Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Диагностика в арт-терапии 2 страница




Данные представления в целом отражают основные тенденции в развитии исследований и в аспекте потен­циальных возможностей арт-терапевтической диагнос­тики, и в аспекте границ ее эффективности.

Вместе с тем специалисты сходятся во мнении о по­зитивном ресурсе самой арт-терапии и отсутствии про­тивопоказаний. Любой человек примерно с пяти-шести-летнего возраста, независимо от культурного опыта и художественных способностей может быть участником арт-терапевтического процесса. Считается, что до этого периода символическая деятельность еще только фор­мируется, а дети лишь осваивают материал и способы изображения. Изобразительная деятельность дошколь­ников остается в рамках игрового экспериментирования, поэтому арт-терапевтические занятия не эффективны в полной мере.

Подростковый и юношеский периоды, напротив, бла­гоприятны для применения арт-терапии. Общение через экспрессивную продукцию нередко предпочтительнее вербальной коммуникации, поскольку помогает моло­дым людям «спрятать» свои переживания в визуальных образах и избежать прямого контакта с взрослым (пси­хологом, учителем). По мере осознания своих внутри-психических проблем и конфликтов взрослые и дети по­степенно могут переходить к их вербализации, преодолению, разрешению.

Изобразительное творчество детей (особенности арт-терапии и диагностики)

I-

!3

•е)-

[X

I-\-э-и,

Как весело рисуют дети Доверчивые чудеса — Не Истину и Добродетель, А человечка или пса.

И пес неистов и оранжев, В зубах зеленое: «Гав-гав»! И, радуги разбудоражив, Конь скачет о шести ногах.

Дитя! От мыслей

безрассудных Меня чертою отдели. Пусти, пусти меня

в рисунок И в добром мире посели!

Давид Самойлов

Изобразительная деятельность детей в качестве воз­можного метода изучения индивидуально-психологичес­ких особенностей личности издавна привлекала внима­ние специалистов. Среди основоположников в исследовании данной проблемы за рубежом обычно на­зывают такие имена, как Ф. Гудинаф, Г. Кершенштейнер, А. Кларк, Е. X. Кнудсен, С. Левинштейн, М. Линдстрем, Г. Люке, К. Маховер, Ж. Пиаже, К. Штерн, X. Энг и др.

Различные аспекты проблемы детского изобразитель­ного творчества исследованы отечественными учеными. Среди них: В. М. Бехтерев, Ю. Н. Болдырева, Л. Н. Бо-черникова, Л. А. Венгер, Л. С. Выготский, О. И. Галкина, 3. В. Денисова, Е. И. Игнатьев, Т. В. Лабунская, В. С. Му­хина, Е. С. Романова, Ю. А. Полуянов, Н. П. Сакулина, С. С. Степанов, Д. Н. Узнадзе и др.

Выявленные особенности и закономерности позволя­ют обоснованно и эффективно выстраивать арт-терапев-тическое взаимодействие с детьми.

Детство — период интенсивного становления физио­логических и психических функций. «Дитя мыслит фор­мами, красками, звуками, ощущениями вообще», — пи­сал К. Д. Ушинский, призывая учителей опираться на эти особенности детского мышления.

Работа фантазии проявляется в визуальных образах, а потом — в словах. Изобразительная работа — безопас­ный и естественный для ребенка вид деятельности, ко­торый служит для него «транзитным пространством» (Р. Гудман, Д. Джонсон).

Основные новообразования в возрасте от 6 до 10 лет — произвольные психические процессы, внутрен­ний план действий, рефлексия поведения. Рисование при этом играет роль одного из механизмов выполне­ния программы совершенствования организма и пси­хики, а также способствует согласованности межполу-шарного взаимодействия. В процессе рисования координируется конкретно-образное мышление, свя­занное в основном с, работой правого полушария го­ловного мозга, а также абстрактно-логическое, за ко­торое ответственно левое полушарие (В. С. Мухина, Д. Н. Узнадзе). Поэтому многие специалисты рассмат­ривают детское рисование как один из видов аналити-ко-синтетического мышления. Рисуя, ребенок как бы формирует объект или мысль заново, графически оформляя свое знание, изучая закономерности, каса­ющиеся предметного и социального мира (А. А. Смир­нов, С. С. Степанов).

Осознание окружающего происходит у ребенка быстрее, чем накопление слов и ассоциаций. Рисова­ние предоставляет ему возможность наиболее легко в образной форме выразить то, что он знает и пере­живает, несмотря на нехватку слов. Изобразительная деятельность — своеобразный аналог графической речи (Л. С. Выготский).

Речь возникает на «фундаменте» образов. При их сло­весном описании иногда, особенно у детей, возникают затруднения. Поэтому, именно невербальные средства это зачастую есть единственная возможность для выра­жения и прояснения сильных переживаний и убеждений. «Я бы мог нарисовать, но не знаю, как выразить слова­ми» (К. Рудестам) [50].

С. Левинштейн, В. С. Мухина и другие исследовате­ли также подчеркивают, что рисунок для детей не искус­ство, а речь. Им свойственно стремление рисовать. Это своеобразное экспериментирование с художественными символами в качестве заместителей реальных объектов. Посредством рисования реализуется потребность лич­ности в самовыражении. Именно спонтанная изобрази­тельная деятельность для ребенка наиболее естествен­на, интересна, приятна. Она не требует исключительных, волевых и интеллектуальных усилий, близка к игре и поэтому не вызывает тревожных переживаний.

Дети способны использовать художественные мате­риалы для коммуникации, игры образами, импровиза­ции, театрализации. Они как будто чувствуют ограни­ченность выразительных возможностей слова, и это, наверное, делает их более «совершенными» существами, чем взрослые (Э. Бюлов) [3, с. 57].

Возраст от пяти до приблизительно десяти лет даже называют золотым веком детского рисунка.

Первые годы обучения — один из наиболее значимых периодов в развитии личности ребенка. Складывается самая молодая функция психики — речь. Происходит формирование контекстной и диалогической ситуативной речи, совершенствуется общение. Поэтому именно у млад­ших школьников по разным причинам могут возникать затруднения в коммуникативной деятельности, вербали­зации чувств и мыслей. Однако они с удовольствием «го­ворят» невербально, посредством визуальной и пласти­ческой экспрессии, рисунка. Еще К. Юнг рассматривал символический язык изобразительного искусства как наи­более адекватный, более точный и емкий, чем слова.

В работах одной из основательниц арт-терапии М. Наумбург также подчеркивается, что наиболее важ­ные мысли и переживания как порождение бессозна­тельного, прежде всего, проявляются в виде образов [90]. Запечатленные в изобразительной продукции, они становятся доступными для восприятия, понимания и анализа.

Вместе с тем диагностика и психологическое содер­жание отдельных элементов изобразительной продук­ции вряд ли могут быть механически перенесены в практику работы с детьми. В частности, по данным ис­следования Е. С. Романовой, была установлена край­не низкая предсказательная и диагностическая цен­ность стандартизированных проективных рисуночных тестов у старших дошкольников и учащихся младших классов [49].

Детские рисунки, подобно детским понятиям, снача­ла бедны, отличаются недостатком связанности, способ­ности к отвлечению (Л. Шванцара, И. Шванцара). Ри­сунки и речь вплоть до школьного возраста сохраняют схематический характер [62, с. 289].

Детское рисование в своем развитии проходит не­сколько определенных, всеобщих этапов. В истоках пер­вых детских образов скрывается тайна зарождения и развития ценнейших способностей человека: художе­ственного видения, высших форм фантазии, интуиции, творческого воображения (Э. В. Ильенков).

Характерно, что дети, воспитывающиеся в условиях различных культур, в изобразительной деятельности обязательно проходят стадии «марания», «головоногов», «бесформенных изображений», «схематичного изобра­жения» и др. Специалисты отмечают, что рисунки детей разных народов, но одного возраста поражают удиви­тельным сходством. Типичные особенности изобрази­тельного продукта четко отражают этапы развития зрп-тельно-пространственно-двигательного опыта ребенка, на который он опирается в процессе рисования. В част­ности, «художники» примерно до б лет не признают про-

к-а-

)В [И

и

Р-

к-

в

с-

й-

н-

>1Х

лх

и-от

странственного изображения, они рисуют только вид спереди или сверху.

К 6-7 годам у детей складывается новый тип распо­ложения рисунка. Его основная особенность — симмет­рия в размещении изображений. Дети начинают пони­мать и учитывать ограничения листа, его взаимосвязанные части (верх, низ, стороны, центр). Од­нако ребенок использует их по отдельности, последова­тельно переключая внимание, как бы подчиняясь струк­турному членению. Работа начинается в середине листа с самого важного, обычно с крупного объекта, события, а затем смещается вправо или влево (Ю.-А. Полуянов, Л. Шванцара, И. Шванцара).

Маленький рисовальщик изображает, как уже гово­рилось, не предмет, а обобщенное знание о нем, обозна­чая индивидуальные черты лишь символическими при­знаками.

Следующая стадия — стадия правдоподобных изоб­ражений — характеризуется постепенным отказом от схемы и попытками воспроизвести действительный вид предметов.

Тем не менее, несмотря на усложнение, в детских ри­сунках продолжают оставаться неизменными три основ­ные черты (3. В. Денисова, В. С. Мухина, Е. С. Романо­ва, О. Ф. Потемкина, С. С. Степанов и др.).

Во-первых, изображение, как и прежде, представля­ет собой только контуры предметов, оттенки и светоте­ни отсутствуют.

Во-вторых, все еще не соблюдается пропорциональ­ность изображения: человек по росту может превышать рядом расположенный дом.

В-третьих, сохраняется зарисовка тех частей пред­мета, которые в действительности при данном его по­ложении не могут быть видны. С этим связана и наи­более характерная особенность детского рисунка — его прозрачность. Например, в кармане нарисованно­го человека может лежать кошелек, а в нем — монеты (С. С. Степанов).

Часто в изображениях машин, кораблей и космичес­ких спутников присутствуют невидимые в реальности механизмы, моторы, бензобаки, топливо, электропровод­ка и т. п.

Такой важный диагностический индикатор проектив­ных графических методов, как стирание и исправление изображения, также не применим к рисункам детей до 7-8-летнего возраста. Дошкольники почти никогда не исправляют ошибок. Самый обычный способ — прекра­щение начального рисунка и переход к новому изобра­жению на другом листе бумаги.

По наблюдениям Е. И. Игнатьева, желая усовершен­ствовать рисунок, ребенок не исправляет линию конту­ра, а присоединяет к уже сделанному все новые и новые детали. В свободных рисунках очень легко используют­ся быстро возникающие ассоциации. Ребенка увлекает процесс рисования в большей степени, чем выполнение конкретного задания [23].

Интерпретация работ может представлять особую сложность из-за существенных различий в индивиду­альных способностях и уровнях психического разви­тия детей. Необходимо принять во внимание ограни­ченные возможности ребенка к словесному выражению своих переживаний на фоне свойственно­го младшему возрасту немалого артистизма (Р. Гудман, В. Оклендр).

Таким образом, общие психологические закономер­ности становления детского изобразительного творче­ства убедительно проясняют причины неэффективнос­ти интерпретации по общепринятым в проективных методиках критериям.

По данным В. С. Мухиной и других ученых, проек­тивный рисунок диагностирует не столько уровень ум­ственных способностей ребенка, сколько степень сфор­мированное™ той деятельности, которая лежит в основе выполнения теста [37]. Иными словами, высокие пока­затели, полученные конкретным испытуемым, нельзя од­нозначно рассматривать как индикаторы высокого ин-

теллекта. Они могут быть проявлением усвоенных в про­цессе обучения изобразительных шаблонов или навыков рисования (В. С. Мухина, Ю. А. Полуянов, Г. М. Ферс, Г. Шоттенлоэр).

Следовательно, результаты количественной обработ­ки графических характеристик необходимо расценивать как ориентировочные, предварительные, требующие до­полнительной верификации путем сопоставления с дан­ными исследования личности другими методами. Тем самым подтверждается распространенное мнение о не­достаточной валидности, надежности проективных ри­суночных тестов, применительно к младшему школьно­му возрасту.

Итак, несмотря на общие закономерности в станов­лении изобразительного творчества, каждый детский рисунок отличается специфическими, сугубо индивиду­альными особенностями, которые позволяют получить представления об индивидуально-психологических свойствах ребенка.

И. Сибгатуллина и коллеги, обобщая собственный опыт использования рисунка в диагностике и оценке здоровья детей, указывают на два аспекта:

• детский рисунок обладает диагностическими и те­рапевтическими возможностями, а само рисование может быть рассмотрено как специальная техни­ка сбалансированности внутреннего состояния физических, психических и эмоциональных ка­честв в развитии ребенка, и в этом процессе «ве­дущий» — сам ребенок;

• детский рисунок несет особую информацию о со­стоянии здоровья ребенка. Комплексный аспек-тный анализ рисунка... полезен в оценке состоя­ния здоровья, а также в выборе адекватного метода оздоровления, психотерапевтических про­цедур, психологической коррекции и социальной терапии [51].

Данные положения согласуются с выводами Л. С. Вы­готского о том, что рисование — это определенного рода

рассказ о своем индивидуальном развитии и формиро­вании отдельных систем организма [13].

Рисование, черчение, лепка, как родственные с письмом действия, делают из руки новый орган моз­га — особо точный и образный инструмент языка и речи (В. В. Клименко). Причем, рисование не просто способствует развитию, но и связывает между собой важнейшие функции: зрение, двигательную координа­цию, речь, мышление (Л. С. Выготский).

Согласно концепции Д. Н. Узнадзе, ребенок не при­сматривается к оригиналу и рисует без натуры. Значит, он рисует не то, что непосредственно воспринимает, а то, что имеет в представлении. И хотя у восприятия и пред­ставления одна природа — зрительный образ предмета, в действительности ребенок рисует нечто другое. И это не то, что рисует взрослый. Изобразительная форма орга­нически развивается от простой модели к более слож­ной, а не в возрастающей «правильности» изображения.

Рисунок представляет собой своего рода рассказ о том, что в нем изображается, и, по существу, не отлича­ется от словесного рассказа. Собственно, это рассказ, выполненный в образной форме, который необходимо уметь прочитать [56].

Причем, как писал А. Н. Леонтьев, принципиальным стало различие между «миром образов», отдельных чув­ственных впечатлений и целостным «образом мира», в котором живет и действует человек [34].

С одной стороны, чувство включается в соответству­ющие образы, с другой — само воображение влияет на чувство (Л. С. Выготский).

Следовательно, психолог может содействовать доб­рожелательному настрою ребенка через художественное творчество, используя при этом терапевтическое рисо­вание для моделирования различных эмоций.

Понимание особенностей, закономерностей и психо­логических механизмов рисуночной деятельности в со­четании с соответствующими приемами, методами и тех­никами работы — один из эффективных и корректных

с з-

и го

а-

го,:д-та,

)ТО

га-ж-ия. з о ча-саз,

iMO [ЫМ

[ув-», в

гву-г на

шое исо-

ихо-в со-тех-гных

способов перейти к невербальной коммуникации, дос­тупной каждому человеку.

Приблизиться к тайному смыслу рисунков — значит, приблизиться к пониманию внутреннего мира челове­ка, его истинных чувств, переживаний, проблем.

При этом итогом интерпретации, по словам доктора Пола Брутше, ни в коем случае не является схематичес­кое резюме анализа. Скорее, это потрясение от мудрос­ти творческого потенциала рисунка.

Диагностический потенциал арт-терапевтических техник Арт-терапевтическая техника «Кто Я?» в контексте диагностики

По мере того, как процессы самоисследования стано­вятся для человека значимыми, возрастает интерес к ин­дивидуальным формам творчества. Изображение застав­ляет концентрироваться и осознавать скрытые сознанием «тайны» внутреннего мира.

Арт-терапевтическая диагностика не воспринимает­ся участниками как оценочная процедура, поэтому не­редко выявляет особенности личности, сознательно скрываемые в ситуациях формальной коммуникации.

Среди стандартизированных методик, направленных на исследование личностной идентичности, наиболее во­стребованы тест М. Куна, а также тест Т. Макпартленда, позволяющие выявить актуализированные самоиденти­фикации и их включенность в целостное образование психосоциальной самоидентичности. Испытуемым пред­лагается дать не менее 10 ответов на вопрос «Кто я?». К приоритетным статусным категориям, характеризую­щим зрелую идентичность, относят такие, как: «плане­тарная», «общечеловеческая», «гражданская», «этничес­кая», «групповая» и др.

В контексте арт-терапевтической работы данный тест логично использовать в сочетании со спонтан­ным рисунком на тему «Кто Я?». Эта исследователь-

екая методика не занимает много времени, дает об­ширный материал для качественной интерпретации. К тому же рисунок инициируется и контролируется самим человеком, способствуя тем самым укрепле­нию целостности его личности. В спонтанном твор­ческом рисунке наряду с отражением происходит еще и моделирование социальной действительности. Бу­дучи органической составляющей арт-терапевтичес-кого занятия, художественная деятельность обогаща­ет коммуникацию и социальный репертуар, помогает реализовать тот внутренний потенциал человека, ко­торый и составляет основу позитивных изменений личности в будущем.

Итак, каждому участнику исследования предлагает­ся нарисовать образ Я и дать портрету название. Необ­ходимо подчеркнуть, что внешний вид рисунка, каче­ство исполнения гораздо менее значимы, чем тот символический смысл, который поможет рассказать о себе нечто важное. В итоге, два способа выполнения задания «Кто Я?» позволяют сравнить вербальные и невербальные характеристики, отражающие взаимодей­ствие сознательных и бессознательных аспектов пси­хической жизни человека.

В частности, по наблюдениям автора, у студентов пер­вого курса наиболее часто (до 39%) встречаются харак­теристики социального Я: студентка, отличница, меда­листка, хорошая подруга, дочь, будущий педагог, невеста, жена, спортсменка и др.

У студентов второго курса подобные характеристи­ки встречаются реже (до 21%). Вероятно, это объясня­ется ослаблением значимости внешней мотивации и из­менением ценностных представлений о статусе собственной личности.

Следующие по частоте встречаемости (до 28%) — ха­рактеристики рефлексивного Я: интересный человек, личность, умница, любимая, друг, «сама доброта», золуш­ка, «бедная Лиза», «последняя буква в алфавите», обман­щица, враг и др.

Процент характеристик физического Я высок у сту­дентов первого курса (до 21%); фотомодель, красавица, толстушка, уродина, «слепая курица», «кривоножка», «нос», соня и др.

Преобладают, в основном, негативные характеристи­ки, что подтверждает общеизвестный факт «застрева­ния» молодых людей на внешних данных.

Характеристики духовного Я применительно к себе первокурсники используют редко (до 12%): радость, ру­чей, частичка вселенной, утро жизни, тайна, нежная душа, облачко и др.

Помимо названных образов встречаются также:

- стереотипные характеристики: телец, дева, ко­зерог;

- на уровне единичных презентаций характерис­тики с указанием национальности, вероиспове­дания;

— идентификация с предметами, животными или использование их как имен нарицательных: тряп­ка, дуб, дерево, собака, слон, медведь, надоедли­вая муха, обезьяна, чудик, цветок, розочка.

Причем, по результатам анализа вербальных самопре­зентаций в обеих методиках статистически значимых различий между показателями не обнаружено.

Вместе с тем графические образы точнее, нежели слова, приближаются к реальности. Рисунок как бы снимает психологические защиты автора, проясняет многие скрытые смыслы, воспроизводит отношение к себе, в том числе и неосознаваемое, проявляет за­ниженную самооценку, самоиронию, самолюбование и т. д.

Для примера можно обратиться к работам пятикласс­ниц Маши (рис. 3, стр. 56) и Ксении (рис.4, стр. 56).*

Статья Л. Лебедевой, О. Лебедевой «Затерянный мир». — Школьный психолог. № 10, 2002.

Рис. 3

Рис.4

Пример 1.

Маша начала рисовать, не задумываясь. Она не зада­вала вопросов, как большинство одноклассников: «А что мне нарисовать?», «А можно я это нарисую?». Работала спокойно, даже как-то замкнуто, отрешенно, не обращая внимания на других (что нетипично для ситуации в ус­ловиях класса).

Маше 10 лет. Она — как «юла». Непоседа, часто «вор­чит», чем-то недовольна. При этом строит смешные гри­масы и надувает губки, хотя в целом девочка очень добрая и отзывчивая. На уроках она активна: стремится отвечать, любит выходить к доске. Учится неровно (на 5, 4, иногда получает тройки), посещает музыкальную школу.

ада-

L4TO

тала вдая в vc-

Столь же разнолик и ее рисунок «Кто Я?». Девочка нарисовала себя в виде ангела в нарядном платье, но с головой кошки. Над этим персонажем несмело, чуть за­метно пробивается солнце.

На обратной стороне листа Маша написала:

1) Я — травка, растущая на лугу.

2) Я — кубик-рубик, который очень трудно разгадать.

3) Я — прозрачный тюль.

4) Я — финик.

5) Я — сладкий, но маленький.

6) Я — роза с шипами.

7) Я — бегония.

8) Я — волос, что легко переломить.

9) Я — обрыв.

10) Я — воздух.

Пример 2.

Ксении 11 лет. Она — спокойный, хороший ребенок (о таких детях говорят — «правильные»), аккуратная, учится стабильно успешно, в основном на 5. Несмотря на то, что внешне это довольно веселая девочка, у нее есть какая-то грусть в глазах.

Ксюша нарисовала девушку, гадающую на картах. Не­смотря на то, что сама рисовальщица — девочка мини­атюрная, даже слишком маленькая, в образе Я получи­лась взрослая толстушка. Рисунок расположен на левой половине листа, чистая правая сторона отделена чертой. Ксения отказалась раскрашивать рисунок, хотя ей были предложены и фломастеры, и карандаши. Отдавая рабо­ту, она сомневалась: «Наверное, надо было нарисовать кошку, я же похожа на кошку», а когда увидела рисунок Маши, то сказала: «Да, надо было мне лучше ангела изоб­разить». На обратной стороне рисунка было написано:

1) Я — девочка.

2) Я — ученица.

3) Я — маленькая.

4) Я — умная.

I

5) Я — удивительная.

6) Я — нежная.

7) Я — веселая.

8) Я — озорная.

9) Я — азартная.

10) Я — любимая.

Сопоставляя вербальные и невербальные самопрезен­тации, нетрудно заметить скрытые притязания и неудов­летворенные потребности маленьких художниц, их за­терянный в школьных рамках внутренний мир, такой удивительный и многогранный.

Отмечу, что представленная методика не только по­вышает заинтересованность в самоисследовании, но и глубоко терапевтична по сути. Ведь понимание собствен­ных внутренних процессов как разрушительного, так и созидательного порядка, осознание источников и особен­ностей переживаний в итоге создает ощущения уверен­ности и позитивной жизненной перспективы.

Арт-терапевтическая техника

«Человек, который срывает яблоко с дерева»

в контексте диагностики

С большой долей вероятности можно предположить, что большинство людей имеют практический опыт сры­вания яблока с дерева или хотя бы визуальные образы этого процесса в своих представлениях. Данный факт положен в основу графической проективной методики, разработанной арт-терапевтами Линдой Гантт и Кармел-ло Табон.*

Русская модификация представлена в исследовани­ях А. И. Копытина, Е. Свистовской.**

* Gantt L. & Tabone С. Formal Elements Art Therapy Scale.

The Rating Manual. Gargoyle Press Morgantown, WV. 1998. ** Свистовская Е. Арт-терапевтические шкалы формальных

элементов: пилотажное интеркультуральное исследование.

// Исцеляющее искусство. Журнал арт-терагшн, № 2,2000.

С. 54-78.

Инструкция:

Нарисуйте человека, который срывает яблоко с дерева. Материалы:

Бумага формата А4, набор фломастеров или ка­рандашей 12 цветов, включая серый и черный.

Обычно эта проективная методика рассматривается с позиций анализа графических признаков изображения в контексте выделенных арт-терапевтических шкал фор­мальных элементов.

Попробуем перенести акцент в плоскость качествен­ной интерпретации. Ведь, как известно, «...генерализа­ция и формализация стирают грани между гением и без­дарностью» (М. М. Бахтин) [2].

Инструкция к заданию оставляет высокую степень свободы для испытуемого и позволяет моделировать предложенную ситуацию по собственному желанию. Это означает, что проблема и уровень трудности ее решения, по сути, задаются самим исполнителем рисунка. К при­меру, можно вообразить и нарисовать любое дерево под­ходящей высоты, достаточное количество яблок на нем, растущих настолько низко, как это необходимо для эле­ментарного решения задачи, а также человека соответ­ствующего роста.

Тем не менее, большинство испытуемых (и детей, и взрослых) изображают не просто человека, срывающего яблоко с дерева, а человека, оказавшегося в крайне слож­ной ситуации, которому для выполнения задачи необхо­димо преодолеть немалые трудности. Так, довольно часто встречаются рисунки, нд которых изображенный субъект изо всех сил, встав «на цыпочки», тянется за яблоком или трясет дерево; сбивает плоды палкой; влезает на лестницу; карабкается по стволу; даже покоряет горную вершину, причем, с неизвестным для зрителя результатом.

Что же побуждает испытуемых моделировать ситуа­цию как проблемную, трудноразрешимую или неразре­шимую вовсе? Чем определяется количество затрачен­ных воображаемых усилий для достижения цели?

Считается, что рисунок на бумаге представляет со­бой работу на границе контакта внутреннего и внешне­го мира (Г. Шоттенлоэр) [63]. При этом «художники» спонтанно проецирует на бумагу визуальные образы, богатые символикой.

Символы обычно рассматриваются как знаки или образы различных психологических реальностей.

Общеизвестна мифологическая символика яблока.

Змий-искуситель в библейском мифе соблазнил Еву вкусить яблока — запретного плода от древа познания добра и зла.

Богиня раздора Эрида подбросила гостям золотое яб­локо с надписью «Прекраснейшей», из-за обладания ко­торым поспорили Афродита, Афина и Гера. В результа­те, причину или объект ссоры иносказательно называют яблоком раздора.

Не менее образно выражение «яблочко на блюдечке...».

Срывание яблока в контексте динамических симво­лов представляет собой действие, во время которого че­ловек проявляет способность продвигаться к цели свое­го психического «освобождения».

Язык рисунка, символов сравнивают с голосом бес­сознательного, звучащего в те моменты, когда сознанию не хватает слов. Интерпретация приоткрывает самобыт­ность душевного мира рисовальщика.

Без сомнения, каждое изображение «человека, сры­вающего яблоко» глубоко индивидуально. Вместе с тем разнохарактерные рисунки формально могут быть сис­тематизированы по следующим основаниям:

1) по содержанию (сюжету), наличию заданных ин­струкцией объектов (человек, дерево, яблоко),

" полноте или фрагментарности изображения этих объектов;

2) по способу действия (что изображено: подготовка к действию, само действие или конечный результат?);

3) по результату (какие усилия приложены челове­ком для достижения цели, насколько успешен ре­зультат: сорвано ли яблоко?).

Иллюстрации

Автор рисунка — десятилетняя девочка — изобрази­ла огромное розовое яблоко и фрагментарно ветку с зе­леным листиком. Пальцы невидимого человека неизве­стного возраста и пола едва прикасаются к этому яблоку (рис. 5).

Подобные сюжеты встречаются и у взрослых.

Рис. 5

К изображениям второго типа относятся следующие иллюстрации. На рис. 6 нетрудно заметить, какие неимо­верные усилия приходится затратить скалолазу в стрем­лении достать заветный плод. (Автор — студентка 20-ти лет.) Причем так же, как и в работе десятилетнего маль­чика, обозначено лишь действие (человек тянется за яб­локом), конечный результат не известен (рис. 7).

Третий тип рисунков, напротив, не содержит информа­ции о том, каким способом цель достигнута. Зрителю ви­ден лишь итог: яблоки в руках, корзине и т. п. (рис. 8,9).

Обратим внимание на характерные признаки и сим­волику представленных рисунков. Изображение ветки

Рис. 6

вместо дерева, по мнению некоторых исследователей, предположительно свидетельствует об инфантильности, а слишком большие размеры объекта — о внутренней раскованности, свободе.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных