда в организм Монкевича и Ко­пелева.

Решение этого вопроса было невозможно без уже установ­ленных к этому моменту объективных данных о клинической картине отравления, секционных и гистологических находок и результатов судебно-химического анализа. Но этого было не­достаточно. Требовалось оценить токсичность лизола, токсико-динамику и токсикокинетику яда, патогенез отравления, усло­вия, в которых происходило отравление.

Еще из учебников токсикологии Н. В. Пеликана (1878) и Д. П. Косоротова (1902) хорошо известно, что препараты фе­нола могут поступать в организм через неповрежденную кожу, при вдыхании паров или через пищеварительный тракт (по­следний вариант в нашем случае был исключен). Наиболее опасен аспирационный путь, так как при этом отравляющее вещество получает возможность кратчайшим образом попадать в кровь, В данном случае у обоих пострадавших было характер­ное поражение дыхательных путей и легких, что со всей опре­деленностью указывало на аэрогенное поступление яда. Если знать концентрацию фенола во вдыхаемом воздухе, то по ми­нутному объему дыхания и длительности экспозиции можно примерно установить количество яда, поступившего в организм Монкевича и Копелева аэрогенным путем. Следовательно, воз­никла потребность определить концентрацию фенола в воздухе помещения, где находились Монкевич и Копелев.

Бытовка представляла собой комнату без окон с одной глу­хой деревянной дверью. Между дверью и порогом — щель ши­риной около 1 —1,5 см. Площадь помещения — 8,4 м², высота -3,5 м. Пол цементный, покрытый линолеумом. Через помеще-

ние проходит труба с постоянно циркулирующей горячей во­юй. Температура в помещении в течение суток колеблется в незначительных пределах н составляет (+31±1,5)°С.

Для решения поставленной задачи проведен следующий эксперимент. Пол в бытовке был тщательно вымыт. Помеще­ние проветрено, пол высох. Специалистами СЭС по стандартной методике была замерена исходная концентрация паров фенола в помещении бытовки на высоте 16 см (высота расположения дыхательных отверстии лежащего человека), 88 см (то же у сидящего человека) и 155 см {то же у стоящего человека среднего роста). Затем на пол бытовки было вылито 1 ведро лизола. После этого концентрация паров фенола н воздухе по­мещения определялась через 1, 2 я 3'/2 ч (табл. 1). Принимая во внимание минутный объем дыхания 6—9 л [Глебовский В. Д., Косицкин Г. И. 1985], время экспозиции 60 мин и установлен­ную концентрацию паров фенола на уровне лежащего чело­века 0,0291 мг/л, получим общее количество фенола, которое должно было поступить в организм взрослого человека: 10,476—15,714 мг. Эта доза, безусловно, далека от смертель­ной. По не следует недооценивать ее значение: во-первых, при таком (аэрогенном) введении яд уже в течение нескольких се­кунд начал поступать в кровь, через несколько минут достиг всех жизненно важных органов (в том числе и головного мозга) и начал оказывать токсическое действие; во-вторых, концентрация паров фенола через 1 ч (0,0291 мг/л) в 2,4— 3,3 раза превышала ту минимальную концентрацию (0,0088—

0,0122 мг/л), при кото­рой начинаются острые ингаляционные отравле­ния парами фенола [Пет­ров В. П., 1960]; в-треть­их, установленная кон­центрация (0,0291 мг/л) почти в 6 раз превыша­ет предельно допустимую концентрацию (ПДК) паров фенола (0,005 мг/л) в окружающем воздухе (рис. 6).

Второй путь, по ко­торому яд поступил в организм Монкевича и Копелева, был чрескожный. В чем же заключа­лись особенности поступ­ления яда этим путем в обсуждаемых случаях?

Первая особенность – это обширная площадь химических ожогов (25 и 30 поверхности тела), что свидетельствовало об одновременном массированном поступлении фенола в орга­низм пострадавших. Вторая особенность — фонол вводился в виде своего продукта лизола, т. е, мыльного раствора, что ускоряет темп преодоления кожного барьера и, соответственно, темп проникновения больших количеств яда в организм, в пер­вую очередь и кровь. Многие авторы сообщают о быстром (в течение нескольких часов и даже десятков минут) наступ­лении смертельного исхода в результате попадания фенола на кожу [Лазарев Н. В., 1951; Бережной Р. В., 1977, и др.], даже если бы он был быстро удален [Johnstone R., 1948].

Принимай во внимание все эти обстоятельства, было ос­нование прийти к выводу, что основное количество фенола по­ступило в организм Монкевича и Копелева чрез обширные участки кожи.

Далее следовало учесть, что фенол наряду с выраженным местным обладает весьма агрессивным общетоксическим дейст­вием, являясь нервно-протоплазматическим ядом Он оказывает выраженное действие на центральную нервную систему, приводя сначала к кратко­временному ко возбуждению дыхательного центра (уча­щению дыхания, увеличению минутного объема ды­хания, а следовательно, и увеличению дозы аэрогенно поступающего яда), а за­тем к его быстрому угнете­нию и стойкому параличу. Р. В. Бережной и соавт. (1980) подчеркивают, что фенол быстро всасывается даже с поверхности непо­врежденной кожи и уже через несколько минут (!) обнаруживается в ткани головного мозга и других внутренних органах. Чем больше дола и чем скорее яд поступил и организм, тем скорее наступают не­обратимые изменения в цен­тральной нервной системе. Этим можно было бы закончить описание этого наблюдения. Однако у чи-

тателя остается недоумение: почему остался в живых Терехов, находившийся в тех же условиях, что и погибшие? И на самом деле, у Терехова развилось отравление лишь в легкой степени, закончившееся через неделю выздоровлением. Здесь необхо­димо отметить следующие особенности: в помещении Терехов сидел на корточках, химические ожоги у него отсутствовали. Таким образом, пребывание в атмосфере с токсической кон­центрацией паров фенола в течение нескольких часов не при­водит к гибели, если нет дополнительного поступления яда в организм (например, через кожу). Таким образом, этооб­стоятельство хотя и косвенно, но вполне определенно подтверждало, что основное количество яда в организм Монкевича и Копелева поступило через кожу по всей обширной площади, за­нятой химическими ожогами.

При введении фенола в организм в больших дозах происхо­дит вначале учащение, а затем ослабление сердечной деятель­ности, падение артериального давлении и коллапс [Хализова О. Д., 1970]. Явления коллапса у.Монкевича и Копелева зафиксированы уже при поступлении в больницу. Эго свиде­тельствовало о поступлении в организм большой дозы этого отравляющего вещества.

Поступая в организм, фенол достигает максимальной кон­центрации в крови уже через 30—40 мин, а выводится медленно— через 24 ч организм покидает только половина посту­пившей дозы [Лазарев Н. В., 1951].

Результаты проведенных исследований и их сопоставление с данными специальной литературы позволили прийти к окон­чательному выводу: череп 1 ч после поступления фенола в ор­ганизме Монкевича и Копелева должны были наступить глу­бокие необратимые изменении функций жизненно важных органов, в первую очередь нейтральной нервной системы, с не­минуемым последующим наступлением смертельного исхода. Для этого вывода имеются следующие основания: I) наличие во внутренних органах обоих погибших такого количества фе­нола, которое свидетельствует о принятой ими смертельной дозе этого отравляющего вещества; 2) фенол является высокотоксичным ядом, оказывающим преимущественное воздействие на центральную нервную систему; 3) поступление фенола в ор­ганизм обоих погибших было быстрым и массированным, что подтверждается: а) способностью фенола легко проникать че­рез неповрежденную кожу и быстро всасываться в кровь; б) повышенным темпом преодоления кожи фенолом, находящимся в мыльном растворе; в) обширной площадью поступления яда, соответствующей площади химических ожогов (25% и 30%); г) сочетанным поступлением фенола в организм чрескожным и аэрогенным путем; д) быстрым развитием коматозного со­стояния с резким угнетением функции сердечно-сосудистой

системы; 4) свойство введенного в организм фенола достигать максимальной концентрации в течение 30—40 мин и медленно выводиться из организма; 5)сформировавшаяся к концу 1-го часа пребывания в помещении бытовки высокотоксическая кон­центрация паров фенола во вдыхаемом воздухе, многократно превышающая не только ПДК, но и концентрацию, при кото­рой наступает острое отравление; 6) однотипное клиническое развитие отравления, одинаковый исход (смертельный), на­ступивший в одно время у людей с различающимися индиви­дуальными свойствами организма.

Читателю, интересующемуся судебным исходом этого уго­ловного дела, сообщим, что Ласкин был осужден за неосторож­ное убийство, а Миделев наказан в дисциплинарном порядке. Однако трудно недооценить степень моральной вины врачу, оставившего без медицинской помощи двух, находившихся в тяжелом состоянии, пострадавших. Вряд ли после этого вра­чебная когорта будет продолжать считать его своим коллегой.

Глава 4 ПОВЕШЕНИЕ ИЛ И УДАВЛЕНИЕ?

17.07.80 г. в полуразрушенном товарном вагоне.стоявшем па тупиковом железнодорожном пути, 61,1.1 обнаружен труп С1\дспта строительного отряда Ка ширина.

Труп висел в скользящей петле из брючного брезентового ремня воен­ного образца. Свободный конец ремня был перехлестнут в один оборот на горизонтальной потолочной балке вагона. Он не был завязан. Труп не падал потому, что верхний полуоборот свободного копия плотно прижимал его нижний полуоборот, который переходил в петлю на шее Каширина. Петля была образована свободным конном, продетым через пряжку Расстояние, от пряжки до балки было настолько коротким, что голова Каширина каса­лась балки. Петля охватывала шею почти па всем протяжении и не каса­лась только ее задней поверхности (рис.7). Расстояние от стоп до пола -75 см. Какого-то предмета, который мог быть использован Кашириным как «подставка», при осмотре места происшествия не обнаружено. Следствием не получено никаких сведений о том, что обстановка на месте происшествия в период от смерти Каширина до обнаружения его трупа менялась. В то же время в осмотре места происшествия имелись некоторые упущения. В част­ности, не исследован пылевой покров в целях отыскания следов ног Каши­рина и, возможно, каких-то других людей. Детально не осмотрена балка с целью найти на ее поверхности следы скольжения петли, либо другие до­полнительные следы. Состояние трупных явлений не описано.

Судебно-медицинское исследование трупа проведено через 36 ч. Из заключения эксперта: труп мужчины правильного те­лосложения, удовлетворительного питания, длина тела -176 см. На 13 ч: труп холодный на ощупь, трупное окоченение хорошо выражено но всех группах обычно исследуемых скелет­ных мыши; трупные пятна синюшные, расположены на задней поверхности тела, кроме мест, непосредственно прилегающих к поверхности секционного стола; при надавливании пальцем

не пленяют споен окра­ски. На нижних конеч­ностях и кистях трупные пятна отсутствуют. Воло­сы на голове черные, коротко острижены. Гла­за закрыты веками, сое­динительные оболочки глуп бледно-серые, роговицы тусклые, зрачки круглые, диаметром по 0,6 см. Кости и хрящи носа на ощупь целы. Но­совые проходы свобод­ные. Рот закрыт, язык за линией зубов, зубы не повреждены. Ушные раковины целы. Наруж­ные слуховые проходы свободны. На шее петля-удавка, изготовленная из солдатского брючного ремня, свободный конец ее пропущен через пряжку ремня. Грудная клетка обычной анатомической формы, живот на уровне грудной клетки, не втянут. Наруж­ные половые органы сформированы правильно. Оволосение на лобке по мужскому типу, яички в мошонке. Каких-либо руб­цов и изъязвлений в области половою члена не обнаружено. Слизистая оболочка мочеиспускательного канала гладкая, бле­стящая, серо-синюшная, выделений из мочеиспускательного капала нет. Задний проход сомкнут, кожа вокруг него калом не испачкана. Кости конечностей на ощупь целы.

По снятии с шеи петли из солдатского брючного ремня (длина его оказалась 93 см, ширина — 2 см), на шее обнару­жена замкнутая одиночная косовосходящая снизу вверх, спе­реди назад странгуляционная борозда (рис. 8, а, б). На перед­ней поверхности шеи борозда проходит по верхнему краю щито­видного хряща, слева на 4,5 см ниже мочки уха; справа на 6см ниже мочки уха; концы борозды сходятся на задней поверхно­сти шеи в области линии роста полос, образуя тупой угол, от­крытый книзу. Борозда на всем протяжении имеет ширину 2 см; поверхность ее коричневатая, плотная на ощупь, чешуйки слущенного эпидермиса направлены кверху. В левой лобно-теменной области поперечно расположена линейная ссадина длиной 5 см, покрытая плотной коричневатой корочкой. Других повреж­дений при наружном исследовании не обнаружено.

При исследовании мягких тканей шеи, сосудисто-нервного пучка, ножек грудиноключично-сосцевидной мышцы эксперт

Рис:. 8. Странгуляционная борозда на шее Каширина, а — вид спереди; б— вид слева; в — вид справа; г — вид сзади.

«не нашел» никаких изменений, в том числе кровоизлияний. При исследовании внутренних органов обнаружены их полно­кровие, переполнение жидкой кровью крупных венозных стволов и правой половины сердца, мелкоочаговые круглые темно-крас­ные кровоизлияния под плеврой легких и наружной оболочкой сердца. Эксперт пришел к выводу, что смерть Каширина насту­пила от сдавленны органов шеи петлей при повешении.

После ознакомления с основным выводом экспертного за­ключения о причине смерти у следователя возникли сомнения в его правильности. Они сводились к следующему: как мог Каширин самостоятельно (без посторонней помощи) повеситься в петле, если: 1) свободный конец очень короткий и не закреп­лен на балке узлом; 2) ступни трупа, висевшего в петле, нахо­дились далеко от пола; 3) какой-либо «подставки» на месте происшествия не обнаружено.

Для того, чтобы разобраться в этих сомнениях, был прове­ден следственный эксперимент, в ходе которого спортсмену-

гимнасту, ознакомленному с позой трупа на месте происшест­вия, положением свободного конца на балке и петли на шее Каширина, было предложено попытаться самостоятельно вос­произвести такое самоповешение (при этом, конечно же, были обеспечены необходимые меры безопасности). Многочисленные попытки спортсмена оказывались безрезультатными. Однако

: в одном случае ему удалось, не без труда, справиться с постав­ленной задачей. Для этого пришлось предварительно надеть;петлю на шею, подпрыгнуть, ухватиться руками за балку и под­тянуться на руках. Далее, фиксируя это положение одной рукой и упираясь ногой в стенку вагона, освободившейся второй рукой он перехлестнул свободный конец ремня через балку так, чтобы полуоборот ремня вокруг балки, идущей от петли, накладывался на полуоборот свободного конца и закрепил его. Надо ска­зать, что, допустив принципиальную возможность самоповешения в таких случаях, следователь обратил внимание на то, что в эксперименте не удалось получить такое положение, при ко­тором расстояние между пряжкой и балкой было таким же коротким, как и на фотоснимке позы Каширина на месте проис­шествия, И тем не менее следователь посчитал это «несущест­венным». Все этапы эксперимента были сфотографированы и приложены к протоколу этого следственного действия.

Материалы следственного эксперимента были направлены эксперту. Следователь поставил дополнительный вопрос: соот­ветствует ли обнаруженная на шее Каширина странгуляционная борозда: 1) тому положению петли на шее Каширина, которое отразилось на фотоснимках места происшествия; 2) тому меха­низму повешения и окончательному положению петли на шее, которое получено в ходе следственного эксперимента. Без труда можно заметить, что следователь находился я плену единствен­ной версии — версии самоповешения — и предпринимал все по­пытки для ее подтверждения. К сожалению, эксперт пошел на поводу у следователя: не проводя никаких специальных исследо­ваний, он дал утвердительный ответ на дополнительный вопрос. Следователь вынес постановление о прекращении дела ввиду отсутствия состава преступления. Районный прокурор утвердил этот документ.

Вполне возможно все и закончилось бы на этом. Не со­гласны с постановлением о 'прекращении дела были только ро­дители Каширина. Они и направили жалобу прокурору обла­сти, в которой писали о поверхностно проведенном расследова­нии, и излагали свое требование об отмене постановления и возобновлении следствия. У них были для этого серьезные ос­нования. Основания, мимо которых прошел следователь. Осно­вания, которых он не хотел замечать. Прежде всего, ремень, на котором якобы «повесился» Каширин, не принадлежал их сыну. Во-вторых, после обстоятельного разговора с другими студентами стройотряда родители

уяснили для себя нездоровый мо­рально-психологический климат в этом временном трудовом коллективе: групповщина, неравномерное распределение труда и доходов, обособление группы бригадиров-руководителей, под­держание их «авторитета» не только моральными ущемлениями строптивых студентов, но и рукоприкладством. В-третьих, об­становка в стройотряде напоминала печально существующую «дедовщину», о которой многократно сообщалось почти во всех периодических газетных и журнальных изданиях. Это послед­нее обстоятельство, а также то. что петля на шее Каширина была из брючного ремня армейского образца, натолкнула его родителей на вполне обоснованное предположение, что к убий­ству (а они именно так называли данное преступление) могли быть причастны студенты строительного отряда, ранее прохо­дившие срочную воинскую службу.

Доводы были достаточно существенными для того, чтобы не принимать их во внимание. И прокурор области, отменив постановление о прекращении дела, поручил на этот раз рас­следование другому следователю. Надо сказать, новый следова­тель оказался более опытным и, пожалуй, что, несомненно, важнее, весьма добросовестным специалистом. Он выяснил и объективно зафиксировал в материалах дела ту неблагоприят­ную обстановку, которая царила в студенческом строительном отряде, выявил соответствующих «лидеров» —ими на самом деле оказались Два студента, год назад вернувшиеся на студен­ческую скамью после окончания срочной службы. Один из них руководил бригадой, в которой трудился Каширин. Установил конфликт с избиением Каширина за 2 нед, до его гибели, а в по­следующем— постоянное его унижение и моральное подавле­ние. Более того, как оказалось, один из студентов видел, как поздно вечером, накануне обнаружения мертвого Каширина, Шорников (бригадир) и Севидов (номинальный помощник бригадира) новели Каширина в сторону заброшенных железно­дорожных вагонов.

Состоялся обстоятельный допрос Шорникова и Севидова. Вначале они отрицали свою встречу с Кашириным в ночь с 16.07 на 17.07 в районе заброшенных вагонов. Но после очной ставки с упоминавшимся студентом вынуждены были это при­знать. Они дали такие объяснения: ходили «разбираться» по поводу того, что Каш при и «плохо работал», «не выполнял план» н т. д. Не применяя к Каширину никаких физических воздействий, ушли, после того как Каширин «пообещал испра­виться». Куда делся потом Каширин, не знают.

У Шорникова не оказалось брючного ремня. Он заявил, что таковым никогда не пользуется, однако был разоблачен свиде­телями, которые видели у него ремень, причем армейского образца. Тогда он выдвинул другую версию: ремень действительно

у него был, но пропал, и поэтому он и заявил, что брючным рем­нем не пользуется. Но это была не последняя версия. Фиксируя очередные версии в протоколах допросов, следователь в по­следующем опровергал их путем допросов свидетелей. Наконец, н Шорникову стало понятно, что он окончательно заврался, и он... замкнулся, отказавшись давать какие-либо показания, заявив, что «сему шьют дело», пытаются обвинить в том, чего он не делал. Работа следователя с его приятелем Севидовым на этом этапе к успеху также не привела.

Следователь предпринял попытку получить новые данные путем судебно-медицинской экспертизы. Но, к сожалению, при первичной экспертизе трупа Каширина кусочки тканей и орга­нов, в том числе и странгуляционная борозда, не были изъяты. Отсутствие объектов изучения привело к необходимости прове­дения повторной судебно-медицинской экспертизы трупа Каши-рина после его эксгумации.

Здесь уместно заметить, что приведенный повод для извле­чения трупа из места захоронения встречается не так уж и редко. А ведь эксгумации можно и избежать, если мягкие ткани с повреждениями изымать, исследовать н сохранять на случай появления новых вопросов в связи с вновь открывшимися об­стоятельствами. Техническая возможность длительного сохра­нения мягких тканей и, в частности, кожи имеется — это высу­шивание, сохраняющее возможность восстановления первона­чального вида тканей по методике Л. Н. Ратневского. Тем более нет никаких проблем с костными препаратами. Поэтому про­блема упирается н организационные меры. Л они сводятся к не­обходимости создания при каждом бюро судебно-медицинской экспертизы банка вещественных доказательств биологического происхождения. Закон определяет сроки их хранения, а руко­водство бюро должно обеспечить условия их хранения. В этой идее нет ничего нового. Что же касается следов и образцов крови, выделений и волос человека, то архивы таких объектов давно существуют в целом ряде судебно-медицинских учрежде­ний. Вероятно, этот опыт следует распространить на физико-технические и танатологические отделы. Это позволит избе­жать в части случаев эксгумации.

Итак, труп Каширина был эксгумирован через 3'/₂ мес. по­сле захоронения. Состояние его тканей позволило различить странгуляционную борозду. Она была одиночная, замкнутая, почти горизонтально расположенная, равномерно выраженная. Борозда была слабо заметна из-за гнилостных изменений кожи. Спереди нижний край борозды проходил по верхнему краю щи­товидного хряща, на правой и левой боковых поверхностях шеи верхний край борозды был расположен в 6 см ниже нижнего края ушных раковин и в 4,3 см ниже вершины сосцевидных отростков, на задней поверхности шеи верхний край борозды

был в 7,5 см книзу от наружного затылочного бугра. Ширина борозды на всем протяжении — 1,9—2,1 см. Краевые валики выражены незначительно, верхний не нависает. Дно борозды равномерной плотности, рисунок рельефа материала петли не определялся.

В.мягких тканях шеи кровоизлияний не найдено. Однако они были обнаружены при последующем гистологическом ис­следовании кожи в проекции странгуляционной борозды.

В двух гистологических препаратах на большем протяже­нии срезов эпидермальный покров был сохранен, но имел бесструктурный вид. Гребешковые выступы эпидермиса и сосочки собственно кожи были сглажены. Волокнистое строение дермы сохранено, клеточные ядра не выявлялись, виднелись очертания сальных желез, волосяных влагалищ и мышечных пучков — поднимателей волос. В одном поле зрения в сосочковом слое были видны расширенные сосуды, определяемые по наличию в их просвете изменений эритроцитов; они неправильной формы, буроватого вида. В сетчатом слое вблизи двух сальных желе* виднелись мелкие скопления эритроцитов такого же вида, как в сосудах сосочкового слоя. В глубине сетчатого слоя, на гра­нице его с подкожным, имелось кровоизлияние инфильтрирую­щего.характера; эритроциты в нем неправильной формы, ча­стично превратились в крошковатую массу, окрашиваются в бурый цвет. В препаратах, окрашенных но Маллори, они вы­являлись более четко своей оранжевой окраской. В 4 препара­тах в глубине собственно кожи и в подкожной клетчатке име­лись участки бурого цвета, но очертаниям сходные с кровоиз­лияниями, но эритроциты в них не выявлялись.

Что же дало повторное исследование трупа? Впервые на протяжении расследования появились подтверждения прижиз­ненного происхождения странгуляционной борозды. Этот факт постоянно подразумевался, но не был доказан. Сейчас он полу­чил объективное обоснование (кровоизлияния, изменение тинкториальных свойств тканей по ходу борозды и т. п.). Однако исследование эксгумированного трупа мало что прибавило к возможности дополнительно характеризовать петлю и меха­низм странгуляции.

Оставались еще некоторые объекты, объективно отражав­шие первичное состояние странгуляционной борозды. Это были фотоснимки шеи Каширина, выполненные при первичном об­следовании его трупа.

Хочется попутно заметить, что при проведении повторных судебно-медицинских исследований любые, имеющие отношение к объекту и предмету экспертизы фотоснимки должны тща­тельно анализироваться. Это - самостоятельное исследование. При этом должны решаться, как минимум, две основные за­дачи: 1) определение соответствия текстового описания

повреждений (или каких-то иных следов) их отображению на фотоснимке по локализации, форме, размерам, отношению к види­мым анатомическим образованиям, частным морфологическим свойствам; 2) выявление новых общих, групповых и индивиду­альных свойств повреждений или иных интересующих эксперта следов. Какие же дополнительные возможности представляли упомянутые снимки в обсуждаемом случае?

Все они оказались нерезкими, с множеством дефектов из-за пыли, иных мелких частиц и поверхностных повреждений негативов. Съемка выполнялась с односторонним освещением. Более того, некоторые снимки оказались выполненными с грубейшими нарушениями правил судебной фотографии. Так, в частности, при съемке задней поверхности шеи эксперт (а может быть, и фотолаборант, что, в сущности, не снимает ответственности с эксперта) поместил довольно широкую линейку непосредственно на странгуляционную борозду и почти полностью ее закрыл (вот и пойми, есть ли предел недомыслию и безответственности!). На первый взгляд, складывается тупиковая [ситуация.

Но к какому убеждению приходишь, постепенно приобретая опыт практической экспертной работы? Во-первых, никогда нельзя опускать руки, если безнадежность ситуации объективно (.не доказана, пока не исчерпаны все без исключения возмож­ности. Во-вторых, никогда не зазорно, а, напротив, весьма полезно и, следовательно, необходимо советоваться с более опытными коллегами и со специалистами, не работающими в экспертных учреждениях, но глубоко разбирающимися в той или иной области знаний. Вот такой принципиальный взгляд на сущность экспертизы и привел следователя в научно-производственное объединение «Геофизика», а затем в НИИПИ химико-фотографической промышленности, которые взялись в макси­мально возможной степени улучшить исходные фотографические изображения (к счастью, сохранились и негативы этих фото­снимков) и отдифференцировать истинные (первичные) отображения от артефактов: дефектов эмульсионного слоя, «грязи» поверхности фотоматериалов и т..п. Итак, специалисты - оптики приступили к работе, а судебные медики занялись изучением аналогов того брючною ремня, который был снят с шеи Каширина.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: