Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Урса Илав ушел из жизни 14 ноября 2014 года после тяжелой болезни. Ему было всего 24 года. 2 страница




 

В следующий месяц работы было очень много. Я задерживался допоздна. Наша компания снимала конференц-зал на Кирова, и мы чуть ли не до ночи вели переговоры с Лондоном. Сказывалась разница во времени. Но меня это ничуть не смущало, я уже привык работать в таком жестком режиме. Единственное, что теперь домой хотелось больше, чем раньше.

Мы закончили около девяти. Шел дождь, а я без зонта, побрел к Оперному Театру, там я оставил машину. Прохожу мимо кафешки, где я впервые встречался с Ильей, и через большие окна замечаю этого парня, он до сих пор там работал. И не знаю, что на меня нашло, но я решил зайти и поговорить с ним.

Посетителей почти не было, только две парочки, спрятавшиеся по углам. Даже когда я подошел к нему, он не увидел меня, стоял за кассой и перебирал какие-то чеки, бумажки.

– Привет! – поздоровался я. Он поднял глаза и обомлел. – Как дела?

– Н-нормально, – запинаясь, ответил он, потом словно очнулся и дежурным голосом спросил: – Что вы будете заказывать?

– Ничего. Я пришел поговорить.

– Извините, администратора сейчас нет. Вы можете оставить свои жалобы или предложения в нашей книге.

Голос у него дрожал. Я усмехнулся.

– Ну, давай свою книгу. Интересно, что же мне написать в ней? Как ты думаешь, с чего начать?

– Я н-не знаю. Напишите, что вам понравилось или не понравилось в нашем кафе.

– Хм... если я напишу, что мне не понравился один из официантов, потому что несколько месяцев назад, находясь в местном гей-клубе, он, совершенно меня не зная, поцеловал, за что я отгреб от его парня, это будет не слишком лично?

– Послушай... -те! То, что произошло тогда, я... я прошу прощения! Мы с ним были оба пьяны в стельку, а я вообще не понимал, что делал. Я так разозлился на то, что он…

Парень замолчал, опустил глаза. Мне стало немного жаль его:

– Что он что?

– Он изменял мне при каждом удобном случае, – тихо договорил он.

– Оу, так вот оно что! Какой козел, да?

– Эм... да, наверное.

Я подумал некоторое время. Потом все же раскрыл книгу, взял ручку и уже занес ее над листом бумаги:

– Тогда, может быть, мне записать, что этот самый официант, – я специально сделал паузу, чтобы он посмотрел мне в глаза, – не только любит целоваться с незнакомыми парнями, но еще и сторонник обнаженки? Да еще весьма настойчивый, подкараулил фотографа у выхода, приставал к нему, хотел встать на колени перед ним – любопытно, для какой цели ты хотел это сделать? – и все для того, чтобы тебя поснимали голышом… А кстати, для чего тебе это понадобилось?

Пока я все это говорил, парнишка несколько раз открывал и закрывал рот от удивления. На мой вопрос он так и не ответил, вместо этого спросил:

– Откуда ты знаешь? То есть вы, извините.

– Да брось, зачем же на «вы»? – сарказм так и лился густым ядом, но я не мог остановиться: я вспомнил все те чувства, которые испытал в ту ночь, когда нашел его фотографии на своем столе. – Мы с тобой гораздо ближе, чем ты думаешь? Вот взять хотя бы поцелуй в клубе!

– Но я же сказал…

– Тихо! Я еще не договорил! Разве можно так целовать, черт с ним, незнакомца, но так жарко и страстно?! Думается мне, что это и не месть вовсе была. Знаешь… как мне хотелось тебя после этого поцелуя?!

Парень стоял с круглыми глазами и, кажется, даже не дышал. Я продолжил:

– А потом я увидел эти фотографии. Ах да, я же не сказал, что тот фотограф – мой парень… Но не это самое страшное. Ну, снял и снял, что ж здесь такого, он мне честно все рассказал, как ты его дождался и подловил. И я верю ему, что между вами ничего такого не было. Ведь ты, наверняка, не знал, что он гей, так?

– Нет, не знал, – ответил он так тихо, что я еле расслышал.

– Зато я знал тебя. И помнил о поцелуе. И эти фотографии… с тобой, там, где ты… без одежды, и я… – от нахлынувших эмоций и воспоминаний я стал сбиваться, вся моя ироничность испарилась. Я смотрел на парня, а видел того красавца с черно-белых снимков. И меня накрыло. Я замолчал и отвернулся от него, чтобы перевести дыхание.

Все это неправильно. Так не должно быть. С Ильей мне было очень хорошо, я был влюблен в него, я любил его, я хотел его. И хотел быть только с ним. Но почему же тогда образ этого юнца никак не шел из моей головы?! Что это, просто желание потрогать красивую вещь, или что-то большее? В любом случае, мне нужно разобраться со всей этой кашей. Я повернулся к нему, он так и стоял, продолжал смотреть на меня. Тихо сказал ему:

– Не вздумай больше приходить к Илье. Ни ко мне, ни к нему, ни под каким предлогом. Ты понял меня?

Он кивнул.

– Я не позволю тебе разрушить мое счастье.

Я быстро вышел из кафе и под ливнем бежал к своей машине, подняв воротник. Кому я сказал эти слова? Неужели ему? В чем он виноват? Он же и вправду не знал, что Илья мой парень. Не знал, я видел это по его реакции. И я столько всего наговорил.

Так кому я не позволю разрушить свое счастье? Не себе ли?

 

***

Через неделю уже Новый год, а я до сих пор не купил Илье подарок. Честно говоря, я просто не мог придумать, что бы ему такого особенного подарить. На мой прямой вопрос он все время отшучивался, мол, мне от тебя ничего не нужно, только ты сам и прочие романтические трали-вали. Когда я спросил его в сотый раз, а он снова отшутился, я не сдержался.

– Слушай, мы уже не дети, чтобы ограничиваться милыми открыточками-цве туечками и прочими няшками. Скажи, чего ты хочешь на самом деле. Неужели так трудно?

Я еще договорить не успел, а уже пожалел, потому что понимал, я злюсь больше на себя из-за того, что не могу понять, что же нужно любимому, был невнимательным, ведь он наверняка говорил о чем-нибудь таком, чего не купишь вот так просто. Что мне нравилось в Илье, так это его адекватная реакция на мою вспыльчивость. Не то что бы я псих, понимаешь, но иногда я выхожу из себя… по пустякам. Так получилось и в этот раз: я вспылил, он спокойно выслушал. Сначала помолчал для приличия, подождал, пока я успокоюсь, потом повернулся и с очень серьезным видом сказал:

– Ты же знаешь, что мои работы многим нравятся. Так вот, на прошлой неделе звонили из одной студии, приглашают к себе. Зарплата, естественно, в разы больше и обещали, что если все пойдет хорошо, то через полгода организуют выставку.

– Так это же замечательно! Ты уже написал заявление об уходе?

– Нет. Саш, – он вздохнул, – приглашали из Москвы!

Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Знаешь, иногда меня начинает трясти только от одного слова «Москва»! И зачем я тогда поехал в столицу?!! Я только-только начал приходить в себя, рядом был Илья, а теперь… теперь он хочет туда поехать! И я его не виню, я прекрасно понимаю, какие возможности открываются перед ним, не говоря уж о деньгах. Ну, а как же я? – подумалось мне. Но спросил совершенно другое:

– Илья, так какой ты подарок хочешь?

– Поедем в Москву? – он почти умолял меня. – Тебе понравится там. Я уверен, ты быстро найдешь работу по своей профессии…

Потом он говорил, что без меня не поедет туда ни за какие коврижки, что любит больше всего на свете, что все это ему не нужно, если рядом не будет меня… И что-то еще… Но я его уже почти не слышал. В тот момент я почувствовал, что… Илья уедет. Уедет, несмотря ни на что. И я останусь один. Я уже потерял его. Как бы ему самому не хотелось расставаться со мной… В общем, это был лишь вопрос времени.

Новогоднее настроение исчезло. Я старался не показывать ему своего уныния, но у меня выходило плохо. И тридцатого числа, за день до праздника, он не выдержал. За все месяцы, что мы вместе, он впервые сорвался. Сказал, что я из-за старых предрассудков и печального опыта разрушаю самое лучшее, что у меня есть. Разумом я соглашался с ним, но Москва… Мне было хорошо здесь, с ним, в нашей маленькой уютной квартирке, среди его фотографий и моих чертежей. Мне не нужно было большего. Это был мой собственный рай! Я спросил его тогда, в пылу ссоры:

– Чего тебе здесь не хватает? Хочешь новую машину? Завтра будет! Хочешь отдохнуть на самых дорогих курортах? Первого же числа полетим?

– Нет, – мотает он головой, – ты не понимаешь!

– Тогда объясни мне, потому что я действительно уже ничего не понимаю!

– Не хватает простора, размаха, ширины, если можно так выразиться. Там, в Москве, океан перспектив. Если не получится, я всегда могу податься куда-то еще, не теряя при этом в деньгах.

– А что, в миллионном городе ты уже всех отснял? – я был на взводе и начал опять нести чушь. – Ты подумай, Илья, еще не все парни позировали тебе обнаженными! Представь, сколько работы! До старости хватит.

Услышав это, он переменился в лице, словно я ударил его. Хотя так оно и было. Только ударил не по лицу, а в самое сердце. Он стоял передо мной и плакал. Но слов уже не вернешь… И я слишком поздно закрыл свой рот. Я упал на колени, обнял его за ноги... стал просить прощения, но в душе уже понимал, что… он уйдет.

 

Сашка замолчал, уставившись в одну точку на столе. Когда он поднял голову, в его глазах стояли слезы.

– Я сам все разрушил, понимаешь?

– Значит, новый год ты в очередной раз встретил в одиночестве?

– Ой, бл*ть, – полупьяным вздохом высказался он, – вот умеешь ты поддержать! Нет, не в одиночестве.

 

К вечеру мы помирились. Но трещины уже ползли по нашему дому. Мы оба сделали вид, что ничего особенного не произошло, вечера были такими же уютными, ночи – горячими. Но иногда наступали моменты, когда наше молчание тянулось дольше, чем нужно. Дольше, чем раньше. Потому что каждый из нас думал о своем, сожалел о сделанном или не сделанном.

В конце января Илья пришел домой позже, чем обычно. И он был пьян. Когда я спросил его, что случилось и где задержался, он начал смеяться. Но смеялся недолго, замолк, затем заплакал.

– Ты что, на цепь меня теперь посадишь? Мне теперь с друзьями оторваться нельзя?!

– Так ты расскажи нормально, где был и что делал. Я же не упрекнул тебя.

– Да я как про Москву тебе рассказал, ты только и делаешь, что держишь меня. А я свободный человек, – кричал он, – я художник, мать твою! А не твоя личная игрушка!

– Илья, ты пьян, и несешь какой-то бред.

– Я пьян, да, но я говорю тебе то, что думаю. И я думаю, что еще немного, и ты на работу меня на поводке провожать будешь.

– Перестань! Иди лучше отоспись.

– Нет… Пойду-ка я лучше пое*усь! – встал с дивана и направился уже прочь.

– Что?! – я схватил его за руку. – Ты никуда не пойдешь в таком состоянии!

– Саш, – вдруг тихо и серьезно сказал он, – внутри у меня все гораздо хуже…

Я выпустил его руку, он снова сел на диван.

– Отпусти меня, Саш.

– Куда? Трахаться?!

– Нет… В Москву.

Вот и все, подумал я. Вот и все… И так мне паршиво стало от того, что я и в самом деле держу его. Я понимал, что отношения зашли в тупик, что продолжения не может быть. Чтобы остаться вместе, кто-то из нас должен был пожертвовать серьезными вещами. Но сейчас выяснилось, что никто не хотел. И дело не в уступках или компромиссах. Просто мы оба поняли, что… состариться вместе нам не суждено.

В общем, Илья улетел в Москву через две недели. 14 февраля, блин! Я провожал его. Все вокруг целуются, сердечки-конфетк и и прочее, а мы стояли в аэропорту и плакали друг другу в плечо.

– Илья, прости меня, – шептал я. – Прости за все.

– Саша… – он прижался ко мне, и я обнял его покрепче, пытаясь унять его беззвучные рыдания.

– Не теряйся... Как прилетишь, напиши или позвони. Если нужны будут деньги или что-то еще, сразу же звони, – он замотал головой. – Не вздумай отказываться! Ты ведь не знаешь, как все сложится. Илья… посмотри на меня…

Он взглянул на меня. Зеленые кошачьи глаза. И я поцеловал его. Плевать на полный зал. Целовал его мягкие губы и чувствовал соленую горечь слез.

И он улетел. Я взял отпуск на две недели, сказал, что поеду отдыхать, а сам заперся в квартире и…

 

– Ну, ты понимаешь…

– Да, – кивнул я, – напивался до усрачки, жег фотографии, удалял все с компа, ломал и выбрасывал подарки. Потом снова напивался и так все две недели.

– Да, все-то ты знаешь, – вздохнул он. – Наверное, все так делают. Илюха не звонил и не писал больше, кроме как одной-единственн ой смс-ки: «Приземлился нормально, заселился в гостиницу. Со мной все хорошо, не переживай». Когда он прислал сообщение, я уже успел напиться в хлам. Телефон познал всю прелесть полета об стену. Я разбил его. И орал, как придурок, на пластиковые осколки «Все хорошо?!! Не переживай?!! Ну, конечно, дорогой Сашенька, не переживай, просто подохни от тоски и все…»

– Ничего, Саш, – успокаиваю его я. – Я тоже иногда с предметами ругаюсь. Это нормально. Ты лучше расскажи, что дальше было.

– Надо в туалет сначала сходить.

Мы вместе отправились в уборную. И там он продолжил.

 

Февраль и март прошли как в тумане. Я просто тупо ходил на работу, как робот выполнял свои обязанности, ни с кем не общался, никуда не ходил. Приезжал домой и либо пил, либо зависал в скайпе с каким-нибудь очередным незнакомцем. Ничего не хотел, и мне ничего не нужно было. Пару раз по пьяни писал Илье на и-мэйл, но письма так и не отправлял.

В апреле началось массовое сексосумасхожден ие, все кругом искали себе кого-то. Весна, яркое солнце, растаявший снег. И я вылез из своей норы. Я подумал, а не пойти ли мне в андеграунд? Вдруг мне тоже что-нибудь обломится.

В субботу вечером я уже был там. Народу было полно, я еле себе место нашел у бара. Сначала реально хотел найти кого-нибудь, но потом сел и просто стал снова напиваться. Уже собрался домой, как чья-то ладонь легла мне на плечо:

– Привет, – знакомый голос. – Ты опять напиваешься один? Я присяду?

Когда я посмотрел, кто же это, я просто остолбенел! Парнишка, который год назад в этом же клубе целовал меня, не дожидаясь моего ответа, уселся рядом и попросил выпивку.

– Любопытно, – улыбается он. – Мы опять встретились. Год спустя.

– Чего тебе? – я был уже пьян. – Целовать меня пришел?

– Ну, – он засмеялся, – если хочешь, могу и поцеловать.

– Ишь ты, какой смелый! А если я соглашусь, ты же убежишь, поди?

– Нет, не убегу. Единственное, что меня смущает, так это запах алкоголя.

– Значит, не поцелуешь? – с сарказмом усмехнулся я.

– Ну, почему же, – он опрокинул рюмку текилы, – вот сейчас тоже напьюсь, и можно будет спокойно целоваться.

– Ты же понимаешь, что я в таком состоянии могу и не сдержаться? Особенно, вспоминая те снимки.

Он выпил еще одну рюмку и засмеялся:

– А ты все помнишь, да? Где твой фотограф, кстати?

Теперь пришла моя очередь пить.

– Нет никакого фотографа больше. Мы расстались пару месяцев назад.

– Жаль, – сказал он, но в его голосе не чувствовалось ни капли сочувствия.

– Жаль будет, если ты меня не поцелуешь.

– А ты упертый.

– А ты дерзкий и наглый мальчишка. И лгун к тому же, обещал, обещал, а сам…

Он наклонился и поцеловал меня, не дав договорить до конца. Я притянул его ближе к себе и ответил.

Как там это описывается во всех романах? Секунды стали вечностью. И за эту вечность я успел вспомнить все мгновения, связанные с ним. Поцелуй на спор. То странное ощущение, когда я встретился с ним в первый раз в кафе. Снимки, от которых сносило крышу. Разговор чуть позже, где я чуть не выдал себя… Или выдал? Черт, неважно. И вот сейчас я чувствовал то же самое. Мой! Мой милый мальчик, как же я тебя хочу!..

 

***

С этого все и закрутилось. Я сам не ожидал. Там, в клубе я не собирался ни спать с ним, ни встречаться тем более, и все мои разговоры были просто пьяным сарказмом. Но… весна – пора любить. Через десять минут мы ехали в такси ко мне домой. Говорят, если лекарство принять вовремя, то многих последствий можно избежать.

– Что, даже имя мое не спросишь? – шептал он, когда я начал раздевать его в своей спальне.

– Я знаю твое имя, малыш, – улыбнулся я. – Давай познакомимся позже?

– Хорошо, – смеется он. – Завтра утром, когда ты принесешь мне кофе в постель.

Я оторвался от его губ и взглянул на него.

– Ты всегда такой дерзкий?

– Нет, только с теми, кто мне нравится, – искренне ответил он и начал меня целовать…

Но утром, когда я проснулся, его уже не было. Он ушел, оставил рядом на подушке лист бумаги с именем, номером и «Позвони мне!». Знаешь, это мило и так романтично. Широко улыбаясь, весь такой ясный и чистый в душе от весеннего света, я пошел в ванную. Привел себя в порядок, а то за последние недели совсем распустился. До самого вечера делал уборку, а потом решил все-таки позвонить ему. Он почти сразу ответил, буквально через полтора гудка.

– Привет.

– Привет. Отоспался? – я чувствую, что он улыбается.

– Да, я давно уже проснулся.

– А почему сразу не позвонил? Сомневался?

– Нет, – смеюсь я, – делал уборку. А ты ждал?

– Надеялся. Послушай, я сейчас на работе. Давай, я тебе попозже перезвоню.

– Хорошо. До вечера?

– Да, до вечера… Пока.

Я еще немного посидел дома, разобрал бумаги к завтрашнему рабочему дню, и отправился к нему в кафе. Я не знал, работает ли он там до сих пор, но… мне хотелось увидеть его пораньше. Я оставил машину у «Кубы» и, пока шел, старался убрать довольную улыбочку со своего лица. И в то же время мне почему-то было страшно. Что я делаю? Зачем иду к нему? Чего я хочу от него, кроме секса? Еще вчера вечером, пока мы не встретились в клубе, я убивался по Илье, а теперь… А теперь стремлюсь заполнить душевную пустоту этим парнем? Я задавал себе эти вопросы, но ответить не мог. Или просто боялся. Боялся вновь увлечься, влюбиться и остаться с разбитым сердцем. Может, и так. А может… Ответ был прост и лежал на поверхности. Он прямо-таки мигал разноцветными огнями и кричал: посмотри на меня, прочитай меня!

Я зашел в кафе, подошел сразу к кассе.

– Извините, – сразу сказала мне девушка, – кофе-машина сломалась. Но есть отличный чай.

– Ладно, давайте чай. И вон те пирожные, – показал я пальцем. – Свежие хоть?

– Да, конечно. Они очень вкусные, их быстро разбирают, поэтому каждый день свежие привозим.

– Замечательно, – я расплатился и уже повернулся, чтобы занять столик, но потом спросил: – А Виталий, тоже кассир, здесь?

– Виталий Сергеевич? Да, здесь, только он не кассир, – с улыбкой ответила она.

– А кто тогда?

Она кивнула на стенд у дверей, ведущих на кухню, на котором висели фотографии сотрудников кафе. Каждая из них подписана: фамилия и имя, должность, годы работы и заслуги. Я нашел фотографию Виталия, на ней он выглядел еще моложе, чем сейчас, но все так же улыбался. А ниже прочитал «Соучредитель и управляющий». Думал, просто мальчишка, а у него свой бизнес!

– А можно мне с ним переговорить, – спрашиваю я, не отрывая глаз от стенда. – Это очень срочно. Скажите, что я его знаю.

– Хорошо, – испугалась она. – Если что, у нас есть книга жалоб и предложений…

– Нет-нет, я не собираюсь ничего такого высказывать или ругаться. Ну, так что, позовете? А я пока присяду куда-нибудь.

Она кивнула и исчезла за дверями. Я устроился у окна, наблюдая за прохожими, и продолжал думать о нем. Так что на самом деле происходит? Или происходило? И тут я внезапно все понял! Вот знаешь, бывают такие моменты озарения, когда ты за доли секунды понимаешь все, над чем раньше ломал голову. Если ломал, конечно. В моем случае, я просто загнал все это глубоко внутрь. Чтобы не мешало жить. Но, сколько не прячь, все равно - от себя не убежишь. Вот и я, прятался и убегал, но сейчас понял, что…

– Привет, – его голос вырвал меня из раздумий. Я посмотрел на него, на того, с кем хотел быть с самого начала, как только повстречал. Он стоит передо мной и внимательно вглядывается в лицо:

– Что с тобой? У тебя такое выражение…

– Какое?

– Как будто ты только что открыл Вселенную со всеми ее галактиками, – улыбнулся он.

– Да, так и есть. Ты поговоришь со мной сейчас?

– Конечно, – он сел напротив. – Вкусные пирожные, кстати. Мои любимые.

– Так ты, – я показал вилкой в сторону стенда, – управляющий? Зачем тогда одевал тот ужасный красный фартук?

– Ах, это, – он засмеялся. – Тогда у нас сразу двое заболело, пришлось постоять на кассе пару дней. Фартуки не я придумал. Они мне тоже не нравятся.

– Ну, ты же здесь главный, возьми да смени их.

– Не могу, они нравятся моему отцу. Он настоящий владелец, собирается передать кафешку мне.

– Отлично, будет свое дело, заодно и униформу поменяешь, – порадовался я за него.

– А меня не спросил, хочу я этого или нет. Мне оно не нужно.

– Почему? А что тебе нужно?

Он так пронзительно посмотрел на меня. И снова этот момент, когда ты все понимаешь, когда видишь все причины и следствия.

– Фотографии! – выдохнул я.

– Не совсем. Модель.

– Ты хочешь сниматься?

Он кивнул. Я молчал. Ни чая, ни сладкого уже не хотелось. Видать, у меня карма такая: все сплошь и рядом хотят снимать и сниматься, а потом уезжают в столицу. И я не стал тянуть с разбиванием весенних радужных иллюзий и спросил прямо:

– Хочешь работать моделью в Москве? Хочешь уехать туда?

Он неопределенно пожал плечами:

– Ну, начнем с того, что меня туда еще никто не приглашал. Я посылал несколько раз свои снимки, пока никто не откликнулся. Так что до удачного дня буду работать здесь, в этой кафешке.

– Все ясно. Значит, как только подвернется возможность, ты сразу же укатишь в Москву?

– Да. А что в этом такого? – непонимающе удивился он. – Здесь делать нечего. Здесь все это только в зачаточном состоянии.

Настроение испортилось окончательно, и я опять ударился в сарказм:

– А когда ты состаришься, или не дай бог, потолстеешь, чем ты тогда будешь заниматься?

Но он не отреагировал на это, только засмеялся и ответил:

– До старости еще далеко, денег накопить успею. Ну, а с ожирением есть много способов борьбы, – он смотрит мне в глаза, – например, любимый парень и сумасшедший секс с ним.

– Это что, предложение? – улыбаюсь я.

– Я до сих пор не знаю твоего имени, кстати.

– Александр. Саша.

– Ну что, Саш, пойдем? – он встает и выходит из-за стола.

– Куда?

– Ну как же, – он посмотрел на пирожное, стоящее возле меня, – бороться с лишними килограммами…

Пока мы шли к машине, пошел снег.

– Красиво, – тихо говорит он. – Я люблю снег. А ты?

– Да, наверное. Снег без мороза.

Он снова смеется. И смотря на него, такого веселого и жизнерадостного, мне тоже становится легко. С ним вообще легко. Он открытый и доброжелательный, и как-то по-детски воспринимает мир и происходящее. Он смотрел вверх на снег, а я смотрел на него. И я снова позволил себе… влюбиться. Разумом понимал, что если его пригласят, то он, как и Илья, оставит меня и уедет в Москву. Понимал, что тогда я опять буду страдать и напиваться, но – чертова весна. Я не оправдываюсь. Просто надоело страдать дома, в одиночестве. Хотелось любить и быть любимым. Хотя бы ненадолго.

И мы стали встречаться. Нет, он не переехал ко мне. Были ночи, когда он уходил домой. Я не спрашивал его ни о чем, с кем общается, куда уходит, домой или еще куда-то. В основном, он рассказывал обо всем сам. И мне было этого достаточно. После Ильи я не мог допустить, чтобы кто-то чувствовал себя на привязи рядом со мной. И я не держал. Ревновал, но молча.

Но потом он спросил меня:

– Почему бы нам не съехаться?

– Ты хочешь этого?

– Да, мне уже надоело мотаться туда-сюда, – он повернулся ко мне, – ведь в итоге я все равно возвращаюсь к тебе. Ты будешь смеяться, а может, даже и злиться, но я уже давно считаю твой дом и своим тоже.

Я хотел, чтобы он переехал. Хотел каждый вечер встречать его и проводить вечера просто по-домашнему, делить с ним все, что у меня есть. Но… я боялся. Я все время ждал, когда же он скажет мне, что ему наконец-то позвонили из Москвы и пригласили на съемки.

Я обнял его и сказал:

– Конечно. Переселяйся завтра же с утра.

Он так и сделал. Было воскресенье, и он поехал домой, весь день собирал вещи, вечером уже заносил ко мне. Честно, я был снова счастлив. Я отогнал тревожные мысли о его возможном отъезде, расслабился и разрешил себе любить. Да, вот так, на самом краю пропасти, на лезвии ножа, зная, что все когда-нибудь может закончиться, я все равно продолжал строить свои воздушные замки. И верить в любовь, черт ее подери.

 

– Вот ты веришь в любовь? – спрашивает меня Сашка.

– Да, – просто ответил я.

– Вот и я, – вздохнул он, но этот факт его совсем не радовал. – Я по опыту знаю, что к моему возрасту многие становятся черствыми и, если не жестокими, то, как минимум, циничными. Или просто равнодушными трах-машинами. А я все влюбляюсь и влюбляюсь без конца.

– Так ты что, не рад этому?

– Я был бы рад, если бы потом не приходилось расставаться. Это больно, знаешь ли.

– Да, знаю. Но, Саш, ответь честно, ты хочешь стать таким же, как те, равнодушным и циничным?

– Нет, не хочу. Ты же знаешь: «Гореть! Страдать! Любить!» – процитировал он. – Я бы не смог быть таким.

– Ну, тогда перестань отрицать себя и тем более винить. Влюбился и замечательно.

– Да, как там говорил мой первый? – он улыбнулся в пространство бара невидимому образу давно ушедшего человека. – «Лучше быть несколько месяцев абсолютно счастливым, а потом столько же страдать, чем жить в пустоте пожизненно».

– Точно! Все-таки мудрым был твой Майки… Ну, так что с Виталей? Судя по всему, он тоже уехал?

– Да, и он тоже уехал…

 

Я не рассказывал ему про Илью, он и не спрашивал. Поэтому Виталик не знал, что Москва забирает у меня всех, кого я люблю. Каждый раз после очередных съемок здесь он отправлял фотки в столичные студии, а когда получал отказ или вообще ничего в ответ не получал, расстраивался. И я каждый раз успокаивал его:

– Котенок, не переживай! – гладил я его по голове. – Ты очень красивый мальчик, ты обязательно кому-нибудь понравишься!

Я говорил ему эти слова, и не верил самому себе. Но не потому, что я лгал, а потому что не хотел отпускать его. Я поймал себя на мысли, что и Виталика тоже начинаю держать. Не заслужил он такого, как я. Я собственник, да.

В итоге, Виталик добился своего. В июле ему пришел ответ, что «вы нам очень понравились, и мы бы хотели работать с вами. Разумеется, ничего серьезного первое время не обещаем, но в дальнейшем вполне может быть»… Что-то примерно так. Виталик был счастлив.

Понимаешь, в чем была проблема? Он был уверен на все сто процентов, что мы вместе рванем в Москву и заживем там шикарной жизнью. Он был так увлечен осуществлением своей мечты, что забыл спросить меня, хочу ли я туда.

Как-то он пришел очень расстроенным, глаза были немного красные, похоже, что он плакал.

– Котенок, Виталь, – обнял я его, – что случилось? Ты плакал?

Он кивнул, уткнулся мне в плечо.

– Расскажи все, – я сел на кровать, усадил его к себе на колени. – Что произошло?

– Я все рассказал своему отцу.

– То, что хочешь уехать в Москву?

– Да, и это тоже. Мои родители не знали, что я гей.

От удивления я аж рот раскрыл. Как я мог упустить такие важные вещи из его жизни?

– Господи, – прошептал я. – И что он сказал тебе?

– Что не хочет меня больше видеть, что не станет передавать мне кафе. А когда я сказал, что мне оно и не нужно, что я поеду в Москву и стану моделью, он… он подлетел ко мне и, наверное, хотел ударить. Мама остановила его, а потом он так зло посмотрел и прошипел: «Сын пидарас, да еще собирается стать подстилкой номер один! Как я переживу этот позор? Убирайся из моего дома!» И я ушел, даже с матерью не попрощался…

Виталик обнял меня и прошептал:

– Что мне делать, Саш? Любимый мой…

– Ничего не делать, котенок. Идти к своей мечте. Добиваться своих целей.

– Ты так просто это говоришь, как будто ничего страшного в моей жизни сейчас не происходит?!

– А что страшного происходит? Отец выгнал из дома из-за того, что ты гей? Привести тебе статистику аналогичных случаев? Девяносто процентов парней, да и девушек, наверное, тоже, проходят это в своей жизни. Котенок, если отец не примет тебя, то ты в этом не виноват. От себя не убежишь, ты не сможешь ради него стать другим. Можешь попытаться, но рано или поздно…

– Но я же остался совершенно один, без ничего! – он соскочил с моих колен и стал нарезать круги по спальне.

– А как же я, Виталь? – я не хотел произносить этого вопроса вслух, это была просто еще одна грустная горькая мысль, но оказалось, что все же сказал. Виталик, услышав мой шепот, резко остановился и удивленно посмотрел:

– Ну что ты, Саш, я ведь совсем не это имел в виду! – он опустился рядом со мной на колени и прижался. – Здесь, сейчас у меня нет ни жилья, ни, видимо, работы.

– А как же моя квартира? Ты же сам говорил, что считаешь мой дом своим. Так что сейчас переменилось? – я спрашивал, но уже давно знал все ответы.

– Я не знаю. Не знаю, что изменилось!

Он уронил голову на мои колени и снова заплакал. Я рассеянно перебирал прядки его золотистых волос и думал лишь о том, что и этот чудесный малыш вскоре исчезнет из моей жизни. Похоже, пора привыкать к такому раскладу.

– Ты все еще хочешь в Москву?

Он не ответил. Я продолжал гладить его по голове, пока он не успокоился. Мы легли спать и вскоре оба уснули. Спали беспробудным тяжелым сном до самого утра. Едва я успел открыть глаза, как он меня спрашивает:






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных