Puc. l. Большеголовый и малоголовый ребенок. 2 страница

Но несмотря на прогрессирующую деформацию мозга, у гидроцефалов весьма нередки духовная подвижность и незау­рядная одаренность. Также и в отношении 10-летнего мальчи­ка, воспитанием которого он занимался, Рудольф Штайнер был убежден в его больших духовных способностях. Но способности эти были еще совершенно скрыты и не проявились бы без при­мененных в данном случае воспитательных и лечебных методов. Прежде всего ребенок нe подозревал о своих способностях. Oн действовал телесно и душевно столь ненормальным образом, что родители усомнились в его способности к развитию. Они попытались отдать его в первый класс школы. Но он нe выдер­жал приемного экзамена, так как все, что он при этом выполнил, это протер в тетради большую дыру. "Его мышление было медленным и инертным. Малейшее душевное напряжение вы­зывало головную боль, снижение жизнедеятельности, блед­ность, тревожно-мнительное душевное состояние." За столом -он нe приступал к еде; вместо этого он шел потом к мусорному ведру и с большим удовольствием поглощал картофельные очистки. Пристрастие к еде из мусорного ящика - симптом, нередко выступающий у детей с повреждением мозга.

Для столь необычного лечебного успеха, который был до­стигнут с этим ребенком, нужно было сначала создать предпо­сылки. Рудольф Штайнер сделал родителям ребенка предложе­ние: предоставить ему нe только занятия с ребенком, но и его воспитание. Доверие, которое питала особенно мать ребенка к 23-летнему студенту, позволило принять это предложение и со­здать при этом необходимые условия. Без такой атмосферы до­верия в родительском окружении действенность любого педаго­гического и лечебнопедагогического мероприятия под угрозой. Hасколько решающим является именно поведение матери в случае ребенка-гидроцефала, мы убедимся в дальнейшем.

Второе предварительное условие Рудольф Штайнер описы­вaет следующим образом: "Вскоре я смог заслужить нежную пpивязанность ребенка ко мне. Это действовало таким образом, что уже простое общение пробуждало дремлющие душевные ка­чества. В чувстве любви ребенок открывается исцеляющим импульсам, исходящим от воспитателя.

И третье предварительное условие вытeкает из одного из педагогических и лечебнопедагогических требований - свобод­но образовывать род и вид занятий и лечебных мероприятий: "Для занятий я должен был изобретать особые методы. Каждая четверть часа, удлиняющая установленное время занятий, вызывала нарушение состояния здоровья... Я должен был тщатель­но проводить принцип экономии. Зачастую мне приходилось

по два часа готовиться к получасовому занятию, чтобы предста­вить материал занятия таким образом, чтобы потом можно бы­ло в минимальное время и, по возможности, с минимальным напряжением душевныx и телесных сил достичь высшей произ­водительности ребенка. Последовательность предметов занятий нужно было тщательно взвешивать, определяя соответственно весь дневной распорядок." К этим педагогическим мероприя­тиям добавилась двигательная терапия, которой Рудольф Штай­нер только коснулся в "Лечебнопедагогическом курсе": "Речь идет о том, чтобы вплотную заняться движением конечностей, благодаря чему гидроцефалия исчезает. Голова становится меньше, и это знак того, что успех возможен."

Наиболее глубокие подосновы гидроцефального бытия че­ловека Рудольф Штайнер раскрыл, подойдя в ходе "Лечебнопе­дагогического курса" к третьей и последней встрече с этой про­блемой. Он представил ребенка возрастом чуть меньше года и указал на то, что ребенок сохраняет закономерности роста, присущие эмбриональной стадии. Соотношение громадной го­ловы и остающегося маленьким тела у гидроцефального ребен­ка соответствует пропорциям эмбриональной жизни. Рудольф Штайнер обращает внимание нa то, что у всех детей в первые месяцы жизни еще продолжает действовать ориентация эмб­рионального периода; в этом своеобразие человеческого разви­тия, которое Портманн позднее из других предпосылок должен был обозначить как "ранний внематочный период". Но гидроцефал утрирует эту тенденцию, он становится "громадным эмб­рионом".

В округлых формах головы, ведущих в эмбриональное раз­витие, действуют космические тенденции, к которым в более позднем детском развитии присоединяется подчеркнутo линей­ная тенденция вытягивания конечностей. Ha чем же покоится полярность округлых и линейных форм в человеческом образе, выступающая уже при рассмотрении большеголового и малого­лового ребенка? Гете высказывает это в известных словах, кото­рые можно приводить снова и снова ради их красоты и точнос­ти: "Целостный облик представляет собой опорную колонну свода, в котором должно отразиться небо!" Округлый "свод" черепа указывает нa космические связи, "колонна" нa земную опору. Рудольф Штайнер в связи с этим говорит о законе на­следования, который доныне неизвестен внешней науке, несмотря на то, что факты детского развития указывают в этом направлении: организация головы испытывает наиболее сильное влияние от матери, организация конечностей от отца. Уже при встрече отцовской и материнской клеток при оплодотворе­нии проявляется эта полярность: шарообразная яйцеклетка сое­диняется с вытянутым в длину сперматозоидом. - С возрастом материнские и отцовские силы наследственности уменьшаются. Это влияет на образование головы и соответственно конечнос­тей ребенка. Анэнцефалия, при которой образование черепа и мозга не может прийти к полному завершению, учащается у де­тей, матери которыx старше сорока лет. С другой стороны, ак­роцефалосиндактилия и хондродистрофия, при которых нару­шено образование конечностей, становятся отчетливо более частыми с увеличением возраста отца.

Но как же все-таки может возникнуть такое преобладание материнских сил, что оно проявляется в столь преувеличенном образовании головного полюса, как у представленного в "Ле­чебонопедагогическом курсе" ребенка? - В данном случае воз­никла необычно интенсивная роковая связь между матерью и ребенком, связь, зашедшая настолько далеко, что в беседе мать призналась, как сильно ее печалит тo, что телесная связь с ребенком должна была прерваться родами.

Она охотнее всего продлила бы состояние беременности, при котором она чувствовала себя особенно хорошо. Это пере­носилось на ребенка, и последний оставался эмбрионом!

Здесь открывается прообразное гидроцефальных явлений: назад к началу, назад к матери, остаться под защитой космичес­ки-материнских сил, нежелание входить в земные закономер­ности конечностей! 30-летнему гидроцефалу из детства Рудоль­фа Штайнера несущими силами сельской общины было пре­доставлено матерински-охраняющее окружение, в котором он мог жить; ученик из венских студенческих годов был излечен; но у представленного в данном случае ребенка обратная ориен­тация на прошлую ситуацию была столь сильной, что это вызы­вало необходимость строгих мероприятий. Ребенок, до восьми месяцев вскармливаемый грудью, был отнят от груди; да, мать должна была расстаться с ребенком и уехать. Наряду с интен­сивной медикаментозной терапией было исключено все, что могло бы возбуждать гипертрофированный нервно-чувственный

полюс. Ребенок был положен в совершенно затемненном и ти­хом помещении. Также по возможности избегали любых других чувственных впечатлений. Лежащий в темноте и в тишине ре­бенок начинал барахтаться, получая при этом первый толчок к тому, чтобы внести волю в конечности.

В этом ребенке Рудольф Штайнер видел прафеномен целo­го направления нарушений развития, которые все более или менее ориентированы назад. У гидроцефала эта тенденция воз­вращается вплоть до эмбрионального состояния, это "радикаль­нейший случай инфантилизма". Точно так же в более позднем возрасте может упорно сохраняться нечто от поведения первой, второй или третьей эпохи жизни ребенка.

Если, например, во взрослом возрасте разыгрывается ори­ентация первой жизненной эпохи, возраста подражания, то мы имеем дело с человеком, который так же сильно переживает процессы своего окружения, как переживает их маленький ребенок, у которого отношение к этим процессам нe исчерпывается чувственным восприятием, но продолжается вплоть до вeгeтативно-органических процессов. У такого человека определенные впечатления внешнего мира воздействуют на процессы обмена веществ и выделения желез, так что они влияют на состояние здоровья. Например, может иметь место некоторое близкое отношение к собаке, любовь к собаке. Организм при­выкает, что в нем под влиянием этой любви к собаке происхо­дят определенные процессы обмена веществ. И когда собака издыхает, развивается не только печаль об этой потере, но воз­никает также весьма неудовлетворительное состояние здоровья, поскольку отсутствует имевшийся до сих пор стимул органичес­ких процессов и определенные процессы обмена веществ нe идут. Если нe удается путем рациональной психотерапии так консолидировать душевную жизнь этого человека, чтобы органические процессы стали самостоятельными, не остается ниче­го иного, как приобрести новую собаку. Аналогичным образом также и закономерности школьного и юношеского возраста мo­гут продолжаться в позднейшей жизни и приводить к соответ­ствующим расстройствам.

Оглянемся еще раз на тот период жизни Рудольфа Штай­нера, из которого он сообщает нам о встрече с проблемой гид­роцефалии. Гидроцефальный пациент становится при этом тем моложе, чем позднее происходит встреча. Происходит инверсия возраста.

6-летний мальчик развлекается с 30-летним гидроцефалом в Поттшахе. 23-летний студент и домашний учитель занимается с 10-летним учеником в Вене. 63-летний Рудольф Штайнер представляет ребенка возрастом меньше года на "Лечебнопедагогическом курсе" в Дорнахе.

Мальчик получает "душевно чрезвычайное впечатление". Это закладывает в душевной впечатлительности основу позднейших встреч. 23-летний излечивает доверенного ему уче­ника к многолетней деятельности и упорядочивает тем самым индивидуальную судьбу. И уже в конце своей жизни духоиспы­татель прочитывает мировые закономерности и жизненные взаимосвязи из рассмотрения маленького ребенка, чья судьба связана с началом антропософской лечебной педагогики. Ему откpываются познания, имеющие значение не только для этот ребенка, не только для проблемы гидроцефалии вообще, но для целого направления детских нарушений развития.

V

ДЕТИ С 3АТРУДНЕННЫМ ВДОХОМ ИЛИ 3АТРУДНЕННЫМ ВЫДОХОМ

Oт затруднённого вдоха страдают дети, у которых дыхательные пути преграждены разрастаниями (аденоидные вегетации) миндалин, в частности, глоточной миндалины, или слизистой носа (полипы). Дети дышат через рот, нижняя челюсть отвисает. Это ве­дет к деформациям, но нe мозговой, а лицевой части черепа, кото­рая в целом вытягивается в длину. Нёбо и нос узки, зубы стeснены и скошены. Черты лица мягки и неоформлены, складка, идущая от крыльев носа к углу рта (носогyбная складка) слабо выражена, стерта. Глаза слезятся, уши оттопырены. Определенная расслаб­ленность распространяется на все тело и обнаруживается в плохой осанке и впалой грудной клетке. Дети склонны к воспалениям гор­ла и среднего уха. Речь носовая, скомканная, неясная. В горле вид­ны потоки слизи, из носа течет; течет все (часто энурез). Внимание, память и мыслительные способности нарушены. Выражение лица сонливо-безучастное; возможно, несколько жестоко его опре­деляют как "слабоумное". Дети живут не вполне в себе и слишком сильно предаются смутному сопереживанию мира. Все это можно наблюдать у них непосредственно - открытый рот, выпyченные глаза, оттопыренные уши, - они как бы застряли снаружи (см. рис. 6). Склонность этих детей к обморокам представляет собой усиление невменяемого ("вне себя") конституциального состояния.

Рис.6. Аденоидный габитус

Это лицо столь типично, что каждый, глядя на эту фотографию, думает, что он этого мальчика уже где-то видел. Отдельные характерные черты описаны в начале этой главы.

Это приводит к слишком интенсивной связи с окружаю­щим миром, так что состояние детей сильно зависит от душев­ной атмосферы окружения.

Если мать сильная личность, она поддерживает также и ре­бенка; если же она лабильна, то ребенок своим состоянием здо­ровья соучаствует в душевных волнениях матери. Это можно про­иллюстрировать следующим случаем:

13-летний Т.Б. Его привел на прием классный руководитель, поскольку он все время ошибается на занятиях и привлекает вни­мание своим плохим видом и несообразностью.

Данные осмотра: жалко выглядящий бледный мальчик с круга­ми под глазами. Своеобразно отсутствующее и безжизненное вы­ражение лица. Типичный аденоидный габитус: узкий нос, откры­тый рот, высокое острое небо, узкая постановка зубов, нёбная и глоточная миндалины увеличены. Шейные лимфатические желе­зы опухшие, глаза выпучены, уши слегка оттопырены, носогубная складка слабо выражена, впалая грудь, длинные тонкие пальцы, пульс 120, холодные руки и ноги, плоскостопие.

При затрудненном вдохе страдают также одушевленность и сoгревание ребенка.

Мать рассеянная, боязливая и непоследовательная женщина, которая постоянно руководит ребенком и часто не пускает его на занятия из-за действительных или мнимых нарушений здоровья. Однажды ночью разыгралось следующее: мальчик проснулся, встал, потерял сознание (при внезапном вставании ото сна именно у таких лабильных детей это может слу­чаться) и упал. И с этого момента мать была убеждена, что ее сын страдает "мышечной атрофией". Об этой болезни она прочитала днем раньше в иллюстрированной газете, что та неизлечимо ведет к смерти. Можно себе представить, какие горестные внутренние переживания при этом возникли.

В таком случае важно, но также и трудно установить, как оказать успокаивающее и укрепляющее влияние на мать. Детям часто наряду с врачебными, педагогическими и лечебно-эврит­мическими мероприятиями требуется коррекция зубов. Тонкое небо и узкая постановка зубов - прямое следствие затруднен­ного дыхания. Дети дышат через рот и притом из-за сужения дыхательного пути (глоточная миндалина) с повышенной тягой. Из-за этого слизистая щек при вдохе налегает на внешнюю сто­рону зубов и челюсти. Этого незначительного давления при по­стоянном повторении достаточно для изменения форм челюсти. Налицо формообразующее влияние дыхания. С помощью под­ходящего оборудования для коррекции зубов можно целена­правленным управлением этим незначительным давлением вер­нуть зубы в правильное положение.

Часто, если нe всегда, дети с затрудненным вдохом страдают энурезом. Прямая причинно-следственная связь этих двух явлений детскими врачами обоснованно отвергается. Однако можно заметить внутреннюю связь в том, что дети, которые слишком сильно живут в окружающем их мире, будучи недоста­точно от него отделены, оказываются как бы проницаемыми также и в своей нижней организации. Пример этой комбина­ции представляет ученица 4-го класса:

А.Ц. родилась восьмимесячной. В раннем детстве часто страда­ла насморками и инфекциями, сопровождающимися лихорадкой.

Свинка, корь, краснуха, ветрянка. В 2 года сделана аппендэкто­мия. В 5 лет тонзиллэктомия.

С 6,5 лет пошла в школу. В школе имела проблемы из-за своей забывчивости, однако кое-как успевала.

С 6 лет, еще до поступления в школу, начался энурез, кото­рый, несмотря на все педагогические и терапевтические усилия, держится с переменной частотой и поныне. - Аппетит хороший, сон очень глубокий.

Данные осмотра: 10-летняя школьница с выражением лица, характерным для ребенка с затрудненным из-за аденоидных раз­растаний дыханием. Несмотря на тонзиллэктомию, дышит через рот. Шейные лимфатические узлы сильно увеличены.

To, что существует внутренняя взаимосвязь между про­cтpанством носоглотки и регионом почек и мочевого пузыря, выражается также в том, что воспалению почек (острый диф­фузный гломерулонефрит) в свыше 80% случаев предшествуют воспаления в области нёбных миндалин, верхних дыхательных или среднего уха.

В ходе "Лечебнопедагогического курса" 1924 года была представлена 10-летняя девочка с разрастаниями в носоглотке. Рудольф Штайнер сказал, что эти разрастания могут быть поня­ты как зеркальный противообраз эфирного разрастания в райо­не мочевого пузыря. To есть здесь также указывается на связь верхнего и нижнего, которая, впрочем - здесь эфирное отпеча­тывается в физическом - прослеживается вплоть до структур­ного сходства обоих регионов (рис.7 и 8).

a. полость глотки

b. евстахиева труба

c. стеднее ухо

d. ушная раковина

a. мочевой пузырь

b. мочеточник

c. почечная лоханка

d.почки

В смысле этих схематических рисунков должно существо­вать прямое соответствие между ушной раковиной и почкой. Фактически одно- или двусторонняя деформация внешнего уха вcегда дает сильное основание подозревать порок развития по­чки на соответствующей стороне. Отсюда вытекает важное указание для диагностики. Но внутреннюю связь обоих регионов можно также сделать терапевтически действенной. Так по­ступил Рудольф Штайнер, когда он предписал для вышеупомянyтой девочки применение наружных средств на область моче­вого пузыря для лечения разрастаний в носоглотке.

Для детей с аденоидными разрастаниями также существует полярный противообраз; это дети с затрудненным выдохом. прежде всего астматические дети. При здоровом выдохе дыxательные пути также слегка сужаются; при астме этот процесс усиливается до спазм. Затем к этому добавляется еще усиленное выделение мокроты, которая дополнительно преграждает дыхательные пути, так что уже больше не удается выдохнуть столько воздуха, сколько необходимо, чтобы освободить про­странство для следующего вдоха.

Астматик подвергается опасности удушья потому, что в легких слишком много воздуха. При длительном течении болезни грудная клетка под избыточным давлением повтор­яющихся попыток выдоха образует свод, как бы вторую голову.

Рис.9. Астматический габитус

В противоположность вялости ребенка, страдающего раз­растаниями в области носоглотки, у астматического ребенка при приступе все напряжено, не только собственно дыхательные мышцы, но также и мышцы шеи, лица и живота в судо­рожных усилиях форсировать выдох (рис.9). Ноздри расшире­ны, контуры лица обострены.

У детей с затрудненным вдохом мы видели, что они живут не вполне в себе и предаются смутному сопереживанию мира. При затрудненном выдохе дети пребывают как бы в плену у caмих себя и нe могут пробиться к удовлетворительному сопере­живанию внешнего мира. Приняв больше воздуха, чем они с могли бы одолеть, они сами становятся побежденными процессом внешнего мира ("чуждым веществом"). Отсюда можно понять, почему астму считают "аллергическим" заболеванием, то есть заболеванием, причиной которого являются непреодо­ленные чужеродные вещества различного рода (пыльца, шерсть животных, химикалии).

To, что в телесной ситуации относится к выдоху, проявля­ется также в душевном отношении к внешнему миру. Чувство стеснения в области дыxания создает латентный страх, который может взрывчато изживаться в состояниях волнения и вспышках ярости. Дети с трудом справляются с собой и с окружаю­щим миром и часто проявляют трудновоспитуемость и склон­ность к антисоциальному поведению. Так как здесь телесное и душевное - воздух и психика - столь неразрывно связаны друг с другом, современные приюты для астматических детей необ­ходимо устраивать таким образом, чтобы обеспечивать там нe только гoрный климат, свободный от аллергенов, но и соответ­ствующее педагогическое (то есть лечебнопедагогическое) об­хождение. - Поскольку взаимодействие душевного и телесного при астме особенно явственно, ее понимают также как "психо­соматическую" болезнь. При этом непреодоленный душевный конфликт может быть разрешен подобно тому, как это было описано для неосвоенных чужеродных веществ.

Собственно астма в детском возрасте, к счастью, встречает­ся нe часто, хотя и имеет тенденцию к росту. Больше имеется таких детей, у которых затруднение выдоха только намечается, проявляясь прежде всего в душевной установке. Сюда принадлежат дети, которые представляются как бы оцепеневшими в непрерывном легком испугe, а также множество заик.

В качестве примера астматического ребенка можно привес­ти ученицу 8-го класса:

На 6-м месяце беременности мать имела сильное шокирующее переживание. Роды протекали без особенностей. Вес при рожде­нии 7 фунтов. Кормление грудью 2 месяца. Ходить и говорить научилась с года. С 4-х лет врачами установлена астма. Но еще до этого мать обращала внимание на шумное дыxание ребенка. При­ступы случались в основном ночью. Сон был пo преимуществу плохой, особенно засыпание. При засыпании и пробуждении всегда плакала, как маленький ребенок.

В 3 года болела корью, в 5 скарлатиной, в 6,5 свинкой.

В 3-м классе у нее была столь сильная астма, что ей пришлось пропустить 3/4 гoда занятий. В следующем году астма в значитель­ной степени прошла.

Ее школьные работы были всегда очень хороши. Однако учи­телями и одноклассниками из-за дерзости и эгоцентризма любима мало. Дома без особых поводов могла впадать в раздражение и ярость. Сейчас посещает 8-й класс. Астма практически излечена. Только после больших нагрузок еще наступают астматические со­стояния. Однако еще продолжаются расстройства засыпания и не­спокойный сон.

Данные осмотра: 14-летняя девушка в соответствующем воз­расту состоянии развития. Бледный цвет лица. Щитовидная желе­за слегка увеличена, но мягкая. В легких прослушиваются отдель­ные жужжащие хрипы, других особенностей нет. Конфигурация сердца без отклонений, деятельность регулярная, пульс 70, давление 125/60. Стопа с опущенным плоским поперечным сводом.

В этом случае собственно астматическое заболевание в ходе школьных лет существенно излечено, нарушения же сна и со­циальные трудности как составные части общей астматической конституции еще не вполне преодолены.

Мы охарактеризовали детей с затрудненным дыханием в их отношении к окружающему миру. С одной стороны, имеются дети, слишком сильно соединенные с окружающим миром, как будто они изливаются в этот мир (дети с аденоидными разрас­таниями). Им противостоят другие, остающиеся как бы пленен­ными в себе, и им тяжело вчлениться в окружающий мир (аст­матические дети). Эти полярные отношения к окружающему миру доведены до крайности у эпилептических и истерических детей. В самоизлиянии одного детского типа, у которого часто, если нe всегда, встречается ночное недержание мочи, уже выстyпает прообраз истерической реакции. В ситуации пленения астматика, который склонен к приступам, уже просматривается нечто, что затем совершенно явственно проявляется у эпилеп­тика.

VI

ЭПИЛЕПТИЧЕСКИЕ ДЕТИ

Эпилептические дети, безусловно, могут при соответствую­щих способностях посещать нормальную школу. Но учитель должен при этом иметь в виду два рода трудностей. Эпилептическому ребенку всегда угрожает опасность выпасть из целост­ности класса, даже если он нe подвержен припадкам и ничто не препятствует его успеваемости в школе. Подчас трудно понять, почему он вызывает социальное противодействие. Он в своем существе "иной"; это ощущают соученики, и если учитель своим тактичным посредничеством и разъяснениями нe снимет этой проблемы, дети отвергают такого ребенка, как это обычно у них бывает, радикальным и жестоким образом.

Другая - вообще говоря, наступающая довольно редко - опасность возникает, когда большой припадок случается во вре­мя занятий. Это явление столь ошеломляюще действует на не­подготовленных детей, что может возникнуть паника. Учитель в этот момент должен сделать всe, чтобы удержать класс в руках. Для эпилептического ребенка во время припадка он едва ли что может сделать. Насколько может быть тяжело переносимым для школьников сопереживание припадка, свидетельствует следую­щее место из биографии Фридриха Риттельмайера: "Потряс­шее меня событие разразилось на моих глазах в этом первом школьном году на уроке физкультуры. Вдруг мой соученик впал в эпилептические судороги. Впечатление было столь ужасным, что моя память отказалась его хранить. Я знаю только, что че­рез минуту упал в обморок еще один ученик, и нас сильно на­пугал грохочущий удар его головы о деревянный пол. Минутой позже - третий. Урок физкультуры был сорван. Несмотря на ужасное впечатление, мне удалось удержаться на ногах, но теперь мною овладел темный жизненный страх. Неделями я нe ходил в школу".

В противоположность многим болезненным явлениям и нарушениям развития детского возраста, впервые выступающим в наше время, эпилепсия - это болезненная форма, которая, насколько мы можем проследить, существовала всегда. Виктор фон Вайцзекер обозначает ее поэтому как "пpa-заболевание". Ее частота также представляется едва ли меняющейся, хотя не­которые исследователи и считают, что в последнее время она слегка увеличилась.

Еще бытующее сегодня подразделение на гeнуинную и симптоматическую эпилепсию подразумевает, что припадок либо является симптомом, имеющим известную нам причину, что-то вроде шрама в мозгy, - или же, если мы причины не знаем, болезнь.

To есть она эссенциальная, выступающая сама пo се­бе: мы тогда принимаем, что она наследственная. Это толкование в свое время привело к далеко идущим выводам, когда мы думаем о так называемом законе наследования здоровья. Но, оказывается, такое деление неустойчиво. С одной стороны, продолжающиеся исследования находят определенные причины для все новых, считавшихся прежде гeнуинными форм, с дру­гой стороны - оказывается, что конкретные причины зачастую приводят к припадкам лишь тогда, когда встречаются с гeнуинной предрасположенностью. To есть гeнуинная и симптоматическая эпилепсия плавно переходят одна в другую.

Более соответствующим существу дела делением - по­скольку оно остается при феноменах, а не исходит из теорети­ческих представлений - является деление на большие и малые припадки: гранд маль, сильный приступ эпилепсии, и пти маль, малый эпилептический припадок. Классический большой при­падок после некоего предчувствия, так называемой ауры, при­водит к стадии тонически-клонических судорог с потерей со­знания, за которой следует стадия расслабления, в большинстве случаев переходящая в глубокий сон.

Имеется современное воззрение на эпилепсию (D. Janz), ко­торое приходит к определению большого эпилептического припадка из его отношения к состоянию сна. Всегда поражало то обстоятельство, что сон эпилептиков представляет собой нечто особен­ное. Он ненормально глубок: больной впадает в сон как колода, и его едва ли можно разбудить. Регyлярный, достаточный сон снижа­ет число припадков, лишение сна их провоцирует.

И теперь научились различать различные формы эпилеп­сии, исходя из их отношения к ритму сна-бодрствования:

1. Эпилепсия пробуждения с припадками преимущественно вскоре после пробуждения, но также и в конце рабочего дня. 34% больших припадков.

2. Сонная эпилепсия с припадками преимущественно во вре­мя утреннего сна, но также после засыпания. 45% больших припадков.

3. Эпилепсия с припадками, которые нерегулярно распреде­лены в течение дня ("диффузная" эпилепсия). 21% больших припадков.

Мы хотим третью, самую малую группу оставить вне рассмотрения, отметив лишь, что отношение к ритму сна­-бодрствования и здесь имеет место, так как каждому эпилепти­ческому припадку предшествует краткое состояние упадка, своего рода сонливое состояние (Selbach). Для двух других групп, у которых припадок следует либо в ходе пробуждения (утренний сон, вскоре после пробуждения), либо в ходе засыпания (конец рабочего дня, вскоре после засыпания), это отноше­ние более отчетливо. При графическом представлении подраз­деление этих припадков выглядит следующим образом:

Рис. 11. Распределение во времени эпилептических припадков

Время припадка (о) лежит вблизи горизонтальной линии, обозначающей переход от сна к бодрствованию, соответственно от ночи к дню, то есть оно лежит в "зоне сумерек" (заштрихо­вана). Этим высказано нечто в высшей степени характерное. Нечто сумеречное лежит в существе эпилептика. Более краткое или более длинное сумеречное состояние может выступать как эквивалент припадка, но также и вне этого состояния эпилеп­тик имеет в своем характере нечто слегка затененное, приглушенное, замедленное. Позже, пo ходу изложения, мы еще вспомним о том, что у эпилептика нечто остается в плену суме­рек, и это нечто хочет и должно было бы выйти на свет дня; на свет в буквальном смысле.

Естественен вопрос, почему многие припадки связаны с определенными периодами сна и бодрствования. Где лежит раз­личие между сном и бодрствованием для естественнонаучного рода представлений? Обнаружены изменения различныx пока­зателей обмена веществ: при засыпании, например, имеет место сдвиг базового кислотно-щелочного равновесия в смысле алка­лоза, падает уровень сaxара в крови и т. д.; при пробуждении все эти показатели переключаются в обратном направлении. У эпилептиков это переключение нe происходит правильным об­разом, но в обмене веществ возникает, так сказать, кризисный реверсивный механизм.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: