Самоанализ для ищущего 2 страница

Доказано, что обычно личность переживает разбалансировку как реакцию на доминирующий инстинкт, и часто работа психотерапевта должна быть посвящена его коррекции. Считается, что такая разбалансировка является результатом проникновения в сферу инстинктов фактора эго, что отражено на схеме протоанализа как смеше­ние страсти от более низкого эмоционального центра к одному из инстинктивных подцентров.

Вопреки традиционным религиям, которые слепо отождествляют инстинкты со сферой стра­стей, современная точка зрения, определяющая здоровье и оптимальное состояние как состояние свободных, или освобожденных, инстинктов, мо-

В то время как марксистская интерпретация человеческой жизни осно­вывается на голоде, интерпретация Фрейда — на сексе, а современная экзистенциальная теория основывается на привязанности, я не думаю, что кто-либо рассматривал направление, интегрирующее все эти три фундаментальные интерпретации.

Энеа-тшюлогичсские структуры личности

жет быть адекватно соотнесена с современным понятием саморегуляции. Эта точка зрения, в со­ответствии с которой истинный враг в Священ­ной Войне, которую предписывает наследие Чет­вертого Пути против неистинного, или низшего, я, — это не зверь внутри нас, но область побуж­дений, страстей, которые разлагают, подавляют и замещают инстинкты, а также, что самое страшное, и познавательные аспекты эго, создавая «фикса­ции», которые, в свою очередь, подкрепляют страсти.

В то время как цель традиционной работы над собой — добиться перемещения поведенческого контроля с более низких эмоциональных цент­ров страстей к более высоким центрам, я предви­жу дальнейшую стадию: перемещение его от бо­лее низких интеллектуальных центров ординар­ного познания, наполненного неправильными представлениями о реальности, сформированны­ми в детстве (фиксации), к более высоким интел­лектуальным центрам умозрительного интуитив­ного понимания.

Как видно на рис. 1, для высокого и низкого центров инстинкта нет определенных обозначе­ний. Скорее, действие эго-инстинкта, обозначен­ного энеаграммами трех инстинктов, противо­стоит инстинкту в чистом виде, что может быть отмечено просто тремя точками.

Мы можем выделить инстинктивный, эмоцио­нальный и познавательный уровни личности, од­нако, если область инстинктов понимается в этом свете как триединство, личность, или эго, охва­тывает пять центров.

Введение в теорию личности

Рис. 1

\\

Энеа-типологические структуры личности

Хотя на рисунке инстинкт представлен как центр, принадлежащий как сущности, так и лич­ности, его действие различно в каждом случае. В то время как в личности инстинкт связан в своем проявлении со страстями, в сущности, или, точнее говоря, в сущностном типе, инстинкт свободен.

После того, как мы остановились на понятии личности как целого и взгляде на направления в психопатологии я предлагаю подробнее рассмот­реть предмет, начиная с вводного курса в эмоци­ональный центр эго — область чувств.

Слово «страсть» в течение долгого времени несло в себе дополнительное значение чего-то нехорошего. В своей «Антропологии» Кант гово­рил: «Эмоция подобна воде, прорывающей пло­тину, страсть подобна стремительному истоку, который все более и более углубляет все русло. Эмоция подобна опьянению, она клонит тебя в сон, страсть подобна недугу, причиной его явля­ется больной организм или яд». Идея эта стала еще более явной в ранние дни психологии. Так, Рибо в своем Essai sur les Rassians писал: «Даже если нельзя все страсти считать недугами, они так близки к этому, что разница между ними почти неуловима и невозможно не считать их взаимосвязанными».

Слово «страсть» соответствует низшим эмо­циям, они существуют как во взаимозависимости с болью, так и потому, что индивид подвержен им в качестве пассивного агента, которому недо­стает свойственного свободному агенту опыта от­деления от области страстей, что является ре­зультатом интуиции трансцендентности. Несмотря на их субъективность, эмоциональные состоя­ния, которые мы называем страстями, являются

Введение в теорию личности

частью «машины» или обусловленной личности. Или, иначе, мы можем говорить о том, что дви­жет и обеспечивает машину топливом помимо испорченного инстинкта.

Прежде чем говорить об эмоциях дальше, по­звольте мне сказать несколько слов об энеаграм-ме геометрической структуры, которая стала из­вестна на Западе благодаря Гурджиеву и кото­рую изотерические школы Эго и Ичазо считали моделью, воплощающей всеобщие законы, суще­ствующие при любом ходе событий.

Более определенно: треугольник, вписанный в круг, символизирует всеобщее триединство, со­ставляющее все сущее в форме «активной», «пас­сивной» и нейтрализующей силы, в то время как точки вокруг него, за исключением 3 и 6 пози­ций, называемые «Точками иска», обозначают семиричную модель в природных циклах. «Закон трех» обращается к Божественному Принципу, «Закон Семи» — к силам Природы. «Невидимые» шоковые точки создают связь между областями бытия и становления, через них проявляется влияние более высокого уровня на более низкий, тот, на котором данный процесс имеет место.

Энеаграмма — это схема, посредством кото­рой «центрируется» структура каждой из пяти областей личности, являющихся, как уже упоми­налось, тремя инстинктами, страстями и фикса­циями.

Помимо отражения личности, энеаграмма еще и схема, и модель для двух дополнительных центров сущности, которые по традиции можно развить «упорными усилиями и осознанным страданием».

\\

Энеа-типологические структуры личности

Рис. 2

Исследование энеаграммы страстей на рис. 3 показывает, что три их них занимают более цен­тральную позицию, чем остальные. Согласно символизму энеаграммы, в соответствии с которым различные ее точки соответствуют ступеням и интервалам музыкального лада, психологическо-духовная леность помещена на вершину как ос­новное состояние, как результат действия страстей.

В то время как предположение о психологи­ческой инертности, лености перекликается с со­временной энергией неврозов как обусловленно­сти, две другие точки вписанного треугольника суммируют теорию о неврозах Фрейда как вы­ражение детских, экзистенциальных желаний, которые представляют вымышленное бытие и «злую судьбу» как основу патологии.

Тот факт, что эти три ментальных состояния обозначены в углах треугольника энеаграммы страстей, отражает их значение как краеуголь-

Введение в теорию личности

Рис. 5

ных камней всей эмоциональной доктрины и то, что точки, обозначенные между ними, можно объяснить как точки взаимодействия в различ­ных пропорциях тех же самых основных состоя­ний. Например, Гнев — это гибрид психологиче­ской инертности с претенциозностью, это также является гордостью с преобладанием соответст­венно инертности или тщеславия.

Взаимосвязь между этими тремя точками по­казана в виде сторон треугольника, символизи­рующих психодинамические взаимодействия. Таким образом, можно сказать, что каждая из них- лежит в основе последующей в порядке, обозначенном стрелками, указывающими опре­деленное направление.

Если мы рассмотрим эту психодинамическую последовательность начиная с вершины, можно сказать, что недостаточность ощущения бытия,

2. Заказ №5264

Энеа-типалогические структуры личности

подразумеваемая в «роботизации» лени, лишает индивида основы, опираясь на которую, можно действовать, и, таким образом, ведет к страху. А так как в мире, как бы мы его ни боялись, нам приходится действовать, мы чувствуем побужде­ние решать это противоречие, действуя от имени как бы придуманных нас, не имея мужества быть самим собой. В таких случаях мы укрываемся от мира за маской, мы идентифицируем себя с ней, и здесь-то и возникает тщеславие. Чем больше мы отождествляем себя с маской, тем скорее мы забываем, кто мы есть на самом деле, мы закреп­ляем тиковые обскурации, которые, в свою оче­редь, подкрепляют страх, и так далее, замыкает­ся порочный круг.

Рассматривая энеаграмму страстей, читатель не может не увидеть, что семь из них не отлича­ются от главных грегорианских грехов. Можно заметить, что те из них, которые не упомянуты христианством, — это краеугольные камни сис­темы, шоковые точки, традиционно считающие­ся невидимыми.

Я думаю, что современная концепция низко­го эмоционального центра, или, в других словах, энеаграмма страстей, обеспечивает более доступ­ное для понимания объяснение неврозов, чем то, которое мы находим в теориях, предлагающих специфическую концепцию атмосферы отноше­ний как основной базы всех психологии незави­симо от вида невроза. Точно так же, как Фрейд разработал основанную на страхе интерпрета­цию жизни людей и их отношений, а экзистенци­алисты подчеркивали первичность «существова­ния» над сущностью, Карен Хорн считает, как и христианские писатели, что основной психологи-

Введение в теорию личности 35

ческий порок — это гордость; Лилани Клейн де­лает упор на зависти, а Фейберн и Гантрин под­черкивают шизоидный феномен, связанный, как мы увидим, с точкой 5.

Возможно, ближе всего к истине будет, как считают психоаналитики, то, что для каждой конкретной ситуации или конкретной структу­ры характера каждого конкретного индивиду­ума подойдет какая-нибудь одна из таких ин­терпретаций, даже несмотря на то, что все они взаимосязаны. Таким образом, распознание доминирующей страсти может определить ос­новную интерпретацию; следующим по важно­сти и трансформирующему потенциалу, с этой точки зрения, является выделение познающего эго или фиксации основных представителей «Сатаны» в душе, говоря языком образов, ко­торым пользуется Ичазо.

Не характеризуя страсти (это я сделаю в по­следующих главах книги), отмечу сейчас, что нам необходимо настроить себя на истинное зна­чение традиционных слов, видя, например, в «гневе» более глубокую и основную реальность «противостояния», а не взрыв раздражения; «вожделение» — это больше, чем позыв к сексу или даже удовольствию: страсть к излишествам или излишняя страстность, для которой сексу­альное удовлетворение только один из возмож­ных источников получения наслаждения; точно так же «чревоугодие» понимается здесь не в сво­ем узком значении страсти к еде, но в более ши­роком смысле гедонистических пристрастий и неутолимости желаний. «Скупость» также может включать и не включать в себя денежное скопи­домство и будет означать отвратительное и алч-

\\

Энеа-типологические структуры личности

ное обладание более общего плана — отдаленная альтернатива безграничной связи вожделения чревоугодия, зависти и других эмоций.

Так же, как стороны вписанного треугольни­ка определяют психодинамические связи между ментальными состояниями, обозначенными точ­ками девять — шесть — три — девять, линии, соединяющие точки 1-4-2-8-5-7-1, тоже обозна­чают психодинамические связи, так что каждая страсть может быть понята как базирующаяся на предыдущей, что читатель может изучать на соб­ственном опыте.

В отличие от позиции христианских теологов, убеждающих в наличии иерархии тяжести смерт­ных грехов, а также в отличие от позиции совре­менной психологии, утверждающей, что харак­теры не только возникают на различных стадиях развития, но также являются более или менее устойчивыми к изменениям и более или менее подвержены патологиям, настоящая позиция от­стаивает положение, что страсти эквивалентны как в этико-теологическом, так и в прогностиче­ском плане. Это утверждение может быть интер­претировано, чтобы подчеркнуть, что хотя неко­торые характеры можно лечить более успешно, чем другие, посредством современной психоте­рапии и ее интерпретации сознания, путь транс­формации не является радикально хорошим или плохим для разных личностей в свете традицион­ного подхода к работе над собой и медитации.

Может быть, лучше это объяснить с помощью образчика традиционной теологии, касающейся греха. Классическое определение Св. Фомы об­наруживает в грехе два аспекта, наиболее явный из которых — вред другим или себе. С этой точ-

Введение в теорию личности

ки зрения эмоциональные факторы, такие как зависть или гнев, определяют основу недоброде­тельных действий; другой аспект, общий для всех грехов, — это совращение души с пути истинного.

В то время как некоторые психологические типы, по крайней мере, сознательно страдают бо­лее (обычно располагаются внизу энеаграммы) или менее (вверху энеаграммы), и это действи­тельно верно, то некоторые (обычно энеа-тип VII) в большей степени являются причиной стра­даний других, в свете протоанализа они только определяют эквивалентное духовное препятст­вие; но существует еще огромная разница между степенью очевидного вреда по отношению к себе и другим и действительной мерой разрушитель­ности, которая более или менее скрыта.

Хотя Ичазо определяет фиксации как специ­фические дефекты познания, грань системы ил-

Энса-типологические структуры личности

люзии в эго — названия, которые он им дает, иногда отражают то же понятие, что и доминант­ные страсти или ассоциативные характеристики, что не удовлетворяет задаче определения. На рис. 4 я воспроизвожу энеаграмму фиксаций по Ичазо, как она дана Лили в «Межличностной психологии» Тарта.*

Здесь можно увидеть, что обращение к него­дованию в точке 1 почти взаимозаменяемо с «гневом», а в случаях с точкой 2 лесть, в основ­ном, относится к «самообольщению», что неотде­лимо от самовозвеличивания, от гордости. В слу­чае с точкой 3 Ичазо употребил слово, коренным образом отлично характеризующее эмоциональ­ный и познавательный аспект характера, и все же я не согласен с тем, что он относит нетерпение к области фиксаций, а уловку — к эмоциональной области страстей.**

В «Менделистах» Ичазо в Арике предложена определенная терминология, использовались термины, начинающиеся с «эго», к которым до­бавлялись первые буквы названия фиксации, указание «эго-мелан» несет иную информацию, чем «зависть», так как оно обращается к мазохист­скому аспекту характера в вопросах поиска люб­ви и привязанности через усиление боли и беспо­мощности. В точке 5 опять же предложенное им слово «скаредность» не выходит за пределы зна­чения скупости. То же самое в случае с точкой 6, трусость дает не больше информации, чем страсть

«Школа в Арике», глава Джона С.Лили и Джозефа И.Харта в «Меж­личностной психологии», изданной Чарльзом Тартом (Психологиче­ские процессы. Эль Керрито, 1983).

■ В главе 3 я даю объяснение тому факту, что отношу тщеславие к той же сфере гордости (это, скорее, страсть быть чем-то в глазах других, чем страсть к самонапыщенносги), а также тому, что отношу обман и само­обман к познавательным аспектам энеа-типа III (в силу чего индивид ложно себя идентифицирует)..

Введение в теорию личности 39

страха. Хотя трусость несет значение «страха пе­ред лицом страха», я предпочитаю считать обви­нение, особенно самообвинение центральной проблемой познания энеа-типа VI, что и разрабо­тано мной в соответствующей главе.

Когда я впервые услышал лекции Ичазо, ко­торый преподавал протоанализ в Институте при­кладной психологии, слово, которое он исполь­зовал для фиксации в точке 7, было charlataneria, что по-испански значит шарлатанство. Позже, обращаясь к англоязычной аудитории, он обоз­начил эту личность «эго-прожект». Прожектер­ство вызывает тенденцию в энеа-типе VII жить планами и фантазиями и подменять действие во­ображением.

Говоря об «эго-мстительн.», Ичазо опять же указывает на характерологическую диспозицию, которая может быть в соответствующем энеа-ти­пе центральной и обеспечивать аспект, дополня­ющий «вожделение»: энеа-типа VSII не только страстен, дионисоподобен, но и жесток, и доми­нирующ; это носитель предрассудочного взгляда на жизнь как на борьбу, где успеха добивается сильнейший.

В случае с точкой 9 слово Ичазо «эго-праздн.», соответствующее праздности, — это опять же преувеличенная леность, слово, используемое для доминантной страсти. Если леность понима­ется как психоспиритуальность, сходная с авто­матизмом в жизни и утратой духовного начала, то можно считать, что безоговорочная вера, оп­ределяющая жизненную стратегию энеа-типа IX, — это преувеличение значения сверхадаптации и самопожертвования.

Энеа-типологичесте структуры личности

Рис. 5

При выборе обозначения фиксаций в свете определений Ичазо проявляется различие в ак­центах между ними и «основными чертами» каж­дого личностного типа. Термины, данные на рис. 5, отвечают значению фиксаций: они как со­ответствуют определению самых спорных черт каждой структуры характера, так и могут быть поняты как нечто неотделимое от познаватель­ного процесса.

Так, введение в заблуждение (более подходя­щий термин, чем «обман» в данном контексте) вбирает в себя самообман наравне с обманывани-ем других и путаницу в осознании того, что есть на самом деле, с тем, что претендует на правду. В случае с мстительностью имеет место ссылка на основную характеристику карательности в энеа-типе VIII, а также на слепую веру, неотделимую от нее, которая иррационально стремится испра-

Введение в теорию личности 41

вить прошлое через возмездие разрушением и болью в настоящем.

Что касается ложного великодушия и удов­летворенности в энеа-типе II, их тоже можно считать основными чертами и ошибкой в процес­се познания личности, сходными с введением в заблуждение. То же самое может быть сказано о характеристике саморазочарования в энеа-типе IV, что заставляет искать то, чего нет, вместо того, чтобы постигать то, что есть, и об отчуж­денности энеа-типа V, неотделимого от убежде­ния, что лучше «пройти это самому».

В самом начале существования моей первой группы в Беркли студент, доктор Ларри Эфрон, суммировал характеры в виде карикатур и пода­рил их мне по случаю дня рождения.

В этих карикатурах энеа-тип I изображен не кипящим от негодования типом, а альпинистом, движимым решимостью «упорно пытаться». Я часто называл его — «педант», хотя это то слово, которым можно идентифицировать и других, особенно «энеа-тип III». В то время, как в энеа-типе III наличествует формальный педантизм, в случае с энеа-типом I педантизм моральный, и это характерно.

Энеа-тип II, рассматриваемый в этом сочине­нии в его артистичном, ярком аспекте, не обяза­тельно вводится словами «гордость или лесть». Как мы увидим, сюда подпадают традиционно истеричные личности. Энеа-тип III, характери­зующийся самообманом в отношении восприятия самого себя и переоценкой своей социальной ро­ли, представлен как твердо стоящий на ногах оп­рятный и преуспевающий профессионал. В про­тивоположность победителю на коллапсе пока-

Энси-типо югические структуры личности

зан в пункте IV обделенный жизнью мученик, страдающая жертва.

Точка 5 — соответственно карикатура изоли­рованности, характер может быть воспринят как внутренняя предрасположенность личности, ко­торая возникает в результате неспособности за­бывать. Воин в точке 6 опять же создает допол­нительное значение, несомненно, отличающееся от страха, но все же подразумевающее характер­ную тенденцию энеа-типа IV быть в состоянии войны с собой и другими — так же, как и вызван­ное чувством долга побуждение к героизму, воз­никающее из страха перед властью и подпитывае­мое контрафобией желания избежать переживание страха. Однако воин — карикатура, подходящая не для всех индивидуумов энеа-типа VI. У фигу­ры в точке 7 вместо головы что-то, похожее на сооружение из проводов. Это символизирует не­надежную голову, в которой роятся планы, по­сторонние книги и артефакты. '

В точке 8 мы видим человека, намеревающе­гося обратиться к людям, горячо говорить с ни­ми, обладающего мощным голосом и умением держаться. Это подходящее изображение, хотя оно не отражает проявления садизма в поведении данного энеа-типа.

В точке 9 фигура сидит в позе, соответствую­щей изображению лени, а весь рисунок показы­вает отдых в тени пальмового дерева на тропиче­ском побережье. Хотя это и соответствует поня­тию страсти лени в традиционном смысле, но не подразумевает психологической лени человека, не желающего понять себя, и характеристики го­товности переадаптации энеа-типа IX.

Введение в теорию личности

Вместо того, чтобы иллюстрировать характер вышеописанными карикатурами, смысл которых может быть означен словами, на рис. 4 в качестве дополнительной информации я привел рисунки Маргариты Фернандес, отражающие некоторые особенности телосложения и жестикуляции, ха­рактерные для энеа-типов.

Рис. 6

Представленный обзор фиксаций, обеспечи­вающий читателя характерологической инфор­мацией, все же недостаточно раскрывает эти пси­хологические процессы как дефекты познания. Можно сказать, что при разборе любого личност­ного типа поведения, в которые, согласно тео-

Энеа-типологичсские структуры личности

рии, кристаллизуются страсти, проявляется в оп­ределенной мере идеализация, скрытое убеждение, что жить нужно именно так. В процессе психоте­рапевтического лечения иногда представляется возможность вызвать в памяти период жизни, когда было принято мстительное решение никог­да не любить вновь, жить одному, никогда не доверять и так далее. Часто можно выявить массу выводов, которые личность воспринимает как истинные, однако их необходимо подвергнуть сомнению; это выводы ребенка, сделанные в бо­ли и панике, их нужно пересмотреть, что предла­гает Элис в своей книге «Рационально-эмоцио­нальная терапия».

Однако, как бы ни было истинным утвержде­ние, что определенный стиль поведения приво­дит к предвзятому отношению и познанию, в смысле безоговорочного убеждения, что это луч­ший способ существования, по-моему мнению, такое предвзятое отношение к познанию не ис­черпывает анализа интеллектуального аспекта каждой личностной ориентации, и, таким обра­зом, как я уже говорил в предисловии, в этой книге я для каждого характера исследую метафи­зические ошибки, или иллюзии (принятие их за Бытие), которые определяют идентификацию эго, то есть я работаю над тем, что в предисловии я назвал теорией неврозов Насреддина, — теорией, подтверждающей, что утрата бытия, или тиковая обскурация* подчеркивает каждую страсть, кото­рая, в свою очередь, усиливается ложным по­иском бытия.

Я предпочитаю использовать этот термин вместо «тиковая тревога», предложенного Р.Д.Лсйнгом с тем же самым значением, так как «тико­вая тревога» ассоциируется с качеством, которое «тиковая обскурация» закрепляет за специфическими образцами «группы страхов», характе­ров (V, VI и VII).

Введение в теорию личности 45

Посредством систематического анализа всех структур характера в свете тиковой обскурации, как мне кажется, мне удалось осуществить цель, сформулированную Гантрином, который в книге «Шизоидный феномен объективных отношений и личности» пишет: «Теория психоанализа в те­чение долгого времени имела вид исследований круга проблем, в котором отсутствует очевидный центр, пока не появилась эго психология. Иссле­дования нужно начинать с периферийных фено­менов: поведения, настроения, симптомов, конф­ликтов, механизмов мышления, эротических по­буждений, агрессии, страхов, вины, психотики и психоневротических состояний, инстинктов и импульсов, эрогенных зон, стадии взросления и т.д. Все это, естественно, важно и должно найти свое место в общей теории, но все это вторично по отношению к одному совершенно фундамен­тальному фактору, а именно, к «сути» «личности как таковой». Такой фундаментальный фактор, лежащий в основе всех страстей (отсутствие мо­тивации), — жажда бытия, существующая бок о бок со смутным осознанием утраты бытия.

К этой теории я добавляю сейчас только свое убеждение, что где бы, как вам кажется, ни было «бытие», — его там нет, и что бытие может быть обнаружено в самых неподходящих местах, или, скорее, самым неподходящим образом: через приятие небытия и путешествие сквозь пустоту.

Глава первая

Воинствующая добродетель

(Энеа-тип I)

1. Гнев и взыскательность

«Мы можем рассматривать ярость с трех точек зрения, — говорит Святой Фома в Auestiones Disputatael. — Во-первых, ярость, таящаяся в сердце (Ira Cordis); во-вторых, ярость в той ме­ре, в какой она находит выражение в словах (Ira Locutionis); и, в-третьих, ярость, ставшая дейст­вием (Ira Acriones)». Этот обзор вряд ли вызыва­ет в памяти характеристики самолюбующегося типа, которого мы здесь опишем. Да, есть гнев в сердце, в основном, в форме негодования и не такой явный, как гнев, вызываемый вожделени­ем, завистью или трусостью. Что до словесного проявления, то для «гневного» типа в большой степени характерен самоконтроль в выражении гнева в любой из его форм: мы находимся в об-

Энеа-типояогические структуры личности

ществе хорошо воспитанного цивилизованного типа, не спонтанного. Что касается действий, лю­ди энеа-типа I выражают гнев, хотя и, в основ­ном, неосознанно, не столько для себя, сколько для других, так как делают они это типично ра­циональным способом; фактически многое в этих людях можно объяснить реакцией, направленной против гнева: отрицание деструктивности взве­шенным доброжелательным отношением.

Определение гнева Оскара Ичазо как «проти­вопоставления реальности» обладает тем досто­инством, что оно ведет к более базисным выво­дам, чем чувство или выражение эмоций. Однако нужно отметить для себя, что ярлык «гневный тип» едва ли соответствует типичным психологи­ческим характеристикам этого вида личности в ситуациях, являющихся, скорее, критическими и актуальными, чем сознательно ненавистными или оскорбительными. Ичазо называл этот энеа-тип «эго-негодованием», что кажется психологи­чески более точным портретом эмоциональной направленности: скорее, протест и предъявление претензий, чем просто раздражительность. На­чиная преподавать, я называл эту фиксацию ха­рактера «намеренная хорошесть»; позже я стал называть его «самолюбованием». И это, как мне кажется, дает возмоожность разграничить в сущем на то, что вы чувствуете, и то, что нам кажется.

Христианские писатели, разделяющие убеж­дение, что гнев это смертный грех, другими сло­вами, что гнев — это одно из основных психоло­гических препятствий к истинной.добродетели, в основном, как мне кажется, не смогли понять, что именно под видом добродетели неосознан-

Воинствуюшря добродетель (Энеа-тип I) 49

ный гнев находит свою наиболее характерную форму выражения. Исключение составляет Свя­той Иоанн, который в своей книге «Темная ночь Души» с характерологической точностью описы­вает грех ярости в новообращенных:

«Есть и такие набожные люди, которые впада­ют в ярость другого сорта. Это случается, когда их раздражают грехи других людей и они наблю­дают за ними с чувством тревожного рвения. По временам у них появляется желание сердечно выбранить их, а иногда они заходят так далеко, что потакают своему желанию и провозглашают себя наставниками добродетели. Все это проти­воречит религиозному смирению». И он добав­ляет: «Есть и такие, кто досадует на самого себя, когда замечает собственное несовершенство и проявляет нетерпимость, что противоречит сми­рению, они настолько нетерпеливы, что хотели бы стать святыми за один день. Эти люди намере­ваются многое совершить, принимают грандиоз­ные решения и все же, так как нет в них смире­ния и недоверия к себе, чем больше решений они принимают, тем глубже падение и больше их до­сада, потому что нет в них терпения ждать того, что Господь дает им, когда захочет».*

2. Структура характерных черт

Ниже я предпринял попытку показать некоторые черты структуры самолюбующегося характера, чтобы подчеркнуть те из них, которые можно вы-

* «Темная ночь души», перевод Е.Элисон 1'ирс (Нью-Йорк: Даблдей и Co., 1959) стр. 53.

Энеа-типологические структуры личности

делить методом коцептуального анализа пример­но ста семидесяти дискрипторов.

Гнев

Более чем любую другую черту характера «гнев» можно считать обобщенной эмоциональной ба­зой и изначальной основой этой структуры ха­рактера. Наиболее специфичное проявление эмо­ции гнева — это негодование. И это то, что человек чаще всего ощущает, переживая чувство неспра­ведливости, когда на его долю досталось больше ответственности и усилий, чем на долю других людей. Оно неотделимо от критики других (или тех, кто под ними подразумевается) в том, что они проявили меньше усердия, иногда оно со­провождается принятием роли мученика. Наибо­лее явное выражение гнева имеет место, когда он воспринимается как оправданный и может в та­ких случаях принять форму яростного «справед­ливого негодования».

Кроме того, гнев может вылиться в раздраже­ние, упреки и ненависть, которые, как правило, открыто не выражаются, то есть их явная де-структивность вступает в конфликты с доброде­тельной самооценкой этого энеа-типа. Помимо восприятия гнева на эмоциональном уровне, мы можем сказать, что страсть гнева определяет весь характер энеа-типа I и является динамичной ос­новой побуждений или отношений, как мы об­суждали в связи с остальными кластерами: кри­тичности, требовательности, доминантности и претенциозности, взыскательности, сверхконт­роля, самокритичности и дисциплины.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: