Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Готфрид Вильгельм Лейбниц 1 страница




 

Мы гораздо больше, чем нам кажется, связаны с внешним миром и подвержены его влиянию. В 60-е годы XX века было много разговоров о том, что при помощи быстро меняющихся, не отслеживаемых сознанием кинокадров людей заставляют покупать определенные напитки. Причем без их осознанного желания. Да, впоследствии выяснилось, что сублиминальная реклама не заставляет нас идти против своих желаний настолько сильно, как мы этого боимся, но факт воздействия на подсознание неоспорим. Мы довольно часто подвергаемся этому воздействию, и не только когда слушаем запись или смотрим на экран. Воздействие на подсознание существует постоянно, и мы ничего не можем с этим поделать. Субразум находится в постоянной связи с окружающим миром, но это никак не отражается на нашем сознании. Мы не просто не можем понять, что происходит у нас в голове, мы даже не видим, что происходит вокруг!

Писать о подсознательном восприятии очень нелегко, потому что все языковые понятия, которые применяются по отношению к нему, очень сумбурны. Не существует слова, которое означало бы «быть под влиянием того, о чем нам неизвестно», это отсутствие понятия – признак того, что в нашем обществе пренебрежительно относятся к проявлениям субразума. Говоря о «знаках», полученных из окружающей среды (или поступивших от собственного тела), независимо от того, были они получены сознательно или нет, я буду использовать слово «осведомленность», хотя понимаю, что это расходится с мнением большинства тех, кто употребляет это слово иначе. Понятия «сознание» и «сознательная осведомленность» я приберегу для обозначения того, что четко проявляется перед нашим мысленным взором. Таким образом, нет ничего парадоксального в том, что я использую выражение «бессознательная осведомленность», когда говорю о состоянии, в котором на нас оказывает влияние что-то, чего нельзя осознать.

В 1989 году Тейн Питтман и Роберт Борнштейн из Геттисбергского колледжа в Пенсильвании провели эксперимент, в ходе которого выявили, как люди выбирают между несколькими соискателями на работу. Студентам давали должностную инструкцию научного сотрудника кафедры психологии и резюме двух молодых людей (допустим, Тома и Дика), а потом просили выбрать подходящего кандидата на должность. Собственно, соискателей отличала только одна важная деталь: Том хорошо владел компьютером, но хуже выражал мысли письменно, а Дик – наоборот. К каждому резюме прилагалась фотография (каждый раз разная). Перед началом эксперимента участников попросили помочь с небольшим исследованием зрительного восприятия. В ходе этого короткого исследования студентам пять раз показывали фотографии Тома или Дика, по четыре миллисекунды каждую, сопровождая их словом «подходит». При том освещении, при котором проходило исследование, четыре миллисекунды – слишком малое время, чтобы осознанно разглядеть текст или картинку. Все участники видели лишь вспышку света.

Большинство студентов остановили свой выбор на том кандидате, чье лицо они подсознательно «увидели» во время исследования. ⅔ студентов, которым при вспышке света показывали фотографию Тома, выбрали именно его. Если же показывали фотографию Дика, то, соответственно, ⅔ опрошенных предпочли его Тому. Когда их просили объяснить свой выбор, те, кто выбрал Тома, говорили, что для работы на кафедре компьютерные навыки были важнее, чем умение хорошо писать; те же, кто выбрал Дика, считали, что освоить компьютер может кто угодно, а для работы гораздо важнее уметь свободно выражать свои мысли.

Участникам исследования Питтмана и Борнштейна показали лицо при вспышке света очень быстро для того, чтобы можно было это осознать, и сопроводили словом «подходит», навязав тем самым положительную оценку. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы лицо неосознанно отложилось в памяти, что и повлияло на выбор. Мы уверены в том, что испытуемые «бессознательно осведомлены», поскольку их реальные действия не могут быть объяснены другими причинами.

Конечно, по сути, это правда: мы не можем «увидеть» подсознание. Мы можем лишь догадываться о его существовании по влиянию на хорошо наблюдаемые явления. Точно так же мы не можем сфотографировать черную дыру, но при этом знаем о ее существовании и на основе необычного поведения света рядом с ней можем делать выводы относительно ее свойств. Чтобы понять, как работает неосознанное восприятие, нужно посмотреть, каким образом реальное поведение или сознательные мысли, чувства и реакции «отклоняются» под действием невидимых факторов.

Несмотря на большое количество зафиксированных исследований неосознанного восприятия, чтобы убедиться в его обыденности, не требуется никаких научных подтверждений. Мы постоянно реагируем на события и предметы, которые не проникают в сознание (хотя, безусловно, нужно определенное усилие, чтобы обратить внимание на вещи, существования которых мы не замечаем). Прямо сейчас, когда вы читаете эти строчки, ваше тело удобно устроилось на стуле или на чем-то, на чем вы сидите или лежите. И время от времени вы меняете положение тела в соответствии с ощущениями, которые обычно не осознаете. Когда вы переворачиваете страницы, вы руками чувствуете размер книги и плотность бумаги. В процессе чтения вы можете даже вдруг обнаружить, что в соседней комнате бьют часы, а вы считаете удары и к тому моменту, как осознали это, насчитали уже несколько.

Вот классический пример бессознательного восприятия: вы едете на машине и вдруг понимаете, что уже приехали. Значит, последние 20 минут вы были настолько погружены в диалог с попутчиком или в собственные мысли, что, по всей видимости, осознанно не замечали ни дороги, ни движения, ни процесса управления автомобилем. Сознание пребывало в одном мире, в то время как бессознательный «автопилот» вел вас совершенно в другом, сворачивая на перекрестках и тормозя на светофорах и пешеходных переходах. То же проявляется, когда вы заняты чем-то требующим участия умственных способностей – играете на фортепиано, принимаете душ или наливаете детям чай, – но при этом находитесь «совсем не здесь». Всем известно, что можно механически делать даже то, что требует постоянного мыслительного процесса, – болтать с друзьями или читать лекцию (вероятно, вы знаете анекдот о старом священнике, которому приснилось, что он читает проповедь, а когда тот проснулся, оказалось, что он действительно ее читает).

Наш «автопилот», как и автопилот самолета, реагирует на происходящее с нами и вокруг нас. Находясь «на автопилоте», мы не отвечаем, как глупые роботы, а действуем согласно ситуации, как разумные роботы (во всяком случае, чаще всего происходит именно так). Иногда мы обнаруживаем свою рассеянность и останавливаем себя на полпути к офису, вспоминая, что должны были пойти к врачу. Или как в известном примере, который приводил Уильям Джеймс: мы идем наверх переодеться, чтобы ехать на прием, но обнаруживаем себя в пижаме, чистящим зубы. Особенно когда «мы», то есть наше сознание, «заморачивается» и начинает действовать на автомате, и вдруг оказывается, что мы налили чай в сахарницу или растопили камин свежей газетой.

Однако когда сознание отключается не полностью, а вы просто фантазируете на ходу или бормочете что-то про себя, а затем вдруг возникает что-то важное, внимание переключается, и мы «просыпаемся». Если из-за припаркованной машины неожиданно выскакивает мяч, мы уже начеку, потому что следом может выбежать ребенок. Мы прекращаем диалог на полуслове, и наши сознательное восприятие и реакция снова в строю, но в подобном случае опять присутствует доказательство неосознанного восприятия. Как сознанию удается выхватить именно эту деталь из потока постоянно переполняющих нас впечатлений? Как так получается, что мы вдруг резко останавливаемся и прислушиваемся или поворачиваем голову, поскольку есть что-то, на что нужно обратить внимание? За городом у друзей я просыпаюсь и настораживаюсь, услышав ночью слабый, едва уловимый незнакомый звук, при этом дома, в Лондоне, я могу спать как убитый и не слышать, как мимо окон с грохотом проносятся автомобили.

Единственное возможное объяснение этому явлению состоит в том, что субразум постоянно отслеживает происходящее за пределами видимости осознанной осведомленности, отмечает важные или опасные факторы, решает, когда вмешаться в сознательный процесс с «экстренным сообщением». Конечно, ему тоже свойственно ошибаться. Иногда я просыпаюсь от звука, который издает скрипящее бревно, а не крадущийся вор или разгорающийся пожар, а иногда наоборот – не просыпаюсь, когда это необходимо. Но в данный момент я пытаюсь показать существование субразума, а не его всеведение и безошибочность. Изменения сознания, мелькающие картинки – все, что с ним происходит, похоже на экстренный выпуск новостей по телевизору: мы не видим лиц ни редакторов, ни корреспондентов, только догадываемся, что эти люди остались за кадром.

Далеко не всегда мы воспринимаем происходящее таким, как оно есть на самом деле; гораздо чаще мы смотрим на ситуацию сквозь призму наших ожиданий. К тому, что должно произойти, мы готовимся и физически, и душевно, опираясь на сигналы, которые зачастую даже не поступают в сознание. И пока этот процесс происходит регулярно и проходит успешно, мы его не замечаем – ровно до тех пор, пока не случается сбой.

Попадая в первый раз на эскалатор, вы на него ступаете и сходите с него с несколько странным ощущением, которое некоторое время не проходит. Когда же опыта становится больше, тело запоминает определенный набор движений для сохранения равновесия, и, как только вы готовитесь сделать шаг на ступеньку, получаете соответствующую зрительную информацию – этот набор запускается. В конечном итоге, подходя к неподвижному эскалатору, вы получаете те же зрительные сигналы, они запускают тот же набор движений, и вы начинаете уравновешивать движение эскалатора, как и все, кто часто ездит в метро. Но на самом деле ни ускорения, ни замедления движения не происходит, и это смущает субразум.

Более интересную демонстрацию того же эффекта можно наблюдать, если зайти на факультет психологии в Эдинбургский университет и посетить специальную комнату. Стены и потолок этой комнаты на самом деле – перевернутый вверх дном короб, подвешенный над настоящим полом. Промежуток между стенами и полом настолько мал, что его не видно. Вы входите в комнату, дверь закрывается, а затем снаружи кто-то толкает комнату, и она начинает двигаться относительно и пола, и вас. Возникает визуальный эффект, который обычно мы наблюдаем, только когда идем или качаемся на качелях. Поэтому, неосознанно действуя в соответствии с тем, что видите, вы наклоняетесь в противоположном направлении для корректировки предполагаемого движения и сохранения равновесия – и в результате падаете.

Неосознанное восприятие может проявляться не только в движении, но и при различных видах восприятия. Если вам дать две металлические банки, одинаковые по весу и разные по размеру, и спросить, какая тяжелее, то вы скажете, что маленькая тяжелее, потому что она тяжелее, чем мы можем предположить, глядя на ее размер. Вы просите принести вам чашку чая, отпиваете один глоток, и вам кажется, что чай странный на вкус, и только потом вы понимаете, что вам принесли кофе. Сначала вам нужно пересмотреть свои ожидания, и только потом вы сможете распознать вкус, который на самом деле вам знаком и даже нравится.

Мы видим, чувствуем на вкус или на ощупь совсем не то, что находится «непонятно где»; сознательное восприятие искажает реальность, но делает это в наших интересах. Во время чтения глаза совершают множество скачкообразных движений вдоль строчек печатного текста – эти движения называются «саккады», – при этом наше сознание воспринимает неподвижную страницу книги. Если бы вам пришлось держать книгу в два раза дальше от глаз, чем сейчас, вряд ли она выглядела бы меньше, несмотря на то, что ее изображение на сетчатке глаза уменьшится вполовину. И даже если часть страницы попадает в «слепую зону» сетчатки, вы не видите никакой дыры в пространстве: субразум, как положено, усредняет все полученные данные перед тем, как передать их в сознание, потому что для него так удобнее.

Подобные примеры неосознанного восприятия часто касаются проявлений окружающего мира, которые не попадают в сознание, несмотря на то что субразум их замечает, при этом их видно, слышно и т. д. Они оказывают на нас влияние, оставаясь незамеченными. В экспериментальных исследованиях Питтмана и Борнштейна чаще используются слабые раздражители, которые проявляются на короткое время практически на границе восприятия. Эти ситуации очень четко демонстрируют природу неосознанного восприятия, и они интересовали психологов с самого начала изучения работы мозга.

В классическом исследовании 1898 года Борис Сидис показывал участникам эксперимента карточки, на каждой из которых была напечатана цифра или буква. Но карточки находились на таком расстоянии от глаз, что прочитать изображение было невозможно. Сидис писал, что «испытуемые часто жаловались, потому что не могли разглядеть вообще ничего или только тусклое размытое пятно, которое иногда вообще исчезало из поля зрения». Однако когда он просил их назвать символ на карточке, ответы были правильными гораздо чаще, чем в случае простого угадывания, хотя участники признавались, что именно это они и делали. В результате эксперимента Сидис пришел к выводу, что «внутри нас существует второе, дремлющее, “я”, воспринимающее вещи, которые первое, бодрствующее “я” постичь неспособно».

Еще раньше, в 1884 году, философ Чарльз Пирс провел серию экспериментов вместе со своим студентом Джозефом Ястровом в американском Университете Джонса Хопкинса. В ходе экспериментов ученые снова и снова пытались выяснить, какой из двух практически одинаковых по весу предметов на самом деле тяжелее. Снова, несмотря на тот факт, что их осознанная уверенность была, в сущности, равна нулю, им удалось сделать гораздо больше, чем это можно было бы объяснить случайностью. Они провели тысячи экспериментов, и каждый раз ответы назывались наугад. Тем самым они показывали, что у них нет никаких предпочтений вплоть до того, что смысла отвечать не было совсем, но при этом они были правы примерно в 60–70 % попыток.

Важно, что ученым удалось не просто удовлетворить любопытство: они получили наглядные свидетельства тому, как люди взаимодействуют с миром и между собой. Пирс и Ястров писали:

 

«Общий факт принес очень важные практические плоды: он дает новый повод предполагать, что мы накапливаем то, что приходит в наш разум, в значительной степени из слабых ощущений, и они настолько слабы, что мы даже не способны осознать, были они у нас или нет, не можем четко себе объяснить, как приходим к каким-либо выводам в подобных вопросах. Таким образом можно объяснить и телепатические способности, и женскую интуицию. Психологам просто необходимо изучать подобные слабые ощущения, а все остальные должны тщательно их совершенствовать» (курсив автора).

 

Пирс и Ястров не увидели непосредственного отношения этих открытий к нашей повседневной жизни, но предположили, что люди могут развить чувствительность к слабым ощущениям подобного рода. Так же как можно развить и обострить интуицию (о чем я писал в главе 5), можно научиться использовать слабые воздействия, которые лежат в основе наших обычных способов познания и восприятия и которыми мы, как правило, пренебрегаем. Представьте, что у разума две границы: одна – нижняя, ниже которой разум не воспринимает ничего, а вторая – верхняя, над которой все воспринятое становится осознанным. Между двумя границами находится прослойка субразума, где все воздействия активны, но неосознанны. И предположение Пирса и Ястрова сводится к тому, что расстояние между этими границами может меняться, то есть можно расширить область сознательного восприятия за счет той области, которая ранее относилась к уровню бессознательного.

Ранее способность неосознанного восприятия влиять на то, что появляется в сознании, была продемонстрирована австрийским психиатром Отто Пётцлом, который работал с ранеными во время Первой мировой войны. Он протестировал несколько солдат, раненных в голову с поражением затылочной части обоих полушарий – частью мозга, отвечающей за реакции на зрительные раздражители. Пётцл обнаружил странную вещь. Солдаты были практически слепыми (в центре зрительного поля), но при этом, если они некоторое время не отрывали глаз от картинок (которых не видели), то к ним в голову начинали приходить образы и идеи, непосредственно связанные с невидимыми для них изображениями. Картинки таинственным образом всплывали в сознании сами по себе и не были связаны с визуальным восприятием. Пётцл задумался, можно ли добиться подобного эффекта у людей с нормальным зрением, и провел следующее исследование. Желающим стать участниками показывали картинку – примерно на одну сотую долю секунды, в виде вспышки, после чего их просили нарисовать то, что они видели. Как правило, участники либо не рисовали ничего, либо изображали нечто невразумительное, затем их просили (да, просьба эта звучала весьма странно) пойти домой, лечь спать и увидеть сон. На следующий день они возвращались, рассказывали о своих снах и рисовали то, что они запомнили. Когда Пётцл проанализировал рисунки и рассказы участников исследования, он обнаружил, что в них было много ассоциаций с оригинальной «невидимой» картинкой.

Несмотря на то что эти исследования проводились давно и, на наш взгляд, не были тщательно продуманы, основные результаты были подтверждены еще раз при более жестких условиях. Например, Марк Прайс, психолог из Кембриджа, доказал, что люди, даже если им показать слово слишком быстро, чтобы они успели его прочитать, могут «догадаться», к какой категории оно относится. Если участникам при вспышке показывали слово «морковь», они не могли точно определить, что это за слово, но угадывали, что это был овощ. Вероятность правильного ответа была выше просто случайной догадки. В одном из исследований, когда в качестве испытуемого был брат Прайса, ученому случайно удалось повторить опыт с эффектом Пётцла. В какой-то момент было показано слово «верблюд», но брат не смог его определить. Однако во время следующей презентации он начал тихонько хихикать. Когда Марк спросил, что случилось, брат ответил, что смеется, потому что внезапно у него в голове возник образ верблюда, вот так – сам собой.

Похожий эффект можно получить, когда сигнал трудно уловить не потому, что он слабый, а потому, что он возникает в периферическом поле зрения. Джон Брэдшоу из австралийского Университета Монаша продемонстрировал возможность неосознанного чтения слов, которые находятся на границе поля зрения, а также показал, что подобное неосознанное восприятие влияет на то, как мы передаем информацию, полученную сознательно. В центре экрана он показывал слово, имеющее два значения, например «коса». Одновременно на границе поля зрения возникало другое слово, связанное с одним из значений центрального слова, например «трава». Несмотря на то что люди видели второе слово неосознанно, они чаще объясняли, что «коса» – это инструмент для скашивания травы, а не прическа. Информация, которой более чем достаточно, чтобы перейти грань узнаваемости, но не быть при этом осознанной, действительно оказывает влияние на то, что появляется в сознании. Как мы уже видели на примере интуиции, сознание требует более точных подтверждений, чем субразум.

Еще один вывод, который был сделан на основе исследования Питтмана и Борнштейна и обсуждался ранее, заключается в том, что испытуемые не знают, как именно на них влияли и что вообще было оказано какое-то неосознанное влияние, поэтому они не осознают, что настоящий источник их решений находился за гранью сознания, и не могут сознательно принять меры против такого влияния. Они настолько чувствительны к неосознанному воздействию именно потому, что не знают о его существовании. Люди могут пытаться контролировать или снижать влияние неосознанных сигналов, но до тех пор, пока они не настроят «локатор» сознания, эти инструменты контроля работать не будут. На примере с интуицией мы уже убедились, что субразум работает с более полной базой данных, чем сознание, но кружево, которое он плетет, может содержать неправильные или устаревшие нити. Существует интересная вероятность того, что неосознанный сигнал, обойдя стороной все проверки и запреты сознания, повлияет на наше поведение гораздо больше, чем воспринятый отчетливо.

Исследование, проведенное Синтией Паттон, дает наглядное представление об этом эффекте. В качестве участников эксперимента она выбрала две группы студенток. В одну группу входили девушки с «нормальным» отношением к еде, а в другую – те, у кого были зафиксированы нарушения в этой области. Согласно медицинским данным, у девушек из второй группы к еде было двойственное отношение: с одной стороны, они использовали пищу «в качестве утешения», а с другой – ненавидели в себе эту зависимость, им не нравилось быть толстыми (по крайней мере, с их точки зрения). В результате такого отношения они старались контролировать свой аппетит, особенно когда находились в компании. Вставал вопрос: как вели себя девушки, когда чувствовали тревогу, но не знали ни ее причин, ни источника?

Как и исследование Питтмана и Борнштейна, эксперимент, который проводила Паттон, состоял из двух частей. В первой части все девушки проходили так называемый «тест на зрительное различие». Им нужно было попытаться прочитать предложения, которые высвечивались на экране и тут же исчезали. Основных предложений было два: первое, которое показывали заранее, чтобы заставить участниц начать тревожиться, было – «Мама уходит от меня», а второе, нейтральное, – «Мама дает мне это». Предложения показывали по-разному: либо на 4 миллисекунды, для неосознанного восприятия, либо на 200 миллисекунд, для осознанного восприятия. Каждую группу поделили на две части, одной половине показывали первое предложение, а другой – второе; затем участницы переходили к следующей части эксперимента, в которой им давали попробовать три разных вида печенья. После того как экспериментатор объясняла задание, она оставляла участниц наедине с тремя вазами печенья, чтобы те могли закончить тест. Когда мнимая дегустация была окончена, Паттон проверяла, сколько печенья съела каждая девушка.

Результаты показали, что нейтральное предложение не вызывало желания съесть много, независимо от способа, которым его демонстрировали участницам исследования. Однако в том случае, когда испытуемые видели фразу «Мама уходит от меня», девушки с нарушениями питания съедали в 2 раза больше печенья, чем другие, примерно 20 штук, но только в том случае, когда предложение показывали для неосознанного восприятия. Все девушки из первой группы и та часть из второй, которой показывали предложение для осознанного восприятия, съели не больше печенья, чем нужно было для исследования. При сознательном восприятии возможно контролировать или блокировать побуждение. Когда мы не подозреваем о том, что на нас что-то воздействует, мы более подвержены этому воздействию.

Похожий эффект получается, если нас отвлекают от важной информации. Джон Дарли и Пэгет Гросс просили людей оценить интеллектуальные способности неких гипотетических детей, основываясь на различной информации. Когда людям сообщали только профессию и уровень дохода родителей ребенка, то есть их социально-экономический статус, эта информация никак не влияла на суждения испытуемых; при этом другой группе участников исследования дополнительно показывали видеозапись, на которой дети проходили тесты на умственные способности, и получалось у них явно по-разному: одни задания они делали хорошо, другие – хуже. При этих обстоятельствах, когда людям говорили, что один из детей, которых они видели в записи, из бедной семьи, они оценивали его способности ниже, чем у ребенка из обеспеченной семьи. Вероятно, когда люди знают, что могут оказаться под влиянием подобных сведений, они прилагают усилия, чтобы оставаться объективными. Но попытка сконцентрироваться непосредственно на том, как дети выполняют задания, казалось, маскирует осведомленность участников о необходимости быть бдительным в отношении собственных стереотипов; таким образом их предположения получили возможность незаметно пробраться в их суждения.

Исследование Ларри Джакоби из канадского Университета Макмастера акцентирует два момента: глубину сделанных нами бессознательных толкований и способность осознанной осведомленности перестроить эти толкования. Его исследование показывает, что бессознательное может даже запутать нас, и будет непонятно, какой именно опыт мы имеем: новое ли это ощущение, например, или воспоминание. Эти основные категории опыта не даны нам изначально, как и своего рода суждения и определения, которые могут быть ошибочными. Джакоби показал, что эти суждения часто зависят от того, насколько легко и беспроблемно что-то обрабатывается субразумом. Предыдущие исследования показали, что если мы однажды что-то уже узнали, то во второй раз узнать это легче, так как остаточное действие после первого узнавания упрощает его во второй раз. Этим действием может быть относительная простота обработки информации, подчеркивающая предположение, что нечто уже случалось с нами в недавнем прошлом. Наше решение относиться к новому опыту как к воспоминанию – это заключение, по крайней мере частично основанное на факте, что мы можем определить его и отнести к какой-то понятной нам категории быстрее, чем мы предполагали. Если это так, то можно обмануть субразум и заставить его относиться к новому ощущению как к воспоминанию – тогда ему проще это воспоминание обработать. (Это основа психологического объяснения состояния дежавю.) В своем исследовании Джакоби удалось запутать людей именно таким образом. Вместе с коллегами он предлагал участникам эксперимента список слов, а через некоторое время показывал другой список, длиннее предыдущего, но в этот раз он демонстрировал по одному слову, и тут были слова из первого списка вперемешку с новыми. Участникам нужно было сказать про каждое слово из второго списка, было ли оно в первом или нет. Другими словами, им нужно было классифицировать ощущения от новых слов как воспоминания или как новый опыт. Хитрость, которую применили исследователи, заключалась в том, что некоторые новые слова проще читались, потому что они были напечатаны другим шрифтом, более понятным для прочтения. Ученые обнаружили, что слова, написанные более четким шрифтом, гораздо чаще по ошибке относили к первому списку. Неосознанно люди считали, что им было относительно просто обрабатывать слова, написанные четче, потому что они их уже видели и поэтому классифицировали такие слова как воспоминания.

Последние лабораторные исследования синдрома ложной памяти показали, что на способность относить новое ощущение к воспоминаниям (то есть к тому, что было на самом деле), а не к фантазиям оказывают влияние особенности переживания. Вероятно, чем ярче человек представляет себе что-то, тем больше вероятность, что он перепутает эту фантазию с воспоминанием. Довольно часто случается, что сразу после пробуждения человек может вспомнить свой сон и принять его за воспоминание о событии, произошедшем несколько дней назад.

Есть еще один важный момент в исследовании Джакоби. Ощущение воспоминания можно убрать, если сказать людям (или если они сами заметят), что четкость второй партии слов подстроена специально, и если они осозн а ют, почему им проще прочитать именно те слова, то способны учитывать эту информацию. Они могут не смешивать эти два параметра. Но если люди не знают, что происходит, то субразум связывает вместе два разных источника простоты – память и четкость, что приводит к неправильным ответам. Как и в предыдущих примерах, когда мы знаем о влиянии, то можем ему противостоять или уменьшить его. Мы понимаем, что делаем вывод или предположение. Когда мы не догадываемся о влиянии, когда оно «растворяется» в восприятии к тому моменту, как его осознают, мы ему безоговорочно верим.

В повседневной жизни подобный эффект самомониторинга отражается в том, как мы формируем стереотипы и как с ними обходимся. Посмотрите на рис. 7 и подумайте, что мог ответить врач.

 

Рис. 7. Что ответил врач?

 

Многие думают, что врач ответил что-то вроде «По мне, так вы довольно стройны», подумав про себя: «Кажется, мы имеем дело с нервной анорексией». На самом деле врач ответил: «Да ладно вам, в вашем возрасте многие мужчины толстеют». Даже те, кто гордится своим чутким отношением к проблемам взаимоотношения полов, могут быть пойманы в ловушку, потому что, посмотрев на картинку, решат, что врач – мужчина. Когда стереотипы неосознанно въедаются в восприятие, мы можем начать делать выводы и пытаться объяснить себе на первый взгляд запутанную ситуацию. При этом мы не отдаем себе отчет, что проблема не в том, что на картинке, а в тех выводах, которые мы делаем, но, если мы осознаём условия, картинка меняется в буквальном смысле с точностью до наоборот.

Есть еще одна особенность неосознанного восприятия, которую обнаружили Питтман и Борнштейн, – она заключается в том, что сознание склонно заполнять логические бреши своими собственными убеждениями. Убеждения звучат правдоподобно, и сознание не замечает, что это было сделано нарочно. Участники исследования рассуждали, почему они выбрали именно этого кандидата на должность, а не другого, объясняя выбор важностью владения навыком письма или знанием компьютера. Они не делали никаких предположений о процессе мышления, добросовестно полагались на то, что происходит у них в голове, и, как мы видим, они ошиблись. На их выбор совершенно четко было оказано влияние, но они его не осознавали. Участники правдоподобно (со своей точки зрения) объясняли собственный выбор и верили, что это правда. На самом деле они не ставили знание компьютера выше, чем умение выражать мысли грамотно (или наоборот), просто они пытались придумать рациональное объяснение своему выбору.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных