ТОР 5 статей: Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы КАТЕГОРИИ:
|
Welfare State как символ процветания 3 страницаЭтим во многом объясняется, почему в США эту тему разрабатывают в контексте негативного отношения к определенным группам реципиентов — молодых матерей-афроамериканок и других представителей бывшего населения колоний, в подобном положении оказалось и зависимое население Австралии (исторически зависимыми были аборигены): «Зависимость от поддержки все больше стигматизировалась (те, кто был на содержании государства, оказывались в положении заклейменных), все сложнее и сложнее становилось надеяться на такую помощь, не чувствуя при этом на себе клейма бедняка»54. Реформа 1890 г. ввела слово dependent («зависимый»), заменив им слово pauper («бедняк»), чтобы освободить получающее помощь население от стигмы. Сначала термин относили только к детям (невинным жертвам), затем, в начале XX в., — и к взрослым. После Второй мировой войны были зафиксированы уничижительные, оскорбительные коннотации слова dependent. Но это не помогло, слова «зависимый» и «зависимость» приобрели негативные расистские коннотации. Попытка освободить зависимых 189 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния от их клейма посредством замены «бедняков» на «зависимых» провалилась55. Даже после Великой депрессии люди принимали государственную помощь после долгих колебаний, сомнений и со стыдом — настолько сильна была стигма. Однако в некотором смысле ситуация была смягчена. Не все воспринимались как одинаково зависимые. Быть на обеспечении государства не обязательно значит быть dependent56. Постиндустриальное американское общество. Многие американцы до сих пор выделяют две формы государственного обеспечения: Welfare и non-Welfare, считая, что только первый тип создает зависимость57. Однако в XX в. негативная окраска термина «зависимость» приобрела новые очертания. Если в индустриальном обществе зависимость от государства еще могли в ряде случаев воспринимать как нечто естественное и правильное, то в постиндустриальном обществе ситуация значительно меняется. Все формы зависимости теперь воспринимаются не иначе как резко негативно: их следует избегать, и все они достойны порицания. Более того, зависимость стойко ассоциируется с феминистской и расистской подоплекой58. «Больше нет самоочевидно "хороших" форм взрослой зависимости в постиндустриальном обществе»59, — пишут Фрейзер и Гордон. Почему же термин «зависимость» получил негативную окраску? Приведем несколько обоснований. 1. Медицинский дискурс: ассоциация с патологией, отсылка к алкогольной и наркотической зависимости. 2. Психологический дискурс: «в 1950-х годах социальные работники, испытав влияние психиатрии, начали диагностировать зависимость как форму незрелости, недоразвитости, распространенную среди женщин, особенно среди матерей-одиночек»60. В 1980-х годах отмечается культурная паника по поводу зависимости. Американской психиатрической ассоциацией официально кодифицирована психопатология dependent personality disorder (расстройство личности как психическое расстройство — зависимость, неполноценность). «Люди с таким расстройством неспособны принимать решения без избыточного количества советов и гарантий от других, они даже позволяют делать выбор за них... заболевание чаще диагностируют у женщин»61. 190 5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия 3. Устранение ряда дискриминационных практик — афро-американцы были относительно уравнены в правах, афроамери-канкам также стали доступны льготы как элемент государственного обеспечения. Следовательно, зависимость связывается в сознании людей и с расистской идеологией. Таким образом, был создан новый стереотип — чернокожая незамужняя мать-подросток на обеспечении62. Подводя итоги, Фрейзер и Гордон пишут: «Welfare dependency раздули до поведенческого синдрома, отчего она кажется теперь еще более достойной презрения»63. Примечательно, что, рассуждая о проблеме зависимости, исследователи обращаются к истории. В этом есть попытка не только объяснить, но и оправдать зависимость. Показать, что это не столько углубление тренда, сколько своеобразное возвращение к нормальному состоянию. Энди Бланден, вслед за Фрейзер и Гордон, проследившими генеалогию понятия, обращается к «исторической критике». Так, например, он показывает, что в докапиталистическом обществе быть зависимым считалось абсолютно нормальным. Это означало быть частью целой системы, встроенным в нее и занятым необходимым трудом. «Состояние зависимости, — пишет Бланден, — было в полной мере приемлемым и покрывало подавляющее большинство за исключением лишь высшего слоя дворянства, знати, с одной стороны, и бродяг и иностранцев — с другой»64. Только спустя десятилетия статус независимого индивида, наемного работника, не встроенного в феодально-вассальную систему, получил признание. Так стало возможным выделить два типа зависимости, более не слитые воедино, — экономической и социально-правовой. Среди зависимых — бродяги, рабы, коренное население колоний65. Бланден пишет, что в XX в. появился новый тип зависимости — «домохозяйка». «Ведение домашнего хозяйства было институционализировано в качестве новой формы патриархального подчинения... Если наемный труд теперь расценивался как форма независимости, то домашнее хозяйство было формой зависимости, которую полагали более приемлемой для женщин»66. Период подъема Welfare State соотносится с институциона-лизацией организованного рабочего движения. Первые профсоюзы были в той же степени «обществами взаимопомощи», в какой они являлись организациями «классовой борьбы»67. 191 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния «Сама организация рабочего класса, — пишет исследователь, — была воплощена в системе взаимопомощи: 100 лет назад рабочее движение преуспело в институционализации таких программ, как предоставление государством всеобщих прав и льгот; побочный эффект такой институционализации... было субъективное и объективное "порабощение" самого рабочего класса»68. Можно считать, что с этого времени проблема зависимости актуализируется. Тогда же и зародилось «неравенство» и подчеркнуто разное отношение к реципиентам — низшую позицию занимали женщины и коренное население, которое оттеснялось от пользования своей же землей. Претендентов на государственные льготы сразу же непроизвольно поделили на заслуживающих и не заслуживающих материальной поддержки: «любой повод оценить одного претендента как "заслуживающего" неизбежно налагает стигму на другого, которого, следовательно, считают не заслуживающим поддержки»69. Следовательно, обозначилась дилемма между универсалистским и целевым характером социального обеспечения. Первый требует огромных затрат и не предупреждает возможного иждивенчества, но и не способствует стигматизации различных слоев общества. Идея о том, что Welfare может породить «привычку к зависимости», относится ко времени Великой депрессии 1929—1933 гг. В 1950-х годах психиатры начали диагностировать зависимость как расстройство психики, особенно распространенное как форма незрелости, недоразвитости среди женщин, в частности, молодых матерей70. Экономический аспект Обеспокоенность проблемой Welfare State dependency разделяет большинство развитых стран современного мира. Безусловно, государство должно поддерживать своих граждан, тем самым создавая условия для стабильности и развития. Но, видимо, есть предел, после которого это благое и разумное намерение приводит к обратному эффекту. Едва ли не самое распространенное мнение по поводу негативных последствий политики Welfare может быть выражено следующим образом. Welfare State порождает категорию людей, зависимых от государственной поддержки, иждивенцев. Люди становятся зависимыми от такого образа жизни, 192 5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия вследствие чего этот класс все растет, траты на его содержание увеличиваются с каждым годом, в то время как налогоплательщиков становится все меньше. «Расслабленное», пресытившееся общество деградирует, люди становятся все менее активными — они не видят смысла в том, чтобы обеспечивать себя самостоятельно, и воспринимают материальную помощь государства как должное, а свое зависимое состояние соответственно как норму. В результате, во-первых, нет средств на поддержание политики Welfare, а во-вторых, растет уровень безработицы, и в условиях отсутствия конкуренции темпы развития общества, главным образом его экономической сферы, замедляются. Эта логика понятна, и согласиться с ней легко, однако в последние годы появляется все больше защитников противоположной точки зрения, которые считают обвинения политики Welfare неоправданными, а масштабы проблемы — сильно преувеличенными. Более того, они вообще предлагают сменить акценты в рассмотрении проблемы — не государство с его благими намерениями нужно «спасать» от класса истощающих его иждивенцев, но, наоборот, необходимо защитить категорию таких «зависимых» граждан, попавших в ловушку некорректного освещения курса Welfare, создать условия для их нормального, не умаляющего их достоинства существования. Welfare State пророчат далеко не радужные перспективы. В частности, Дуглас Бешаров в статье «Две дилеммы социального обеспечения: универсальный характер распределения благ против целевого, поддержка против зависимости» (1998) приводит результаты исследования экономических показателей за период с 1960 по 1995 г. в развитых странах Европы, США и Японии. Его основной вывод состоит в том, что политические программы развитых стран необходимо скорректировать. «Грубо говоря, если универсалистские программы продолжат свою работу в прежнем виде, то они опустошат современное социальное государство (Social Welfare State)»71. Во всех развитых странах мира растет обеспокоенность по поводу прогрессирующего увеличения расходов на государственное обеспечение и иждивенчества, которому оно, как кажется, потворствует. В результате многие эксперты в области социальной политики и национальные правительства в настоящее время пе- 193 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния реоценивают свои программы социального обеспечения. Естественно, перед ними встают вопросы: нужно ли ограничить рост расходов на социальное обеспечение, перейдя от универсалистских программ к целевым, и нужно ли препятствовать иждивенчеству посредством наложения неких ограничений и условий для претендующих на государственную поддержку? Стоит ли переходить от универсалистских к целевым программам? И стоит ли лимитировать периоды государственной поддержки и сокращать объем материальной помощи, чтобы не провоцировать привыкание к такой зависимости?72 Развитым странам в самом обозримом будущем предстоит продолжить дискуссию о характере социальной поддержки. Проблема не решена и не может быть решенной в скором времени — ей еще предстоит широкое обсуждение, в котором будет рассматриваться альтернатива универсалистского и целевого подходов к распределению социальных благ. Государствам необходимо сделать выбор и найти баланс, который бы обеспечил эффективную поддержку нуждающихся слоев общества без таких негативных последствий, как дефицит государственного бюджета, стагнация экономики и порождение класса иждивенцев. Бешаров отмечает, что эта проблематика актуальна и для развивающихся стран: «если они хотят избежать тяжелых политических и экономических последствий, то им самое время взять на вооружение уроки, уже усвоенные развитыми странами»73. Развивающиеся страны должны учитывать опыт развитых, чтобы не попасть в аналогичную ситуацию. В течение XX в. государственные расходы стабильно росли, а с конца Второй мировой войны рост этих расходов главным образом был связан с программами социального обеспечения. Между 1969 и 1985 гг. доход от налогообложения не мог сравняться с ростом расходов, результатом чего в ряде стран стал дефицит государственного бюджета, так как налогообложение достигло своего потолка, т. е. налоги, доходов от которых не хватало, не могли более повышаться. Примерно в середине 1980-х годов развитые страны начинают в значительной мере сокращать расходы на социальные программы поддержки населения, и рост государственных расходов постепенно стабилизируется. Приведем примеры сокращений трат на социальное обеспечение. В Италии пациенты неза- 194 5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия висимо от возраста покупают медикаменты за свой счет. В Дании льготы по безработице выплачиваются только в период до 5 лет. Во Франции стаж работы для получения полной пенсии должен быть минимум 40 лет, т. е. в среднем на пенсию выходят в возрасте 60— 65 лет. В Великобритании обучение в старшей школе становится платным. «Дополнительные траты в итоге приводят к уменьшению объема возвращающихся средств и обременяют национальную экономику в целом»74. Государство тратит огромные средства на социальную поддержку безработных и малоимущих слоев населения, которые, естественно, являясь льготной категорией, не обременены налогами. Расходы на содержание таких групп граждан все растут, но средства при этом не возвращаются в казну, так что экономика становится неэффективной — государство более не может реализовывать поставленную задачу. Проблема, с которой столкнулись многие развитые страны, — долгосрочный дефицит бюджета, связанный главным образом с социальными программами и демографическим спадом. Долгосрочные прогнозы (которые не допускают фундаментальных изменений в политике или экономических условиях, но учитывают старение населения) гораздо неумолимее, беспощаднее краткосрочных, которые дают надежду на выход из дефицита госбюджета75. «Возрастная медиана, — пишет Бешаров, — поднимается в развитых странах, что связано с увеличением средней продолжительности жизни, низким уровнем рождаемости...»76. Налицо старение населения, а значит, увеличение льготной группы пенсионеров относительно работо- и платежеспособного населения и обременение государственного бюджета. «К 2050 г. процентное соотношение пенсионных расходов от ВВП увеличится практически вдвое во многих странах — членах ОЭСР... Общественно-государственные расходы в сфере здравоохранения также возрастут по мере того, как стареет население. Предполагается, что к 2030 г. во многих странах — членах ОЭСР государственные расходы в сфере здравоохранения возрастут более чем на 20% и на 45% — в США... Практически во всех странах — членах ОЭСР предполагаемый рост госрасходов на пенсии и здравоохранение приведет к беспрецедентному для мирного времени дефициту»77. Исследователь отмечает, что эти расчеты и предположения, конечно, основаны на нынешних условиях и политике. Всегда есть вероятность, что ВВП будет расти быстрее, чем предполагалось78. 195 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния Старение населения — это всего лишь одно условие, которое можно спрогнозировать и последствия которого (его требования и нужды в отношении Welfare State) проще всего просчитать. Но ведь оно далеко не единственное. Какое еще бремя ляжет в будущем на Welfare State? Что еще может увеличить государственные расходы? Прежде всего это социальные, экономические, технологические изменения. Итак, постиндустриальные общества сталкиваются с огромными потребностями и нуждами для поддержания Welfare State, ряд которых еще смутно осознается официальными прогнозами. В этом контексте уменьшение, сворачивание универсалистских программ — это не игнорирование потребностей населения, а попытка сохранить деньги налогоплательщиков. Это попытка создать фонды, способные увеличить финансирование наиболее нуждающихся реципиентов социальной помощи, поддержать новые социальные программы или оставить на прежнем месте текущий уровень поддержки в существующих социальных программах при условии, что количество реципиентов растет. Другими словами, это попытка распределения ограниченных ресурсов в системе социальных Welfare-программ. Психологический и моральный аспекты проблемы Следует отметить, что наряду с активной критикой самого факта социального иждивенчества как негативного последствия политики всеобщего благосостояния в последнее время авторы не столько критикуют, сколько защищают иждивенцев, стараются их оправдать. Исследователи отмечают, что слово «иждивенец» — не вполне корректно в данной ситуации, в частности, употребление именно этого слова формирует негативное отношение общества к классу зависимых от государственной поддержки людей. Эти люди находятся в ловушке политической программы и ценностей, которые государство постулирует. Система как она есть (помимо того, чтобы помочь материально) в значительной степени подавляет людей, третирует их. Это не всегда вызывает протест и борьбу, т. е. желание вырваться из состояния зависимости, но напротив — усугубляет зависимость. Люди не верят в себя, не видят нормальных условий и возможностей, а следовательно, и не действуют, так как считают это бессмысленным. По- 196 5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия чему вообще людей, оказавшихся в подобной ситуации, называют иждивенцами? Это еще больше закрепляет стигму и усугубляет проблему. Как можно обвинять целый класс в иждивенчестве, как он может вести себя иначе, если в течение долгого времени угнетался государством, а следовательно, и обществом? (Здесь речь идет не о пенсионерах, а главным образом о безработных, афроамери-канцах, малолетних матерях и т. д.) Социальное обеспечение условно разделялось на два потока: first-track и second-track (под таким разделением подразумевался статус реципиента, заслуживающего или не заслуживающего помощи). «Чернокожее население США и женщины были преднамеренно исключены из первого потока, так же как и коренное население в Австралии...»79 Зависимость — не столько моральная, сколько социально-политическая проблема индивида и государства. Во-первых, должны быть созданы нормальные условия, чтобы люди могли зарабатывать. (По сути блага принадлежат обществу, но поставляются они в извращенной форме — как услуга и одолжение, тогда как должны быть заслуженной платой трудоспособному населению.) Во-вторых, проблема Welfare dependency — это проблема стигматизации льготников. (Эту группу ассоциируют с негативными психологическими качествами, умаляют их достоинство. Человек не столько зависит материально, сколько эмоционально — от бюрократии, постоянных унижающих проверок, общественного мнения, которое клеймит его.) «Ни один реципиент не станет жаловаться на предоставляемые льготы; подчинение, подавление, которое этому сопутствует, — вот реальная проблема, так же как и стигма, ассоциируемая с такой субординацией»80. Разрешима ли проблема социального иждивенчества Исследователи высказывают предположение, что нельзя решить проблему социального иждивенчества, зависимости от Welfare, ограничиваясь предоставлением необходимых благ. Надо воспитывать в обществе ценности, которые способствовали бы стремлению людей к независимости, не столько помогать им материально, сколько создавать условия для самостоятельного за- 197 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния работка. Люди должны чувствовать, что они нужны, способны принести пользу — могут быть встроены в систему и эффективно работать в ней. Будь то возможность создания частного бизнеса, работа в государственных организациях и участие в государственных проектах, даже волонтерство и т. д. Человеку необходимо самоопределение, которое возможно, только когда он встроен в систему и является ее востребованной и функционирующей частью — именно это и дает веру в себя и поднимает самооценку, а значит, мотивирует действовать эффективно. Ведь человек заинтересован не только в вознаграждении, но и в том, чтобы быть полезным, чувствовать свою востребованность. 5.6 Угрожает ли демонтаж государству всеобщего благосостояния? В конце 1980-х годов к вопросу о сокращении социальных расходов все чаще стали обращаться в научных дискуссиях и при проведении сравнительных исследований государств всеобщего благосостояния81. Интерес к проблеме «сокращения» со стороны исследователей социального государства возник в связи с приходом к власти Маргарет Тэтчер в 1979 г. и Рональда Рейгана в 1981 г. Оба политика желали «укоротить» социальное государство, которое, по их мнению, стало значительным источником социальных и экономических проблем вместо того, чтобы быть их решением. Однако деятельность в области социальной политики (как Рейгана, так и Тэтчер) не привела к ожидаемым результатам. Действительно, были проведены значительные сокращения, но они не означали полного демонтажа послевоенного государства всеобщего благосостояния. Вместе с тем попытки урезания социальных расходов распространились за пределы англоговорящего мира и стали общей темой-рефреном социальной политики в период после «золотого века» государства всеобщего благосостояния. Разумеется, современные реформы государства всеобщего благосостояния не сводятся исключительно к сокращению соци- 198 5.6: Угрожает ли демонтаж государству всеобщего благосостояния? альных расходов. Отдельные авторы подчеркивают роль «новых социальных рисков» в политике стимулирования инноваций в сфере экономического роста82, при этом другие авторы описывают текущую политику в более общих терминах «реструктурирования государства всеобщего благосостояния»83. Тем не менее политика «урезания» продолжает вызывать особый интерес. В настоящее время существует обширная литература, посвященная тому, как и зачем осуществляется сокращение социальных функций государства. Академический спор по вопросам политики сокращения социальных обязательств государства приобрел новую остроту в 1990-х годах после публикации в 1994 и 1996 гг. работ Пола Пирсона. Пирсон сравнивает попытки правительств Соединенного Королевства и Соединенных Штатов (в качестве двух наиболее ярких примеров) ослабить политические основы государства всеобщего благосостояния и сократить права на получение социальных пособий. Обе попытки в целом не привели к решению поставленных задач. Чтобы объяснить видимое отсутствие широкомасштабного урезания — другими словами, «устойчивость» социально-ориентированного государства, — Пирсон разрабатывает теорию «новой политики государства всеобщего благосостояния». Он полагает, что теории о «старой политике» расширения, в том числе теория социально-экономического функционализма и классовая теория властных ресурсов, не учитывают новые факторы, появившиеся после окончания «золотого века». Эти факторы, а именно конкретные институциональные конфигурации, являются гораздо более мощными средствами объяснения нынешних направлений реформирования. Пирсон строит свое объяснение устойчивости государства всеобщего благосостояния к воздействиям на двух основных идеях: стойкой общественной поддержки такого государства и его институциональной инерции. Что касается первой идеи, то социальные исследования показывают стойкую популярность основных социальных гарантий и институтов государства всеобщего благосостояния в странах Запада. Как следствие, дело не ограничивается тем, что большинство инициатив по урезанию социальных обязательств государства глубоко непопулярны среди электората84; помимо этого, в результате расширения государства все- 199 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния общего благосостояния в предыдущие периоды образовался его собственный электорат, представленный рядом сильных групп интересов (например, пенсионерское лобби), которые готовы мобилизовать сопротивление любому отступлению от статус-кво85. Что касается второй идеи, считается, что многие институты — особенно глубоко укоренившиеся институты государства всеобщего благосостояния — подвержены зависимости от собственной исторической траектории. Вероятные изменения, следовательно, будут иметь эволюционный характер и происходить только внутри существующих институциональных рамок. Эти условия создают фон (контекст) для любых попыток сокращения расходов. Теперь на сцене появляются «акторы»: политики — мыслимые как люди, стремящиеся не только проводить некую политику, но и занять определенные должности; а также избиратели — предполагается, что они будут сильнее реагировать на потери (например, на сокращение поступлений по системе социального обеспечения), чем на приобретения (например, на снижение налогов). К сказанному следует добавить допущение о том, что в случае сокращений потери будут скорее касаться сравнительно небольшой — но часто хорошо организованной — группы получателей благ по системе социального обеспечения, в то время как приобретения будут со значительной вероятностью распределяться более широко; в итоге мы получаем комплекс факторов, представляющих собой проблему для сторонников сокращения социальных обязательств государства. Как же такое сокращение может быть осуществлено? Пирсон полагает, что новый контекст подводит политиков к тому, чтобы воздерживаться от радикальных и потому бросающихся в глаза сокращений, а вместо этого проводить «политику избегания обвинений»86. Он выделяет три конкретные стратегии, к которым прибегают правительства, чтобы избежать обвинений — компенсация, запутывание вопроса и разделение, — притом эти три стратегии далеко не всегда находятся в распоряжении политиков. По результатам своих исследований в Великобритании и США Пирсон делает вывод о том, что «сторонники сокращения социальных обязательств могли успешно следовать стратегиям запутывания, разделения и компенсации только там, где имелись благоприятные институциональные структуры и существующие политические конструкции»87. 200 5.7. Государство всеобщего благосостояния или управляющее сообщество? Следует отметить, что тезис об устойчивости государства всеобщего благосостояния в настоящее время признан в среде исследователей этого феномена. Однако сегодня исследовательский интерес смещается с вопроса о том, почему государства всеобщего благосостояния не были демонтированы, к вопросу о том, каким образом и почему сокращения состоялись именно в демократических политических системах. 5.7 Государство всеобщего благосостояния или управляющее сообщество? Известный британский социальный исследователь Николас Роуз в 1996 г. опубликовал статью «Смерть социального...», в которой обращается к вопросу об альтернативах государству всеобщего благосостояния в условиях кризиса парадигмы. Альтернативой государству всеобщего благосостояния и социальному в том понимании, которое придавалось этому понятию в XIX-XX вв., Роузу видится феномен сообщества: «Сообщество стало новой формой управления: неоднородного, многочисленного, связывающего отдельные личности, семьи и всех остальных в соревнующееся культурное сообщество, состоящее из отдельных личностей и граждан»88. Прежде всего Роуз отмечает, что почти во всех развитых промышленных странах, от Швеции до Новой Зеландии, старая вера в государство всеобщего благосостояния подвергается критике, и в настоящее время концепции социального государства претерпевают изменения. В них предполагаются приватизация общественных благ и функций благосостояния, перевод медицинского обслуживания на частную основу, социальное страхование и пенсионное обеспечение, образовательные реформы, которые приводят к конкуренции между школами и колледжами, внедрение в государственный аппарат новых методов управления, которые использовались до этого в частных организациях, новые договорные отношения между компаниями и их поставщиками и между специалистами и заказчиками, акцент на личной ответственности индивидов, их семей и объединений для их же собственного благополучия в будущем и принятие активных мер для его обеспечения. 201 Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния Происходящие изменения, по мнению Роуза, не могут не сказываться на состоянии социальной теории. Более того, общество как объект в том значении, которое стали придавать ему в XIX в. (система обязательств и отношений между индивидами и экономических, этических, политических событий внутри более или менее ограниченных территорий, регулируемых их собственными законами), утрачивает свою очевидность, и социология как область знания, которая подтверждала существование этой территории, теперь претерпевает что-то вроде кризиса самоопределения89. Концептуальный аппарат теории государства всеобщего благосостояния составляли такие атрибуты, как социальное государство, социальное страхование, социальное обслуживание, социальные выплаты, социальная защита и др. Государство всеобщего благосостояния было воплощением идеи социального. Кризис государства всеобщего благосостояния предполагает пересмотр этих атрибутов — основ социального. Дает ли кризис государства всеобщего благосостояния основания для предположения о кризисе или даже «смерти» социального? — спрашивает Роуз. Чтобы приступить к этой задаче, следует начать с рассмотрения понятия социального. Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:
|