Хоть, к сожаленью, одним ртом

Богатые того не съели,

Чем завалили целый дом.

XLII

Словно луч, что заломленный призмой,

Взгляд сквозь годы, презрев шелуху,

Различает в судьбе алгоритмы

Те, что будут на долгом веку.

Труд большой, каждодневный и вечный,

Я избрал, словно радость свою,

С юных лет взгромоздив то на плечи,

Презирая покой и семейный уют.

Будут жёны, наверно, меняться –

Ни одной ведь не выдержать груз

Одержимости мнимого счастья

И сожительства мужа и муз.

Только я, как летучий голландец,

Через бури и штормы спеша,

Ощущать буду с горечью сладость,

Как больной от пореза ножа.

XLIII

Волос мой не черный, даже не курчавый,

Но зато густой, как по весне - трава.

Слава ходит уж о мне, отчаянном,

Хоть, конечно, могут многое приврать.

Говорю напахченным и подлизанным,

Мне завидовать все даю права –

Запишите, коли не записано:

Главное у человека – голова.

Годы юности, радостной, весёлой

Пробегут и – старость примет вас.

И облезет ваш курчавый волос,

Лысым бубном станет голова.

В жизни место есть и для веселья,

Но зачем – в веселье жизнь переводить?

Горьким станет у того похмелье,

У кого пиры лишь позади.

XLIV

Для меня нет счастья более,

Чем себе принадлежать,

Хоть порой своею волею

В даль хотелось бы бежать.

Тяжко жить в мирке условностей,

Где для каждого везде

Важно так в своей слоновости

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: