Особенности образа события о печатным и электронных СМИ

В аналитических обзорах результатов мониторин­га нарушений, касающихся СМИ, публикуемых Фон­дом защиты гласности А.К. Симонова, показано, что более всего зафиксированных конфликтов приходится на печатные СМИ (газеты). Электронные СМИ явля­ются участниками конфликтов значительно реже. Ав­торы объясняют это рядом причин. Например, тем, что в печатных изданиях позиция журналистов или СМИ получает как бы материальную фиксацию, более до­ступную для оценки и последующего реагирования со стороны заинтересованных лиц. Это объяснение впол­не убедительно, как и другое: что, по-видимому, мате­риал, идущий в эфир, подвергается более строгому

контролю.

Но думается, что причины отмеченного явления глубже. Они лежат — в том числе — и в различии психических образов, описываемых в сообщении.

Зафиксируем прежде всего, что визуальный (в част­ности, телевизионный) сюжет есть такой же текст, как и газетное сообщение, только построенный из другого «материала». Если газетное сообщение построено по­чти исключительно словесными средствами и лишь иногда дополняется визуальными материалами (фото­графиями или рисунками), то сообщение ТВ базируется на зрительном ряде, комментируемом словесно. В этом последнем случае содержание сообщения (текста в широком смысле) как бы задано реальным событием, в то время как газетный журналист вынужден строить этот сюжет из отдельных, более или менее фрагментар­ных суждений.

Но дело в том, что оно именно «как бы» задано! Визуальный текст обладает свойствами, которые дела­ют его не менее уязвимым, чем газетный и вообще словесный текст. Какие это свойства?

Зрительный образ воспринимается реципиентом как объективный и самодостаточный. Реципиенту ка­жется, что, увидев происходящее своими глазами, он

полнее и правильнее его понимает и истолковывает. При этом он упускает из виду, что, во-первых, зритель­ный образ события, фиксируемый тележурналистом, может быть с самого начала неадекватен событию, что еще больше усугубляется словесным комментарием. Могут быть опущены как раз важные характеристики события, а второстепенные выдвинуты на передний план (в прямом и переносном смысле). Но визуальный характер сообщения создает эффект псевдоверифика­ции: я верю, потому что вижу своими глазами, и не задумываюсь, верно ли то, что я вижу, адекватно ли оно действительному событию. Во-вторых, реципиенту кажется, что визуальное сообщение не экспрессивно, не оценочно (особенно если в словесном комментарии нет явных оценочных высказываний).

Но это не так. Почти всякое визуальное сообщение несет в себе элементы оценочности. Представим себе телесюжет о солдатах (любой армии). Видеоряд может подчеркнуть тяжесть шагающих сапог, а может «уви­деть» дыры на этих сапогах. Один и тот же человек может быть «пойман» телекамерой, когда у него доб­рое и беззащитное выражение лица, а может быть показан как жестокий насильник со зверским выра­жением лица. Возможностей такой оценочной харак­теристики у тележурналиста гораздо больше, чем у газетного репортера, но в отличие от словесного тек­ста в визуальном тексте эта оценочность скрыта. Ре­ципиент ее может не заметить и чаще всего не заме­чает, принимая визуальное сообщение за чистую мо­нету. Особенно часто экспрессивность и оценочность видеотекста связаны с избирательностью информации в зрительном ряде. К тому же видеосообщение нельзя прокрутить вторично, полученное впечатление уже, так сказать, ушло на переработку, и остался только психи­ческий след от него. Так что любая форма его верифи­кации реципиентом затруднена.

Видеосообщение может представлять информа­цию, как и словесное сообщение, в различных формах. В открытой форме, т. е. в самом сюжете. В закрытой форме, т. е. в таких деталях видеосообщения, которые не являются его основным содержанием. В пресуппозитивной или затекстовой форме (фоновые знания, подразумеваемые в сообщении). Наконец, в подтекстовой форме. Как раз эта форма подачи информации очень типична для телесообщений. Например, допол­нительную смысловую нагрузку может давать та или иная верстка блока сообщений; событие можно поста­вить в определенный ряд, и оно начинает смотреться

иначе: скажем, роскошная «тусовка» с икрой и шам­панским, подверстанная к сюжету о невыплате зар­платы в том или ином регионе и невозможности ку­пить достаточно продуктов.

Таким образом, видеосообщение имеет, по суще­ству, гораздо больший воздействующий потенциал, чем словесное сообщение, но это если и замечено реципи­ентом, то весьма трудно для фиксации.

Что касается словесного сообщения, оно в прин­ципе стабильно и воспроизводимо, и это-то и делает его более уязвимым.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: