Гештальт-психология

А теперь бросим взгляд на Гештальт-психологию, или на Гештальт-теорию.

Первое официальное исследование, в котором были заложены основы этой, новой школы, появилось в 1912 году. Его авторами были Макс Вертхаймер (1880-1943), Курт Коффка (1886-1941) и Вольфганг Келер (1887-1967) (Коффка особо интересовался отношениями организма и окружающей его среды, что является центральной темой Гештальт-терапии; здесь такая окружающая среда состоит в основном из других людей и, в частности, терапевта). Их работы были современниками немецкой феноменологии.

Кристиан фон Эренфельс (1859-1932), один из предшественников Гештальта, еще в начале нашего века подчеркивал, что «целое — это некая реальность, отличная от суммы его частей». Вслед за ним гештальт-психологи некоторое время занимались в основном изучением физиологических и психологических механизмов восприятия, а также связей организма с окружающей его средой.

Затем они включают в свои исследования память, мышление, экспрессию и, наконец, всю личность в целом. Они подчеркивают параллели, существующие между областями физического и психического, которые часто подчиняются аналогичным законам, и выступают против разделения материи и духа, предмета и его сущности: не предмет имеет форму, он сам есть форма — Гештальт, специфическое, ограниченное, структурированное, значимое целое.

Любое перцептивное поле разделяется на фон и форму, или фигуру. Форме присуща завершенность, структурированность. Внешнему наблюдателю кажется, что именно ей и принадлежит контур. Но фигуру можно выделить только на некоем фоне; поэтому Гештальт интересуется и фигурой, и фоном, но в особенности — их взаимоотношением.

Восприятие зависит одновременно как от объективных, так и от субъективных факторов, относительное влияние которых может меняться. У субъекта существует тенденция к выделению «правильных» или «прегнантных форм», определяющих отношения между организмом и средой.

Опираясь на результаты известных лабораторных опытов, гештальтисты подчеркивали диалектический характер отношений субъекта и объекта, чем нанесли смертельный удар широко распространенной в то время вере в так называемую научную объективность: было показано, что воспринимаемый образ объекта зависит от потребностей субъекта и, наоборот, потребность субъекта зависит от образа объекта. Так, например, жажда мгновенно заставит меня различить источник в глубине сложного пейзажа и, в свою очередь, вид источника распалит мою жажду.

Только ясное различение доминантной для меня в данный момент фигуры позволит мне удовлетворить мои потребности, а ее последующее растворение (или отступление) освободит меня для новых актов физической или умственной деятельности. Известно, что неразрывный поток последовательных циклов и Гештальт-терапии определяет состояние «здоровья» (См. главу 7: Теория self).

Терапия способствует гибкому формированию, следующих один за другим Гештальтов, адаптированных к беспрерывно изменяющимся отношениям организма и окружающей его среды н ходе постоянного процесса творческого приспособления. Таким образом, Гештальт-терапию можно было бы определить как «искусство формирования правильных форм».

Моя цель здесь не состоит в детальном изложении Гетальт-психологии. Поэтому я скажу лишь несколько слов о трех авторах-гештальтистах и о трех исследовательских направлениях.

В 1927 году Блюма Зейгарник публикует результаты своих исследований о неудовлетворенных потребностях и о преждевременно прерванной деятельности. В этих случаях создается устойчивое напряжение, которое она уподобляет «квази-потребности» по завершению задачи или по «завершению незакрытого Гештальта». Психическое давление, вызванное незавершенной работой, повлечет большую эффективность при выполнении актуальной деятельности (например, степень запоминания будет в два раза выше, чем в случае завершенной, а значит «разложенной по полочкам»... и тут же забытой работы!): таков смысл эффекта Зейгарник, широко используемого в педагогике и рекламе (принцип «продолжение следует»). Однако постоянные психические напряжения через какое-то время создают хроническое напряжение, в котором Перлз видит один из источников невроза.

Курт Голдштейн (1878-1965) проводит наблюдения над ранеными с поражениями головного мозга и страдающими афазией. Он разрабатывает целостную теорию организма, находящегося в связи с окружающей его средой (Книга Курта Голдштейна «Структура организма» была опубликована в США в 1934 году). Он отказывается от дихотомий биологическое/психическое, норма/патология. В ходе его работ зарождаются основы некоторых базовых понятий таких направлений, как гуманистическая психология (Маслоу, 1954) и антипсихиатрическое движение (Купер, Лондон, 1960). Голдштейн был одним из учителей Фрица Перлза, но в большей мере — его жены Лоры.

Курт Левин (1890-1947) экстраполирует принципы Гештальт-теории на общую теорию психического поля, изучая взаимозависимость человека и окружающей его социальной среды; эти работы приведут к созданию групповой динамики и принесут ему мировую известность. К тому времени теория электромагнитного поля Максвелла уже была обобщена в свете эйнштейновской физики, и Левин экстраполирует ее, опираясь на работы Минковского о психологическом пространстве-времени и одновременно используя основные представления психоанализа. Затем он распространяет свои гипотезы по поводу индивидуального поля на психосоциальное поле, и подтверждает их знаменитыми опытами, связанными с созданием демократической атмосферы в группах и исследованием стилей управления. В настоящее время Теория поля чаще всего рассматривается как часть Общей теории систем.

Полисемия форм

Я обладаю невообразимой властью: я могу создавать целые созвездия. На самом же деле мой субъективный взгляд сам придает некую символическую (а также произвольную форму звездам, разбросанным на миллиарды километров одна от другой (и в том числе тем звездам, что не существуют уже многие миллиарды лет!))

В своих поисках соответствий и связей, стремлении к освоению неизвестного человек может обнаружить для себя какое-то значение в чем-то, что такого значения не содержит... или, скорее, в том, что могло бы иметь несколько значений. Гештальт — это значимое множество, но его значение существует не отдельно само по себе, оно, скорее, существует для меня.

Возьмем другой пример:

без всяких сомнений, вы видите квадрат. Но что происходит теперь с этими четырьмя точками?

Сначала, как бы по привычке, вы снова увидите здесь «квадрат»... Однако эти четыре точки могли бы точно так же изображать круг, крест или букву Z!..

Первая спонтанно возникшая у меня в сознании форма — самая простая, та, что подчиняется определенным, известным из гештальт-психологии законам (симметрия, структура, оси, однородность и т.д.). Но, как и всякий язык, эта форма полисемична, то есть она одновременно содержит несколько не исключающих друг друга значений, которые имплицитно или эксплицитно возникают в зависимости от используемой схемы прочтения: например, вместо геометрических форм мы могли бы увидеть цветы, животных или человеческие лица...

Впрочем, из священных текстов известно, что Традиция раскрывается на четырех уровнях: на уровне буквального, всем доступного смысла; на символическом, содержащем намек, аллюзию и доступном большинству людей уровне; на уровне скрытого и предназначенного только для отдельных людей смысла, и, наконец, на уровне священного смысла, который открывается только в исключительных случаях.

Такое персональное, личностное восприятие внешней «реальности» постоянно присутствует в нашей повседневной жизни, где всякий жест и всякое наше слово открывают одновременно множество смыслов на самых разных уровнях для каждого из присутствующих партнеров (Простой тому пример: «Я устал» может означать: «Оставь меня в покое!» или, наоборот, «Позаботься обо мне!», или «Я всегда работаю за всех остальных» и т.д.) Гештальт стремится ввести нас в ту плотную полисемичную ткань, каковой и является наша полная и бесконечно богатая повседневная жизнь, скрывающая в себе возможность многозначного понимания нашего многомерного существования.

Гештальтисты провели множество лабораторных опытов по субьективному восприятию и выбору, сознательному и бессознательному, фигуры и фона. Вот две такие классические двойственные фигуры, которым наблюдатель может придать тот или иной смысл в соответствии со своей внутренней интенцией — или помимо нее!

Кстати, замечу, что ваза, разделяющая два человеческих профиля, стала общепринятым символом Гештальт-психологии и, соответственно, иногда, используется как символ Гештальт-терапии.

Таким образом, никакой наблюдаемый феномен сам по себе не является объективной реальностью. Значение имеет целостное взаимодействие между самим феноменом и окружающей его в данный момент средой — то есть наблюдателем.

Какое нам дело до «объективности»: ведь она — не наша собственная реальность.

Перлз говорит: «Я пишу на столе. Согласно современной физике, он представляет пространство, состоящее из миллиардов подвижных электронов. И, тем не менее, я действую так, будто стол — прочный. В научном плане стол имеет иное значение, чем в плане практическом. Для меня, в моем актуальном поле деятельности он является элементом, представляющим прочную мебель...»(Перлз Ф. Эго. Голод и Агрессия. Дурбан, 1942).

Итак, наше исследование должно быть направлено не на вещи (или на людей), а на Связи между вещами (или людьми),

ибо смысл проявляется из контекста в той же мере, что и из текста.

Глава 2

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: