Бессознательное мышление

Бессознательная часть психики человека представляет собой не контролируемые сознанием процессы восприятия и анализа информации. Бессознательная обработка информации – экспериментально доказанный факт. В 1940-х гг. психологи впервые провели эксперименты по изучению неосознаваемых словесных стимулов. Регистрировалась кожно-гальваническая реакция (КГР) на табуированные и нейтральные слова. Слова представлялись на такой краткий срок, чтобы испытуемые не могли их распознать. КГР на табуированные слова была, а на нейтральные нет[79].

Португальский профессор А. Дамасио из Университета Южной Калифорнии провел эффектный и убедительный эксперимент. Испытуемые по собственному усмотрению выбирали из четырех колод карты синего и зеленого цвета. На картах обозначена сумма, которую участник должен был получить или выплатить. До эксперимента они не знали, что на синих картах крупные суммы выигрыша и проигрыша, а на зеленых выигрышные суммы меньше, но чаще, чем проигрышные. Через 50 выборов всем становилось ясно, что выгоднее брать зеленые карты, и синие больше никто не трогал. Прикрепленные к рукам датчики кожных реакций фиксировали, что уже после десяти проб выбор синей карты сопровождался эмоциональной реакцией (ладони потели). Оказывается рука «знала» об опасности синей карты задолго до сознания[80].

В современной психологии господствует дуальная (двупроцессная) теория мышления. Она предложена в 1973 г. профессором Сеймуром Эпштейном (Массачусетский технологический университет). Один тип мышления он назвал эмпиричным (мышлением на опыте), другой – рациональным (логическим). С. Эпштейн утверждает, что жить с одной эмпирической системой можно, а с одной рациональной нельзя[81].

Психика и язык – отчасти самонастраивающаяся, отчасти произвольно контролируемая сознанием когнитивная и коммуникативная программа. В языке бессознательные процессы проявляются в виде его самоорганизации – способности к независимому от контроля сознания развитию. Самоорганизация подчиняется принципу целесообразности. Система ищет наиболее эффективный баланс между информацией и кодом, т.е. между смыслом и средствами его выражения. Совершенно независимо от сознания человека проходит формирование и перестройка фонетической системы. Например, в бушменских и готтентотских языках есть специфичные щелкающие звуки. Интересно то, что встречаются они исключительно в корнях. Ясно, что ни о каком сознательном отборе и речи быть не может.

Чрезвычайно интересен случай бессознательной имитации одного языка другому. В рамках географической общности неродственные или дальнеродственные языки иногда приобретают общие черты, что никак нельзя объяснить сознательным заимствованием. Так, А.В. Исаченко пишет: «Безусловно, кашубский язык прежде относился к польскому типу; генетически он и связан теснее всего именно с польским языком. Однако благодаря своему положению в кругу языков бассейна Балтийского моря (шведского, норвежского, эстонского, латвийского, литовского, нижненемецкого) он развил, подобно названным языкам, политонию[82] и стал, таким образом, языком иного типа, принципиально отличным от польского языка»[83].

Такие ареальные объединения языков получили наименование языковых союзов. Большой вклад в разработку языковых союзов внес русский лингвист Р.О. Якобсон (1896-1982). Его идею языковых союзов сначала не приняли, объявив многочисленные совпадения случайностью. Якобсон показал, что это не случайность и не мистика, а результаты контактов. Бессознательное усвоение фонетических и грамматических черт соседних языков – реальный и допускающий проверку факт. Эти данные привели лингвистов к необходимости дополнить генетическое родство языков понятием «благоприобретенной общности»[84].

Без участия сознания формируются и семантические отношения. И лишь внимательный взгляд лингвиста обнаруживает в них логику. Почему мы говорим сесть в кресло, но сесть на стул? Потому что кресло осмысляется как некое закрытое пространство (у него же есть подлокотники), а стул открытое. (Ср. войти в каюту, но выйти на палубу). Почему можно сказать трудноватая задача, но нельзя * простоватая задача? (Знаком * («звездочкой») помечают ненормативные языковые факты, т.е. запрещенные системой языка в ее современном состоянии). Оказывается суффикс -оват со значением ‘меньшая интенсивность признака названного производящей основой’ присоединяется только к основам, называющим отрицательный, в широком смысле, признак: тяжеловатый чемодан (* легковатый), плоховатая погода (* хорошеватая) и т.п.

Иногда логика языка очевидна: сбежать с лекции (занятий, урока, концерта – мероприятие), но сбежать из тюрьмы (дома, лагеря, зала – место проживания или временного нахождения). Иногда ее трудно установить даже специальным анализом: съест ь, но выпить,а не* спить; выть с тоски, но * выть с печали.

Для объяснения языковой самоорганизации В. Гумбольдт использовал термин внутреннее языковое сознание: «Внутреннее языковое сознание – это принцип, объемлющий язык изнутри, придающий всему изначальный импульс. Звук сам по себе можно было бы уподобить пассивной, укладывающейся в определенные формы материи; лишь приобретая артикулированный характер благодаря проникновению в него языкового сознания и тем самым нераздельно объединяя в себе находящиеся в постоянном взаимодействии интеллектуальную и чувственную силу, звук превращается в наделенное постоянной символизирующей функцией истинное и даже, по-видимому, самостоятельное творческое начало языка»[85].

Науку ХХ-ХХI вв. такое философское объяснение удовлетворить не может. В 1978 г. Р.О. Якобсон указывал на возможности приближения к тайне языковой самоорганизации: «…В нашем речевом обиходе глубочайшие основы словесной структуры остаются недоступны языковому сознанию; внутренние соотношения всей системы категорий – как фонологических, так и грамматических – бесспорно действуют, но действуют вне рассудочного осознания и осмысления со стороны участников речевого общения, и только вмешательство опытного лингвистического мышления, вооруженного строго научно методологией, в силах подойти к тайнам языкового строя»[86].

Если под тайной понимать деятельность языковых механизмов и ее результаты, то сегодня многое стало известно. В работах Л.Г. Зубковой на огромном материале показана связь фонологии с морфемикой и грамматикой[87]. Например, корневые морфемы большей протяженности, чем служебные; согласные выражают лексическое значение, гласные – грамматическое и т.п.

Если же поставить вопрос о глубинной причине бессознательного, то тайна сохраняется. Психолог В.П. Зинченко и философ М.К. Мамардашвили указывают на примечательное обстоятельство: «О бессознательном не принято упоминать в респектабельном обществе психофизиков, психофизиологов, математически, физиологически и лингвистически ориентированных психологов»[88]. Дело в том, что термин бессознательное (автоматизм, инстинкт)провоцирует «неудобные» вопросы. Какой фактор привел к условно-рефлекторному закреплению мышечных усилий, связанных с безотчетной работой органов? Каким же все-таки образом производится работа, по результатам тождественная работе сознания? Что руководит механизмом автоматических движений? Что (или кто?) производит бессознательную работу в области мыслительных операций? Обычный ответ – мозг. Но такой ответ не удовлетворителен. У «нейронного ансамбля» мозга не обнаружен дирижер. Об этом пойдет речь в следующем параграфе.

Итак, в языке, наряду с сознательным творчеством коллектива по отбору языковых элементов (в основном лексики), наблюдается и бессознательная обработка языкового материала.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: