Процессуальная природа общества

Человеческие общества постоянно изменяются на всех уровнях своей внутренней структуры: на макроуровне (экономика, политика и культура), на мезоуровне (общности, группы, организации) и на микроуровне (индивидуальные действия и взаимодействия). Общество - это отнюдь не целостная сущность, а многоуровневое, внутренне связанное направление процессов. По словам Эдварда Шилза, «общество - транс-временной феномен. Оно не образуется бытием в данный момент. Оно существует только через время. Оно слагается посредством времени» (355; 327)

Если это так, то общество пребывает в постоянном движении от прошлого к будущему. Его настоящее - просто фаза между тем, что произошло, и тем, что произойдет. В настоящем имеют место отголоски, следы прошлого и потенциальные ростки будущего. Природа общества такова, что его предшествующие стадии причинно связаны с текущей, нынешней фазой, а она, в свою очередь, формирует почву для следующей.

В этой главе мы рассмотрим обратную связь, т.е. связь между действительным состоянием общества и его предыдущей историей. «Связь, которая соединяет общество с его прошлым, не может исчезнуть полностью: она наследуется благодаря самой природе общества» (355; 328). Связь настоящего с прошлым составляет основу традиции.

Проблема традиции не возникла бы, если бы различные социальные процессы были дискретными, прерывистыми, т. е. если бы одни процессы полностью завершались, прежде чем начнутся новые. Но это не так. Вновь процитируем Шилза: «Общество представляет собой непрерывное существование» (355; 168). Прошлое не исчезает или, по крайней мере, не исчезает полностью. Его фрагменты остаются, обеспечивая продолжение процесса. Это происходит благодаря двум взаимодополняющим причинным механизмам: материальному, или физическому, и идеальному, или психологическому.

Действие материального механизма проявляется в сохранении объектов, артефактов, вещей, созданных предыдущими поколениями и не исчезающих бесследно, не рассыпающихся с течением времени. Дома и мосты, дороги и гавани, церкви и памятники, инструменты и машины, дым в воздухе и грязь в реке, - все это составляет то передаваемое от поколения к поколению окружение, в котором мы живем, даже если мы не производим сами. То, что дошло до нас, естественно, не слепок, не отпечаток прошлого, а, скорее, вещественное напоминание о нем и составляет предмет изучения археологии.

Идеальный механизм действует через человеческую память и способность к коммуникации. Прошлое сохраняется потому, что люди помнят его фрагменты. В первую очередь это касается собственных, более ранних переживаний. Однако представления о прошлом складываются не только из воспоминаний о тех событиях, которые человек наблюдал лично, но и из сведений, почерпнутых у современников. Сформированная таким образом коллективная память сохраняется в архивах, библиотеках, музеях. Кроме того, память обращается к историческим записям всех видов, в которых уже зарегистрированы свидетельства предыдущих поколений. Коллективная память проникает вглубь прошлого, далеко выходя за пределы личных воспоминаний каждого отдельного индивида. В связи с этим становится очевидной важность письма - одного из фундаментальных открытий человечества. «Развитие письма значительно расширяет возможность охвата событий, отдаленных как пространством, так и временем» (147; 204). По сравнению с письменной, устная передача традиции несравненно более ограниченна, поскольку зависит от гораздо меньшего круга людей, которые могут непосредственно общаться в данный момент времени, и замкнута в гораздо более узкие исторические рамки. Историческое сознание, равно как изучение истории, стало возможным лишь с изобретением письма. По утверждению Гидденса, «оно лежит в основе возникновения линейного сознания времени, которое позднее становится на Западе базисом историчности как черты социальной жизни» (147; 201).

Через идеальный, психологический механизм люди наследуют прошлые верования, знания, символы, а также нормы, ценности и правила, которые сохраняются, интерпретируются, используются и передаются такими институтами, как семья, церковь, школа, университеты, средства информации, армия, фирмы, политические партии. Конечно, память небезупречна, как небезупречны и записи. То, что дошло до нас, подверглось осно 87

вательной селекции со стороны поколений мемуаристов и интерпретаторов, вспоминавших и по-своему истолковывавших те или иные события, факты, явления, причем нередко селекция проводилась с предубеждением, идеализирующим и извращающим действительное положение дел.

Оба механизма - материальный и идеальный - дополняют друг друга. Окружающие нас материальные артефакты поддерживают нашу память, образуют тот вещественный мир, по которому мы можем составить свое представление о прошлых временах. Одни объекты возвращают в прошлое опосредованно, ненамеренно, скрытно (например, грязные кварталы, перенаселенные районы городов, загубленная природа напоминают о периоде усиленной индустриализации; заросшие дороги где-нибудь в глуши Америки - о бушевавшей здесь когда-то гражданской войне; пирамиды майя на Юкатане - о жестоких ранних цивилизациях); предназначение других - демонстрация славы и красоты прошедших веков. Античные монументы, соборы в стиле барокко, средневековые города, многие экспонаты музеев - все это питает наше воображение, помогает воссоздать жизнь наших далеких предков. Наконец, некоторые объекты напоминают и предостерегают о преступлениях прошлого, например, музей в Аушвице или лес в Катыни, где советские секретные службы уничтожили тысячи польских офицеров.

Нередко для того чтобы постичь суть какого-нибудь объекта, нужно хотя бы немного разбираться в тех символах, нормах, ценностях и правилах, которые придают ему смысл. Если мы ничего не слышали о Колизее, то воспримем его просто как развалины; если до нас дошел какой-нибудь старинный, незнакомый инструмент или станок, то без соответствующей инструкции мы не сможем понять, как им пользоваться; если мы не знаем, кого изображает памятник, то для нас это - всего лишь кусок мрамора; а если мы не знаем, что такое законы, то парламент для нас только каменное здание, и не больше.

Как бы ни искажалось прошлое, оно, благодаря действию материальных и идеальных механизмов, входит в настоящее. Можно сказать, что оно существует в настоящем в двух ипостасях: объективно, когда объекты прошлого сохраняются материально, и субъективно, когда в сознании членов общества присутствуют идеи прошлого, которые становятся частью современной культуры. И в том, и в другом случаях прошлое влияет на настоящее, служит важным соопределяющим элементом состояния общества. Но есть и третий путь, когда на настоящее влияет не реальное

прошлое, а то, как человек представляет его себе, или, попросту говоря, фантазирует. Это может происходить неумышленно - в результате ошибки, преувеличения, желания сострить и т.д., но может делаться и преднамеренно, обдуманно, с претензией на истинность. Таковы, например, «изобретенные традиции» (192). Причины, по которым они конструируются, различны. Иногда есть нужда в том, чтобы подтвердить справедливость или обеспечить легитимность политических действий; иногда необходимо заручиться поддержкой и мобилизовать участие людей в современных программах, упрочить положение лидера или поднять дух нации. Эрик Хобсбаум классифицирует «изобретенные традиции» по трем группам: первые символизируют и выражают социальную близость, идентификацию сообществ и наций; вторые легитимизируют статус, институты, авторитеты; третьи социализируют определенные ценности, нормы, правила поведения (192; 9).

Искаженные и даже абсолютно неверные образы прошлого нередко играют важную роль в жизни общества. В этом случае, как и во многих других, справедлива знаменитая «теорема Томаса»: «Если люди определяют ситуации как реальные, то и последствия их реальны» (287; 475). Вот почему люди всегда принимают в расчет свои убеждения и действуют соответственно им, а в итоге из их действий и слагается общество.

Подобные социальные и психологические механизмы объясняют замечательный факт непрерывности, или, точнее, изменения в непрерывности и непрерывности в изменении. С одной стороны, социальное изменение никогда не бывает полным или абсолютным. Большая часть из того, «что люди делают и думают, на что надеются, уже многократно совершалась и продумывалась задолго до рождения всех ныне живущих» (355; 34). Даже революционные изменения, которые по определению являются наиболее всеохватывающими и радикальными, затрагивают далеко не все аспекты общества. С другой стороны, непрерывность тоже никогда не бывает абсолютной, наследие прошлого преобразуется, модифицируется или обогащается, и каждый последующий момент в жизни общества не такой, как предыдущий.

Концепция градации

Все то, что доходит до нас из прошлого, что передается в взаимосвязанном, нарастающем историческом процессе, составляет наследие общества. На макроуровне это то наследие, которое вбирает в себя все общество от более ранних фаз историчес 89

кого процесса, оно и составляет собственно «историческое наследие»; то, что перенимает сообщество или группа от предыдущих фаз групповой жизни на мезоуровне, составляет «групповое наследие»; наконец, то, что индивид сохраняет от прожитых им периодов собственной биографии, составляет «личное наследие».

Если строго следовать идее о том, что социальные процессы непрерывны и протекают в течение длительных отрезков времени, то тогда каждую фазу, включая настоящую, нужно рассматривать как сформировавшуюся под влиянием всех предшествующих фаз, т. е. с самого начала процесса. В этом смысле все, что происходит сегодня в обществе, должно квалифицироваться как некий сложный продукт, накопленный с зарождения человечества, как общий результат человеческой истории; происходящее в том или ином локальном сообществе - как кристаллизация совокупности событий, имевших место со дня его образования; и то, что представляет собой человек в настоящее время, - как средоточие его прошлого опыта, его полной биографии.

Но чтобы судить о традиции, одной лишь причинной связи недостаточно. Сумма событий за время существования человечества - не традиция, а, скорее, генеалогия общества. И сумма воздействий прошлых состояний также не есть традиция, она лишь современное состояние общества. Столь широкое толкование обессмысливает понятие традиции. Говорить о ней можно только тогда, когда связь между прошлым и настоящим имеет более тесный, интимный характер. Традиция должна включать в себя непрерывное существование прошлого в настоящем, которое может принять, как мы помним, две формы: материальную и идеальную, или объективную и субъективную. Под традицией в первом, более широком смысле слова мы будем понимать совокупность тех объектов и идей, истоки которых коренятся в прошлом, но которые можно обнаружить в настоящем, т.е. это все то, что не было уничтожено, разбито, выброшено или забыто. В данном случае традиция тождественна наследию - тому, что реально сохранилось от прошлого. Как заметил Шилз, «в элементарном значении традиция - это просто товар, то, что прошлое передает или отдает будущему» (355; 2).

Во втором, более узком смысле слова мы будем понимать под традицией только те фрагменты наследия, которые не просто сохраняются в настоящем, но и тесно переплетаются с ним. Значение сохранившихся материальных объектов должно определяться прежде всего их причастностью к прошлому. Именно потому они и привлекают к себе внимание, мы замечаем и выделяем их.

Это могут быть королевские замки, средневековые городские стены, древние руины, первые модели автомобилей Форда и многое другое.

Что касается идей (включая верования, символы, нормы, ценности, правила, кредо и идеологии), то они должны влиять на мышление и поведение людей, и, опять-таки, должны подчеркиваться их связь с прошлым, их давняя история. Первое, что приходит на ум из таких фрагментов наследия - это древние понятия демократии, справедливости, свободы, мифы о происхождении наций, память о величии страны, сведения из области техники, народной медицины, старинные поваренные рецепты.

Случается и так, что сравнительно недавние идеи или недавно созданные объекты ошибочно считаются древними. Иногда причиной тому является умышленная фальсификация, выдаваемая ее авторами за давнюю традицию. Хьюг Тревор-Ропер рассказывает о том, как два скучающих аристократа, живших в XIX в. в Шотландии, придумали сложную систему стилей, символов, значков, мелодий и выдавали это за якобы обнаруженную ими так называемую хайландскую древнюю культуру (429; 15). Другой историк сообщает о том, что несколько церемониальных традиций Британской монархии были специально изобретены для того, чтобы придать новым институтам видимость архаики (71; 138).

Таким образом, именно отношение современников к объектам или идеям прошлого позволяет ту или иную часть исторического наследия включать в содержание категории «традиция». Значимость, благоговение, трепет, ассоциирующиеся со всем, что социально определяется как традиция, объясняет интересный феномен «соперничающих (конкурирующих) традиций». В качестве иллюстрации можно вспомнить дома в колониальном стиле, мебель ^ 1а Луи XIV, старинные персидские ковры, сделанные в Гонконге, и многое другое. Короче, «традиции складываются не сами по себе; их создают, отвергают или изменяют люди» (355; 14-15).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: