Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Список источников и литературы. Список источников и литературы____________________________58




Содержание.

Введение.___________________________________________________2

Глава 1. Меряне____________________________________________11

Глава 2. Славяне____________________________________________26

Глава 3. Кочевые племена___________________________________44

Заключение________________________________________________51

Список источников и литературы____________________________58

Введение.

Изучая историю, мы стараемся проследить цепь событий, сопоставить факты, установить истину в свете новых, свежих открытий. Попытки установить истину далекого прошлого чрезвычайно сложны, ведь пиз каждой нлвлй экспедиции ученые привозят новые, сенсационные материалы. Одни из них подтверждают исторические выводы, касающиеся того или иного периода истории. Другие начисто опровергают утверждения, сделанные ранее. Появляются новые гипотезы, версии.

На территории Любимского района найдено всего четыре археологических памятника, один из которых не исследован (это курганный могильник близ деревни Фрольцево[1]), другой и вовсе относится к XVI веку(это непосредственно сама Любимская крепость). Два оставшихся селища относятся к Дьяковской культуре и найдены неподалёку от деревни Караганово. Однако наличие множества мерянских гидронимов и топонимов, а также их территориальный разброс даёт основание полагать, что таких поселений было гораздо больше. В настоящее время отечественной наукой накоплен значительный фонд источников по истории Северо-Восточной Руси. Каждый год выявляются все новые и новые археологические материалы. Однако многие проблемы истории Верхневолжского региона, в большинстве поставленные еще в прошлом столетии, остаются дискуссионными. Сложность и запутанность проблем этнической истории связаны с тем, что соответствующие письменные источники крайне скупы, а археологические комплексы далеко не всегда можно идентифицировать этнически, да и изучаются они рекогносцировочными раскопками[2]. Что также не даёт полной картины развития исторического процесса.

Любимский край мало изучен. Курганы, заросшие лесом, ждут своих исследователей. Однако история сохранилась не только в курганах. Названия населенных пунктов, рек и речек, людская память, донесшая через столетия слова и народные названия местности, проливают след на события прошлых лет. Напротив нашего дома, в самом начале улицы Красноармейской имеется возвышенность – берег реки Учи. В народе до сих пор называют ее «вшивая горка». Почему? Да потому что в этом месте испокон века жили бедняки. Две дороги, ведущие из Слободы в Геннадиев монастырь, до сих пор называют «подошвенкой» и «вешенкой». Потому что, расправляясь с недовольными, опричники Ивана Грозного вешали людей на деревьях, одних за шею, а других за подошвы ног – продлевая мученияв ожидании смерти. Мы ходим за ягодами в лес на Геннадиевскую горку. Именно на этом месте Геннадий Костромской и Любимоградский хотел построить монастырь, но местные власти не позволили ему это сделать. Интересно, что в этом месте почти всегда можно видеть ярко синее, так называемое седьмое небо. Много разных баек, версий и легенд хранит Любимская земля. А вот трудов по этимологии топонимических названий Любимского района написано очень мало. Потому то и выбрана такая тема, чтобы собрать воедино то немногое, что установили исследователи-краеведы, а также внести и свою лепту, открывая исторические события через топонимику. В этой работе рассказывается о том, как значения некоторых слов могут пролить свет на исторические процессы, происходившие в далёкие времена в Любимском крае, какие народности населяли его, кто господствовал на его территории.

Топонимические исследования помогают выявлять пути миграций и места былого расселения различных народов, языковые и культурные контакты, более древнее состояние языков и соотношение их диалектов.

Явление народной этимологии и топонимики, служит источником подтверждения фактов о влиянии народов, племён друг на друга. В связи с этим невозможно рассматривать историю каждого народа в отдельности. Её надо рассматривать целиком, только тогда мы можем увидеть полноценную картину развития общества на протяжении всего периода развития отдельных племён. Актуальность труда очень проста, очень мало работ на тему этимологии названий именно Любимского района, и практически нет работ, связанных исторически последовательно между собой. А потому трудно провести вертикаль от древности до наших дней. Работа в области топонимики, помогает историкам обосновывать нахождение различных, древних племён в тех местах, где нет возможности подкрепить свои доказательства письменными источниками. Неправильная трактовка слов, приводящая к потере первоначального смысла слова, ведёт к образованию недопонимания различных народов. Всё изложенное говорит о необходимости поторопиться как с фиксацией сохранившихся остатков мерянского, половецкого и других языков, так и с их изучением, дающим возможность реконструировать их в допустимых пределах. Что в свою очередь поможет нам лучше разобраться с сохранившимися доказательствами, и облегчит задачу исследователям истории. К тому же не изучив подробно малого, мы не можем составить достоверную картину целого. Разумеется, статус малой изученности проблемы придает особую ценность данной работе.

Материалы, использованные при исследовании топонимических названий нашего края, имеются в трудах таких учёных, как Мызников С.А., Ткаченко О. Б., Кузнецов С.К.

Стефан Кирович Кузнецов родился 30 июля 1854 года (ст.ст.) в крестьянской семье в Ильинской слободе Малмыжского уезда Вятской губернии. Русский историк, археолог и этнограф, статский советник. Один из основоположников русской исторической географии. В 1877 году окончил курс в Казанском университете. Приват-доцент древних языков и классической филологии в Казанском университете. В 1879 – 1895 –хранитель университетского музея этнографии, древностей и изящных искусств в Казани. В течение 18-ти лет служил библиотекарем в Томском университете, внеся большой вклад как библиограф. Был профессором Московского археологического института. Состоял членом Императорского Московского археологического общества, Русского Географического общества, Вятской учёной архивной комиссии. Производил раскопки в районах Прикамья, Поволжья и др. Читал лекции в Смоленском филиале Московского археологического института. Собиратель материалов по истории Сибири и северных областей европейской России XVII–XIX вв., известный библиофил.

Библиотека С. Ф. Кузнецова была огромной, по некоторым данным около 32000 трудов[3] по русской истории, этнографии, археологии, в т.ч. и редкие издания. После смерти владельца часть книжного собрания была приобретена Московским археологическим институтом, часть распродана через букинистов, 4 000 томов в 1921 году переданы Книжной палате.

«В городе Малмыже Вятской губернии 13 августа 1913 года скончался профессор Московского археологического института Стефан Кирович Кузнецов. Библиотека Томского университета, где он проработал 18 лет в должности библиотекаря, много обязана труду его, как библиографа, страстного ценителя и любителя книг»[4].

Целью данной работы является рассказать историю Любимского района в топонимах. В работе были поставлены определенные цели и задачи, которые необходимо было выполнить в ходе исследования: раскрыть интерес темы этимологических и топонимических исследований как неотъемлемую часть науки истории и обозначить наиболее интересные моменты процесса словотворчества в разных социальных и культурных слоях общества. Показать возможности народной этимологии топонимики в качестве источника пополнения доказательств, в тех местах, где в силу каких либо причин невозможно предоставить материальные исторические памятники.

Любим – районный центр Ярославской области, расположен в 110 километрах от Ярославля при слиянии рек Обноры и Учи, притока реки Костромы. В истории известен с 1538 года, когда Иван Грозный издал грамоту, повелевающую устроить «городок» (небольшую крепость) на месте нынешнего города для защиты местных жителей от казанских татар.

В истории Любима не было периодов интенсивного развития. До середины 20 века численность его населения постепенно увеличивалась, с 60-х годов начала так же постепенно снижаться. В городе сохранились земляные валы и ров крепости времен Ивана Грозного. В старинном городском парке сохранился камень, на котором выбит год основания Любима – «1538». Самыми древними сохранившимися храмами города считаются Храмы Троицкого прихода на рву (летняя Троицкая и зимняя Казанская церкви датируются 1739 годом, Тихвинская колокольня – 1786). Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, так называемая кладбищенская церковь также существует с незапамятных времен. Когда-то на ееместе существовала Афанасьевская мужская пустынь (XVI век). На протяжении столетий церковь была действующей, даже в советское время в ней проходила служба.

В Любимском краеведческом музее хранится грамота. Вот её дословный перевод: «От Великаго Князя Иоанна Васильевича в Костромской уезд в Осецкой стан и в Кулигу, и в Вылем, да во Вледомские станы, в Черной, в Служень, в Подогорской, в Соцкой, да в Чашнич путь, в Обнорской, в Кинтуново, да в Волоцкой уезд в Волочек в лесной, во Обнору детям боярским, костромичам и старостам, и соцким, и десяцким… и выже бы на Обноре на устии Учи в стрелице город поставили, и как почаете казанских людей на костромские места и людем бы в город из сел и из деревень из дальних утечи мочно…»[5]. Эта выдержка из грамоты, пожалованной Великим князем, на построение города Любима, является ярким примером слияния двух фонетически различных языков. Несмотря на то, что эта грамота была написана в 1538 году, она до сих пор является предметом изучения не только историков, но и лингвистов.

Исследование имен собственных представляет огромную важность благодаря специфическим закономерностям их передачи и сохранения. Вследствие своей социальной функции — служить простым индивидуализирующим указанием на определенный предмет — имя собственное способно сохранять свою основную значимость при полной невозможности связать его с какими-либо другими словами того же языка (сродни, например, такие названия рек в русском языке, как скифское «Дон», финно-угорские «Москва», «Волга»)[6]. Отсюда огромная устойчивость имен собственных, сохраняющихся не только при революционных сдвигах в истории определенного языка, но даже при полной смене языка одной системы другим. Тем самым устанавливается возможность путем этимологического разъяснения тех или иных названий установить характер языка, на котором было впервые создано соответствующее наименование.

На сегодняшний день большинство наименований рек, озёр, ручьёв и других природных объектов остаются «тёмными», неразгаданными, или же их объяснение основывается на легендах и преданиях[7]. Хотя некоторые названия, уходящие своими корнями в угро-финские языки, в частности, мерянский и марийский, а также имеющие старославянскую основу, можно с достаточной долей объективности раскрыть через лингвистико-филологический «прицел».

Термин этимология произошёл от древне-греческих слов, этимо «истина, основное значение слова» и логос «слово, учение, суждение». Также, это раздел лингвистики сравнительно-исторического языкознания, изучающий происхождение слов. А также — методика исследований, используемых при выявлении истории происхождения слова и сам результат такого выявления. Также под этимологией может пониматься само происхождение слова.

Сам термин «этимология» зародился в среде древнегреческих философов-стоиков и, согласно поздним свидетельствам Диогена Лаэртского, приписывается Хрисиппу (281/278—208/205 до н. э.). До XIX века термин «этимология» в языкознании мог применяться в значении «грамматика»[8].

По этимологии написано очень много книг. Среди них не только видные учёные – историки, но и любители. Зайдя в интернет, можно заблудиться среди множества трактовок того или иного слова. Однако следует понимать, что различные трактовки могут не только сбить с толку, но и навести на определённую мысль. Среди них такой знаменитый автор Трубачёв О.Н.и его книга «Труды по этимологии». Книга выдающегося ученого, академика О.Н.Трубачева содержит более 100 его работ, список которых составил один из его учеников А. Г. Григорян. Разбросанные по разным отечественным и зарубежным источникам статьи найти и собрать воедино, действительно было непросто. Бесценные по своему научному значению труды, собранные в двух томах настоящего издания дают представление о взглядах автора на решение важнейших проблем славянской этимологии, исторического языкознания и понимание культурно-исторического значения этимологических исследований. Для лингвистов, филологов, историков, преподавателей филологических факультетов вузов, а также для всех интересующихся историей слова.

Своё влияние на данную работу оказали труды В.О. Ключевского. Знаменитый учёный XIX века в своих лекциях постарался подробно описать историю России, охватывая не только славянские племена, но и другие племена, жившие на территории современной России[9]. Труд О. Ткаченко «Научные исследования по мерянскому языку», помог разобраться в тонкостях звучания мерянского языка[10].

«Этимологический словарь» М.Фасмера. Об этом хочется сказать отдельно, пожалуй это один из первых учёных лингвистов, который стал изучать слова и через исторический аспект. «Толковый словарь великорусского живого языка» Даля В.И. это огромный труд, который только по своему объёму заслуживает уважения, не говоря о его научной ценности. «Меряно – русский и русско – мерянский словарь. Мерянский ономастикон» Малышева А. М. помогли найти перевод некоторых слов и распознать этимологию топонимических названий. «Словарь русских фамилий» Баскакова Н.А. помог найти значение труднопереводимых слов. «Древняя история. Меря, Весь, Мурома. Русская историческая география» Кузнецова С. К. помогла более точно определить местонахождение племён[11]. Так же как и книга Дубова И.В. «Города величеством сияющие».

Работа Дутова Николая Владимировича «Ярославские слободы» пролила свет на влияние торговых трактов к образованию деревень[12]. Статья Аграфонова Петра Геннадьевича «Культовые камни Ярославского Пошехонья» в Плесском сборнике. Подсказала влияние культовых камней на сохранение деревенских традиций[13].

Все вышеперечисленные труды являются костяком данной работы, так как в них собраны идеи и мысли созвучные с той мыслью, которую мы попытаемся довести до сведения читателя.

Помимо этого был использован учебник по истории России составленный группой МГУ Орлов А. С., Георгиев В. А., Георгиева Н.Г., Сивохина Т.А., а также «Большой толковый словарь» Ушакова Д.Н.

Мы наблюдаем две силы исторического процесса: это – человеческий дух и физическая природа. Один человек сам по себе не является предметом исторического изучения, предмет изучает совместную жизнь людей. Конкретно – человеческую личность и человеческое общество. Общество состоит из отдельных людей, но люди, составляющие общество, сами по себе далеко не то, что все они вместе, в составе общества[14]. Естественно, возникает вопрос, зачем в историческом труде по этимологии названий, нужны основы обществознания. Просто хочется изначально подготовить читателя к пониманию мысли, изложенной в данном труде. Тем более, что взаимосвязь этимологии и общества очевидна. Ещё В.О. Ключевский говорил: «Известно, какую важную роль играют в людских отношениях пример, подражание, зависть, соперничество, а ведь эти могущественные пружины общежития вызываются к действию только при нашей встрече с ближними, т. е. навязываются нам обществом… я разумею те преимущественно бытовые условия и духовные особенности, какие вырабатываются в людских массах под очевидным влиянием окружающей природы и совокупность которых составляет то, что мы называем народным темпераментом»[15]. То есть, говоря проще, он говорил, что общение людей между собой также влияет на построение национального самосознания. В следствие чего у людей вырабатывается общий язык путём смешения двух и более различных.

Огромное влияние оказало полное собрание руских летописей «Повесть временных лет» [16], которое и стало основным источником в написании курсовой. Подробное описание историеских процессов, с множеством деталей многим учёным является пищейдля размышлений

Путеводитель по Ярославской губернии Ф. Никольского помог более подробно рассмотреть Любимский район[17] и сравнить его с другими районами нашей области.

Хорошим дополнением послужили также труды Плешкова Т. Н. «Особенности языковой ситуации Архангельского Севера и формирующие их факторы» и Булатова В. Н. «Русский Север», в которых описаны некоторые схожие топонимы Ярославского края.

Давно известно, что наши первобытные предки общались между собой при помощи звуков и жестов. Так как человеческая гортань способна производить звуки определённой частоты и тембра, то соответственно они прекрасно понимали друг друга. Вследствии расселения племён и геоклиматических особенностей каждое племя вновь увиденные природные явления стало обозначать определённым набором звуков. Это привело к различиям в языке на раннем этапе, а по мере удалённости племён друг от друга одни и те же природные явления у разных племён обозначались разным набором звуков. Мало того, каждый народ, обозначая тем или иным словом один предмет, примечал разные его особенности. Так медведь на русском характеризует зверя, любящего мёд (мед ведь), а на английском харктеризует цвет его шкуры bear (бурый). Когда появилась письменность, каждая народность записывала эти звуки по-разному, но самое главное, что они произносились одинаково. Так как письменность изобретали люди с творческим складом ума, то они соответственно мыслили ассоциативно (образами). Это может означать для нас, только одно, что каждая буква была изображена с точки зрения автора так, какие образы она вызывает. Значит, неразгаданные рукописи можно расшифровать методом проб и ошибок, но непременно именно с таким подходом. Стефан Кирович Кузнецов, историк – географ конца XIX века говорил: «Раз заходила речь о местах поселения, нельзя было умолчать о самом населении…»[18]. Недостаточно говорить о географическом расспространении одного народа, необходимо выяснить и степень материальной культуры его.

Для того, чтобы понять, как развивался язык, нам нужно обратится в недалёкое прошлое с точки зрения вечности – VII-XIV вв. нашей эры. Для более наглядного примера был выбран Любим – север Ярославской области. Именно через него проходили миграции племён угро-финской языковой группы, в частности племена мери и весь[19]. Да и в общем Ярославская область во времена древней Руси была весьма оживлённым местом. В этой работе использованы архивные документы Ярославского областного архива, а именно «Ярославские епархиальные ведомости». РГАДА фонд № 582. ЯГУАК. Опись №7, также монографии видных учёных, взятые из Ярославской областной библиотеки им. Н.А. Некрасова.

Цель и задачи исследования – собрать воедино труды ученых, касающиеся данной темы, донести до потомков сведения – кто мы, откуда наши корни, чтобы не быть «иванами, не помнящими родства».

Меряне

Конец эпохи оледенения совпадает по времени с первым появлением людей на территории нашей области. По крайней мере, за 8 тысяч лет до нашей эры на территории Волжско-Окского междуречья жили племена эпохи палеолита. Единственным известным памятником той поры на территории области является стоянка около Углича у села Золоторучье. Жили они в землянках, владели различными орудиями из камня, рога, кости, дерева. Основным источником существования племен были охота, рыбная ловля, сбор съедобных растений, ягод, бортничество. Позднее был изобретен лук и стрелы, используемые при охоте.

Во времена неолита продолжалось заселение территории Волжско-Окского междуречья. Интенсивнее всего заселялись берега озер Неро, Плещеево и крупных рек.

Одним из первых археологов, исследовавших древние захоронения, у деревни Фатьяново Ярославской области во второй половине XIX века, был граф Уваров. В 1962 году подобные памятники нашли у деревни Волосово Даниловского района. Волосово-Даниловский могильник, оказался самым большим, из ранее найденных родовым кладбищем фатьяновских племён. Племена фатьяновской культуры отличались от соседних племён. Это были кочевники-скотоводы, поэтому находятся только их захоронения, а не поселения. Кочевники представляют собой совершенно иной человеческий тип. В экономическом отношении кочевничество основано на скотоводстве – иной порядок немыслим при той степени подвижности, которая ему присуща (животных, в отличие от полей и угодий, можно брать в поход). Налицо самый лёгкий способ производственной активности – выращивать скот легче, чем обрабатывать землю.

Согласно учению Л.Н. Гумилёва, этносы могут уцелеть, только если приспособятся к ландшафту, природным и климатическим условиям, в пределах которых им приходится жить. Народ вынужден корректировать свое поведение, создавая определенные правила взаимоотношений в обществе, отношения к природе, нормы хозяйствования. Природа Любимского края для кочевников была весьма благоприятна, в лесах водилось много дичи, многочисленные речки позволяли заняться рыболовством, а трава в пастбищах способствовала выращиванию скота без проблем[20].

Основным оружием фатьяновцев были сверлёные ладьевидные топоры-молоты, шлифованные клиновидные топоры и копья из кремня, камня и кости. Знали они и металл. В захоронениях находят бронзовые вислобушные топоры, шилья и различные украшения. В Любимском краеведческом музее хранятся боевой каменный топор-молот, кремневые наконечники стрел и копья[21].

Просуществовали фатьяновские племена на нашей территории несколько столетий. Затем их поглотили племена дьяковской культуры. Об этом говорит найденная лепная сетчатая керамика в районе слияния двух рек Обноры и Костромы, в 2,5 км к югу от деревни Караганово[22]. Есть основания полагать, что фино-угорские племена, пришедшие в Волжско-Окское междуречье из Прикамья и Зауралья[23], относятся к племенам дьяковской культуры. «По данным лингвистики в это время финно-угорская общность не расчленилась на племена»[24]. Вот они то и начали давать названия местным достопримечательностям. Большая часть названий сохранилась до нашего времени в гидронимах. Есть веские основания полагать, что финно-угорский народ меря (меряне) также был ассимилирован восточными славянами. Вместе с тем, нужно отметить, что древнерусская народность сформировалась лишь около XII века. В процессе ассимиляции славянскими племенами (словене, кривичи, вятичи) балтских (голядь) и финноязычных (меря, мурома) этнических групп при активном участии государственной власти, что не позволяет говорить об «ассимиляции мери русскими», в то время еще не существовавшими и возникшими лишь в результате этого взаимодействия. Таким образом, некоторая часть предков современных русских, проживающих в Ярославской области, были мерянами. Достоверно доказать данное утверждение теперь практически невозможно, так как накопленная фактическая информация фрагментарна, отрывочна. Мызников С.А. отмечает существование глаголов относящихся к прибалто-финским говорам, например «мустить»-понимать, соображать.[25]

В начале первого тысячелетия новой эры территорию Ярославской области занимали племена меря и весь – выходцы из племён «Дьяковской» культуры. В русской летописи упоминается, что меря «сидит», то есть живет, на берегах озёр Неро и Плещеево, а весь – на Белоозере. Фино-угорские племена имели два типа поселений: городища и селища. Раскопав значительное количество курганов, содержавших мерянские украшения и бытовые предметы, Уваров определил их как мерянские. При раскопках вокруг озера Неро были обнаружены Сарское городище (племенной центр мери) и 19 поселений (селищ), принадлежавших мерянам. В VII-начале XI веках бассейн оз. Неро был заселён финно-угорским племенем меря.Указанные поселения располагались на склонах возвышенностей коренного берега озера, занимая берега ручьёв и рек Сара, Устье, Которосль в пределах досягаемости друг от друга. Другое гнездо мерянских селищ расположено вокруг озера Плещеево. Одно из селищ расположено около озера Савельево (южнее Плещеева озера на 40 км). С меньшей плотностью памятники мери расположены по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до Галича Мерьского, где, возможно, существовал центр мери.[26]

Современная археологическая наука считает, что период древней истории Севера (а Любимский край относится к Северу области), включая время появления на его территории русского крестьянского населения, представлен девятью культурно-хронологическими пластами. Пласт культуры эпохи мезолита определяется как ветвь культуры финно-угорских племен, заселявших территорию Восточной Европы. У исследователей сформировалась единая точка зрения на Европейский Север как на контактную зону прибалтийско-финских, приволжско-финских и пермских племен.

В «Повести временных лет» летописец, характеризуя древних жителей Севера, отмечает наличие у них своего языка и культуры: «Си суть свои язык имущи от колена Афетова иже живут в странах полунощных»[27].

Соседями меря до распространения на соседних землях восточных славян были с юго-запада балтийские племена, в частности голядь, с запада и северо-запада - вепсы (древнерусское - весь), одно из древнейших прибалтийско-финских племён. С севера земли меря граничили с землями заволоцкой чуди, видимо, также прибалтийско-финской этнической группы, хотя и не вполне установленного состава. С северо-востока мерянская этническая территория, вероятно, соприкасалась с областью пермских племен, скорее всего предков коми. С востока с мерянами граничили марийцы; а с юга - мордовcкиe племена: мурома и, возможно, мещера. Позже западными соседями мери стали восточнославянские племена - кривичи, новгородские словене и вятичи, с рубежа Х-ХІ вв. начавшие проникать на мерянские земли. Первоначально область мери была почти со всех сторон, кроме запада, окружена землями родственных финно-угорских племён. Со славянизацией муромы, мещеры, соседней с мерей части вепсов и заволоцкой чуди и с расселением славян на мерянской этнической территории меря, за исключением крайнего востока, племя мери оказалось в славяно-русском окружении в виде отдельных, всё более разобщаемых мерянских «островов». Постепенное растворение мери в славяно-русском языковом окружении, связанное с ее ассимиляцией, привело к её полному исчезновению как отдельного финно-угорского этноса и к слиянию меря с формирующейся на ее бывших землях частью великорусской народности.

История Любимского края, начиная с первого тысячелетия нашей эры - есть история существования племени меря Финно-угорской языковой группы. Финно-угорские племена имели два типа поселений: укреплённые - городища, не укреплённые - селища. Главное место в хозяйстве занимали скотоводство, рыбная ловля, охота. Были развиты домашние ремесла - прядение, ткачество, производство из металла, ювелирное дело, обработка дерева и кости. Гончарного круга эти племена не знали, все сосуды делались от руки. Мерянские жилища представляли собой полуназемные деревянные постройки с земляным полом и двускатной кровлей из жердей. В центре жилища из валунов, обмазанных глиной, выкладывался очаг. Трубы не было, дома отапливались «по-черному». Были дома небольшие - семейные, и большие - общинные.

При строительстве дома учитывались те или иные мифологические функции. Дом ограничивает пространство, освоенное человеком, противопоставляя его остальному окружающему миру. Дом является границей, разделяющей пространство на внутреннее и внешнее, открытое и закрытое. Основная функция жилища - быть периметром безопасности. Пространство внутри самого дома представляет собой своеобразную модель мира: четыре стены - четыре стороны света, три уровня дома (чердак, жилое помещение, подпол) - три уровня Вселенной. Оно может быть как «своим», обыденным (очаг, жилое помещение и т.п.), так и «чужим», сакральным, тесно соприкасающимся с внешним миром (дверь, окна). И хотя жилище принадлежит к повседневной жизни, оно в свою очередь, детально воспроизводит все принципы мифо-ритуальной практики.Голбец, гобец –ярославское слово–род примоста, загородки, чулана или казенки в крестьянской избе, между печью и полатями; припечье, со ступеньками для всхода на печь и на полати, с дверцами, полочками внутри и с лазом в подполье: чулан называется верхним, а подполье нижним голбцем. Иногда голбец бывает не у входа и полатей, а за перегородкой, в стряпной за печью. Так описывает значение этого слова В. И. Даль, но он не указывает, что это слово не является исконно славянским. Однако, согласно словарю Фасмера, слово происходит от древнескандинавского golf, означающего «пол, отделение».[28] Таким образом, дом в мифологическом аспекте повторяет конструкцию Вселенной в том виде, в котором он существовал в традиционном мировоззрении финно-угорских народов.[29]

Религия мерян в основном связана с природой, возможно, поэтому некоторые названия переводятся, как наименования природных объектов. К тому же она перекликается с религией древних славян. Например, у мерян очень сильно почитание воды, и неба. В свою очередь, культ священной птицы связан с представлениями о плодородии, жизненных циклах растений, животных и человека, с культом воды. Если учесть, что мерянское «Ка» означает «один», то Каово или Каава (старинное название озера Неро) может переводиться как «Одна мать или Первая мать», то есть богиня воды для народа, селившегося на берегах озёр и рек. Также сильно почитаются камни, «камень играет важную роль в сакрализации деревенской округи»[30]. Свидетельством пребывания финно-угорских племен на территории нашего района являются названия многих речек и озер: Пиликша, Никша, Ворга, Моша, Порша, Пеноуза, Марма, Мурма, Ильдомка, Искорка, Шексна, Кострома, Обнора, Соть, Уча, Шарна, Пескольдышь, Корма, Кульза, Касть, Елнать (малая и большая), Шелепса, Пертома, Шелекша, Маравка, Селядка, Сурское озеро – все они имеют в своих названиях фино-угорские корни[31].

С меньшей плотностью памятники мери расположены также по течению реки Нерли Клязьминской, в окрестностях Ярославля и в Костромской области вплоть до Галича Мерьского. По реке Обноре меряне селились, начиная с ее истоков. Они обитали на территории Любимского района Ярославской области и Грязовецкого района Вологодской области. По данным «Повести временных лет», в 859 году варяги обложили данью племя меря. В начале X века меряне принимала участие в военных походах вещего Олега, в том числе и на город Киев в 907 году, меряне указаны в составе его войска, идущего на Царьград[32]. Стоит отметить, что современная академическая наука считает мерю времён походов Олега (907 и 911) уже в значительной степени ославяненным племенем.[33] Существование этого островного топонимического микрорегиона само по себе еще не является основанием для переноса границ мерянского расселения к северу.

Саамы, вепсы, марийцы, чудь заволочская, кострома и меря смешались со словенами и кривичами и образовали современный русский этнос[34]. Этот этнос стал впоследствии центром единого древнерусского государства. Мерянские традиции еще долго существовали в материальной культуре и погребальной обрядности жителей Ростово-Суздальской Руси. В настоящее время меря как этнос уже не существует. Хотя некоторые элементы обрядов сохранились, их уже приписывают славянам. Последние, чрезвычайно скудные известия об этом народе относятся к XVIII веку. Меря постепенно исчезали, растворяясь в новой народности, но не бесследно. Топонимика и некоторые культурные традиции сохранились в границах их прежнего проживания. В русский язык вошло немало финно-угорских слов, таких как «тундра», «килька», «салака» «сорога» (славянское название плотва) и т. д.

Теперь можно рассказать и об этимологии названий. Возьмем, к примеру, реку Обнору. Река Обнора – главная река нашего района. Название «обнора» - сложное, состоящее из двух древних корней. Лучше всего корень «Об» переводится из иранского об – вода. Однако из-за большой удаленности этот перевод просто совпадение. Такой же корень «Об» можно найти в коми языке, так же родственном мерянскому языку. «Об» на языке коми означает снег. Второй корень «Нор» (нар, нер) очень древний термин, входящий во многие речные и озерные названия Евразии, переводится как вода, река. В результате можно перевести название Обнора, как снежная река, что в условиях нашего климата звучит вполне правдоподобно.

Название реки Уча, также имеет финно-угорские корни. Термин ухча (ухта) на языке древнего прафинно-угорского населения означает река. Кроме того, в Финно-угорской мифологии Учи (уччи, ачи) – враждебные людям лесные существа, обладающие зооморфными чертами[35].

Название реки Соть тоже мерянское. Семантически его следует сблизить с коми «сотны» - «жечь, палить», «сотчом» - «гарь, горевший, выгоревший». Мотивировка топонима могла отражать наличие лесных или торфяных пожаров (гарей) по берегам реки.

Большей частью река Куза протекает по Любимскому району Ярославской области, где местное население называет эту реку «Кульза», но истоки её всё же находятся в Грязовецком районе, и там река носит название «Куза». Финское «кууси», эстонское «кууск», вепсское «куз», марийское «кож» в переводе означает «ель, еловый лес», поэтому перевод топонима Куза особых затруднений не вызывает. Сложнее решить вопрос, какое из финно-угорских наречий создало это речное название? Куза – левый приток Обноры, выше по течению ее находится устье правого притока с любопытным названием Ельник. В русском названии такая форма топонима без постороннего вмешательства появиться просто не могла, было бы, Еловая или Ельница. А вот Ельник - это прямой перевод мерянского топонима Куза[36].

В прибалтийско-финских топонимических системах название с подобной основой звучало бы как Кузеньга или Кузюга, а вот для мерянской топонимии отсутствие уменшительно-ласкательного суффикса является характерной чертой. На севере Ярославской области есть реки Носа, Меда, Уча, Кода, Божа.

Знаменитый русский историк Василий Осипович Ключевский занялся изучением этого вопроса. В своих лекциях по курсу русской истории он неоднократно упоминает о том, что древние славяне пришли на земли финно-угорских племён с мирными целями. Поэтому скрещивание различных языков и культур произошло настолько незаметно для окружающих, что мы до сих пор с трудом выискиваем остатки прежде существовавшей культуры[37]. Русский (великорусский) народ, восточнославянский в своей основе, сложившийся в основном из потомков славянских племён, ранее входивших в состав Киевской Руси, вобрал в себя в разные периоды своего существования, а также до начала своего формирования некоторые ассимилированные народы. Возможно, именно поэтому ассимиляция мерян, прошла на взаимовыгодном сотрудничестве. Знание одними всех нюансов земледельчества, и другими охотничьих навыков, привело к выгодному общению. К тому же обширность незанятой территории не могло вносить разногласия и споры по поводу свободных мест. Яркий тому пример Рузбугино. По утверждению краеведа из города Елабуги В.В.Тукмачева, Рузбугино имеет перевод только с одного единственного языка, а именно мордовского. Общеизвестно, что мордва - это одни из потомков исчезнувшего финно-угорского племени меря. Таким образом, с мерянского, как и с мордовского языка - Рузбуга - русская река, где «руз» - общемордовское - русский, «буга» - водяной, хозяин реки, или просто вода, река. То есть меряне обозначили для себя, на этой реке – воде живут русские. Название Тильбугино - так же прекрасно переводится с мордовского языка. «Диль» (тиль) - от эрзянского «диль-немс»- звенеть. Таким образом, тильбуга - звенящая вода.

Интересен пример названия реки Шарна, Шарне – ива, верба, тальник (прибрежный кустарник)[38]. Учитывая, что по берегам этой реки густо растёт вся вышеперчисленная растительность, то название полностью соответствует. Деревня Шарна появилась не позднее XVII в. И судя по всему получила своё название уже от реки. В первом документальном упоминании в1613 году, указывается, мужской Успенский-Шеренский (Шаренский) монастырь, что он построен при Великом князе Василии Ивановиче. Назывался также монастырём Любимской осады. Был приписан к Ипатьевскому монастырю в Костроме. В 1764 упразднён с обращением церкви в приходскую[39].

Наблюдения учёных за среднеустьянским микрорегионом и так называемой «ростовщиной» русского севера[40] свидетельствуют о возможности миграции мерянского этноса в северном направлении. На это же, по существу, указывает предположение о вторичности костромской мери. Поэтому и целесообразен поиск мерянских следов на территориях, непосредственно примыкающих с севера к историческим мерянским землям, т. е. современных Вологодской и юге Архангельской областей. Уточнение северных границ расселения мери должно осуществляться комплексным путем: как по историческим и археологическим сведениям, так и по лингвистическим данным - русской этнотопонимии и собственно мерянским топонимическим реликтам. Именно при решении этого вопроса перспективны контакты археологии и лингвистики, которые могут объединиться на общей базе (картографировании) и тем самым направлять и корректировать совместные поиски. Доступный нам археологический материал, который может быть истолкован как мерянский, относится лишь к одному виду источников - украшениям (подвески-коньки, треугольные подвески) - и только к одному месту - истоку Шексны у Белого озера.[41] Этнонимы и этнотопонимы, прямо указывающие на мерю, мы находим на территории исторической мерянской земли, включая Ярославский край, между Белым озером и Северной Двиной[42]. Топонимические факты достаточно красноречивы, и они должны с течением времени или найти подтверждение в археологическом материале и рассматриваться как мерянские, или получить какое-то другое объяснение.

До наших дней дошли переданные из поколения в поколение дорусские названия рек, озер, селений и урочищ, сохранились некоторые лексические и фонетические особенности народных говоров. Стертые временем следы финно-угорских традиций обнаруживаются в фольклоре и традиционной культуре жителей современных Ярославской, Владимирской, Ивановской и Костромской областей. Изучение мери является, в сущности, исследованием одной из частных проблем этногенеза русского народа. Вместе с тем вопросы происхождения и расселения мери, ее отношений с соседними этносами важны для восстановления значения многих неясных топонимических единиц, для изучения семантики слов и воссоздания их первоначального значения. Меряне были носителями очень древней и развитой культуры, что подтверждается многочисленными археологическими раскопками. Мерянская топонимика расшифровывается на базе марийского языка. Следовательно, наиболее близким к племени меря было племя мари. Вполне возможно, что современные марийцы являются прямыми потомками мери, которые не забыли своего языка и до сих пор остались язычниками. Это лишний раз доказывает, что слияние многочисленных славянских и угрофинских этносов в русский этнос происходило на волне христианизации.
Мерянский народ перешёл на славянский язык, как язык новой славянской элиты, как язык межрегиональной торговли. Мерянский язык, где, как доказано, было много диалектов, вероятнее всего на эту роль не подходил.

Об этом языке известно очень мало, фактически до нас дошли только данные топонимики (впрочем, неоднозначно трактуемые). Он исчез в Средние века после того, как племя меря было ассимилировано славянами (последний раз меря упоминается в летописи в 907 году[43], распад племенной структуры мери относят ко временам Ярослава Мудрого. Хотя в XI-XII веках знание мерянского языка считалось показателем эрудированности. Вот прямое доказательство, говорящее о том, что хорошее владение мерянским языком в конце XІ в. расценивалось как обстоятельство, достойное упоминания в житии крупного церковного сановника, первого ростовского епископа Леонтия, очевидно, в связи с успешным использованием мерянского языка при христианизации мери: «Се бъ блаженный и костянтина града ражай и въспътаніе русскій же и мерьский язык добръ умъяше книгамь роуским и гречьскимъ велми хытрословесенъ сказатель».[44] Упоминание в житии мерянского языка вместе с русским наряду с русскими и греческими книгами говорит о том, что в знании этого языка усматривалась довольно высокая ценность.

Мерянский язык повлиял на русский на всех уровнях. В фонетике северных великорусских говоров на территории бывшей «Мерянии» сплошь и рядом встречаются такие языковые явления которых писал О. Ткаченко. В Пошехонье сообщали о местном произношении слов «брат» как «бат», «ветка» как «ведка»[45].

Наблюдается также неоднозначность процессов ассимиляции этнической, при которой русское население из Понизовья вступало в тесные контакты с финно-уграми колонизированных территорий, тогда как новгородско-ладожские переселенцы долгий период времени сохраняли свой антропологический тип.[46] Таким образом, неизбежная в условиях колонизации русскими заселенных финно-уграми земель этническая ассимиляция сыграла существенную роль в процессе заимствований финно-угорских слов в состав лексики русского населения.

Ряд учёных (М. Фасмер[47], С. К. Кузнецов[48]) отождествляют мерю с мари. Луговые марийцы воспринимают слово меря как русифицированное самоназвание западной ветви мари. Костромские марийцы и сейчас называют себя словом мерен. «История о Казанском царстве» упоминает черемисов как коренных жителей Ростова, не пожелавших креститься и поэтому покинувших город. Другие учёные (П. Д. Шестаков, А. К. Матвеев) не отождествляют мерю с мари, но считают марийцев наиболее близким к мере финно-угорским народом. В то же время Матвеев признаёт, что «несмотря на многочисленные попытки отделить этнонимы меря и мари друг от друга, есть все же намного больше оснований видеть в них фонетические варианты одного слова…».[49]

Племя говорило на мерянском языке, родственном языкам соседних поволжских финно-угорских племён, преимущественно марийскому. Никаких серьёзных научных данных, подтверждающих существование собственной мерянской письменности, нет. Умозрительно предполагается, что после экспансии славян могли быть созданы написанные кириллицей религиозные переводы на мерянский язык, использовавшиеся в миссионерских целях. Серьёзных научных свидетельств, что такие письменные памятники действительно существовали когда-то, также нет. Язык сохранился лишь в местной топонимике и гидронимике, а также в качестве финно-угорского субстрата, наиболее ярко представленного в северорусских говорах. В течение многих веков совместного проживания меря обрусело и стало частью русского этноса[50]. Но оно не исчезло бесследно: по всей Ярославской области можно обнаружить названия речек, населенных пунктов с названиями, этимологию которых невозможно проследить ни в одном известном славянском языке. Это и есть, наследие мерян.

Славяне

Даже не уходя вглубь веков, прямо сегодня мы можем видеть на Земле и племена, собирающие ради пропитания «дары лесов», но при этом по соседству с ними живут народы освоившие ядерные технологии. Это значит, что у каждого регионального комплекса «человек-природа» есть своя история. Но история одного этноса не есть история вся. Как калейдоскоп состоит из зеркал и разноцветных стёклышек, так и история различных этносов это разноцветные стёкла. То есть, занимаясь историей, надо учитывать влияние конкретных проявлений единства, пространства и времени (природы) на человека и общество, но при этом не забывать, что история глобальная так же влияет на этнос, как и этнос, влияет на неё.

Современная археологическая наука считает, что период древней истории Севера (а Любимский край относится к Северу области), включая время появления на его территории русского крестьянского населения, начинается с VIII – VI века до нашей эры. Пласт культуры эпохи раннего железного века, определяется как ветвь культуры финно-угорских племен, заселявших территорию Восточной Европы. У исследователей сформировалась единая точка зрения на Европейский Север как на контактную зону прибалтийско-финских, приволжско-финских и пермских племен.

По мнению ряда финно-угорских популярных изданий, славяне на московских землях — собственно русские мерянского, муромского, мещёрского, эрзянского происхождения, поскольку «никакие восточные славяне в пределы современной центральной России в масштабах этнического значения не переселялись. Русские здесь не пришельцы, а коренные жители», «Московское княжество возникло в середине XII века на меряно-эрзянской земле, собрав вокруг себя все русские земли»[51]. Вполне возможно, но нужно учитывать, что государство возикло под влиянием славян, выходцев из Киевской Руси.

Здесь уместно сказать о том, что влияние природы на поведение людей и развитие их культуры проявляется трояко.

1. Естественные медленные изменения в географической среде вели к естественному медленному развитию и закреплению правил поведения. Например, уклад жизни охотника был практически одинаковым на севере Европы, в Сибири, Аляске и Канаде.

2. Природное разнообразие на территории, занимаемой каким-либо одним этносом, приводило к соответствующему разнообразию стереотипов поведения и освоению людьми разнообразных видов деятельности, к умению быстро приспосабливаться к любым изменениям, происходящим на территории проживания.

3. Однообразие климатических условий, когда люди длительное время жили в одной и той же местности при неизменных природных условиях, создавало определенную региональную специфику жизни, устойчивую и монотонную.

Одним из главных языческих праздников была встреча весны, неизменным ритуалом которой являлось сжигание соломенного чучела зимы (холода, тьмы). Чучело обычно сжигали ночью на берегу реки. Это чучело носило у язычников название Кострома. И, вероятнее всего отсюда название реки Костромы, которое, несомненно, старше, чем название одноимённого города[52].

Река Кострома является границей между Любимским районом и Костромской областью. Местные жители часто называют эту реку Костромкой, прибавив к языческому слову суффикс «к», что придаёт названию реки более русское звучание.

Языческие племена поклонялись Волосу. Может название этого идола и родило понятие «волость» - определённой округи, очерченной географическими границами. Волос почитался покровителем скота, значит, можно предположить, что скотоводство в Любимских краях было господствующим промыслом.

Огромную роль в истории России всегда играли реки. На Руси и передвигались главным образом зимой – по санному пути на замерзших реках, а весной и осенью – только по воде вплавь. Редкие смельчаки уходили в лес жить. Но многие оставались и жили только вдоль рек, выстраивая весь быт свой на реке. Реки играли роль коммуникаций, вместе с тем служа естественными границами между народами. Они были важны для этногенеза и зарождения государств на территории Восточно-европейской равнины.

Характерно, что финно-угорские топонимы были восприняты славянами еще в IX веке, что подтверждается Новгородской грамотой, сообщающей о существовании даннической зависимости финно-угорского населения от древних новгородцев: «…Тые зашли на Пинезе, Карголу, и Чаколу, и Перьмские, и Мезень и Пильи горы и Немьюгу, и Пинешку, и Выю, и Суру Поганую поимали за себя наши братья ноугородци и вос к целованию привели на Ноугородское имя»[53].

Славяне оказали сильное влияние на мери, но это влияние было взаимным. Меряне начали перенимать славянские обычаи, пользоваться славянским языком в процессе формирования великорусской народности, вошли в ее состав. В то же время славяне стали использовать мерянские названия рек сёл, что тоже оказало влияние на славянский язык. Для удобности общения в лексикон славянского языка вошли мерянские слова. Таким образом, ассимиляция угро-финских племён не прошла бесследно для славянских народов, некоторые из этих слов до сих пор используются в русском языке. Например слово «лялька» или «миловаться». Lelua (фин.) - лелуа - игрушка. С чем в России играются девочки? С ЛЯЛЬКАМИ - куклами? Miellyttää (фин.) - миеллуттаа - нравиться, пожалуйста. Miellyttävä (фин.) - миеллуттава - приятный. Согласитесь, что произношение этих слов с учётом славянского произношения по своему созвучию напоминает русское МИЛОВАТЬСЯ. Проблема в том, что со временем смысловое первоночальное понятие затерялось, как в детской игре «испорченый телефон».

Расставаться - расстаюсь, расстаёшься; расставаясь, повелительное – расставайся (Толковый словарь Ушакова)[54]. Растолковал, аж прямо, сразу же стало понятно, что «масло масляное, потому что оно масляное».
Что же это за «истинно русское» слово расставаться = расс-тавать-ся?
rassa (фин.) - расса - жёсткий. tavata (фин.) - тавата - встречать. На основании этого мы можем предположить, что последствия жёсткой встречи приведут к Расставанию.

poika (фин.) - поика - мальчик... Не отсюда ли «Будь паинькой»?
ПА́ИНЬКА, паиньки... употр. как похвала – ласкательно о детях или иронично о взрослых (Ушаков)[55].

Пигарный, пикотный, пикушной (Ярославская, Архангельская, Вологодская обл. – жгонский язык). – Маленький, низкорослый, сравните вепсское «пикарайне», «пикой» совсем маленький, малюсенький, финское «пиени», диалект «пиккара» (маленький), карельское «пикку» (крохотный)[56]. Сюда же относится более известное русское слово «пигалица» (малявка, маленькая девочка).

Профессор Ткаченко О.Б. указывает глагол ковылять (родственное финск. кavalla – «ходить, слоняться»), северорусское урма – «белка» (родственное вепсск. оrau и коми ур – «белка»), костромское сика – «свинья» (ср. финск. sika – «свинья»), лейма – «корова» (на эрзянском – лишме), ярославское тульяс – «огонь» (родственное финск. tulli и марийское тул – «огонь»), северорусское вёкса – «протока из озера», ярославское бяни – «вилы», общерусское кока – «крёстная мать» и еще десятки других[57]. Более обстоятельно данная тема раскрыта в его классической монографии «Мерянский язык». Слово «чекирь» с мерянского переводится как аркан. В современном языке этим словом называют стальной трос, предназначенный для перетаскивания тяжёлых брёвен волоком по земле. Человек, который занимался сцепкой брёвен этим тросом, до недавнего времени даже по накладным лесхоза назывался чекировщик.[58] Отсюда вывод: раз это слово в своём смысловом выражении на территории Любимского района сохранилось полностью, а в других регионах слово приобрело иной смысл. (В архангельской области, к примеру, «чекирить» означает – воровать[59]) значит здесь всё ещё сильно влияние мерянского языка на русский. Что позволяет говорить о подспудном сохранении языкового наследия местным населением. Не потому ли несмотря на всеобщий русский язык сохраняются различные региональные диалекты.

С начала XXI века стали широко распространяться околонаучные утверждения о том, что современный русский народ, якобы, по своему происхождению является преимущественно финно-угорским, а не славян-ским, а славянский язык и культуру лишь воспринял извне, что пытаются подкрепить результатами масштабной генетической экспертизы[60]. Однако, эти заявления являются политически ангажированными и не подтверждаются наукой, что позволяет большинству филологов, антропологов, генетиков и историков, занимающихся проблемами финно-угроведения и истории восточно-славянских племён, утверждать, что с научной точки зрения такое мнение является бездоказательным.

В свою очередь А. А. Куратов подчеркивает, что процесс колонизации носил весьма противоречивый характер. С одной стороны, шло широкое разрозненное, а затем массовое переселение крестьян-смердов, в ходе которого славяно-русские земледельцы относительно легко находили свободные земли и возможно, поэтому не вступали в военные конфликты с местным населением. С другой стороны, и государственная, и церковно-монастырская колонизация носила ярко выраженный захватнический характер. Наблюдается также неоднозначность процессов ассимиляции этнической, при которой русское население из Понизовья вступало в тесные контакты с финно-уграми колонизированных территорий, тогда как новгородско-ладожские переселенцы долгий период времени сохраняли свой антропологический тип[61].

Читая труды современной, советской, исторической и археологической литературы приходишь к выводу, что мысль о мирном проникновении славян на мерянские земли является единственно верной. Её высказал В.О. Ключевский: «Происходило заселение, а не завоевание или вытеснение туземцев»[62]. Это было связано как с редкостью мерянского населения, позволявшей славянам занимать многочисленные пустовавшие земли, так и с различием в занятиях мерян (преимущественно скотоводов, охотников и рыбаков) и славян (преимущественно земледельцев). Обе группы населения в низших и средних слоях как бы дополняли друг друга, постепенно срастаясь в единое социально-экономическое целое. Видимо, такое же срастание происходило и в социальных верхах Владимиро-Суздальской Руси. Мерянская знать сближалась со славяно – русской, образуя вместе с ней господствующие слои княжества. Единственное известное истории крупное восстание (1071), охватившее мерянское население, как справедливо полагает современная наука, вызывалось имущественным и сословным расслоением в мерянской среде, а не каким-либо славяно-мерянским национальным антагонизмом. Нет никаких данных в пользу того, что восстание местных смердов было направлено против русских феодалов. Восстание вызвало, по местному преданию, переселение части мери к родственным марийским или мордовским племенам, где она впоследствии ассимилировалась.

Вместе с тем, нужно отметить, что древнерусская народность сформировалась ближе к XII веку. В процессе ассимиляции славянскими племенами (словене, кривичи,вятичи) балтских (голядь) и финноязычных (меря, мурома) этнических групп при активном участии государственной власти. Это не позволяет говорить об «ассимиляции мери русскими», в то время еще не существовавшими и возникшими лишь в результате этого взаимодействия. В процессе торгового обмена необжитые просторы края стали заполняться славянскими племенами кривичей. К VIII-IX вв., осваивая и совершенствуя применение железа, кривичи достигли значительного прогресса в развитии производительных сил. Они обусловили переход от подсечной к переложной и пашенной системам земледелия.

Таким образом, некоторая часть предков современных русских, проживающих в Ярославской, Костромской, Вологодской, Ивановской областях, были мерянами. Очевидно, что ассимиляция, если она и имела место, произошла уже очень давно, как минимум, в допетровский период, скорее всего, до XIV века, позднейшие источники ничего не сообщают об иных народах в регионе[63]. Следовательно, ассимиляция прошла настолько «успешно», что народность практически растворилась к тому времени и их влияние на славянскую культуру свелось практически к нулю.

Размещение населения постепенно складывалось. Приняла окончательный вид система расселения и освоения пространства региона. Основной территориальной особенностью размещения населения области стала его неравномерность. Население концентрировалось по берегам рек и речушек Любимского района, которые всегда играли роль своеобразного «стержня» системы размещения населения. Другой вариант размещения населенных пунктов связан с освоением сухопутного транспорта пути из Москвы в Кострому и из Ярославля в Вологду, часть которого проходила по территории Любимского края.

Важными причинами, обусловившими именно такое направление ассимиляционного процесса, были количественный перевес славян над местными финно-уграми и более высокий уровень их экономики, социального строя и культуры по сравнению с мерей. Эти вполне объективно действовавшие причины сопровождались уходом славян из южных древнерусских областей, подвергавшихся в XI-XII вв. жестоким ударам кочевников. Славянизация мерян могла быть особенно усилена последствиями золотоордынского нашествия, вызвавшего массовый уход славяно-русского населения на здешние земли.

Обнорский край относится к одному из древнейших славянских заселений. Он расположен в Ярославско-Костромской низине центральной части Русской равнины, в бассейне Верхней Волги. Земельные угодия края занимают пространство вдоль рек Обноры и Соти, и их междуречия. Реки берут своё начало на Даниловской возвышенности, охватывающей край с запада и севера. В далёком прошлом край был частью Костромского княжества, после его объединения с Москвой стал частью Костромского наместничества.

В IX—X веке Верхнее Поволжье начинает мирно заселяться славянами, это были представители ильменских словен и кривичей, они постепенно смешивались с мерянами[64]. Свидетельством этого опять же является топонимическое название «Рузбугино». Таким образом, с мерянского, а так же с мордовского языка - Рузбуга - русская река, где «руз» - общемордовское - русский, «буга»- водяной, хозяин реки, или просто вода, река. То есть меряне обозначили для себя, что это река русская, подразумевая, что здесь живут русские. Можно даже приблизительно датировать это название, возможно, это наречение произошло не ранее IX века.

Рядом находится село Закобякино и Исады. С большой вероятностью можно говорить о славянских корнях названия «Закобякино». В пользу этой версии говорит и тот факт, что в словаре Владимира Даля мы встречаем однокоренное слово «кобякнуть», которое означало ударить, грянуть, уронить, бросить, кинуть оземь, грохнуться, шлепнуться, упасть, растянуться[65]. Учитывая то, что вокруг Закобякино существует множество небольших оврагов, может иметь место и это славянское происхождение названия села. Баскаков Н. А. считает, что Кобяк – волшебник со старославянского[66]. Учитывая, что там находится пересечение вологодского тракта, можно предположить, что на пути жил какой-нибудь «кобяк» - волхв или знахарь. Потом на этом месте появилась деревенька и народная память не стала заморачиваться выбирая ей название. Просто обозначила, что эта деревня находится за «кобяком» (то есть за местом, где проживает кобяк) отсюда и пошло Закобякино. Единствено что неясно, так это с какой стороны деревни находился этот самый «кобяк». Есть ещё одна версия возникновения названия. По утверждению Дутова Н.В. деревня Закобякино находится на так называемом «кресте» (пересеении двух торговых путей). Обычно на этом месте возникало что-то вроде современной гостиницы или как говорили раньше «кабак». Впоследствии неподалёку возникла деревенька, её изначально никак не называли, а указывали место «за кабаком», претерпев некоторые лингвистические изменения с течением времени, это уточнение превратилось в «Закобякино». Есть версия возникновения наименования во времена татаро-монгольского нашествия. Например в Кирсановском районе Тамбовской области, практически на границе с все той же Мордовией, находится селение Кобяки. К сожалению, местные жители этого селения так же не имеют единой версии происхождения названия «Кобяки». Поэтому рассматривать версию финно-угорских корней названий, как единственно верную, пока рано. Тем более что не лишена оснований версия о татарском происхождении названия «Закобякино». Имя Кобяк татарского происхождения, и былое присутствие татарского населения в наших краях - несомненный факт. Местная легенда говорит о том, что хан Кобяк сделал неподалёку от деревни своё становище.

Более того, известны имена рязанских воевод времен Василия III - Василий и Михаил Кобяковы, а также служилый российский татарин Неболса Кобяков, который в 1533 году, возвращаясь «от волошской земли» (Молдавии) в Москву, обнаружил крымских татар в «Диком Поле» и сообщил об этом Василию III. Также, в 1555 году в авангарде войска И.В. Шереметьева, шедшего на крымских татар, находился большой отряд детей боярских под начальством Ширяя Кобякова. Однозначного ответа на происхождение названия мы не можем получить и поныне.

А вот «Исады» с древнеславянского переводится как пристань[67]. Глядя на удобные берега для причаливания, понимаешь, почему именно здесь образовалась деревня. Вдобавок близость торгового тракта[68] тоже повлияла на образование деревни в этом месте.

Согласно учению Л.Н. Гумилева, этносы могут уцелеть, только если приспособятся к ландшафту, природным и климатическим условиям, в пределах которых им приходится жить[69]. Народ вынужден корректировать свое поведение, создавая определенные правила взаимоотношений в обществе, отношения к природе, нормы хозяйствования.

Другие названия можно по времени отнести к XIII-XIV векам об этом периоде татаро-монгольского ига свидетельствует много названий.

Названий, связанных с периодом татаро-монгольского ига, в наших местах немало. И князья, и народ, как не отстаивали свободу на берегах рек Секша и Руша, но должны были, в конце концов сделаться данниками татар. А названия реки получили от тех страшных битв, в которых были посечены воины земли русской, да и мирные жители, а все селения – порушены[70]. К этому же периоду относится название деревни Братское. Недалеко от неё есть курганы – братские могилы наших далёких предков, пытавшихся остановить захватчиков. Жители деревни Нелюдово рассказывают, что здесь жили азиатские завоеватели – нелюди[71]. После их изгнания за населённым пунктом сохранилось название Нелюдово.

Предки нашего края (Любимского) много терпели мук и страданий от лютых завоевателей. Очевидно в селе Кинтаново находился татаро-монгольский стан. От татарского «кин»- собака и славянского «тон»- голос (собачий голос) стали называть наши предки то страшное место «Кинтаново»[72].

Спасаясь от лютых врагов из окрестных селений, расположенных по берегам рек, жители целой ватагой, выражаясь на древнеславянском языке – «кулыгой» (глыбой) двинулись ещё дальше к северу, где в бассейне лесных речек Шарны и Сивозы, раскинули свои новые шалаши.

Но не все нашли приют на новых стоянках, многие ушли ещё дальше в глушь, за пределы Кулиги и здесь по берегам лесных ручейков и речек или на лесных полянах организовали свои селения, которые впоследствии стали называть «Закулжье» (за кулигой)[73]. Здесь, в непроходимых местах жители чувствовали себя в большей безопасности.

Поведение людей становится стереотипным для каждого члена сообщества; усвоенные стереотипы, освященные исторической традицией, составляют культуру, отличающую членов одного этноса от другого. Это можно выявить на примере двух деревень Лиховидово и Тютюково.

Если к ним и проникали непрошеные гости, то они уже давали отпор, о чём говорят и названия этих деревень. Предки деревни Тютюково для того, чтобы быть незамеченными врагами и в то же время высматривать неприятеля со всех сторон, вполне оправдывали название своей деревни: от древнеславянского слова «тютю», что значит – выглядывать и «ков» - мятеж, заговор. Тютюково – выглядывать с целью нападения. Лиховидово служило тютюковцам как бы прикрытием, из которого хорошо выслеживать приближающегося противника. Лиховидово – смотреть, выслеживать лихо. Лиховидовцы сообщали тютюковцам об опасности, и сообща они нападали на врага и творили над ним расправу. Более того воинственность предков передавалась из рода в род и даже в начале XX-го столетия случались кулачные бои с дрекольями, нередко оканчивающихся увечьями, а иногда и убийством[74].

В местечке Останково удалось остановить ворогов, и только останки их долго напоминали о том, что идущий с мечом от меча и смерть принял. Как бы то ни было, а местные жители до сих пор находят в своих огородах предметы из далекого прошлого.

В Любимском краеведческом музее есть скульптурная композиция «Иван Грозный». Множество преданий и легенд связывают имя Ивана Грозного с Любимским краем. Когда Ивану было три года, умер отец. Княжич Иван становится великим князем, а Елена Глинская регентшей при малолетнем сыне. Когда Ивану было восемь лет, Елена Глинская умерла, скорее всего, была отравлена. В краеведческом музее г. Любима находится копия грамоты от лица Ивана IV, разрешающая строительство крепости, датированная 6 августа 7046 года (1538 год). Много позже царь Иван Васильевич Грозный в письме к князю Андрею Михайловичу Курбскому так описывает свое детство: «Остались мы с братом круглыми сиротами. Подданные наши об нас, государях своих, заботится не стали, начали хлопотать только о приобретении богатства и славы. И столько зла они наделали. Сколько бояр и воевод умертвили! Часть казны матери нашей они взяли себе, неистово пихали ногами её вещи. Нас с братом начали воспитывать, как нищих. Какой нужды не натерпелись мы в одежде и в пище, ни в чем нам воли не было». Бояре устраивали при малолетнем князе безобразные сцены с руганью и драками, поощряли самые низменные чувства






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных