Я сына взращу в продолженье.

Нам жизнь ведь дается не зря –

Не только для смерти и тленья.

Ты совестью станешь моей

На срок, что отмерян мне жизнью –

Клянусь у гробницы с камней.

Нам рано справлять еще тризну.

LXXVI

Ты в земле лежишь мертвый и, верно,

Видишь сны, неподвластные мне.

Может, думаешь, что пришел первым

К той загадочной, страшной стране,

Где цари и рабы – все сравнились

В своей юдоли той неземной.

Как того они век не страшились –

Обрели роковой всё ж покой.

Все мы будем, увы, к сожаленью

Под землей веки-вечные жить,

Предаваясь кошмарному тленью,

Но не нужно туда нам спешить.

Всё ж когда кто-то опрометчиво

Поторопится уж на тот свет, -

Умирает во мне нечто вечное,

Сознаешь, что бессмертия нет.

LXXVII

Отчего ты так рано ушел,

Если сможешь – оттуда скажи.

Твоей светлой и ясной душой

Мне теперь озарять свою жизнь.

Я как будто за час повзрослел,

Снов лишился беспечных своих.

В том, наверно, и твой удел,

Что поэт я не чувств, а книг.

Стал бояться теперь темноты,

Предал тесный общения круг;

И гляжу я теперь на цветы,

Как на кладбищенских старух.

Хоть я видел тебя в том гробу,

Что родимым стал домом уже –

В моем сердце разбитом пробудь,

Брат, подольше живым средь божеств.

LXXVIII

LXXIX

Все уж покрыты инеем хаты.

Тополь, обвеянный зимним душком,

Тенью морозит прозрачной, косматой,

Выстланной белым кудрявым пушком.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: