Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Welfare State как символ процветания 3 страница




Этим во многом объясняется, почему в США эту тему раз­рабатывают в контексте негативного отношения к определенным группам реципиентов — молодых матерей-афроамериканок и других представителей бывшего населения колоний, в подобном положении оказалось и зависимое население Австралии (истори­чески зависимыми были аборигены): «Зависимость от поддержки все больше стигматизировалась (те, кто был на содержании госу­дарства, оказывались в положении заклейменных), все сложнее и сложнее становилось надеяться на такую помощь, не чувствуя при этом на себе клейма бедняка»54.

Реформа 1890 г. ввела слово dependent («зависимый»), заме­нив им слово pauper («бедняк»), чтобы освободить получающее помощь население от стигмы. Сначала термин относили только к детям (невинным жертвам), затем, в начале XX в., — и к взрос­лым. После Второй мировой войны были зафиксированы уничи­жительные, оскорбительные коннотации слова dependent. Но это не помогло, слова «зависимый» и «зависимость» приобрели нега­тивные расистские коннотации. Попытка освободить зависимых

189

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

от их клейма посредством замены «бедняков» на «зависимых» провалилась55. Даже после Великой депрессии люди принимали государственную помощь после долгих колебаний, сомнений и со стыдом — настолько сильна была стигма.

Однако в некотором смысле ситуация была смягчена. Не все воспринимались как одинаково зависимые. Быть на обеспе­чении государства не обязательно значит быть dependent56.

Постиндустриальное американское общество. Многие аме­риканцы до сих пор выделяют две формы государственного обес­печения: Welfare и non-Welfare, считая, что только первый тип соз­дает зависимость57.

Однако в XX в. негативная окраска термина «зависимость» приобрела новые очертания. Если в индустриальном обществе зависимость от государства еще могли в ряде случаев восприни­мать как нечто естественное и правильное, то в постиндустриаль­ном обществе ситуация значительно меняется. Все формы зави­симости теперь воспринимаются не иначе как резко негативно: их следует избегать, и все они достойны порицания. Более того, зависимость стойко ассоциируется с феминистской и расистской подоплекой58.

«Больше нет самоочевидно "хороших" форм взрослой за­висимости в постиндустриальном обществе»59, — пишут Фрейзер и Гордон.

Почему же термин «зависимость» получил негативную окраску? Приведем несколько обоснований.

1. Медицинский дискурс: ассоциация с патологией, отсыл­ка к алкогольной и наркотической зависимости.

2. Психологический дискурс: «в 1950-х годах социальные работники, испытав влияние психиатрии, начали диагностиро­вать зависимость как форму незрелости, недоразвитости, распро­страненную среди женщин, особенно среди матерей-одиночек»60.

В 1980-х годах отмечается культурная паника по поводу за­висимости. Американской психиатрической ассоциацией офи­циально кодифицирована психопатология dependent personality disorder (расстройство личности как психическое расстройство — зависимость, неполноценность). «Люди с таким расстройством неспособны принимать решения без избыточного количества со­ветов и гарантий от других, они даже позволяют делать выбор за них... заболевание чаще диагностируют у женщин»61.

190

5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия

3. Устранение ряда дискриминационных практик — афро-американцы были относительно уравнены в правах, афроамери-канкам также стали доступны льготы как элемент государственно­го обеспечения. Следовательно, зависимость связывается в созна­нии людей и с расистской идеологией.

Таким образом, был создан новый стереотип — чернокожая незамужняя мать-подросток на обеспечении62.

Подводя итоги, Фрейзер и Гордон пишут: «Welfare depen­dency раздули до поведенческого синдрома, отчего она кажется теперь еще более достойной презрения»63.

Примечательно, что, рассуждая о проблеме зависимости, исследователи обращаются к истории. В этом есть попытка не только объяснить, но и оправдать зависимость. Показать, что это не столько углубление тренда, сколько своеобразное возвращение к нормальному состоянию. Энди Бланден, вслед за Фрейзер и Гор­дон, проследившими генеалогию понятия, обращается к «истори­ческой критике». Так, например, он показывает, что в докапитали­стическом обществе быть зависимым считалось абсолютно нор­мальным. Это означало быть частью целой системы, встроенным в нее и занятым необходимым трудом. «Состояние зависимости, — пишет Бланден, — было в полной мере приемлемым и покрывало подавляющее большинство за исключением лишь высшего слоя дворянства, знати, с одной стороны, и бродяг и иностранцев — с другой»64. Только спустя десятилетия статус независимого инди­вида, наемного работника, не встроенного в феодально-вассаль­ную систему, получил признание.

Так стало возможным выделить два типа зависимости, более не слитые воедино, — экономической и социально-правовой. Сре­ди зависимых — бродяги, рабы, коренное население колоний65.

Бланден пишет, что в XX в. появился новый тип зависимо­сти — «домохозяйка». «Ведение домашнего хозяйства было ин­ституционализировано в качестве новой формы патриархального подчинения... Если наемный труд теперь расценивался как форма независимости, то домашнее хозяйство было формой зависимо­сти, которую полагали более приемлемой для женщин»66.

Период подъема Welfare State соотносится с институциона-лизацией организованного рабочего движения. Первые профсо­юзы были в той же степени «обществами взаимопомощи», в ка­кой они являлись организациями «классовой борьбы»67.

191

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

«Сама организация рабочего класса, — пишет исследова­тель, — была воплощена в системе взаимопомощи: 100 лет назад рабочее движение преуспело в институционализации таких про­грамм, как предоставление государством всеобщих прав и льгот; побочный эффект такой институционализации... было субъек­тивное и объективное "порабощение" самого рабочего класса»68.

Можно считать, что с этого времени проблема зависимости актуализируется. Тогда же и зародилось «неравенство» и подчерк­нуто разное отношение к реципиентам — низшую позицию зани­мали женщины и коренное население, которое оттеснялось от пользования своей же землей. Претендентов на государственные льготы сразу же непроизвольно поделили на заслуживающих и не заслуживающих материальной поддержки: «любой повод оце­нить одного претендента как "заслуживающего" неизбежно на­лагает стигму на другого, которого, следовательно, считают не заслуживающим поддержки»69. Следовательно, обозначилась ди­лемма между универсалистским и целевым характером социаль­ного обеспечения. Первый требует огромных затрат и не преду­преждает возможного иждивенчества, но и не способствует стиг­матизации различных слоев общества.

Идея о том, что Welfare может породить «привычку к зави­симости», относится ко времени Великой депрессии 1929—1933 гг. В 1950-х годах психиатры начали диагностировать зависимость как расстройство психики, особенно распространенное как фор­ма незрелости, недоразвитости среди женщин, в частности, мо­лодых матерей70.

Экономический аспект

Обеспокоенность проблемой Welfare State dependency разде­ляет большинство развитых стран современного мира. Безуслов­но, государство должно поддерживать своих граждан, тем самым создавая условия для стабильности и развития. Но, видимо, есть предел, после которого это благое и разумное намерение приво­дит к обратному эффекту. Едва ли не самое распространенное мнение по поводу негативных последствий политики Welfare мо­жет быть выражено следующим образом. Welfare State порождает категорию людей, зависимых от государственной поддержки, иж­дивенцев. Люди становятся зависимыми от такого образа жизни,

192

5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия

вследствие чего этот класс все растет, траты на его содержание увеличиваются с каждым годом, в то время как налогоплательщи­ков становится все меньше. «Расслабленное», пресытившееся об­щество деградирует, люди становятся все менее активными — они не видят смысла в том, чтобы обеспечивать себя самостоятельно, и воспринимают материальную помощь государства как должное, а свое зависимое состояние соответственно как норму. В результа­те, во-первых, нет средств на поддержание политики Welfare, а во-вторых, растет уровень безработицы, и в условиях отсутствия кон­куренции темпы развития общества, главным образом его эконо­мической сферы, замедляются.

Эта логика понятна, и согласиться с ней легко, однако в по­следние годы появляется все больше защитников противополож­ной точки зрения, которые считают обвинения политики Welfare неоправданными, а масштабы проблемы — сильно преувеличен­ными. Более того, они вообще предлагают сменить акценты в рассмотрении проблемы — не государство с его благими намере­ниями нужно «спасать» от класса истощающих его иждивенцев, но, наоборот, необходимо защитить категорию таких «зависи­мых» граждан, попавших в ловушку некорректного освещения курса Welfare, создать условия для их нормального, не умаляюще­го их достоинства существования.

Welfare State пророчат далеко не радужные перспективы. В частности, Дуглас Бешаров в статье «Две дилеммы социального обеспечения: универсальный характер распределения благ про­тив целевого, поддержка против зависимости» (1998) приводит результаты исследования экономических показателей за период с 1960 по 1995 г. в развитых странах Европы, США и Японии. Его основной вывод состоит в том, что политические программы раз­витых стран необходимо скорректировать. «Грубо говоря, если универсалистские программы продолжат свою работу в прежнем виде, то они опустошат современное социальное государство (Social Welfare State)»71.

Во всех развитых странах мира растет обеспокоенность по поводу прогрессирующего увеличения расходов на государствен­ное обеспечение и иждивенчества, которому оно, как кажется, потворствует. В результате многие эксперты в области социальной политики и национальные правительства в настоящее время пе-

193

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

реоценивают свои программы социального обеспечения. Естест­венно, перед ними встают вопросы: нужно ли ограничить рост расходов на социальное обеспечение, перейдя от универсалист­ских программ к целевым, и нужно ли препятствовать иждивенче­ству посредством наложения неких ограничений и условий для претендующих на государственную поддержку? Стоит ли перехо­дить от универсалистских к целевым программам? И стоит ли ли­митировать периоды государственной поддержки и сокращать объем материальной помощи, чтобы не провоцировать привыка­ние к такой зависимости?72

Развитым странам в самом обозримом будущем предстоит продолжить дискуссию о характере социальной поддержки. Проб­лема не решена и не может быть решенной в скором времени — ей еще предстоит широкое обсуждение, в котором будет рассмат­риваться альтернатива универсалистского и целевого подходов к распределению социальных благ. Государствам необходимо сде­лать выбор и найти баланс, который бы обеспечил эффективную поддержку нуждающихся слоев общества без таких негативных последствий, как дефицит государственного бюджета, стагнация экономики и порождение класса иждивенцев. Бешаров отмечает, что эта проблематика актуальна и для развивающихся стран: «если они хотят избежать тяжелых политических и экономиче­ских последствий, то им самое время взять на вооружение уроки, уже усвоенные развитыми странами»73. Развивающиеся страны должны учитывать опыт развитых, чтобы не попасть в аналогич­ную ситуацию.

В течение XX в. государственные расходы стабильно росли, а с конца Второй мировой войны рост этих расходов главным обра­зом был связан с программами социального обеспечения. Между 1969 и 1985 гг. доход от налогообложения не мог сравняться с ро­стом расходов, результатом чего в ряде стран стал дефицит госу­дарственного бюджета, так как налогообложение достигло своего потолка, т. е. налоги, доходов от которых не хватало, не могли бо­лее повышаться. Примерно в середине 1980-х годов развитые стра­ны начинают в значительной мере сокращать расходы на социаль­ные программы поддержки населения, и рост государственных расходов постепенно стабилизируется. Приведем примеры сокра­щений трат на социальное обеспечение. В Италии пациенты неза-

194

5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия

висимо от возраста покупают медикаменты за свой счет. В Дании льготы по безработице выплачиваются только в период до 5 лет. Во Франции стаж работы для получения полной пенсии должен быть минимум 40 лет, т. е. в среднем на пенсию выходят в возрасте 60— 65 лет. В Великобритании обучение в старшей школе становится платным. «Дополнительные траты в итоге приводят к уменьшению объема возвращающихся средств и обременяют национальную экономику в целом»74. Государство тратит огромные средства на социальную поддержку безработных и малоимущих слоев населе­ния, которые, естественно, являясь льготной категорией, не обре­менены налогами. Расходы на содержание таких групп граждан все растут, но средства при этом не возвращаются в казну, так что эко­номика становится неэффективной — государство более не может реализовывать поставленную задачу.

Проблема, с которой столкнулись многие развитые стра­ны, — долгосрочный дефицит бюджета, связанный главным обра­зом с социальными программами и демографическим спадом. Долгосрочные прогнозы (которые не допускают фундаменталь­ных изменений в политике или экономических условиях, но учи­тывают старение населения) гораздо неумолимее, беспощаднее краткосрочных, которые дают надежду на выход из дефицита гос­бюджета75. «Возрастная медиана, — пишет Бешаров, — поднима­ется в развитых странах, что связано с увеличением средней про­должительности жизни, низким уровнем рождаемости...»76. Нали­цо старение населения, а значит, увеличение льготной группы пенсионеров относительно работо- и платежеспособного населе­ния и обременение государственного бюджета. «К 2050 г. процент­ное соотношение пенсионных расходов от ВВП увеличится прак­тически вдвое во многих странах — членах ОЭСР... Общественно-государственные расходы в сфере здравоохранения также возрастут по мере того, как стареет население. Предполагается, что к 2030 г. во многих странах — членах ОЭСР государственные расходы в сфере здравоохранения возрастут более чем на 20% и на 45% — в США... Практически во всех странах — членах ОЭСР предпо­лагаемый рост госрасходов на пенсии и здравоохранение приведет к беспрецедентному для мирного времени дефициту»77.

Исследователь отмечает, что эти расчеты и предположения, конечно, основаны на нынешних условиях и политике. Всегда есть вероятность, что ВВП будет расти быстрее, чем предполагалось78.

195

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

Старение населения — это всего лишь одно условие, кото­рое можно спрогнозировать и последствия которого (его требова­ния и нужды в отношении Welfare State) проще всего просчитать. Но ведь оно далеко не единственное. Какое еще бремя ляжет в будущем на Welfare State? Что еще может увеличить государствен­ные расходы? Прежде всего это социальные, экономические, тех­нологические изменения. Итак, постиндустриальные общества сталкиваются с огромными потребностями и нуждами для под­держания Welfare State, ряд которых еще смутно осознается офи­циальными прогнозами.

В этом контексте уменьшение, сворачивание универса­листских программ — это не игнорирование потребностей насе­ления, а попытка сохранить деньги налогоплательщиков. Это по­пытка создать фонды, способные увеличить финансирование наиболее нуждающихся реципиентов социальной помощи, под­держать новые социальные программы или оставить на прежнем месте текущий уровень поддержки в существующих социальных программах при условии, что количество реципиентов растет. Другими словами, это попытка распределения ограниченных ре­сурсов в системе социальных Welfare-программ.

Психологический и моральный аспекты проблемы

Следует отметить, что наряду с активной критикой самого факта социального иждивенчества как негативного последствия политики всеобщего благосостояния в последнее время авторы не столько критикуют, сколько защищают иждивенцев, старают­ся их оправдать. Исследователи отмечают, что слово «иждиве­нец» — не вполне корректно в данной ситуации, в частности, употребление именно этого слова формирует негативное отно­шение общества к классу зависимых от государственной поддерж­ки людей. Эти люди находятся в ловушке политической програм­мы и ценностей, которые государство постулирует. Система как она есть (помимо того, чтобы помочь материально) в значитель­ной степени подавляет людей, третирует их. Это не всегда вызы­вает протест и борьбу, т. е. желание вырваться из состояния зави­симости, но напротив — усугубляет зависимость. Люди не верят в себя, не видят нормальных условий и возможностей, а следова­тельно, и не действуют, так как считают это бессмысленным. По-

196

5.5. Социальное иждивенчество — оборотная сторона благоденствия

чему вообще людей, оказавшихся в подобной ситуации, называ­ют иждивенцами? Это еще больше закрепляет стигму и усугубля­ет проблему.

Как можно обвинять целый класс в иждивенчестве, как он может вести себя иначе, если в течение долгого времени угнетал­ся государством, а следовательно, и обществом? (Здесь речь идет не о пенсионерах, а главным образом о безработных, афроамери-канцах, малолетних матерях и т. д.)

Социальное обеспечение условно разделялось на два пото­ка: first-track и second-track (под таким разделением подразуме­вался статус реципиента, заслуживающего или не заслуживаю­щего помощи). «Чернокожее население США и женщины были преднамеренно исключены из первого потока, так же как и ко­ренное население в Австралии...»79

Зависимость — не столько моральная, сколько социально-политическая проблема индивида и государства. Во-первых, долж­ны быть созданы нормальные условия, чтобы люди могли зараба­тывать. (По сути блага принадлежат обществу, но поставляются они в извращенной форме — как услуга и одолжение, тогда как должны быть заслуженной платой трудоспособному населению.) Во-вторых, проблема Welfare dependency — это проблема стигма­тизации льготников. (Эту группу ассоциируют с негативными пси­хологическими качествами, умаляют их достоинство. Человек не столько зависит материально, сколько эмоционально — от бюро­кратии, постоянных унижающих проверок, общественного мне­ния, которое клеймит его.)

«Ни один реципиент не станет жаловаться на предоставляе­мые льготы; подчинение, подавление, которое этому сопутству­ет, — вот реальная проблема, так же как и стигма, ассоциируемая с такой субординацией»80.

Разрешима ли проблема социального иждивенчества

Исследователи высказывают предположение, что нельзя решить проблему социального иждивенчества, зависимости от Welfare, ограничиваясь предоставлением необходимых благ. Надо воспитывать в обществе ценности, которые способствовали бы стремлению людей к независимости, не столько помогать им ма­териально, сколько создавать условия для самостоятельного за-

197

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

работка. Люди должны чувствовать, что они нужны, способны принести пользу — могут быть встроены в систему и эффективно работать в ней. Будь то возможность создания частного бизнеса, работа в государственных организациях и участие в государствен­ных проектах, даже волонтерство и т. д.

Человеку необходимо самоопределение, которое возмож­но, только когда он встроен в систему и является ее востребован­ной и функционирующей частью — именно это и дает веру в себя и поднимает самооценку, а значит, мотивирует действовать эф­фективно. Ведь человек заинтересован не только в вознагражде­нии, но и в том, чтобы быть полезным, чувствовать свою востре­бованность.

5.6

Угрожает ли демонтаж государству всеобщего благосостояния?

В конце 1980-х годов к вопросу о сокращении социальных расходов все чаще стали обращаться в научных дискуссиях и при проведении сравнительных исследований государств всеобщего благосостояния81. Интерес к проблеме «сокращения» со стороны исследователей социального государства возник в связи с прихо­дом к власти Маргарет Тэтчер в 1979 г. и Рональда Рейгана в 1981 г. Оба политика желали «укоротить» социальное государство, кото­рое, по их мнению, стало значительным источником социальных и экономических проблем вместо того, чтобы быть их решением. Однако деятельность в области социальной политики (как Рейга­на, так и Тэтчер) не привела к ожидаемым результатам. Действи­тельно, были проведены значительные сокращения, но они не означали полного демонтажа послевоенного государства всеоб­щего благосостояния. Вместе с тем попытки урезания социальных расходов распространились за пределы англоговорящего мира и стали общей темой-рефреном социальной политики в период после «золотого века» государства всеобщего благосостояния.

Разумеется, современные реформы государства всеобщего благосостояния не сводятся исключительно к сокращению соци-

198

5.6: Угрожает ли демонтаж государству всеобщего благосостояния?

альных расходов. Отдельные авторы подчеркивают роль «новых социальных рисков» в политике стимулирования инноваций в сфере экономического роста82, при этом другие авторы описыва­ют текущую политику в более общих терминах «реструктурирова­ния государства всеобщего благосостояния»83. Тем не менее по­литика «урезания» продолжает вызывать особый интерес. В на­стоящее время существует обширная литература, посвященная тому, как и зачем осуществляется сокращение социальных функ­ций государства.

Академический спор по вопросам политики сокращения социальных обязательств государства приобрел новую остроту в 1990-х годах после публикации в 1994 и 1996 гг. работ Пола Пир­сона. Пирсон сравнивает попытки правительств Соединенного Королевства и Соединенных Штатов (в качестве двух наиболее яр­ких примеров) ослабить политические основы государства всеоб­щего благосостояния и сократить права на получение социальных пособий. Обе попытки в целом не привели к решению поставлен­ных задач. Чтобы объяснить видимое отсутствие широкомасштаб­ного урезания — другими словами, «устойчивость» социально-ориентированного государства, — Пирсон разрабатывает теорию «новой политики государства всеобщего благосостояния». Он по­лагает, что теории о «старой политике» расширения, в том числе теория социально-экономического функционализма и классовая теория властных ресурсов, не учитывают новые факторы, появив­шиеся после окончания «золотого века». Эти факторы, а именно конкретные институциональные конфигурации, являются гораздо более мощными средствами объяснения нынешних направлений реформирования.

Пирсон строит свое объяснение устойчивости государства всеобщего благосостояния к воздействиям на двух основных иде­ях: стойкой общественной поддержки такого государства и его институциональной инерции. Что касается первой идеи, то соци­альные исследования показывают стойкую популярность основ­ных социальных гарантий и институтов государства всеобщего благосостояния в странах Запада. Как следствие, дело не ограни­чивается тем, что большинство инициатив по урезанию социаль­ных обязательств государства глубоко непопулярны среди элек­тората84; помимо этого, в результате расширения государства все-

199

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

общего благосостояния в предыдущие периоды образовался его собственный электорат, представленный рядом сильных групп интересов (например, пенсионерское лобби), которые готовы мобилизовать сопротивление любому отступлению от статус-кво85. Что касается второй идеи, считается, что многие институ­ты — особенно глубоко укоренившиеся институты государства всеобщего благосостояния — подвержены зависимости от собст­венной исторической траектории. Вероятные изменения, следо­вательно, будут иметь эволюционный характер и происходить только внутри существующих институциональных рамок.

Эти условия создают фон (контекст) для любых попыток со­кращения расходов. Теперь на сцене появляются «акторы»: поли­тики — мыслимые как люди, стремящиеся не только проводить некую политику, но и занять определенные должности; а также избиратели — предполагается, что они будут сильнее реагировать на потери (например, на сокращение поступлений по системе со­циального обеспечения), чем на приобретения (например, на снижение налогов). К сказанному следует добавить допущение о том, что в случае сокращений потери будут скорее касаться срав­нительно небольшой — но часто хорошо организованной — груп­пы получателей благ по системе социального обеспечения, в то время как приобретения будут со значительной вероятностью рас­пределяться более широко; в итоге мы получаем комплекс факто­ров, представляющих собой проблему для сторонников сокраще­ния социальных обязательств государства.

Как же такое сокращение может быть осуществлено? Пир­сон полагает, что новый контекст подводит политиков к тому, чтобы воздерживаться от радикальных и потому бросающихся в глаза сокращений, а вместо этого проводить «политику избега­ния обвинений»86. Он выделяет три конкретные стратегии, к ко­торым прибегают правительства, чтобы избежать обвинений — компенсация, запутывание вопроса и разделение, — притом эти три стратегии далеко не всегда находятся в распоряжении поли­тиков. По результатам своих исследований в Великобритании и США Пирсон делает вывод о том, что «сторонники сокращения социальных обязательств могли успешно следовать стратегиям запутывания, разделения и компенсации только там, где имелись благоприятные институциональные структуры и существующие политические конструкции»87.

200

5.7. Государство всеобщего благосостояния или управляющее сообщество?

Следует отметить, что тезис об устойчивости государства всеобщего благосостояния в настоящее время признан в среде исследователей этого феномена. Однако сегодня исследователь­ский интерес смещается с вопроса о том, почему государства все­общего благосостояния не были демонтированы, к вопросу о том, каким образом и почему сокращения состоялись именно в демократических политических системах.

5.7

Государство всеобщего благосостояния или управляющее сообщество?

Известный британский социальный исследователь Нико­лас Роуз в 1996 г. опубликовал статью «Смерть социального...», в которой обращается к вопросу об альтернативах государству все­общего благосостояния в условиях кризиса парадигмы. Альтерна­тивой государству всеобщего благосостояния и социальному в том понимании, которое придавалось этому понятию в XIX-XX вв., Роузу видится феномен сообщества: «Сообщество стало новой формой управления: неоднородного, многочисленного, связыва­ющего отдельные личности, семьи и всех остальных в соревную­щееся культурное сообщество, состоящее из отдельных личностей и граждан»88.

Прежде всего Роуз отмечает, что почти во всех развитых про­мышленных странах, от Швеции до Новой Зеландии, старая вера в государство всеобщего благосостояния подвергается критике, и в настоящее время концепции социального государства претерпева­ют изменения. В них предполагаются приватизация обществен­ных благ и функций благосостояния, перевод медицинского об­служивания на частную основу, социальное страхование и пенси­онное обеспечение, образовательные реформы, которые приводят к конкуренции между школами и колледжами, внедрение в госу­дарственный аппарат новых методов управления, которые исполь­зовались до этого в частных организациях, новые договорные от­ношения между компаниями и их поставщиками и между специа­листами и заказчиками, акцент на личной ответственности инди­видов, их семей и объединений для их же собственного благополу­чия в будущем и принятие активных мер для его обеспечения.

201

Глава 5. Расцвет и кризис государства всеобщего благосостояния

Происходящие изменения, по мнению Роуза, не могут не сказываться на состоянии социальной теории. Более того, общест­во как объект в том значении, которое стали придавать ему в XIX в. (система обязательств и отношений между индивидами и эконо­мических, этических, политических событий внутри более или ме­нее ограниченных территорий, регулируемых их собственными законами), утрачивает свою очевидность, и социология как об­ласть знания, которая подтверждала существование этой террито­рии, теперь претерпевает что-то вроде кризиса самоопределения89.

Концептуальный аппарат теории государства всеобщего благосостояния составляли такие атрибуты, как социальное госу­дарство, социальное страхование, социальное обслуживание, со­циальные выплаты, социальная защита и др. Государство всеоб­щего благосостояния было воплощением идеи социального. Кризис государства всеобщего благосостояния предполагает пе­ресмотр этих атрибутов — основ социального.

Дает ли кризис государства всеобщего благосостояния осно­вания для предположения о кризисе или даже «смерти» социаль­ного? — спрашивает Роуз. Чтобы приступить к этой задаче, следует начать с рассмотрения понятия социального.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных