Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






5 страница. Из этого вытекают два следствия




Из этого вытекают два следствия. Первое – у одинаковых по форме невербальных знаков с разными топономами невербальное значение не совпадает. Второе – у разных по форме невербальных знаков с одинаковыми топономами невербальное значение совпадает.

И еще одно важное положение вводит автор топономики. Система координат трехмерного очеловеченного пространства как основа топономики проникает в подсознание человека не сразу, но с определенной очередностью. Топономный мир новорожденного является одномерным. Первая координата, которую он усваивает – это вертикаль. Все основные функции (передвижение, питание, избавление от опасности и т.п.) у человеческого детеныша приходит сверху, от родителей. Помощь и верх – для младенца одно и то же. Действия самого ребенка, направленные на преодоление силы тяжести есть важный акт самоутверждения, а также проходящие по вертикали взаимоотношения со взрослыми, со сверстниками, младшими детьми и с предметами во время игр, - все нашло свое отражение во внеречевом визуальном языке общения. Впоследствии, оторванное от обычной для него цели, конкретное действие становится знаком в иной ситуации. Наличие в нашей речи ансамбля слов с вертикальной ассоциацией – это производное, своеобразный перевод с одного языка, свойственного всему живому – языка тела, на символический язык. Процесс формирования вертикальных ассоциаций не заканчивается в детстве, но продолжается в течение всей жизни на основе личного опыта, общественной памяти и на основе формирования современных нам ассоциаций, рожденных освоением космического пространства. Доминирующим значением этой координатной оси является ее значение как иерархически-социальной связи.

Для более старшего ребенка топономный мир уже двухмерный. Сагитталь (от латинского sagitta – стрела) объединяет все то, что находится спереди (фронт) и сзади (тыл) от каждого из нас. Сагиталль – координата независимости, вектор траты двигательной энергии. Три фазы сагиттального движения: устремленность к объекту, достижение его и обладание им приводят к архетипическому слиянию субъекта и объекта в единое целое. С механизмом проектирования собственных устремлений к объекту тесно связаны первые понятия о времени – будет, есть и было. Будет – предощущение движения к объекту; Есть – архетипическое слияние с объектом; Было – память о проделанном пути. Психологическое время – сагиттально. Фронт – притяжение. Тыл – отторжение. С позиции сагиттального обзора только для троих общающихся в их совокупности пространство лишено terra incognita. Не отсюда ли, из пространства объективно-всесторонней информированности при общении, тяга к триаде во всех сферах жизни. Три - это целостная, завершенная единица, молекула взаимодействия отдельных атомов социального бытия. Движения по сагиттали изначально носят импульсивный, спонтанный характер, а затем полностью подчиненный, прежде всего, эмоциональному состоянию архетипического желания слиться с объектом в одно целое.

И, наконец, последняя координата – горизонталь. Только психологический мир взрослого существует в полноценном, объемном трехмерном очеловеченном пространстве. Главное, что отличает горизонталь от вертикали и сагиттали – это то, что она не является вектором движения. Это координата устойчивости, асимметрии. Если здесь и происходит движение, то только вширь. Горизонталь – координата выбора и сравнительного анализа. «Право» и «лево» связаны с функциональной асимметрией двух полушарий головного мозга. Это координата операций сравнения, сопоставления иерархически равных объектов при равной их целевой значимости. Если расположенные объекты по вертикали воспринимаются по критерию иерархической значимости; если расположение объектов по сагиттали воспринимается с точки зрения трудности их достижения, то расположение по горизонтали – предполагает выбор из равных по иерархии и трудности достижения (доступности) предметов. Результат выбора здесь зависит, прежде всего, от сравнительного анализа и умения разглядеть признаки асимметричности. Так начинает формироваться первая и самая главная «право-левая» ассоциация – горизонталь как совокупность топоном аналитической деятельности, рациональных связей. Способность различать правое и левое не менее сложна, чем само видение. Различая правое и левое, человек разделяет пространство по отношению к себе, принимая себя за центр. А поскольку мое «правое» это «левое» другого, то для координации действий необходимо договориться, чтобы определить, где правая, а где левая сторона. Поэтому горизонталь еще и координата конфликтов (если цели разные) и взаимодействий. Где право и лево у загонщиков зверя? Где общее право и лево у сидящих вокруг одного стола? Необходимость слова в координации именно по горизонтали указывает на то, что именно она является как бы мостом между жестом и словом. Интересно отметить, что пространственные стереотипы, связанные с понятием «правое» - «левое» ассоциируются с такими бинарными оппозициями как мужской – женский, хороший – плохой, позитивный – негативный, живой – мертвый, ближний - дальний, внутренний - внешний (Толстой Н.И.,с.171-173). В диалоге «права на право» попеременно переходят от одного собеседника к другому. В монологе «право на право» принадлежит говорящему полностью. Горизонтальные топономы формируются в последнюю очередь, после вертикальных и сагиттальных, как по мере развития каждого ребенка с началом его пространственно-аналитической деятельности, так и в эволюции всего человечества. На историческую и конкретно биографическую молодость горизонтальных топоном указывает, в частности, и то, что многие люди до сих пор плохо ориентируются по горизонтали, часто путая «право» и «лево». «Право–лево» – не только асимметрия, но и доминирование в культуре праворукости. Наши праотцы с дубинкой в правой руке очень хорошо знали, что такая же дубинка противника находится в противоположной, левой от них стороне. «Главной» эта рука считалась у египтян, живших 5 тысячелетий назад. Древние греки и римляне связывали с ней представление о добре, честности, силе, возлагая на левую руку ответственность за все несчастья. В дальнейшем все это свелось к формуле: от всего, что обращено ко мне, активность находится в левой от меня зоне. Напомним, что из-за перекрещивания нервных волокон информация о левой от нас части пространства сетчатка глаза передает в правое полушарие и наоборот. Итак, горизонталь выступает вектором взаимодействия, диалога.

Завершая свою работу А. Бродецкий написал, что «топонома – это комплекс стереотипных ассоциаций, связанных у человека с такими понятиями как верх, низ, фронт, тыл, право, лево и центр-Я и областями пространства, заключенными в пределах этих ассоциативных координат.

Топономы, расположенные на каждой из трех координат – одномерны (например, «верховенство», «низость», «целеустремленность» и др.).

Топонома на условной плоскости внутреннего пространства, скоординированная по двум одномерным топономам как усложненный комплекс ассоциаций (например, «высокая цель», «низкий поступок», «правое дело» и т.п.) - это двухмерная топонома.

Топонома, скоординированная по трем ассоциативным осям – трехмерна (например, «высокая правая цель», «тяжелое неправедное прошлое» и др.).

Воспринимая какой-либо факт и совершая любое по форме жестовое движение, человек как бы устремляется к выбранной им топономе и, тем самым указывает на нее. Этот выбор-указание и есть знак отношения к чьему-либо слову или поступку.

«К различным попыткам разгадать тайну числа 7, добавим еще одно предположение: семь – это минимальное количество векторов, которое необходимо для ориентации в трехмерном пространстве и, одновременно, это число означает количество психологических координат внеречевого пространственного общения.

Каждое из трех измерений – вертикаль, сагитталь и горизонталь, несут стереотипное ассоциативное значение своих топоном, являясь координатами внутреннего и внешнего очеловеченного пространства. Соответственно этому, все топономы можно подразделить не только на координирующие и координируемые, но и на внешние и внутренние.

Внешние топономы – в детстве формируют значение внутренних топоном, а у взрослых вновь проецируются во внешний мир.

Не имея решающего значения в обычных индивидуальных трудовых операциях, внешние топономы приобретают ведущую роль во всех сферах непосредственного человеческого общения: служат основой невербальной коммуникации и основополагающим началом композиции во всех пространственных визуальных видах искусства.

Внутренние топономы – это отражение внешних топоном, существующее в подсознании каждого человека.

При этом каждый из нас, разумеется, имеет свою собственную модель мира. Благодаря тому, что такая модель скоординирована в системе общих для всех психологических координат и помогает людям соотносить свои индивидуальные модели мира и друг с другом, и с объективной реальностью. Такая общность координат позволяет избежать вавилонского столпотворения представлений об окружающем нас мире.

Таким образом, предполагается следующий процесс: реальные координаты внешнего мира, как бы обрастая комплексом ассоциаций, по очереди входят во внутренний мир человека непосредственно как этот комплекс. Затем возвращаются во внешний мир, очеловечивая тем самым систему координат, объективно предопределенную гравитационным полем земли и генетическими предпосылками строения тела.

Тот факт, что ассоциативные координаты психологического пространства являются равнозначными для всех и, одновременно, находятся в подсознании у каждого и то, что они же определяют во многом коммуникативные процессы, позволяет предположить наличие пространственной формы коллективного подсознания, объемное исследование которого еще впереди» (Бродецкий, с.160-161).

IV. И последнее. В качестве иллюстрации семиотического анализа одного из невербальных (телесных) кодов приведем отрывок из работы Шаал Б., Руби К., Марлье Л. и др. «Изменчивость и универсалии в воспринимаемом пространстве запахов» (Межкультурные подходы к исследованию обонятельного гедонизма).

ПРОСТРАНСТВО ЗАПАХОВ И ОЛЬФАКТОРНАЯ ЛЕКСИКА

Одна из первых попыток сравнить категориальные нормы организации запахов была предпринята в 1988 г. Шлейдтом, Ньюменом и Мориситой в Западной Германии и в Японии, двух глубоко различных, но высокоразвитых странах. При этом не использовались ни обонятельные, ни вербальные стимулы, кроме просьбы назвать все знакомые запахи, приятные и неприятные, и описать объекты/контексты, с которыми они ассоциируются. 166 немецких и 88 японских респондентов употребили в общей сложности 2040 слов, имеющих отношение к запахам, и привели 3520 контекстных запаховых ассоциаций.

В целом результаты японской выборки дают меньшую пропорцию ольфакторных терминов и ассоциаций, нежели результаты опроса немцев (26% слов, обозначающих запахи, против 74% и 17% ольфакторных ассоциаций против 83%, соответственно). В целях сравнения двух культур все слова, обозначающие запахи, были разбиты на 5 больших функциональных групп («цивилизация»: искусственные запахи повседневной среды; «пища и напитки»; «природа»: запахи естественной среды; «человеческие запахи»; «иные запахи», в частности, связанные с разложением). Авторы отмечают, прежде всего, совпадения двух изучаемых культур и указывают на ряд значимых различий между ними. Ответы и японцев, и немцев сходным образом (в пропорции) распределяются внутри больших классов, причем содержат примерно равное количество приятных и неприятных запахов. Как и следовало ожидать, источники запахов, входящие в каждый из классов, могут значительно различаться. Так, например, в категории «цивилизация» приятно пахнущими предметами для немцев являются свечи, чистые простыни, свежевыстиранная одежда, а для японцев — те, что имеют отношение к ванной. В категории «пища» японцы отдают предпочтение рису, немцы — мясу и субпродуктам. Наконец, в категории «природа» немцы чаще всего упоминают лес и траву, а японцы — цветы. В обеих группах отмечается значение человеческих запахов, преимущественно с негативной оценкой. Внутри каждой категории обе группы респондентов согласны относительно источников неприятных запахов («цивилизация»: дымы, выхлопные газы; «пища и напитки»: пригоревшее, испорченное, тухлые яйца и рыба; «природа»: экскременты животных; «человеческие запахи»: телесные выделения и экскременты).

Следует отметить, что исследование Шлейдта и др. строится на классификации скорее источников запаха, чем самих запахов. Группируя слова, авторы фактически имеют в виду объекты, связанные в семантическом плане; сомнительно, чтобы речь действительно шла о запахе этих объектов. Напротив, зачастую в эти категории входят объекты, по-разному пахнущие в разных культурах. Если цель этой классификации состоит в том, чтобы установить функцию обоняния, то вопрос о существовании не семантических, а ольфакторных универсалий остается открытым. Мы, тем не менее, исходим из гипотезы, что в области запахов, как и в области цвета, существуют если не универсалии, то, по крайней мере, точки перцептивного пересечения, на которых строится категоризация объектов окружающего мира. Поиск подобных «фокусов» предполагает создание классификации запахов, а не слов, означающих запахи.

Исследование Дюпира представляется более «ощутимым». Дюпир изучил с этнографической точки зрения лексику запахов у сенегальской народности Сереер Н'Дут, у которой ольфакторное и вкусовое восприятие служит эксплицитным организующим началом окружающего мира; иначе говоря, в этом обществе оппозиции предметов недвусмысленно основаны на оппозиции запахов. Собранные им обширные данные (опрошен целый ряд жителей одной деревни, среди них 4 основных респондента) мы представим выборочно, сделав акцент на гедонистических разграничениях туземцев. Ольфакторные категории, действующие в этой группе, схематически представлены в таблице 1. Судя по всему, Н'Дут четко выделяют, с одной стороны, класс хороших запахов, а с другой — три категории плохих запахов и одну категорию запахов двойственных, приятных или неприятных в зависимости от контекста. Все пять классов имеют свои особые названия, и мы вправе задаться вопросом, не выполняют ли эти названия функцию точек перцептивного пересечения, обозначающих четкие Ольфакторные ощущения, не соотносящиеся с объектом-источником запаха (ср. понятие «базового термина» у Берлина и Кея). В таблице 1 дано несколько источников запаха, репрезентативных для данных терминов. Интересно, что пять различных терминов относятся к различным нюансам человеческих запахов. Так, hеп характеризует соседние этносы, Бамбара и Н'Дут, которые моются и пользуются духами; sип обозначает ребенка (мочу), взрослого Н'Дут или этносы (европейцев и ливанцев), которые, как считается, редко моются; hоt определяет телесную вонь, вызванную испусканием кишечных газов или запахом изо рта, а hеs — кормящую мать или другие соседние этносы (Диола и Маниак).

Вербальная классификация запахов у Н'Дут усложнена в силу пересечения трех планов — перцептивного, метафорического и ритуального. Например, в лексике зафиксированы две формы человеческих запахов: первая (kiili атеf) — это личный запах человека, самым очевидным источником которого является потная подмышка; вторая (соопа) — форма абстрактная: это проявление души, материализующейся в пульсации родничка новорожденного; с ней связаны погребальные ритуалы. Впрочем, этот метафорический элемент присутствует и в ольфакторной лексике европейских языков (ср., например, выражение «вонючий тип»).

Если попытаться сравнить результаты, полученные при изучении сенегальских Н'Дут, с предыдущим исследованием, касающимся немцев и японцев, то можно отметить, что внимание респондентов привлекали схожие категории запахов, и на них же основана структура ольфакторного пространства, или, во всяком случае, ольфакторной лексики. Во всех трех языках закрепившиеся в перцепции категориальные нормы функционируют, по-видимому, сходным образом: в частности, запахи растительности в большинстве случаев оцениваются как приятные, тогда как человеческие запахи, запахи экскрементов и гнили считаются очень неприятными.

«В засуху в густонаселенных деревнях преобладают неприятные запахи — экскрементов, кишечных газов, трупов, человеческого тела и домашних животных, содержащихся вблизи жилья, — поэтому все усилия сосредоточены на том, чтобы их избежать, удалить, скрыть».

Другие исследования ольфакторной лексики, прово­дившиеся независимо друг от друга в Австрии, Великобритании и в США, свидетельствуют о той же тенденции: сходстве в гедонистической оценке неприятных запахов (фекалий, пота, мускуса, аммония; едкого запаха, запаха гниения). В целом результаты последних работ указывают на то, что запахи человеческого тела, как правило, отвергаются, но запахи близких людей или соплеменников оцениваются не столь негативно, а иногда даже позитивно, как в случае с детскими запахами. Ниже мы еще будем говорить о месте неприятных запахов в ольфакторном пространстве.

Таблица 1. Ольфакторные категории сенегальского племени Сереер Н¢Дут.

Hen hes hot Sun pirik pen
«душистый» «молоко-рыба» «тухлый» «пахнущий мочой» «кислый»
Цветы фрукты сырой лук арахисовый соус лимон Сереер Н¢Дут Бамбара молоко рыба коза корова антилопа шакал кормящая мать соседние племена некоторые грибы свинья утка верблюд собака труп кишечные газы обезьяны лошадь собака мочегонные растения дети взрослые Н¢Дут европейцы некоторые коренья томаты осел
Приятный Приятный или неприятный Неприятный

Туземные термины выделены курсивом; к ним дан перевод, ряд репрезентативных источников запаха и местная гедонистическая характеристика (по Дюпиру).

ГЕДОНИСТИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ЗАПАХОВ У ВЗРОСЛЫХ, ПРИНАДЛЕЖАЩИХ К РАЗЛИЧНЫМ КУЛЬТУРАМ.

Второй подход заключается в создании ольфакторной палитры, то есть серии запахов, отобранных в силу репрезентативности их химико-сенсорных свойств для данной культуры. Критериями отбора служат функциональные (пищевые, социальные запахи, запахи окружающей среды), гедонистические, психологические (знакомый, новый) и химические понятия (запахи чистые или сложные). Затем эти запахи предъявляются респондентам, принадлежащим к различным культурным средам. Ниже приведены результаты трех экспериментов, где были использованы выборки взрослого населения.

В рамках первого исследования 16 отобранным группам по 30 человек, принадлежащим к 16 разным этносам и национальностям, были предложены 22 запаха (из них 18 — пищевые запахи). Каждый участник оценивал эти запахи и наносил их на шкалу — от 1 (очень неприятный) до 9 (очень приятный). На схеме 1 отражены средние гедонистические параметры, установленные для каждого запаха в изучаемых выборках. Уже на глаз видно, что рисунок гедонистических реакций на предложенную серию запахов на удивление сходен. Многие запахи во всех исследуемых культурах получили однозначно позитивную оценку. К таким аппетитным ароматам относятся запахи растительных субстанций — банана, мяты, лимона, ванили, вишни, клубники, аниса и винограда (в убывающем порядке предпочтений). И наоборот, представители всех стран единодушно относят многие запахи (такие, как запах газа, скунса, дыма) к негативной части шкалы. Однако результаты свидетельствуют и о ряде существенных различий. Так, например, запах метилсалицилата в странах Северной Америки оценивается весьма высоко, но в других странах к нему относятся скорее нейтрально, а «нос» англичанина и швейцарца ставит ему такую же оценку, как запаху скунса. С другой стороны, запах газа (меркаптана), который почти во всех странах считается самым неприятным, вызвал гораздо менее негативную реакцию у респондентов-индийцев.

Анализ близких гедонистических оценок по регионам позволяет, однако, предположить наличие региональной специфики в сфере ольфакторных предпочтений (см. схему 2). Так, например, семь обследованных европейских стран образуют однородное целое. То же самое можно сказать и о группах стран Северной, Центральной Америки и Азии. Еще поразительнее, что между реакциями различных этнических групп, проживающих в одной стране, по-видимому, нет принципиальных различий (как между выходцами из Тайваня, живущими в Калифорнии, и коренными калифорнийцами, или между африканерами и тсвана в Южной Африке); этот факт подразумевает наличие региональных гедонистических конвергенции, вызванных общностью экологической и пищевой «химиосферы».

Еще одно исследование, осуществленное при финансовой поддержке Национального географического общества США (NGS), отличается широтой охвата: 1,42 млн. человек со всех континентов выразили свое отношение к 6 одорантам. Имеется в виду часть подписчиков ежемесячного журнала этого научного общества, выходящего 11-миллионным тиражом. Нужно сразу подчеркнуть, что, несмотря на грандиозные размеры выборки, в ней есть лукавство: к опросу привлекаются люди, читающие англоязычный специализированный журнал. С этой важной оговоркой неспешный анализ полученной массы данных позволяет выявить интересные тенденции.

Читателям были предложены микрокапсулы с 6 запахами: пота-мочи (андростенон), банана (амилацетат), мускуса (галаксолид), гвоздики (евгенол), розы, газа (меркаптаны). По каждому запаху нужно было ответить на 6 вопросов (таблица 2). Здесь мы рассмотрим лишь ответы на вопросы 1 и 2.

Таблица 2. Анкета относительно восприятия 6 запахов, предложенных в ходе опроса Национального географического общества.

1) Ощутили ли вы какой-либо запах? (ответ: да/нет)
2) Как Вы оцениваете этот запах? (ответ по пятибалльной шкале, от очень приятного до очень неприятного)
3) Какова интенсивность этого запаха? (ответ по пятибалльной шкале, от очень слабого до очень сильного)
4) Вызывает ли у Вас этот запах какое-либо воспоминание? (ответ: да/нет; описание)
5) Могли бы Вы съесть что-нибудь, имеющее этот запах? (ответ: да/нет/не знаю)
6) Могли бы Вы использовать этот запах для тела? (ответ: да/нет/не знаю)
7) Каким словом можно точнее всего описать этот запах? (ответ: без запаха, цветочный, мускусный; запах мочи, гниения, краски, пряностей, леса, фруктов, горелого; сладковатый, другое)

Все респонденты, независимо от принадлежности к той или иной культуре, придерживались следующей иерархии предпочтений: роза> гвоздика> банан> мускус >пот-моча> газ. Однако этот усредненный порядок несколько варьировался в зависимости от пола и местожительства респондентов. Так, мужчины более позитивно оценили запахи банана, пота-мочи и газа, тогда как женщинам больше понравились запахи мускуса, гвоздики и розы (см. схему 3). Географический же фактор по-разному влияет на гедонистические оценки респондентов. Для его анализа ответы о преференциях между 6 запахами были поделены на 9 групп стран (из-за языка анкеты подход оказался очень англоцентричным). Среднестатистические результаты приводятся на схеме 3. Так, запах пота-мочи (андростенон) ниже всего ценится в Европе, тогда как во всех остальных регионах его средняя оценка выше 3/5. Запах мускуса меньше всего нравится жителям азиатских стран, а больше всего — респондентам из Африки, Великобритании и Австралии, 50% которых выразили готовность использовать его как духи. Запах газа (напоминающий также запах разлагающейся органики) низко ценится везде: его преференциальная оценка —1,5/5. Фруктовый запах банана очень нравится жителям Карибских островов, Центральной и Южной Америки, Азии и Африки, меньше — в США и в Европе. Очень неоднородны оценки запаха гвоздики: реже всего его предпочитают респонденты из Азии, Латинской Америки и Европы, тогда как в США и Канаде к нему относятся более позитивно. Наконец, запах розы, как правило, оценивается положительно, особенно в Африке и Латинской Америке.

Два представленных выше исследования позволяют выявить разные среднестатистические модели гедонистической оценки запахов в зависимости от культурной и национальной среды. На данный момент эти различия в ответах носят чисто описательный характер и требуют объяснения, для чего необходимо изучение различных переменных, например, раннего химикосенсорного опыта, режима питания, гигиенических привычек, межличностной толерантности, гигиены городской среды и т.д.

Кроме того, исследование, проведенное Национальным географическим обществом, показывает, что ольфакторные способности респондентов могут варьироваться в зависимости от географического ареала проживания. Умение распознавать некоторые одоранты распределяется среди населения неравномерно. Так, 33% американских респондентов-мужчин и 24% женщин (соответственно, 24% и 16% европейцев и 22% и 16% африканцев) проявили пониженную чувствительность к запаху андростенона, тогда как у остальных уровень чувствительности к нему был нормальным. В обычных случаях недостаточная чувствительность обнаруживается в отношении запахов со многими составляющими и меняется в зависимости от возраста, пола и ольфакторного опыта индивида. Эта ограниченная чувствительность может отражаться на гедонистических оценочных суждениях; действительно, в гедонистической оценке андростенона опрошенные разделились на две группы: взрослые люди с гипочувствительностью к нему оценили его положительно, респонденты с нормальной чувствительностью — скорее негативно.

В рамках третьего исследования сравнивались реакции мужчин и женщин трех стран (Германии, Италии и Японии) на запахи реального мира, а именно на телесные запахи супруга (в частности, на запах пота). Исследование имело двоякую цель: изучить способность супругов узнавать друг друга только по запаху и оценить эмоциональное значение телесных запахов знакомых и незнакомых людей. В каждой культурной выборке каждому респонденту предлагалось 10 футболок, которые до этого носили на голое тело разные люди, включая его самого и его супруга. Ученые исходили из гипотезы, что представители т.н. «контактных» культур (Италия), в отличие от представителей культур «неконтактных» (Япония, Германия), дадут ответы, свидетельствующие о лучшей способности к распознанию запаха и большей толерантности по отношению к неприятным запахам других людей. Однако результаты исследования не подтвердили этой гипотезы. Напротив, представители всех трех культурных единиц вели себя сходным образом, демонстрируя одинаковую способность распознавать в предложенном ряду привычные запахи (свой и супруга). Больше того, гедонистические оценки мужчин и женщин во всех трех культурных группах оказались сходными: запах мужчины везде оценивался как менее приятный, чем запах женщины. В целом женщины отнесли запах своего супруга к числу неприятных; самыми категоричными в суждениях оказались японки. Напротив, мужчины, независимо от культурной принадлежности, оценили запах партнерши как приятный. Сходные результаты были получены и в ходе аналогичного исследования, проведенного в США.

Таким образом, представители как минимум трех урбанистических культур с различными социальными и гигиеническими нормами обнаружили сходные гедонистические оценки телесных запахов. Представляется, однако, что японки сильнее реагируют на ольфакторные признаки супруга. Можно предположить, что эта тенденция связана с резким осуждением телесных запахов (в частности, запаха пота) в данной культуре. Так, запах пота стал в Японии причиной военной реформы; к тому же он считается симптомом болезни (бромидроза), и японские врачи разработали радикальную методику его лечения — удаление потовых желез.

В целом в ходе всех этих межкультурных ольфакторных опросов, касающихся как непосредственных реакций на запахи, так и связанных с ними воспоминаний, было выявлено как сходство, так и изменчивость гедонистических оценок. В качестве сходных межкультурных моментов можно назвать единодушное неприятие запахов, сопровождающих гниение (меркаптаны), и запахов фекалий; правда, разные культуры демонстрируют и разную степень толерантности по отношению к ним. Так, например, респонденты-индийцы более терпимы к запахам скунса и газа (меркаптанам), по крайней мере предложенным в виде микрокапсул. В то же время телесные запахи, в частности, запах пота и мочи, всюду получили негативную оценку. Мужские запахи (или их синтетические заменители, как андростенон) неприятны всем, если на их оценку не влияют интимные или дружеские отношения, тогда как запахи женские (с менее выраженным запахом пота и мочи) оцениваются как более привлекательные. Оценка запаха как неприятного часто дублируется у респондентов его оценкой как очень сильного или же незнакомого. Если слабый запах может быть назван приятным, то в более сильной концентрации он вызывает неприятие (использование жасминной, скатоловой и мускусной эссенций в духах, но в слабой концентрации).






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных