Границы устойчивости

Зоны устойчивости социальных систем в трех главных координатах идеологий: власть, собственность и уровень экономики — показаны на рис. 22. Все другие коррелируют с ними. Абсцисса «X» выражается процентами собственности государственной и частной. Условно это соответствует отношению плановой и рыночной экономики и, кроме того, отражает неравенство. Если огрубить еще больше, то это доли «социализма-капитализма». Ордината «У» представляет системы власти. На рисунке они перечислены от тоталитаризма до плюралистической парламентской демократии. Там же показаны условные «проценты прав и свобод».

Третья координата, «Z», отражает меру богатства общества. Она очень важна, т. к. богатство напрямую удовлетворяет потребность в собственности, а косвенно — в информации и защищенности от всех несчастий бедности. Фактически, именно уровень экономики выбирает две другие координаты идеологии, хотя и допускает их значительный разброс в силу традиций, высокой приспособляемости людей и наличия резервов в жизнеобеспечении, предоставляемых НТП.

Важной задачей является определение «полюсов» устойчивости. При конкретном анализе устойчивость оценивалась как достаточная, если режим власти и собственности не менялся в течение двух поколений, т. е. 40–50 лет. В структурной модели общество считали неустойчивым при «проценте хаоса» более 70. Хаос — это падение экономики и морали и неподчинение властям. Общество теряет устойчивость, когда более половины граждан недовольны жизнью в результате падения доходов или несоответствия системы власти уровню культуры. Впрочем, этого мало. При тоталитарной власти страх парализует выражение недовольства, и народ высказывает «одобрямс!» любому режиму, пока его не тряхнут извне. Это и было в странах соцлагеря, пока Горбачев не торпедировал социализм в Советском Союзе. Правда, он сам этого не ожидал и думал всего лишь усовершенствовать экономику, расширив самостоятельность предприятий и обновив технику.

Конечно, устойчивость очень условная величина, и я отнюдь не настаиваю на траекториях ее границ на рис. 22. В значительной степени они сделаны не по расчетам, а по анализу материалов ООН, касающихся экономики и политики стран с разным уровнем развития.

Прирост экономики считается признаком здорового общества. Уменьшение ВНП или его величины 0 +2 % — это плохо, +4, +5 % — удовлетворительно, больше 5 % — хорошо. Встречаются цифры и в 10–15 %, но они вызывают недоверие к статистике. Источники прироста известны — это напряжение труда и квалификация рабочих, инженеров, организаторов и хозяев. Но все не так просто. Воспитание этики труда и накопление знаний требуют традиций и времени процветания. А может быть и генов.

Во всякой деятельности прежде всего нужно искать биологические мотивы. Таковыми для труда являются голод, собственность, лидерство, страх. Надежно только второе. Голод проходит с насыщением даже дешевой пищей. Боль и страх — сильные чувства, но в массе и постоянно их трудно организовать. Лидерство, то есть конкуренция как соревнование за первенство, как мотив, доступно сильным, а их 10–15 %. Зависть тоже идет от лидерства, но мотивы от нее ненадежны. Коллективная собственность вообще «не работает».

Высокий средний личный доход — это не только большой ВВП/д, но и высокий КПД экономики. Он выражается в доле личного потребления в произведенном. При социализме она составляет 35–40 %, у капиталистов — 60–70 %. Снижение идет за счет потерь и качества продукции, а также затратной технологии и военного производства. Зато тоталитарные государства могли показывать высокие темпы роста, до минимума снизив потребление и пуская всю продукцию в накопление. Заводы работали — чтобы делать новые заводы. И еще танки и пушки. Впрочем, темпы прироста ВВП завышались, поскольку подсчитывались только по выпуску основного продукта, не учитывая огромного отставания в инфраструктуре и личной собственности.

Вопроса о счастье граждан, как критерия идеологии, я уже касался. Для всеобщего удовлетворения надежны только высокие показатели благосостояния, исключающие голод и нужду для всех. Средние и низкие доходы на душу предполагают значительный процент бедных и для суждения о «среднем счастье» требуют дополнительных коэффициентов. Главный из них — неравенство, второй — система власти и бесправие, оскорбляющие достоинство. Третий — культура. Она определяет притязания на благополучие, и еще — на экологию. Дело в том, что пока очень мало людей физически страдают от плохого состояния природы. К среде привыкают и начинают замечать ее вредности только… от культуры, когда читают в газетах. Это не значит, что критерий экологии второстепенный в оценке идеологий. На него замыкаются глобальные проблемы, т. е. будущее человечества.

Полюсы зон устойчивости — то есть пределы «свободы» и «частной собственности», достаточные для устойчивости (с учетом адаптации) — показаны на рис. 22 для стран с разной экономикой. Разумеется, цифры сугубо приближенные. Есть самоорганизация, способная сломать устойчивость при любых показателях, увлекая публику даже заведомо ложными идеями.

Вот несколько пояснений к цифрам и графикам для пределов устойчивости стран с разным уровнем экономики, а значит, и всех других показателей «зрелости».

Полная плюралистическая демократия встречается только в высокоразвитых странах. Для бедных и средних доступна лишь «усеченная» демократия с избирательными цензами и президентским правлением.

При социализме (80 % госсобственности и 40 % «свободы») невозможно достигнуть высокого уровня личного потребления, а большие проценты экономического роста на поверку оказываются не пригодными для сравнения, поскольку учитывают только госсектор. Это касается Советского Союза при Сталине, а также Китая. Отсутствие должных стимулов к труду для всех социальных групп, низкий КПД и большие потери ставят пределы росту. Если при этом все же удается установить демократию, то либо она будет неустойчива и смещается к диктатуре, либо активные граждане со временем потребуют частную собственность в производстве, и социализм превратится в капитализм. То, что и произошло в странах СНГ. Поэтому трудно выбрать оптимум политического устройства, а точнее пределы демократии и гражданских прав при социалистической экономике.

Для большинства граждан «слабых» и «средних» стран бедность настолько превалирует, что свобода их не очень волнует. Поэтому всякого рода диссиденты не имеют поддержки в массах, если только нет голода и грубого террора. Кроме того, привыкание к «несвободе» дается не так уж трудно. За это говорит опыт интеллигенции Советского Союза: открытых диссидентов было очень мало.

Всего труднее сравнивать идеологии по «счастью граждан». Слишком оно различно у богатых и бедных, старых и молодых, неграмотных и ученых. «Индекс человеческого развития», ИЧР, устойчиво коррелирует с ВВП на душу и длительностью периода благополучия.

Однако. Если грубо сравнивать социализм и капитализм при одинаковом среднем уровне ВВП/д (около 2000 долл. годового дохода на душу), то «социалистические» слабые и средние (по типу личности) граждане окажутся счастливее. Социальная защита действует, безработицы нет, труд необременителен, а свобода им не нужна. Зато сильные люди при социализме испытывают ущербность — они не могут себя реализовать из-за уравниловки и регламентации. От этого не столько страдает средний УДК общества, сколько уменьшается его эффективность, поскольку именно сильные обеспечивают прогресс.

Короче, действует банальная истина: счастье народа пропорционально богатству страны. Оптимальность идеологии выражается в способности этого богатства достигнуть. Тем не менее, путь к этому не так прост: «Сделай капитализм» и готово! Бедным странам очень трудно вырваться из бедности и капитализм им мало помогает. Нужны не только начальный капитал, но и мораль, и образование, и тренированность народа. А достижение этого требует времени, даже не лет — поколений!

Еще один вопрос: как разные идеологии (координаты X, У, Z) способны справляться с глобальными проблемами? Напомню их: население, потребление ресурсов, загрязнение, пища. Так вот: бедные страны, при любой идеологии, не могут решить ни одной глобальной проблемы. При средней экономике возможности примерно одинаковы: тоталитарная власть легко ограничит рождаемость, но не может обеспечить эффективную, а значит «чистую» экономику. Производство с низким КПД будет избыточно тратить ресурсы и загрязнять среду. Тоталитарная власть запретит «зеленое» движение, но не решится снизить производство до низких цифр, чтобы за счет этого временно снизить его вредоносность. При капитализме и демократии больше возможностей достижения баланса с природой, поскольку существует общественное мнение, но высокий ВНП/д все равно необходим. Однако такой фактор, как ислам, может затормозить регулирование рождаемости и ограничить возможности улучшения экономики.

Этот раздел я хочу закончить сравнением капитализма и социализма в аспектах экономики и политики. Для этого приведу две таблицы, ориентируясь на сравнение стран с примерно одинаковым средним уровнем ВВП/д, поскольку «богатый» социализм оказался невозможным. В таблице даны приблизительные значения соотношений.

Почти все пункты таблицы показывают ограниченные возможности социализма: высокие материальные и энергетические затраты, низкая производительность труда, большое загрязнение среды, низкий КПД — все это не позволяет повысить производство выше среднего уровня. Не хватит ресурсов, не позволит экология, а тоталитарная социалистическая система не способна к реформированию. Что и было подтверждено всей историей СССР и, в частности, периодом застоя, даже при наличии нефтедолларов. По производству стали, тракторов, комбайнов, химии страна обогнала США, а по потреблению вещей, услуг, здравоохранению и экологии отставала даже от среднеразвитых стран Запада.

Причина этого лежит в несоответствии коммунизма биологической природе человека. Подавление рефлекса свободы и инстинкта собственности оказалось невозможно компенсировать идеологией равенства и коллективизма, хотя и для них есть гены. Но более слабые. Их не хватило даже при тотальной пропаганде.

Ниже приведена таблица сравнения общественных систем в сфере политики (рис. 23).

Возможно бесконечное сочетание перечисленных в таблице параметров с их разными степенями. Философы и политики их изобретают, а жизнь апробирует и отсеивает. Но не однозначно. Приспособляемость человека обеспечивает значительную свободу выбора. Государство должно ограничивать действия одних граждан, пытающихся нарушить регламентированные идеологией права других на жизнь, собственность, свободу в допустимых и возможных пределах, а также защитить от эксплуатации любого свойства. По каждому поступку должна быть мера права: сколько — кому, сколько — нельзя, сколько — сомнительно, за что и сколько наказывать. И как гарантировать меру исполнения закона. У государства, кроме того, есть прямые обязанности: защита от внешних угроз, руководство экономикой, экологией, поддержание стабильности самой власти и, в то же время, обеспечение возможности ее эволюции. При этом важно соблюсти долю консерватизма, чтобы не утратить устойчивость в силу увлекаемости разума граждан и самих властей. Оно обязано думать об удовлетворении потребностей народа в культуре, информации, о помощи при болезнях и старости.

В связи с тоталитаризмом не могу удержаться, чтобы не привести «Советы тиранам», извлечение из «Политики» Аристотеля в изложении Б. Рассела:

1. Предотвращать возвышение любого человека, если нужно, то и казнить.

2. Запретить совместные обеды, всякие сборы и любое образование, способное вызвать оппозиционные чувства.

3. Взять всю общественную жизнь под надзор.

4. Нанимать шпионов.

5. Сеять раздор и приносить обещания подданным.

6. Держать всех занятыми: строить общественные здания.

7. Вести войны, чтобы народ нуждался в вожде перед лицом врага.

Как видим, советы вполне современные, очень «психологичные» и пригодные для диктаторов.

Структурная эвристическая модель, на которой я сравнивал социализм и капитализм, носит больше иллюстративный характер и мало пригодна для управления конкретным государством. Оно гораздо сложнее, и множество факторов не удастся замкнуть на психологию, чтобы получить уравнения и балансы. Поэтому я попытался создать феноменологическую или, если сказать проще, экспертную модель, но тем не менее с цифрами, отражающими коэффициенты соизмеримости со зрелым обществом.

Такая модель, воплощающая государство, составлена применительно к Украине и представлена в шести квадратах-факторах, объединенных прямыми и обратными связями. Я ее опишу в главе об Украине, опустив подробные коэффициенты от экспертов.

Обобщенные коэффициенты для Украины в СССР нанесены на кривые созревания, рис. 20.

Конечно, представленные коэффициенты еще не модель в точном смысле слова и я не заблуждаюсь на этот счет. Цифры самые приблизительные, но по ним можно хотя бы предположить — где мы стоим и каковы тенденции на будущее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: