Что, нагнувшись и в руки лист взяв,

Думал: медная – кто-то надраил,

Сам же спрятался, всё разбросав.

LXXI

LXXII

Беду не ждешь – она приходит,

Как самовластная уродка,

LXXIII

Моей печали не измерить,

Но что ты сделаешь теперь?

Я не могу никак поверить,

Что друга свёл в могилу зверь.

Убил такого молодого,

Ему ведь только двадцать лет.

Что сделал он ему худого?

Уж рядом Стёпы больше нет.

Стенают в горести родные –

Старуха-мать, больной отец:

- Хотя б часы текли иные –

Пусть он бы умер, как боец.

А то всё тихо и спокойно,

Лишь праздник наш шумит большой.

Как осознать, что ты – покойник,

Что путь оборван в жизни твой?

LXXIV

Печали нашей не измерить,

В семью ворвалася беда.

Я не смогу никак поверить,

Что скрылся он уж навсегда.

Не позовет порой вечерней

И не попросит книгу он –

Всего, всего в своей пещере

Уж будет навсегда лишен.

И всё же не могу представить

Его, лежащего в земле,

Подернутого первой травкой,

Низвергнутого в жуткий тлен.

И каждый раз, шагая мимо,

Пред абрикосом молодым

Я с дрожью молвлю его имя,

Здороваяст с ним, как с живым.

LXXV

Не снятся тебе паруса

И волны не снятся морские:

Навеки закрылись глаза –

Два моря твои голубые.

Могила твоя, как корабль:

Большая, под мачтой крестовой.

Разбиты мечты твои в прах,

Чтоб сущностью вырасти новой.

Я путь твой продолжу в морях,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: