Когда покупать айфон?

Моя семья идеально подходит для исследования влияния современных технологий на жизнь, быт и отношения. Муж сделал мне предложение по смс, я согласилась по смс, в первую брачную ночь мы считали лайки на смену статуса “Семейное положение” в фейсбуке (у меня было больше), фотографии наших детей появлялись у него в фейсбуке раньше, чем я сама успевала их разглядеть, наши дети научились пользоваться айфонами раньше, чем научились ходить, и каждое утро снимают на них домашнее видео, в чатах фейсбука и гмейла хранится история наших отношений, из фотографий инстаграма можно составить пятитомник “Намедни” о нашем быте за последние несколько лет. Мы ссоримся в чатах, в реальности – только миримся, едим, играем с детьми и занимаемся прочей ерундой. Ночью мы спим под пиканье и сияние уведомлений на телефоне из форсквера, инстаграма, фейсбука, скайпа и гмейла.

Я, конечно, считаю, что мой муж зависим, но, согласно всем правилам анонимных алкоголиков, мне уже давно пора посещать группу созависимых. И это при том, что нам обоим ограничивали в детстве время на компьютер – не больше часа в день. Я, конечно, ужасно переживаю и все время думаю написать в фейсбуке, что иногда вообще-то можно помолчать, я прошу мужа хоть на выходные выключать фейсбук, ужасно сержусь, когда он не может отложить телефон, даже играя с детьми. Я сама торчу в телефоне назло ему. Я грожу ему, что он останется с телефоном вдвоем и в старости тоже будет жить с телефоном, но это его совершенно не пугает. Мне иногда кажется, что его речь становится рудиментарной. Иногда я думаю, что мне удалось убежать от телефона и соцсетей, но муж дарит мне на Новый год айпад – и все начинается по новой.

Утро начинается с того, что Лева захватывает айфон и блаженно проводит за ним час, отдавая нам взамен час сна. Когда ему надоедает и все-таки приходится вставать, мы получаем телефон обратно. Утро начинается с чтения писем и новостей – мы оба работаем в интернете, работа никогда не заканчивается и никогда не начинается, даже если проверить почту на ночь – к утру обязательно обнаружится несколько новых важных писем. То же самое с новостями – газета выходит ежеминутно на новостных сайтах и фейсбук-лентах. Говорим ли мы друг другу “доброе утро”? Сложно сказать точно. Все, что не записано в истории чата, я помню нетвердо. Память вообще теперь устроена странно.

Ежеутренний ритуал: Лева рассматривает свои фотографии в айфоне и на компьютере. Они там с его рождения – он вспоминает, как он двухмесячный летел на самолете, как мы жили в другой квартире и он слушал музыку; его любимая история, как он плакал в другом самолете, потому что у него болел живот, – ему было полтора (на эту тему есть отдельное видео). Он помнит все, что происходило с ним с рождения, потому что айфон хранит по три фотографии на каждый его чих; его память смешалась с фотографиями, и я уже не могу отделить, что он помнит на самом деле, а что – только потому, что все время смотрит на это. Я даже не уверена, что это вообще можно отделить и что это имеет какое-то значение. Я переживаю, что каждый раз, когда происходит что-то прекрасное или знаменательное, рука тянется к айфону: вот он пошел, вот он рыдает, вот я красивая, вот они красивые и смешные, вот прекрасный закат, вот чужая свадьба, даже похороны хочется зафиксировать. Я боюсь: если все фиксировать не в голове, то что же останется в голове? И что есть теперь моя голова? Разве семейная память и история – это то же самое, что “Взгляд назад”, который фейсбук сделал в начале 2014 года (приложение на основании статистики и твоих же фотографий выдает тебе мини-фильм про главные события твоей жизни на фейсбуке за пять лет)? Хочется думать, что нет, не то же самое. Но я снова пересматриваю его и вижу: во-первых, эти пять лет и есть главные в моей жизни, во-вторых, это и есть самые главные события.

Виртуальный мир не просто вошел в мир реальный, а давно им стал. Все мировые университеты исследуют, как именно он влияет на нашу жизнь, на будущее, на устройство памяти, на восприятие жизни, на отношения. И каждый новый результат этих исследований говорит о том, что изменения уже необратимы. И неважно при этом, как вы ограничиваете своего ребенка, дети вокруг все равно меняются и уже изменились.

Ученые из университета Эссекса обнаружили, что, если люди ведут личный разговор и при этом их телефон находится в поле зрения (на столе или где-то поблизости), они меньше доверяют друг другу и меньше чувствуют эмпатию, чем те, у кого телефонов в поле зрения нет. И что трое из пяти пользователей смартфона проверяют его чаще, чем раз в час. Ученые из Калифорнийского университета совместно с учеными из Принстона аккуратно говорят: “Еще слишком рано делать выводы. Но сегодняшние молодые, возможно, лишаются опыта, который помогает им развивать эмпатию, понимать эмоциональные нюансы, считывать социальные сигналы – такие как выражение лица и язык тела”.

Ученые из других мировых университетов, правда, недавно рассказывали, что в семьях с близостью, высоким уровнем эмпатии и доверия исчезает секс, так что неизвестно, что лучше – телефон или доверие. Ученые из третьих американских университетов рассказывают, что эмпатия и телефоны – это ерунда по сравнению с засильем интернет-порнографии, десакрализации секса: секс становится таким доступным и не требующим усилий, что сам по себе исчезает. Ученые исследуют детей и с удивлением сообщают, что они больше не разговаривают друг с другом по телефону, а только переписываются – часто, коротко и все больше картинками. Но что дети – мы больше не говорим часами по телефону с друзьями: основные новости все и так знают, даже то, что я вчера сделала новую порцию настойки бурбона на вишне, все уже знают из фейсбука, а многие так даже лайкнули. Количество чужих мнений, мыслей и историй на минуту жизни выросло настолько, что непонятно, зачем еще разговаривать. Лайкнул ребенка друга – уже как бы в гости сходил, здоровьем поинтересовался, за ухо потрепал, улыбнулся в ответ на смешную историю.

Мы учим детей писать ручкой на бумаге, а я первый раз увидела почерк своего мужа года через полтора после свадьбы; я до сих пор узнаю почерк любого моего одноклассника, а живу с человеком, чей почерк видела один раз, и не факт, что увижу еще, и вряд ли когда-нибудь узнаю.

Когда я прихожу на работу и здороваюсь – никто не отвечает, все сидят за компьютерами в наушниках, максимум – поднимают правую руку. И это при том, что лет до десяти точно мы все жили вовсе без компьютеров и плееров. Проверяю почту, фейсбук, прохожу по десяти бессмысленным ссылкам на тему того, как жить в тридцать, как не отвлекаться на работе, кто что нового сказал про Украину и как отказаться от фейсбука. Коллега, сидящая рядом со мной, говорит: “Посмотри, пожалуйста, в почту”. Проходит минута, и я говорю: “Ну да, можно три, хотя четыре было бы лучше”. (В почте она спрашивает меня о гонораре автору за небольшой материал.) Раздается звонок, без “здрасьте” и “до свиданья” муж спрашивает: “Ну что, U107 или U106?” – “107”, – говорю я, и он отправляется за синей краской для кухни, которую мы долго выбирали по почте. Главный редактор раз в несколько минут вскрикивает: “Ого!” и “Вот сука!” и кидается мышкой, на пустом месте среди всеобщей тишины перевешивается через стол и говорит ответсеку: “Чего ты такая злая?” Еще через минуту подруга-редактор, сидящая за моей спинои, поворачивается ко мне и спрашивает: “Правда?” – “Ага”, – говорю я, мы смеемся, потом я поворачиваюсь и продолжаю писать подробности дурацкой сплетни в чате.

Еще через 20 минут мы молча встаем и идем обедать, договорившись об этом в чате. Перед нами в очереди стоит наш коллега, уткнувшись в телефон, он молча набирает себе еду, платит карточкой Pay Pass и, не поднимая глаз от телефона, садится в углу.

Человек с телефоном больше не выглядит одиноким, скорее – самодостаточным. Совершенно ясно, что человеку с телефоном не нужен другой человек.

Он выглядит даже менее одиноким, чем пара, уткнувшаяся каждый в свой телефон. Кстати, два года назад в Амстердаме открылся ресторан со столиками только на одного.

Навигатор молча ведет меня мимо пробок, облачные сервисы помогают мне слушать музыку в машине, ничего не скачивая и ничего не храня, приложение для парковок помогает быть законопослушным. По-настоящему потерянной я чувствую себя теперь, только когда телефон садится. А как я продлю парковку через час? Они же даже не пришлют уведомления, что парковка заканчивается. А куда мне идти – я отметила себе точку на гугл-карте, да и адрес в почте, а телефон человека, к которому я иду, – в чате в фейсбуке? А как мне позвонить? А чей телефон я помню? А что мне делать?

Возвращаясь домой, я перед дверью проверяю почту и фейсбук и прячу телефон. А потом Лева находит телефон в сумке и, пока я готовлю ужин, звонит своему папе, который работает в Латвии, бабушке в Израиль, другой бабушке в Чехию. Лева научился пользоваться инстаграмом, скайпом и фотоаппаратом на айфоне задолго до того, как научился говорить.

Яша же, при тех же исходных данных, к своим двум годам любит айфон, только если им стучать по стеклу, не любит мультфильмы, не понимает, почему, если прижать телефон к уху, то на той стороне скайпа недовольны, и даже не знает, как на айфоне снять блокировку (движение, которое Лева освоил одним из первых).

Я знаю, что наша семья – тяжелый случай, но совсем не редкий и не крайний. Я знаю, что в Силиконовой долине работники компании Apple вообще не дают своим детям пользоваться электронными устройствами и отдали их в школы, где даже нет компьютеров. Что, кстати, кажется мне ужасно циничным и бессмысленным. Опять же – в нашем детстве не было в школах электронных устройств, первый телефон у меня появился в конце школы, а свой компьютер ближе к двадцати. Нам это, как видите, не помогло.

Многие считают билингвизм удачей, почему же тогда владение языком техники мы считаем опасностью, от которой детей надо спасать? В Америке уже давно действует государственная программа Code.org, с помощью которой детей с четырех лет (кроме тех, которые из Силиконовой долины, видимо) по всей стране обучают программированию, а мы все боимся, что это вредно, что они не разовьются полноценно. Пятилетний американец Аян Куреши стал первым лицензированным специалистом Microsoft – его папа-программист устал от того, что сын все время сидит у него над душой, когда он работает, и создал ему свою маленькую операционную систему-игру, в которой сын доковырялся до специалиста Microsoft.

Возможно, ученые правы и все телефоны-компьютеры-интернет-айпады приведут к каким-то изменениям в психике и в социальной адаптированности будущих поколений, но искусственно лишая детей доступа к миру технологий, можно добиться только того, что новый язык и новая логика общения будут ребенку недоступны.

Я ни в коем случае не ратую за безграничное торчание ребенка в айфоне, как не ратую за постоянный просмотр мультфильмов, или рисование в альбоме, или постоянное сложение и вычитание, даже за постоянное чтение не ратую; ребенок вообще не должен заниматься чем-то одним, но нам же не приходит в голову задавать себе вопрос: когда купить ребенку карандаши? А это, по-моему, теперь уже то же самое.

Одна моя знакомая решила, что купит своей дочери телефон, только когда она пойдет в первый класс, – это такое распространенное и самое простое решение, ну потому что в школе ему иногда бывает нужно позвонить, пожаловаться, поплакаться и просто сказать, что уроки кончились, а его еще никто не забрал. Многие, в общем, покупают детям первые телефоны к первому классу. Так вот, до первого класса оставалось еще девять месяцев, и родители подготовили девочке в подарок какую-то куклу, проигнорировав ее письмо к Деду Морозу о том, что она хочет телефон, упаковали подарки и отправились к друзьям в гости. В гостях была подруга их дочери того же возраста. И вот наступает заветное время раздачи подарков – девочка распаковывает свою куклу, а ее подруга распаковывает телефон. Девочка смотрит на этот телефон в ужасе и говорит: как же так получилось? Да очень просто, отвечает подружка с телефоном, я написала Деду Морозу, что хочу телефон. Новый год был безнадежно испорчен криками о том, что такого не может быть, а первого января c утра несчастная мать побежала за телефоном.

В общем, путем проб и ошибок я установила на телефон приложения, которые считаю очень полезными и развивающими, и разрешаю пользоваться ими по выходным с утра. Но теперь я волнуюсь, что мои мальчики будут очень хорошо разбираться и понимать айфон, но совершенно не будут разбираться в андроидах. А это, между прочим, сужение сознания. Так что, думаю, пусть, пока маленькие, играют в айфон, но первые их телефоны будут андроиды.

Глава 14

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: