История вторая: мальчик, странные друзья и уличная вечеринка

Нерациональность собственного решения Кёнсу понимает уже спустя неделю после принятия оного. Ведь что, в общем-то, он знает о геях? Ровным счетом ничего. До не имеет привычки заглядываться на мальчиков. Единственный случай до сих пор ограничивается танцующим в клубе сексуальным Чонином. С прилипшей к телу майкой, капельками пота на разгоряченной коже и плавными движениями тощих бедер. Но Чонин редкостный говнюк, а у Кёнсу в тот вечер образуется внезапно появившаяся непереносимость алкоголя.

Кёнсу в принципе до определенного момента своей жизни не задумывается ни о каких отношениях, тем более, как принято говорить в обществе – нетрадиционных. Его гораздо больше волнует приставучая парочка соседей, мерзкая собачья тварь и то, не подхватит ли он бешенство, после того, как очередной хорёк Чанёля почти откусывает ему палец. Представителей семейства куньих Кёнсу ненавидит почти так же, как собак, но лучший друг грозит обидеться на всю жизнь, если До посмеет добавить его любимцев в свой «дурацкий список».

Кёнсу знает, что все угрозы Пака – простая болтовня, но делает вид, что хорьков в его списке нет. На самом деле они десятые, и спустя много лет делят эту позицию с новым любимцем Чанёля, которого тоже нельзя вносить в список. И его там нет. Как и хорьков. Пак уверен в честности своего друга, а тот лишь загадочно улыбается и многого не договаривает.

Когда около пяти лет назад – Кёнсу тогда едва исполнилось пятнадцать - в новостях проскальзывает новость из китайского зоопарка, где пара пингвинов-геев пытается украсть яйцо у гетеросексуальной пары, его родители бурно обсуждают подобное явление, перенося свои рассуждения и на людей. Кёнсу, кажется, впервые прислушивается к рьяному семейному спору и на следующий день пытается идентифицировать свое собственное «Я», о котором так пламенно вещал накануне отец До. За компанию он приплетает туда и «Я» Пак Чанёля, потому что все познается в сравнении.

Чанёль откровенно удивляется вопросу Кёнсу о том, какие ему нравятся девушки. Его и так большие глаза почти вылезают из орбит, а затем один из них начинает нервно подергиваться. До в предвкушении, но Пак его жестоко разочаровывает. Друг отходит от шока, улыбается от уха до уха и тянет к двери в параллельный класс.

- Я не думал, что тебя это интересует, - доверительно шепчет Чанёль в промежутке между перечислением груди Юны, попы Юри, ног Соён, эгьё Сохён и прочего, прочего, прочего.

Кёнсу морщится и понимает, что вкусы у них в этом вопросе кардинально различаются. Ему, в отличие от Чанёля, совершенно не нравятся длинные волосы. Даже если девушка просто идет рядом, они постоянно лезут в рот и остаются на одежде, диване, а иногда даже в тарелке с едой, отчего До едва сдерживает рвотные позывы. Длинные ноги он тоже не любит, потому что длинные ноги – это высокий рост, а высокий рост – огромный плевок в сторону самого Кёнсу.

С тех пор ни один из их разговоров с Чанёлем не обходится без упоминания девушек. Пак будто срывается с импровизированной цепи и говорит, говорит, говорит. Кёнсу самую малость жалеет, что когда-то затронул эту тему, но держится молодцом. До тех самых пор, пока в жизни Пака не происходит одно из важнейших событий, о чем тот, не переставая, твердит даже сейчас. Двадцать седьмое марта две тысяча девятого года помечено в календаре и памяти До черным маркером.

Чанёль теперь называет себя не иначе, как блэкджеком, развешивает в комнате плакаты девчачьей группы, название которой Кёнсу запоминает только после восьмого истерического крика Пака, и постоянно напевает разъедающие мозг мелодии. Любимицу Чанёля зовут Сандара Пак и в списке Кёнсу она на почетном девятом. До даже несколько раз подкармливает ею непентиса. Первый - после сеульского концерта 2NE1, где огромный Чанёль расталкивает собой толпу школьниц и, яростно размахивая лайтстиками, во все горло признается Даре в любви. Второй - после выхода первого полного альбома, за которым именно Кёнсу приходится всю ночь стоять в очереди, потому что накануне Пак сваливается с гнойной ангиной.

До надеется, что с появлением в жизни друга Бекхёна ситуация изменится, но все становится только хуже. Теперь Кёнсу вынужден выдерживать кровопролитные споры на тему того, кто же лучше, милее и сексуальнее – Дара или Тэён из другой популярной девчачьей группы, ярым фанатом которой является Бён. Одна из таких разборок даже доходит до драки, после которой Чанёль неделю ходит с разбитой губой и без Бекхёна.

Кёнсу друга не поддерживает, потому что как раз в это время занимается анализом своего когда-то признанного гетеросексуальным «Я». Даже злобный Фталкер теперь наблюдает за До со стороны, прекращая свои ежедневные поползновения на чужой сон. Будто чувствует надвигающуюся опасность. А бояться есть чего. Не просто ведь так, увидев О Сехуна, Кёнсу решает стать геем.

Сехун красивый. Наверное. До не может определиться, ведь никогда не заглядывается на мальчиков. Он подстригает немного заросшее произведение своего искусства, когда О возвращается домой. Рядом плетется чем-то расстроенный Чонин, и Кёнсу старается как можно громче лязгать секатором. Ким болезненно морщится и бурчит под нос наверняка что-то нелицеприятное в адрес самого Кёнсу. Из подъезда, радостно тявкая, выбегает Анаконда, но вместо того, чтобы бежать к хозяину, на всех парах несется к До. Тот даже не успевает отреагировать, как маленькая засранка на лету поднимает лапу и обдает голые до колен ноги Кёнсу мощной вонючей струёй. Настроение Чонина резко повышается и он начинает хохотать в голос, на лице О Сехуна и морде Фталкера, тут же появившегося из дверей дома напротив, застывают одинаковые улыбки краешками ртов. Полная синхронность.

Кёнсу спокоен. Он продолжает укорачивать лишний слой растительности, но на месте каждого листа и ветки теперь представляет пальцы, уши, губы и остальные совершенно ненужные некоторым людям части тела. Все как обычно. Но разве суки не писают сидя? До решает уточнить у Бекхена и поворачивается к презренным задом.

Диего радует хозяина многочисленными завязавшимися бутонами. Рядом, наконец-то, начинает чахнуть Чонин десятый. Кёнсу пытается вспомнить, в каком именно магазине приобретал маммилярию, чтобы, не дай Бог, не повторить ту же ошибку. Чонин одиннадцатый не должен протянуть более трех месяцев.

Вечером в квартиру До без приглашения заваливается Бекхён. У Чанёля камбэк 2NE1, и он как истинный поклонник присутствует на записях всех музыкальных шоу. Бёну скучно, обидно и вообще. Именно так он объясняет Кёнсу свой визит и заискивающе протягивает тому полный пакет с пивными бутылками.

До, в общем-то, не возражает. Да и возникший днем вопрос до сих пор крутится на языке.

В квартире из-за отсутствия кондиционеров душно, поэтому Кёнсу достает из оранжереи два припрятанных шезлонга, переносной столик и тянет Бёна во двор.

С третьего этажа недовольно шипит соседка, а До кажется, что Бекхён туповат. Почти, как Пак, но не совсем.

Когда на улице заметно сереет, а Кёнсу с Бекхёном находятся в стадии легкого алкогольного опьянения, в зоне их туманной видимости вырастают Сехун, Чонин и незнакомая девушка. Хотя До и видит её уже третий раз подряд.

Бён радостно подскакивает на ноги и бежит к ненавистному трио. А потом у Кёнсу случается коллапс головного мозга, потому что Чонин с Сехуном улыбаются Бекхёну широко, открыто и искренне.

Еще через пять минут О приземляется на землю рядом с шезлонгом Кёнсу и нагло тянется к еще неоткрытой бутылке пива. До опускает голову, смотрит исподлобья и подсчитывает в голове чужой возраст. К сожалению, пить Сехуну уже можно, и Кёнсу с затаенной грустью провожает взглядом предпоследнюю бутылку.

С все еще противоположной стороны улицы на О точно так же смотрит его брошенный друг. Но рядом стоит девушка и нетерпеливо тянет Чонина за руку. Из квартиры Кима они не возвращаются.

Внезапного исчезновения Бекхёна Кёнсу как-то тоже не замечает. Просто в один прекрасный момент он остается лицом к лицу с Сехуном, из-за спины которого виднеется широкая бульдожья морда. Оставаться наедине с двумя врагами без привычного секатора непривычно. Сехун молчит, Фталкер подходит ближе, и Кёнсу начинает перебирать в голове все известные ему виды пыток и истязаний.

Когда До доходит до сожжения, Сехун едва слышно хмыкает, а собачья слюна капает на ту же ногу, на которой ранее побывала собачья же моча.

Грохот бутылок звучит очень вовремя и возвещает о возвращении блудного Бекхёна. Фталкер отступает, но всей своей нахмуренной мордой намекает Кёнсу, что продолжение будет обязательно.

За следующий час До узнает о Сехуне гораздо больше, чем за все предыдущие годы вместе взятые и помноженные на два. Но в эти конкретные шестьдесят минут Кёнсу откровенно плевать на Сехуна, Бекхёна и на то, что говорит Бекхен о Сехуне. С правой стороны от шезлонгов Фталкер догрызает его любимый летний сланец.

В желудке Кёнсу бултыхается, кажется, все пиво мира, поэтому вместо того, чтобы проучить мерзкую тварь, он молча оплакивает мёртвую обувь и думает как бы так встать аккуратнее, чтобы успеть отбежать от собственной любовно возведенной клумбы к соседской.

Когда он удобряет соседские лилии, которые, к слову, отвратительно смотрятся в местном антураже, кто-то осторожно подхватывает его под живот и не дает удобриться самому. В голове немного проясняется, но закрывать глаза пока все же не стоит. Развернувшись к спасителю лицом, первым, что видит Кёнсу, оказывается острая сексуальная ключица.

И если бы во рту не было так гадко, а в голове так тяжело, До без сомнений хватанул бы её зубами.

На втором же этаже кому-то так хорошо, что стоны раздаются даже сквозь плотно закрытые окна. Или не очень плотно. Или совсем не закрытые. Или закрытые, но не с той стороны. Кёнсу не может решить, какой вариант будет правильным, когда видит на балконе квартиры Кимов голого Чонина, трахающего орущую девушку.

Коллапс мозга возвращается вместе с непереносимостью алкоголя, потому что не может Кёнсу казаться открывшаяся картина захватывающей. Девушка, правда, лишняя. До снова рвет в лилии, Бекхён заливается смехом, а соседка с третьего этажа выливает на Чонина огромный таз вонючей субстанции непонятного происхождения. Кёнсу очень надеется, что Ким вольется в его скромный статус шокового импотента.

Потом Сехун уходит, не прощаясь, а Бекхён, Кёнсу и Фталкер оказываются в комнате До, проникнув в неё через открытое окно. Бульдогу такая дорога отлично знакома, а вот хозяин и гость испытывают её впервые.
Фталкер вальяжно устраивается на кровати и дожевывает второй сланец. Бекхён с Кёнсу снова пьют.

Осмелевший на собственной территории Кёнсу интересуется у Бёна, каково это быть геем. Это не тот вопрос, который он хочет задать, но язык действует быстрее замертвевшего мозга. Бекхён долго думает и смотрит на До мутными глазами. Видимо, его язык умирает вместе с мозгом, потому что донёсшееся из чужого рта «хоф покфу», Кёнсу перевести не в силах. До неопределенно ведет плечами, а принявший это за какой-то знак Бён вплотную приближает свое лицо к его.

- Да вы охуели! – раздается знакомый бас, когда Бекхён почти целует оцепеневшего Кёнсу.

Бён снова что-то лопочет на каком-то своем языке, который Чанёль почему-то с легкостью понимает. Вот она ментальная связь!

Кёнсу готов заснуть прямо на полу, но не дает громкий крик друга, оповещающий всю округу о том, что Бекхён ему даже посмотреть на себя не дает, а к До лезет с непристойностями. В голове закручиваются шестеренки, и мелькает мысль о чем-то важном и необходимом.

- Бекхен, - хрипит раздраженным горлом Кёнсу. – А вы же, сучки, сидя писаете?

Громкий истерический смех Пака – лучшая колыбельная.

Утреннее утро Кёнсу не такое поганое, как могло бы быть. Голова болит, во рту сточная яма, но к груди прижимается что-то невероятно теплое и мягкое. До слегка опускает гудящую голову и утыкается носом в заветное тепло. Тепло шевелится и пахнет псиной. Кёнсу не хочет открывать глаза, но другого выхода нет. Обвисшие собачьи яйца возле носа – самое худшее, что когда-либо случается с До Кёнсу. Ровно до того момента, пока собачья задница напротив не сжимается и не издает недвусмысленный звук, сопровождаемый соответствующим запахом.

Кёнсу срывает голос, а мерзкая тварь рассержено рычит, цапает До за руку и гордо удаляется в сторону собственного дома.

В этот день Диего распускает целых пять бутонов, а рядом с ним появляются Чонин одиннадцатый, Бекхён первый и соседка с третьего четвертая.

В квартире Кимов бушует скандал.

С потрепанным Чонином Кёнсу сталкивается через два дня после дворово – балконного происшествия. Ким впервые в жизни отводит взгляд, а До чувствует расползающееся внутри приятное тепло. Настроение мгновенно подпрыгивает вверх, и Кёнсу даже пропускает соседа на выходе, многозначительно хмыкая тому в спину.

Во дворе друга дожидается Сехун, за спиной которого виднеется гадкая морда Фталкера. До вспоминает недавнюю обиду и кровожадно косится на пса. Тот пускает слюни и - Кёнсу готов поклясться – ухмыляется.
- Привет, хён! – тихо звучит откуда-то слева. С того места, от которого До отворачивается несколько секунд назад.

Кёнсу на секунду застывает с занесенной над землей ногой и поворачивается в сторону звука. Ему, наверное, слышится этот голос с придыханием.

Рядом примерно в такой же позе замирает Чонин. Его вечно сонные глаза широко раскрыты, а все остальное лицо выражает высшую степень недоумения. Что может означать только одно – Кёнсу не кажется, а мир через секунду перестанет существовать.

Потому что О Сехун никогда, никогда, никогда, никогда никого не зовет хёном. У него вообще нет представления о манерах и нормах поведения. Даже самая старая жительница их квартала, девяностотрехлетняя Чхве Минджи, ни разу не удостаивалась от Сехуна поклона ниже, чем на десять градусов. А тут вдруг раз и хён!

- Как чувствуешь себя? – продолжает развивать у До паранойю Сехун. – Слышал, ту ночь ты провел с крепким парнем?

О едва заметно кивает в сторону Фталкера, Кёнсу давится воздухом, а крохотный мозг Чонина, кажется, и вовсе взрывается. Глаз соседа сверху заходится нервным тиком, а ладони сжимаются в кулаки. Он как-то слишком возмущенно пялится на До, а тот решает, от греха подальше, покинуть эту странную компанию.

- Пока, хён! – Кёнсу тут же ускоряет шаг, перечисляя про себя все возможные варианты такого поведения Сехуна.

Остановившись на вселенском заговоре, До совершенно случайно обнаруживает себя стоящим возле нового места жительства Чанёля – квартиры Бекхёна. Там ему, мягко говоря, не слишком рады, но внутрь впускают.
Пак с Бёном в очередной ссоре, о чем говорит хаос в квартире, обиженно сопящий на диване Чанёль и очень злобная сучка. Кёнсу брезгливо морщится, разглядывая разбросанные по углам вещи, горы грязной посуды на каждой горизонтальной поверхности и огромное количество каких-то бумажных обрывков.

Грязь двенадцатая в списке, как раз между непонятными ситуациями - одна из которых случается с Кёнсу немногим ранее – и ненужными вопросами, которые почему-то всегда срываются с языка в самый неподходящий момент.

До понимает, что сейчас именно один из таких моментов, но губы двигаются сами по себе, и уже через секунду Бекхёна словно прорывает. Он, показательно тыча в Пака пальцем, на одном дыхании выдает все то, что его в Чанёле бесит, начиная от тупости и заканчивая нежеланием даже помыть за собой кружку.

Кёнсу на все это откровенно насрать, а информация о грязных трусах лучшего друга и вовсе лишняя, но он продолжает согласно кивать на каждое слово Бёна, попутно собирая грязные вещи в одну кучу. Рефлексы.
Чанёль шипит в сторону друга злобное «предатель» и тут же выдает Бекхёну придуманное Кёнсу прозвище. А за тем До с Паком соревнуются в том, чьи глаза больше и честнее. Годы тренировок не проходят даром. На улице оказывается Чанёль, а Кёнсу клятвенно уверяет Бекхёна, что он бы никогда. И что вообще это за сучка такая?

Они вместе несколько часов разбирают завалы, Кёнсу готовит обед, а затем возвращается Чанёль с вином, свечами и прочей романтической мерзостью.

До как-то слишком быстро оказывается за дверьми чужой квартиры и уже на улице понимает, что его, кажется, поимели.

Гейство, Сехун и прочее откидываются в сторону. Холодная месть не в стиле Кёнсу.

А вообще-то, он всего лишь хотел купить хлеба.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: