Словарь лингвистических терминов 4 страница. Как известно, грамматическая теория сложилась у европейских народов под влиянием классических языков – языков флективного типа

Как известно, грамматическая теория сложилась у европейских народов под влиянием классических языков – языков флективного типа. По образцу латинских и греческих грамматик созданы и первые грамматики новоевропейских языков. Древние флективные языки, рассматривались как «привилегированная система отсчета». Такую роль играл латинский язык, использовавшийся в качестве метаязыка лингвистического описания во многих ранних грамматиках европейских языков (в средневековой и новейшей традициях). Флективность представлялась высшей стадией развития языка, а утрата флективности приравнивалась к деградации, лишь частично возмещаемой «внешними» (то есть аналитическими) средствами.

С возникновением в начале Х1Х века сравнительно-исторического языкознания в научный обиход входит третий «классический» язык – санскрит, язык в высокой степени флектийный. Флективные формы древних индоевропейских языков представляются Ф.Боппу, Я.Гримму, А.Шлейхеру совершенными; языки же, в которых отсутствует флексия, не просто примитивны, они вовсе лишены грамматической структуры, они – аморфны, грамматически бессодержательны.

Наблюдения за современными языками показывает, что утрата флективности если не всеобщий, то все же очень масштабный процесс. «…в историческую пору языки регрессируют. Утрата падежей и замена их предлогами свидетельствует об обеднении и деградации», - писал А.Шлейхер. Как ни наивно было отождествление богатства и разнообразия флексий со и степенью развитости языка в целом, оно господствовало до 70-х годов Х1Х века. Тогда же сложилась концепция двух периодов развития языка: в первый (доисторический) период язык формируется, совершенствуется, достигает расцвета, а во второй (исторический) – подвергается разрушительным воздействиям, беднеет и деградирует.

Теорию эту разделяли не только лингвисты, но и философы, только обоснования были другими. Так, Гегель, в отличие от лингвистов, не ссылается на «разрушение флексий», а говорит о том, что в исторический период усиливается деятельность человеческого мышления, но зато ослабевает его «внешнее выражение» в языке. Сильный дух человека не нуждается теперь в сложном аппарате языка, в то время как слабое доисторическое мышление человека вынуждено было опираться на замысловатые формы языка. В ходе истории содержание начинает превалировать над формой, мышление – над языком; отсюда разрушения языка в исторический период жизни человечества Параллельно с теорией двух периодов оформилась и концепция типологического развития языков мира, сущность которой состояла в том, что все языки мира проходят ряд ступеней – от так называемой корневой через агглютинативную к флективной. Таким образом. Оказывалось, что флективные языки являют собой высшую ступень развития всех языков мира, тогда как корневые (изолирующие) языки соответствуют «детству» человечества. У Ф.Боппа аморфный строй – это конкретно данный период развития индоевропейских языков. У А.Шлейхера история индоевропейских языков начинается с развитого флективного праязыка, а аморфное состояние отнесено к более глубоким доисторическим эпохам. Младограмматическая эпоха поставила флексию в один ряд с другими, одинаково правомерными средствами грамматической сигнализации (порядок слов, интонация, ударение). Процесс отмирания флективной формы младограмматиками разъяснен как чисто формальный, не затрагивающий области мышления. Младограмматики отказались от теории двух периодов и объявили равенство всех грамматических средств языков мира.

«Флективная аберрация» в известной степени свойственна такому крупнейшему языковеду Х1Х в., как А.А. Потебня: он рассматривает флексию как исключительно важный грамматический фактор и преимущество флективной морфемы видит в ее «удобстве для мысли», ибо она сберегает интеллектуальную силу, поскольку не приходится затрачивать дополнительные усилия мысли для приурочивания грамматического значения к аморфному слову.

В 1921 году (русский перевод – 1937 г.) Ж. Вандриес включает в свою книгу «Язык» заключительную главу с названием «Прогресс языка», смысл которой состоит в том, что отрицается прогресс в языковом развитии: «Было бы странно пытаться доказать, что язык Гомера, Платона и Архимеда ниже или выше языка Шекспира, Ньютона или Дарвина». Различные стадии, намечаемые сторонниками морфологических классификаций, это результат процессов, происходящих одновременно во всех языках, процессов, захватывающих морфологию языка во всех ее частях; их временный успех или неуспех всегда связан с особыми условиями, в которых находится данный язык, и условия эти – чисто внешнего порядка. Различие в природе связи между морфемой и словом, которое устанавливается морфологической классификацией, есть различие случайное и потому на нем нельзя построить классификацию языков, а тем более на нем нельзя основывать решения вопроса о прогрессе в языке. «Устанавливая баланс потерь и прибылей любого морфологического развития, мы никак не можем вывести из него идеи прогресса», - писал Ж.Вандриес.

Итак, на смену «фетишизму» флективной формы пришло признание равноправия грамматических средств, давшее начало развитию «нефлективной» морфологии. О.Есперсен выдвинул идею о том, что языки в своем развитии идут от синтеза к анализу и аналитические языки[10] совершеннее синтетических. Из факта перехода ряда индоевропейских языков от синтеза к анализу делается, таким образом, вывод о прогрессивном движении в сторону экономных и рациональных форм. Ср.: «Тот язык находится на высшей ступени, который дальше других продвинулся в искусстве достигать многого с помощью незначительных средств или который, другими словами, может выразить наибольшую сумму значений наипростейшим образом» (Jespersen O., 1925: 329). Важнейшее достоинство английского had сравнительно с готским habaida состоит с этой точки зрения в том, что коротенькое английское слово заменило тяжеловесное готское слово, требующее большей затраты мускульной энергии, так и в том, что оно заступило место не одной формы третьего лица, но всех остальных лиц данного времени. «В языках мира нет стремления к созданию особо сложных грамматических категорий и грамматических правил. Все языки мира стремятся создать сравнительно несложную, но достаточную для нужд языковой коммуникации систему».

Есперсен недвусмысленно показал, что языки становятся более «эффективными». Попытки доказывать какое бы то ни было превосходство современных языков Юго-запада Европы, Греции или Индии над латынью, древнегреческим и санскритом соответственно было весьма рискованным: с одной стороны, это положение противоречило господствующим культурным стереотипам, а с другой – тезис о возрастающей эффективности языка оказался трудно доказуемым». Академик Борис Александрович Серебренников полагает, что в связи с аналитизацией языков можно говорить лишь об «относительном улучшении языковой техники», но ведь без обращения к экстралингвистческим факторам неясно, почему здесь имеет место именно улучшение и на каком основании можно решать, что лучше, а что хуже.

Существует мнение, что язык тем совершеннее, чем меньше доля выражаемой в высказывании обязательной информации, вынуждаемой исключительно правилами кодирования, а не существом обозначаемого. В латинском выражении illa alba femina quae venit (та белая женщина, которая приходит) логически только падеж требует выражения; прочие грамматические значения – род, число в указательных и относительных словах – не нуждаются в выражении. Поэтому Э.Сепир считал латинский язык «несовершенным» О.Есперсен писал о навязчивом повторении форм числа в языках типа русского: «В английском предложении All the wild animals that live there (Все дикие животные, которые живут там) множественное число выражено только один раз (animals), тогда как в русском языке – пять раз»; то есть богатая флективная система русского языка является в значительной степени избыточной.

Ш.Балли пишет о том же, но не как об избыточности или порочной навязчивости, а как о явлении облигаторном и, следовательно, не подлежащем оценке на шкале «хорошо-плохо»: «Обязательный грамматический плеоназм требует, чтобы одно и то же понятие было выпажено в одной и той же синтагме два или несколько раз. Следовательно, грамматический плеоназм отличается от порочного или экспрессивного плеоназма своим императивным характером». Часто отмечается «надежность» плеонастических средств языка: «Язык, как жизненно важная система для человеческого общества, содержит много дублирующих элементов, служащих для обеспечения надежности его работы в трудных условиях. Дублирующие элементы в синтагматике (род прилагательного) рассчитаны на преодоление трудностей в восприятии (не услышав одного элемента, слушающий может восстановить его по другому элементу)

Распространено мнение, что в ряде европейских языков происходит постепенное отмирание флективной системы и замена ее аналитической системой предложно-падежных форм. Многие исследователи видели в аналитизации грамматического строя не всеобщий закон прогрессивного развития (как О..Есперсен) и не деградацию (как компаративисты первого периода), а достаточно частное явление. Исследователи болгарского языка определяют основной внутренний закон, характеризующий развитие болгарского языка, как «движение от синтетического строя к аналитическому» и подчеркивают, что это движение не есть какой-либо универсальный закон развития языка вообще (как считал О. Есперсен), а есть частное явление, наблюдаемое в истории лишь некоторых языков – английского, персидского, французского, болгарского и некоторых других. Соответственно и причины этого движения не в мнимом превосходстве аналитического строя над синтетическим, а в конкретно-исторических условиях развития данных языков в связи с историей соответствующих народов. Для болгарского языка, например, основной причиной падения синтетического склонения и перехода к аналитическому строю[11] было интенсивное взаимодействие с соседними языками, в первую очередь – с румынским и среднегреческим, и ассимиляция многочисленного иноязычного населения.

Итак, с одной стороны, история отдельных языков показывает, что с развитием языка синтетические формы и конструкции могут заменяться аналитическими. С другой стороны, на базе аналитических конструкций образуются новые синтетические формы путем опущения служебного элемента или стяжения компонентов.

РЕЧЕВОЙ АППАРАТ - это органы человека, которые используются для образования звуков речи. Органы речи делятся на 2 группы: органы дыхания (легкие с бронхами и трахеей), создающие необходимую для образования звуков струю воздуха и органы непосредственно участвующие в звукообразовании. Они в свою очередь делятся на активные (подвижные), способные менять объем и форму речевого аппарата и создавать в нем препятствия для выдыхаемого воздуха, и пассивные – неподвижные. Движение активных органов при образовании звуков называется артикуляцией. Активные органы речи: 1. гортань с мышечными складками, которые называются голосовыми связками 2. глотка, которая может сужаться и расширяться 3. язык 4. губы 5 небная занавеска с так называемым маленьким язычком – увулой, которая, поднимаясь, закрывает ход в нос и отделяет таким образом носовую полость от глотки.

Пассивные органы: зубы, альвеолы (выступы над зубами),твердое небо, полость носа. Пассивные органы не двигаются, они ждут, когда к ним придвинутся активные органы произношения. Как пишет М. В. Панов, «не они гости, а у них гости».

Когда мы дышим, легкие сжимаются и разжимаются. Когда легкие сжимаются, воздух идет через гортань. Если из легких идет воздушная струя, а голосовые связки напряжены, то связки колеблются – возникает музыкальный тон – звук. Если голосовые связки раздвинуты, то они беззвучны. Пройдя гортань, воздушная струя попадает в ротовую полость (а если маленький язычок – увула – не закрывает проход, то и в носовую. Ротовая и носовая полость – резонаторы, как и любое пространство закрытой формы. Тон, который вырабатывают голосовые связки, сложный, состоит из множества составляющих. Резонатор определенной формы может усилить какие-то из этих составляющих и не усилить другие. Усилит одни составляющие – получится звук /а/, усилит другие – получится звук /у/. Главную роль в изменении формы резонатора играет язык. С его помощь. Можно менять форму ротового резонатора тысячами способов.

АРТИКУЛЯЦИЯ (от лат. Articulo – расчленяю, произношу членораздельно) - это совокупность действий произносительных органов при образовании звуков речи. Артикуляционная классификация звуков речи – классификация по характеру образования, по месту и способу образования. Звуки одного артикуляционного класса, как пишет М.В.Панов, «ведут себя одинаково». Помимо теоретического значения, эта классификация важна в практическом отношении: глухонемых учат считывать речь по губам. После тренировки можно научиться различать по губной артикуляции многие типы звуков. Например, при артикуляции мягких согласных углы рта оттягиваются назад. Эта дополнительная артикуляция обычно не замечается нами, но глухонемым именно она помогает узнать,что согласный мягкий. Артикуляционная классификация важна в логопедии.

Методы исследования артикуляции разнообразны. Самые простые – так называемые соматические методы (от греч. soma- тело), с их помощью разными способами фиксируется положение органов речи. Например – прием искусственного неба. Тонкая эластичная пластинка, точно подогнанная по форме неба испытуемого, покрывается краской и вставляется в рот. После произношения звука на пластинке останутся следы, показывающие, в каком месте язык коснулся неба. Применяется метод прямого фотографирования с помощью системы зеркал, без искусственного неба. К современным методам изучения артикуляции относятся электромиография (измерение потенциала мышц), рентгенография (в том числе – томография), глоттография (измерение ширины голосовой щели), киносъемка голосового тракта с помощью специальной оптики.Современный этап развития фонетики – это этап инструментальной или экспериментальной фонетики. Тонкие особенности произношения нельзя изучать без специальных приборов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: