Кармилла» Шеридана Ле Фаню

Произведение «Кармилла» было написано ирландским писателем Шериданом Ле Фаню и впервые опубликована в 1871 г. в альманахе «Темно-синий». Шеридан Ле Фаню в других своих произведениях часто обращался к легендам и преданиям своей родине, Ирландии. Именно в Ирландии бытовали представления о вампирах, сходные с восточноевропейскими, которых ирландцы называли дергдалами, и представляющих собой ожившие трупы, жаждущие человеческой крови.

Действие повести происходит в Штирии. Во время написания повести эта территория полностью принадлежала Австрии, точнее Австро-Венгрии, сейчас часть Штирии принадлежит Австрии, а часть – Словении. Уже место событий показывает нам, что автор намерен обратиться к восточноевропейскому фольклору.

Героиня повести Кармилла (настоящее имя – Миркалла) является последней представительницей знатного и древнего рода Карнштейнов. О них мало упоминается в повести, хотя есть намеки на какие-то злодеяния, совершенные членами этого рода: «It was a bad family, and here its bloodstained annals were written," he continued. "It is hard that they should, after death, continue to plague the human race with their atrocious lusts»[35] («Здесь обитали дурные люди, и в этих стенах писались анналы, запятнанные кровью, — продолжал он. — Ужасно, что эти монстры и после смерти продолжают преследовать род человеческий своими свирепыми страстями»[36]). Последнее предложение можно понять как то, что Кармилла стала нежитью из-за злодеяний, что соответствует ирландскому фольклору. Именно в Ирландии существуют легенды о лордах, обреченных на вечную жажду крови из-за своих деяний. Но это предположение полностью опровергается в последней главе: «A person, more or less wicked, puts an end to himself. A suicide, under certain circumstances, becomes a vampire. That specter visits living people in their slumbers; they die, and almost invariably, in the grave, develop into vampires. This happened in the case of the beautiful Mircalla, who was haunted by one of those demons»[37] («Некий человек, более или менее безнравственный, накладывает на себя руки. Самоубийца при определенных обстоятельствах становится вампиром. Этот призрак посещает живых людей во время сна. Они умирают и в могиле почти всегда превращаются в вампиров. Так случилось и с прекрасной Миркаллой, которую преследовал один из этих демонов»[38]). Тут упоминается сразу несколько причин становления вампиров характерных для восточноевропейских преданий: самоубийство и убийство вампиром, после чего жертва восстает уже в виде нежити.

Внешний вид Кармилы сильно отличается от того, как представляют вампиров сейчас: «Except that her movements were languid--very languid--indeed, there was nothing in her appearance to indicate an invalid. Her complexion was rich and brilliant»[39] («За исключением вялости — крайней вялости — движений, ничто в ее облике не указывало на болезненность. Прекрасный цвет лица»[40]). Позже говорится: «They present, in the grave, and when they show themselves in human society, the appearance of healthy life»[41] («Как в могиле, так и в человеческом обществе они являют видимость жизнеспособности и здоровья»[42]). Кармилла выглядит как здоровый человек. Хотя в восточноевропейском фольклоре, за исключением болгарского, не описано, что мертвый вампир может жить среди людей, Ш. Ле Фаню, вероятно, здесь опирался на приметы вампиризма: вампиром признавали неразложившийся труп, во всем похожий на живого человека и обладающий румяным цветом лица.

Также характерна для восточноевропейских легенд о вампирах эпидемия непонятной болезни, начавшаяся после приезда Кармиллы: «The swineherd's young wife died only a week ago, and she thought something seized her by the throat as she lay in her bed, and nearly strangled her. Papa says such horrible fancies do accompany some forms of fever. She was quite well the day before. She sank afterwards, and died before a week»[43] («Всего лишь неделю назад умерла молодая жена свинопаса. Она рассказывала, что кто-то схватил ее за горло, когда она лежала в постели, и чуть не задушил. Папа говорит, что такие жуткие фантазии сопровождают некоторые формы лихорадки. За день до этого она была совершенно здорова. А тут стала чахнуть и умерла, не проболев и недели»[44]). Симптомы нападения вампира по преданиям именно таковы: непонятная болезнь, от которой человек очень быстро умирает, при этом иногда видя призрака вампира.

Как и фольклорные вампиры, Кармилла обладает способностью проникать в закрытые помещения и выходить из могилы. Кармилла может бодрствовать и днем, и ночью, но рассвет должна пережидать в своей могиле. Несмотря на то, что это несколько несвойственно вампирам в восточноевропейском фольклоре, М. Саммерс приводит сведения, что подобные предания действительно существовали.

Обнаружение же и казнь Кармиллы почти полностью соответствуют своему фольклорному образцу: «The grave of the Countess Mircalla was opened; and the General and my father recognized each his perfidious and beautiful guest, in the face now disclosed to view. The features, though a hundred and fifty years had passed since her funeral, were tinted with the warmth of life. Her eyes were open; no cadaverous smell exhaled from the coffin. The two medical men, one officially present, the other on the part of the promoter of the inquiry, attested the marvelous fact that there was a faint but appreciable respiration, and a corresponding action of the heart. The limbs were perfectly flexible, the flesh elastic; and the leaden coffin floated with blood, in which to a depth of seven inches, the body lay immersed»[45] («Могила графини Миркаллы была вскрыта; генерал и мой отец опознали в той женщине, лицо которой открылось взглядам, свою вероломную и прекрасную гостью. Ее кожа, хотя со времени погребения прошло уже сто пятьдесят лет, была окрашена в теплые живые тона, глаза открыты; из гроба не исходил трупный запах. Два медика, один состоявший на службе в комиссии, другой — со стороны следствия, засвидетельствовали тот удивительный факт, что имелось слабое, но различимое дыхание и соответствующее биение сердца. Конечности сохранили гибкость, кожа — эластичность, а свинцовый гроб был наполнен кровью, в которую на глубину в семь дюймов было погружено тело»[46]). Как мы можем видеть, здесь присутствуют все черты фольклорного восточноевропейского вампира: неразложившийся труп, выглядящий, как полностью живой человек, отсутствие трупного запаха, гибкие конечности. В фольклоре не упоминаются только едва заметное дыхание и биение сердца, хотя это и не противоречит ему. Нигде нет и упоминания о теле вампира, лежащем в гробу, полном крови. Вполне возможно, что эта подробность является полностью вымыслом автора.

Сама сцена казни выглядит типично для восточноевропейской легенды о вампирах: «The body, therefore, in accordance with the ancient practice, was raised, and a sharp stake driven through the heart of the vampire, who uttered a piercing shriek at the moment, in all respects such as might escape from a living person in the last agony. Then the head was struck off, and a torrent of blood flowed from the severed neck. The body and head was next placed on a pile of wood, and reduced to ashes, which were thrown upon the river and borne away»[47] («Поэтому тело, в соответствии с издавна заведенным порядком, извлекли из гроба и в сердце вампира вогнали острый кол. При этом вампир издал пронзительный вопль, точь-в-точь похожий на предсмертный крик живого человека. Мертвецу отсекли голову, и из отделенного затылка хлынул поток крови. Тело и голову положили затем на костер и сожгли, а пепел бросили в реку»[48]).

Описание соответствует традиционному для Восточной Европы способу уничтожения вампиров: сначала вонзали в грудь кол, потом отрубали голову и сжигали тело с головой на костре. Считалось, что во время вонзания кола, будет идти кровь, а тело вампира дергаться в предсмертной агонии.

Шеридан Ле Фаню во многих деталях следует восточноевропейским представлениям о вампире, однако, серьезно отступает от них, приписывая вампиру влечение к одной-единственной жертве: «The vampire is prone to be fascinated with an engrossing vehemence, resembling the passion of love, by particular persons. In pursuit of these it will exercise inexhaustible patience and stratagem, for access to a particular object may be obstructed in a hundred ways. It will never desist until it has satiated its passion, and drained the very life of its coveted victim. But it will, in these cases, husband and protract its murderous enjoyment with the refinement of an epicure, and heighten it by the gradual approaches of an artful courtship. In these cases it seems to yearn for something like sympathy and consent. In ordinary ones it goes direct to its object, overpowers with violence, and strangles and exhausts often at a single feast»[49] (Вампиры склонны подпадать под очарование некоторых людей. Эта всепоглощающая страсть напоминает любовь. Следуя за предметом своей страсти, вампиру приходится проявлять неистощимое терпение и хитрость, потому что доступ к тому может быть затруднителен из-за множества различных обстоятельств. Вампир никогда не отступается, пока не насытит свою страсть, высосав до капли жизненный источник желанной жертвы. Но он с утонченностью эпикурейца будет лелеять и растягивать удовольствие и умножать его, прибегая к приемам, напоминающим постепенное искусное ухаживание. В таких обстоятельствах вампир, по-видимому, стремится к чему- то вроде взаимности и согласия. Обычно же он подступает к жертве сразу, неистово на нее набрасывается и часто удушает и высасывает за одну трапезу[50]). К этой единственной жертве вампир испытывает чувства наподобие любви и пьет из нее кровь несколько месяцев, в отличие от обычных жертв, которых он выпивает за один раз. Этому факту нет подтверждений в фольклоре восточноевропейских стран, равно как и об ограничениях, которые налагаются на имена вампиров (Кармилла могла брать только имена, являющиеся анаграммой ее собственного).

Но самое главное отличие образа Кармиллы от образа фольклорных вампиров – это то, что она живет среди людей и может успешно притворяться живым человеком. У нее даже имеются живые помощники, например, та таинственная женщина, выдающая себя за мать Кармиллы, чье имя и мотивы так и остаются неизвестными. Прообразом Кармиллы могла послужить венгерская графиня Батори, чьими жертвами, как и Кармиллы, были исключительно молодые девушки (Батори купалась в их крови, чтобы продлить свою молодость).

Шеридан Ле Фаню продолжает тенденцию очеловечивания образа вампира и одновременно, его эротизацию. В чувствах Кармиллы к Лоре (главной героине) явственно просматривается влечение с лесбийской окраской: про это чувство в тексте говорится, что это «страсть, похожая на любовь».

Возможно, эротизация образа вампира связана с жесткой моралью Викторианской эпохи и подавлением сексуальности, особенно женской. Объект вожделения вампира ничего не может сделать, он является жертвой, что снимает вину за неподобающее поведение или действия. Можно сказать, что вампир выполнял такую же роль, какую выполняли суккубы и инкубы в Средние века. Но вампир олицетворяет собой не только любовь, но и смерть. А эти два начала всегда притягивали к себе людей, поэтому образ существа воплощающего в себе сразу Эрос и Танатос, вполне закономерно привлекателен.

Автор, скорее всего, уделял много внимания фольклору о вампирах во время работы над повестью. Здесь образ вампира является чисто восточноевропейский, даже предполагаемый прототип жил в означенной области. Расхождения с фольклорным образом, вероятно, дань тенденции и традиционному образу вампира в английской готической литературе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: