Конституционно-правовые нормы в системе социального регулирования

Нормы составляют основу любой ныне существующей правовой системы, а в системе права конституционно-правовым нормам отводится роль центрального звена, своеобразного эпицентра правового развития. Правовые нормы, в свою очередь, входят составной частью в общую систему социального нормативного регулирования, что предопределено существованием в обществе самых разнообразных экономических, политических, моральных, идеологических и иных отношений. Иначе говоря, многообразие отношений, существующих в обществе, порождает многообразие опосредующих их социальных норм. Поскольку общественная жизнь представляет собой единый саморазвивающийся организм, между всеми социальными нормами существуют определённые связи.

Не случайно многие юридические нормы в содержательном отношении закрепляют различные моральные, политические, экономические, религиозные и прочие ценности. Некоторые конституционные нормы юридическими являются лишь по форме, в то время как их содержание сформировалось вне правовых сфер. Например, в норме о «свидетельском иммунитете» (ст. 27 Конституции Республики Беларусь) («никто не должен принуждаться к даче показаний и объяснений против самого себя, членов своей семьи, близких родственников») заложен моральный императив. Положение о том, что «собственник имеет право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом как единолично, так и совместно с другими лицами» (ст. 44 Конституции Республики Беларусь), имеет явно экономическое происхождение. Очевидна политическая сущность нормы о том, что «выборы состоялись, если в голосовании приняли участие более половины граждан Республики Беларусь, включённых в список избирателей» (ст. 82 Конституции Республики Беларусь).

Несмотря на то, что Беларусь является светским государством, очень многие положения Конституции Республики Беларусь имеют библейские корни, им можно дать христианское прочтение. Например, образ Божий в человеке ярчайшим образом выражен в человеческой способности созидать. Человек сразу же после его сотворения помещается Богом «по подобию своему» в процесс созидания и ему предоставляется пространство для созидательной деятельности – Едемский сад, причём Бог однозначно фиксирует, что сад даётся не просто так, а для реализации Богом данной человеку созидательной способности – чтобы «возделывать его и хранить его» (Быт. 2,15). Так, вместе с семьёй и домом-садом человеку было дано и право на труд (см. ст. 41 Конституции Республики Беларусь). Ещё пример. Независимость судей представляется в Библии как абсолютная ценность и поэтому судья должен быть независим как от «верхов», так и от «низов». При назначении судей особо оговаривается: «Не следуй за большинством на зло и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды» (Исх. 23,2), а в ст. 110 Конституции Республики Беларусь записано, что «судьи при осуществлении правосудия независимы и подчиняются только закону». Конституционные категории «право на жизнь», «свобода личности», «свобода слова» и пр. могут и должны быть рассмотрены как человекообразующие свойства, предусмотренные в божественном творении (см. по этому вопросу монографию Р.А. Папаяна «Христианские корни современного права»[156]). Однако следует понимать, что происхождение и особенности содержания тех или иных конституционно-правовых норм не влияют на их юридические свойства. Все они имеют правовое качество и тем самым отличаются от неправовых социальных норм.

Наиболее важно видеть следующие различия правовых и неправовых социальных норм, как с формальной, так и с содержательной стороны, причём – с учётом конституционной специфики.

Во-первых, в Республике Беларусь все юридические конституционные нормы всегда содержатся в конкретных правовых актах и излагаются только в письменной форме (обычай не признаётся источником права в конституционной сфере), в то время как неправовые нормы могут и не облекаться в такие формы.

Во-вторых, нормы конституционного права регулируют и закрепляют основные, наиболее важные для всего общества, государства и граждан общественные отношения, а большинство неправовых социальных норм имеет отношение к связям межличностного и межгруппового характера.

В-третьих, все конституционные правовые нормы устанавливаются или санкционируются государственными органами, чего нельзя сказать о неправовых нормах. Нормы обычаев и морали складываются в процессе самой общественной жизни и жизненной практики, а политические и корпоративные нормы возникают в результате нормотворчества политических партий и общественных объединений.

Таким образом, порядок и способ установления правовых и неправовых норм очень сильно различаются.

В-четвёртых, различие проводится по формам и средствам обеспечения правовых и неправовых норм. Основу обеспечения норм конституционного права составляет система государственных гарантий (ст. ст. 10,21 Конституции Республики Беларусь и др.), а в отличие от норм права неправовые нормы не обеспечиваются и не могут обеспечиваться в прямой форме юридическими средствами. Однако, как верно отмечает М.Н.Марченко [123, с. 631], «в тех довольно многочисленных для демократических государств случаях, когда одни и те же общественные отношения опосредуются не только нормами права, но и нормами морали или другими социальными нормами, юридические средства обеспечения норм права (в прямой форме) в силу сложившихся обстоятельств распространяются (косвенно) на неправовые социальные нормы». Как нам представляется, такой механизм регулирования подразумевается ст.ст.14,16,23,32 Конституции Республики Беларусь и др.

В-пятых, очевидно различие по такому критерию, как характер и степень определённости мер воздействия, применяемых в случае нарушения содержащихся в социальных нормах велений. Для юридических конституционных норм решающее значение имеют меры государственного принуждения, а среди видов юридической ответственности как самостоятельный компонент в настоящее время принято рассматривать конституционно-правовую ответственность. В случае нарушения неправовых социальных норм могут наступить меры общественного воздействия, которые, к тому же, не всегда строго определены (особенно это касается нарушения моральных и эстетических норм, обычаев и традиций).

Необходимо отметить тот факт, что проблема соотношения юридических и иных социальных норм очень важна для отрасли конституционного права, поскольку именно здесь устанавливаются исходные правила взаимоотношений между людьми, обществом, государством, к тому же – на основе вовсе не юридической по своей сути концепции прав человека. Не случайно виднейшие мыслители, чьи взгляды во многом предопределили содержание наиболее авторитетных государственных и конституционно-правовых концепций, придавали этому вопросу приоритетное значение. Ознакомимся с некоторыми из них.

Томас Мор в своей «Утопии» (1516) при конструировании идеального государства отдаёт приоритет моральным нормам перед правовыми, полагая при этом, что законы должны быть малочисленны при условии воспитания хороших нравов в обществе.

Противоположную точку зрения высказал Томас Гоббс в работе «Основы философии» (1642). Законы государства он признаёт определяющими для всех иных нормативных систем, в том числе и для морали ввиду её шаткости и неопределённости. Именно государственный закон мыслитель полагал единственной мерой добродетели и пороков.

Его рассуждения о влиянии добра и зла на сущность государственного

правления нашли дальнейшее продолжение в работе «Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского» (1651).

В своих произведениях Джон Локк преследовал две цели: как опровергнуть англиканскую теорию неограниченности королевской власти и побудить население к сопротивлению короне. Его основные труды «Два трактата о государственном управлении» и «Опыт о человеческом разуме»(1690) «пропитаны» рационализмом, что в то время расценивалось как вызов религиозному сознанию. Более того, определяя пределы деятельности государства, Локк аргументировано развивает концепцию неотчуждаемых прав граждан, то есть он сформулировал принципы, ставшие основой буржуазной государственности в самом начале её становления.

О соотношении закона с обычаями и нравами рассуждает Шарль Луи Монтескье в «Духе законов» (1748). По его мнению, тот, кто желает изменить нравы и обычаи, не должен изменять их посредством законов, а лишь через внедрение иных нравов и обычаев. Различие между законами и нравами он видел в том, что законы определяют преимущественно действия гражданина, а нравы – действия человека.

Жан Жак Руссо в «Общественном договоре» (1762) специально подчёркивает необходимость единства правовых предписаний и других социальных норм. Особо отметим, что Руссо, в отличие от большинства энциклопедистов (Вольтер, Гольбах, Дидро), обладал глубоким религиозным чувством, и материализму, скептицизму, атеизму французских просветитетелей он противопоставлял веру в верховное существо. Однако он выступал против религиозного формализма и догматизма, вынашивая идею «гражданской религии», за что получил резкий отпор со стороны официальных государственных и церковных структур. В системе общественных ценностей Руссо явно отдаёт приоритет целого над правами человека, над личностью, что во многом и предвосхитило абсолютизацию общей воли в трудах Карла Маркса в самом что ни есть революционном варианте.

О взаимодействии права и морали, различиях между ними рассуждает Иммануил Кант в своей работе «Метафизика нравов» (1797). По его мнению, долг добродетели и правовой долг отличаются друг от друга тем, что для последнего морально возможно внешнее принуждение, в то время как первый покоится только на свободном самопринуждении.

В «Философии права» (1820) Георг Вильгельм Фридрих Гегель говорит о принципиальных различиях правовых и моральных норм. В частности, немецкий философ обосновывает причину того, почему государственные законы не могут распространяться на убеждения.

Австрийский учёный Людвиг Гумплович в работе «Основания социологии» нетрадиционно подходит к проблеме соотношения права и морали. Он полагал, что моральные нормы следуют за правовыми нормами и формируются ими, а противоречия нравственных воззрений должны примиряться правом во имя обеспечения социального единства.

Проблема взаимоотношений социальных норм широко и объёмно рассматривалась в дореволюционной российской литературе. В монографии С.А. Муромцева «Определение и основное разделение права» (1879) речь идёт о взаимодействии различных видов социальных норм в процессе нормативного регулирования общественных отношений, причём абсолютное разделение права и нравственности рассматривается как явное заблуждение. Н.М. Коркунов в «Лекциях по общей теории права» (1886) рассматривает две основные группы норм – технические и этические, к числу последних относятся право и мораль. Ф.В.Тарановский в «Учебнике энциклопедии права» (1917) говорит о взаимосвязи и взаимозависимости права и нравственности, рассматривает различные случаи противоречия между требованиями правовых и нравственных предписаний. Видный юрист и государственный деятель К.П. Победоносцев в работе «Московский сборник» (1896) обращает внимание на противоречие между моралью и правом, углубляющееся по мере развития законодательства и всей юридической действительности.

Е.Н. Трубецкой и В.С. Соловьёв в своих работах (особо отметим труд В.С. Соловьёва «Право и нравственность. Очерки по прикладной этике» (1899)) юридическую действительность истолковывали с религиозно-нравственных позиций, отказываясь признавать существующее в общественной мысли соотношение между моралью и правом. В психологической теории права Л.И. Петражицкого само за себя говорит название одной из его основных работ – «Теория права и государства в связи с теорией нравственности» (1907), где учёный очень подробно анализирует особенности права по сравнению с моралью.

В западноевропейских учениях рассматриваемая проблема не получила столь широкого рассмотрения во многом из-за позитивистских установок на природу права. Например, если Ганс Кельзен в своём «Чистом учении о праве» (1934) и решает проблему соотношения права и морали, то с позиций, отвергающих моральные оценки действующего правопорядка. Справедливости ради отметим, что его первоначальные взгляды очень сильно поколебались после того, как он был вынужден эмигрировать в Швейцарию, а затем и в США после прихода к власти нацистов в Германии из-за своего еврейского происхождения. И уже в 1950г. в работе «Право объединённых наций» он обращается к проблеме соотношения международного и национального права без жёстких разграничений правовой теории и моральной философии.

В советской юриспруденции с середины 30-х годов господствовала доктрина социалистического права, в основных чертах сформулированная А.Я. Вышинским. «Переплетение» социальных норм в коммунистической трактовке им представлено следующим образом: «Право – совокупность правил человеческого поведения, установленных государственной властью, как властью господствующего в обществе класса, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью и осуществляемых в принудительном порядке при помощи государственного

аппарата, в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу» [284,с. 365]. В современном демократическом конституционном праве доминируют, как мы выяснили ранее, совсем другие подходы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: